Горячо любимое семейство горячо больных на голову

. . . За 25 лет до раскола.       Сверху раздался дикий рёв и грохот. Малкадор вздрогнул и уставился на потолок, с которого хлопьями осыпалась побелка. Мистер И невозмутимо отпил из чашки. Даже интересно, какой крепости должен быть напиток, чтобы сохранять такое спокойствие.       — Что это было? — спросил Малкадор.       — Феррус и Фулгрим дурачатся. Хочешь познакомиться с остальными моими отпрысками?              После дикого рëва послышался плач. Малкадора посетило подозрение, что наверху происходит самое настоящее кровопролитие. Мистер И провёл товарища по лестнице на второй этаж особняка и толкнул дверь детской комнаты.       Маленький мальчик, казалось, только научившийся ходить, смял своим телом брата. Заломив руки несчастного за спину, он вжимал ревущего мальчишку в ковёр.       — Не смей! Трогать! Мои вещи! Своими грязными руками! — вопил победитель писклявым голосом. Мистер И демонстративно покашлял. Это произвело эффект. Мальчики вскочили с места и вытянулись по струнке.       — Это Феррус, — мистер И махнул рукой в сторону проигравшего. — Крупный и здоровый ребенок, но ему недостаёт наполнителя в черепушке.       Слова отца, по-видимому, нисколько не задели ребёнка. У Ферруса были тёмные короткие волосы, загорелая кожа, и слишком крупное для его лет телосложение. Детское лицо покрывали многочисленные царапины от ноготочков брата.       — А это Фулгрим, — мистер И указал на победителя. — Он с ранних лет показывает себя талантливым во многих сферах, но я бы не ставил на него.       Фулгрим представлял собой полную противоположность Ферруса. Он был бледен, тощ и мал, а волосы поражали своей белизной.       — Альбинос? — спросил Малкадор.       — Верно, — мрачно ответил мистер И. — Этот малыш подпортил наши с Эрдой планы одним своим появлением на свет. Альбинизм — слишком очевидный генетический изъян.       Фулгрим опустил голову, его губы дрожали. Лицо Малкадора вытянулось в удивлении. Как такое возможно? Мистер И ставит крест на своём сыне только из-за мутации в гене? Это показалось Малкадору жестоким решением.       — Не самые удачные результаты, — подытожил мистер И. . . . . .       Феррус и Фулгрим не были дружны в детстве. Как это бывает с родными братьями — особенно погодками — они часто ссорились из-за мелочей.       В подростковом возрасте их различия стали ещё очевиднее. Возвышенный и утончённый Фулгрим нашёл себя в кропотливой работе с тканями и стразами, грубому и сильному Феррусу было подстать его увлечение автомобилями и мотоциклами. Фулгрим видел в Феррусе рабочую лошадь, утопшую по колено в машинном масле, Феррус в Фулгриме — заносчивого выскочку и педанта. . За 12 лет до раскола.       — Пертурабо передаёт тебе весточку. Прекращай копаться в своих железяках и шагай помогать ему с творческим проектом, — Фулгрим упёрся руками в бёдра и брезгливо осматривал помещение гаража. Гараж был постоянным местом обитания Ферруса.       — У меня нет желания возиться с его проектами, — пробурчал Феррус. Он выкатился из-под автомобиля, его рабочий комбинезон был испачкан в машинном масле. То же можно было сказать и о его лице, и о серебристых защитных перчатках. — Он и сам может приклеить шишки к бумажному конусу. Фулгрим нахмурился, недовольный ответом брата.       — Ах, ты не исправим! Это не просто шишки, приклеенные к бумажному конусу, Феррус! Это первые шаги нашего брата в мире искусства! Это важный этап в становлении личности! Феррус фыркнул, вытирая лицо тряпицей.       — Если это так важно, то почему ты не можешь помочь Пертурабо?       — Да потому что я помогал ему в прошлый раз! И я помогал со всеми творческими проектами Сангвиния и Лоргара! Прими участие в воспитании наших братьев наконец!       Феррус поднялся с пола. Фулгрим стоял на лестнице, ведущей из гаража в дом, на пару ступеней выше его, но даже так крепкий плечистый механик возвышался над изящным модельером, словно скала.       — Да, ты прав, Фулгрим. Я должен принять участие в воспитании. Иначе Пертурабо рискует вырасти с такими же нежными ручками как у тебя.       Фулгрим вспыхнул алым огнём. Как Феррус посмел называть его руки нежными?! И вызов был брошен.       Сказать по правде, Пертурабо вовсе и не нуждался в помощи. Он был талантливым ребёнком и с лёгкостью справлялся со всеми творческими проектами. Однако Фулгрим всё равно считал своим священным долгом помогать младшим детям. Он настолько был увлечён идеей заменить мальчикам отца, что не заметил, как заменяет им мать. Или курицу-наседку. А больше было некому! Мистер И всё чаще отходил от воспитания, предпочитая укрываться от проблем в лаборатории. Эрда по-английски ушла за хлебом несколько лет назад. Хорус получил вдоволь внимания отца в детстве и не мог понять тех, кому повезло меньше — он лишь задаривал младших подарками, играя роль доброго дяди. Лев с рождения отличался характером дикаря, а Феррус был слишком эгоистичен и глуп, по мнению Фулгрима.       Они провели долгие три часа клея, вырезая, сгибая и крася. Целых три часа шутливых перебранок и подколов.             Пертурабо все это время мрачно сидел между ними, попивая свой дешёвый разводной сок.       В час показа Фулгрим поставил на стол изящную мельницу из плотного гофрированного картона.       — В этой подделке нет никакого практического смысла, — заметил Феррус.       Фулгрим выставил вперёд указательный палец, приказывая брату помолчать. А после осторожно подул на лопасти. Картонные створки разошлись, из мельницы выехала маленькая тележка, груженная очищенными тыквенными семечками. Тележка проехала по поверхности стола и уткнулась в локоть Ферруса.       — Я подумал о том, что будет аутентично, если я добавлю такую деталь, — промурлыкал Фулгрим.       Настала очередь Ферруса. Тот достал какую-то грубую конструкцию из алюминиевых банок, и Фулгрим уже фыркнул, вольготно восседая на кресле. Но стоило Феррусу налить в конструкцию воды, а той превратиться в миниатюрный фонтанчик, самодовольное выражение исчезло с лица Фулгрима. Вода переливалась, выбрызгиваясь тонкими струями, что сплетались в единое гармоничное полотно.       — Как ты это сделал? — проговорил Фулгрим.       — Столб воды в верхнем сосуде создает избыточное давление в нижнем сосуде. Обычный фонтан Герона, — ответил Феррус.       — Нет, я о том, как такой болван мог создать нечто столь прекрасное! — воскликнул Фулгрим. — Твой фонтан достоин восхищения!       — А... Эм... Спасибо. Твой макет тоже... Достоин восхищения!       Фулгрим звонко рассмеялся, заметив признаки смущения на лице Ферруса. Как давно он не видел краснеющих щёк брата. А как тот забавно прятал глаза, словно ребёнок.       Пертурабо молча грыз кукурузные чипсы. Клоуны, подумал он. . . . . . За год до раскола       В куда более позднем возрасте Феррус и Фулгрим сдружились. И их дружба, несмотря на все трудности, стала предметом зависти остальных братьев. .       Стоило Феррусу только переступить порог комнаты брата, как нос защипало от терпкого парфюма.       — Фулгрим, я потерял ножницы, могу я взять твои? — окликнул Феррус, готовясь быть строго отчитанным.       «Феррус! Сколько раз тебе повторять?! Портные ножницы не предназначены для резки бумаги! Аргх… Ладно забирай, я наточу ещё».       Странно, но причитания не встретили Ферруса в этот раз. И мужчина позже понял почему.       Фулгрим спал. Белоснежные волосы небрежно выбились из строгого пучка на затылке. Тушь скаталась тёмными хлопьями в складках век. Голова покоилась на поверхности стола, окружённая обрезами ткани и катушками. Вожделенные ножницы лежали тут же, и Феррус протянул руку, чтобы забрать их, но, помедлив, опустил её. Без разрешения Фулгрима брать ножницы не решился.       Ладонь Фулгрима — столь нежная, ухоженная, но покрытая незаживающими мозолями и царапинами — лежала на телефоне. А совсем рядом валялся блокнот, который молодой бизнесмен использовал, чтобы оставлять важные заметки. Выцепи Фулгрима из работы, но работу из Фулгрима уже не выцепить: блокнот был исписан телефонными номерами поставщиков, расчётом налогов и мерками заказчиков. Правда, сейчас на клетчатой странице красовался узор из тонких спиралей. Узор лился, становясь то схематичными линиями, то тщательно прорисованными силуэта.      Уголок был загнут, и Феррус не удержался от соблазна перевернуть страницу.       И замер.       «Воистину, ты ужасный Горгон, Феррус! Как ты мог не заметить, насколько прекрасны эти статуи! Тебе совсем искусство чуждо?»       Фулгрим часто безобидно ругал равнодушие Ферруса. А бедный брат не понимал, чего же от него хотят. Ну не мог он ничего поделать с тем, что искусство не вызывало у него эмоций. Но глядя на аккуратно вычерченный шариковой ручкой портрет, он почувствовал, как нечто сжимает его грудь. Мужественное лицо, покрытое шрамами, глядело на него с невозмутимостью и спокойствием. Светлые глаза, нарисованные рукой любимого брата, казались особенно живыми. И сколько грусти и любви было вложено в них!       Феррус вздохнул, сбросил с тела внезапную робость. Он знал, что Фулгрим был великолепен в живописи, но никогда не думал, что его смутит нахождение своего же лица в записной книжке брата.       Стоило большим рукам подхватить тонкое тело Фулгрима, как тот что-то промычал сквозь сон. Лицо, казалось, застывшее в маске напряжённого раздумья, разгладилось. Голова безмятежно склонилась на плечо Ферруса. .       Утром Фулгрим удивлённо тëр глаза и пытался вспомнить, как оказался в постели. А позже он нашёл на столе клочок бумаги. С крохотного листочка ему улыбался криво начирканный маленький Фулгрим. . . . . .       Не стоит обманываться безмятежностью жизни в особняке. И не стоит надеяться на безгрешную внешность ангела, ибо она обманчива. . События раскола.       Тёмный форд въехал на парковку ночного клуба. Заглушив машину, Феррус вылез и захлопнул дверь. Волосы сразу же прилипли к лицу от мелкого дождя, но мужчину это нисколько не смущало.       В ночном клубе царило вакханальное празднество жизни. Феррус поморщился от сладкого запаха кальяна, смешанного с табачным дымом. Казалось, сам воздух здесь был с привкусом алкоголя и пота. Громкая музыка без какого-либо намёка на мелодию битами резала уши. Тонны людского мяса асинхронно двигались под музыку. Прочищая путь в стене плоти локтями, Феррус чувствовал в груди копившееся раздражение.       Искать брата долго не пришлось. Он сидел полунагой на диване, упиваясь развратом, как жадный бог вожделения. Под действием алкоголя и травы Фулгрим видел себя господином этого безумства, не осознавая, что является очередным рабом.       — Феррус! — воскликнул он. Несвязная вязкая речь.       Феррус остановился перед Фулгримом. Каменное лицо треснуло, и концы бровей сдвинулись вверх.       — Фулгрим, пойдём домой, — сказал он. Ему даже не пришлось напрягаться, чтобы перекричать музыку.       Фулгрим капризно вскинул голову и пинком выгнал женщину, сидевшую между его ног. Феррус едва подавил желание отвернуться.       — С чего это я должен?! — бросил Фулгрим, лениво закидывая руку за спинку дивана.       Феррус вздохнул. В последнее время периоды дикого разгула любимого брата становились чаще и продолжительнее. В этот раз Фулгрим не ночевал дома неделю. Контролировать же взрослого почти тридцатилетнего мужчину оказалось практически невозможно.       Феррус в два шага подошёл к Фулгриму и взвалил его невысокое худое тело на своё плечо. Брат отчаянно забился, шипя проклятия и угрозы. Это не помогло. Так он оказался внутри автомобиля, пристегнутый ремнём безопасности.       Феррус спокойно вёл машину по ветвящейся дороге. Мимо проплывали силуэты кустов да залитых светом фар придорожных столбиков. Фулгрим сопел, уткнувшись лицом в прохладную поверхность стекла. Он сидел в неудобной позе, обиженно обхватив руками колени. Положение, что подошло бы забитому Конраду, но не совершенному Фулгриму.       Внезапно Фулгрим застонал, хватаясь за живот, Феррус с готовностью протянул ему бумажный пакет.       — Почему ты не оставил меня? — проскулил Фулгрим.       Он дрожал всем телом, кутаясь в просторную кожаную куртку Ферруса. Белые волосы спутались — Феррусу даже думать не хотелось, что такое липкое застряло в них.       — Почему? — плаксиво повторил Фулгрим.       — А почему ты гробишь свою жизнь? — ответил вопросом на вопрос Феррус. — Разве ты не видишь?! Это убивает тебя!       Фулгрим схватился за голову с шипением. Из носа выступила кровь. Взгляд Ферруса стал мягче. Он остановил машину.       — Фулгрим, я же вижу, тебе нужна помощь. То ты запираешься в ателье, лишая себя сна и еды. То ты пускаешься во все тяжкие. То ты вновь ведешь себя спокойно, как будто ничего не происходит. Фулгрим, тебе нужна...       — Мне ничего не нужно! — воскликнул Фулгрим, зло блеснув фиолетовыми огнями глаз.       Он резко схватил лицо Ферруса, приближая его к себе. Фулгрим поднял прядь длинных белых волос, потрясывая ею перед Феррусом.       — Седина! Пять лет назад был лишь один седой волос, но сейчас я нахожу их прядями! Они ломкие, тонкие и тусклые. Феррус, мне же всего три десятка лет! — с торжеством безумца проскулил он. — Я угасаю!       Феррус молча смотрел в горящие безумием глаза под пеленой слез.       — Феррус, я добился всего, о чем мог мечтать! — проскулил Фулгрим. — Я велик, я знаменит и уважаем! Тогда почему я не чувствую удовлетворения? Почему мне кажется, что всё это было зря?       Феррус отстранился, осторожно сжимая бледные пальцы брата.       — Я надеялся, что однажды сравняюсь с ним в силе и совершенстве. И встану рядом, и почувствую его любовь и гордость за меня, — прошептал Фулгрим.       Феррус не решался что-либо сказать. Он чуть ли не лучше остальных понимал, в чем корень проблемы. Их отец был и оставался выдающимся человеком в науке, но как отец...       Он мог говорить, что любит их всех одинаково, но это был чистой воды блеф. В случае Фулгрима всё было гораздо хуже: его генетические изъяны были видны невооружённым глазом, и здесь не спастись только цветными линзами и краской для волос. Он всегда оставался разочарованием.       — Хорус говорит, что отец не видит и никогда не видел в нас своих сыновей. Что мы для него лишь подопытные кролики... — Фулгрим всхлипнул. — Что отец играет в Бога, что мы лишь пешки на шахматной доске. Хорус открыл мне глаза!       Услышав подобное, Феррус схватил Фулгрима за плечи и начал с силой трясти. Да так, что голова белоснежного мужчины качалась, словно у болванчика.       — Что ты несёшь?! Хорус может болтать что угодно, но это не обязательно должно быть правдой!       — Но я чувствую, что это так! Когда ты в последний раз видел отца? Он заперся в своей лаборатории и не показывается нам на глаза! Неужели у него есть что-то важнее нас? — простонал Фулгрим, отчаянно хватая Ферруса за руки. — Неужели ты смирился с ролью проекта отца? Неужели ты хочешь быть его заводной мельницей, подталкивающей тыквенные семечки к его ногам? Оставь это, брат! Он покинул нас с момента нашего рождения!       В светлых глазах Ферруса, в этой зеркальной глубине, Фулгрим увидел отражение своего собственного гнева. Сколько разочарования и злости на отца разрывало его сердце на куски в тот момент. А грубое лицо Ферруса тем временем белело от осознания и ужаса.       — Феррус, давай сбежим! Давай разорвем все связи с отцом! Давай расскажем миру о его жестоких планах! Феррус, молю тебя, если не хочешь слушать меня, послушай Хоруса.       — Это предательство, — ладони на плечах Фулгрима больно сжались, царапая бледную кожу. — Разве ты не видишь? Отец поставил на нас всю свою жизнь.       — Я не лгу, Феррус, — жалобно проскулил Фулгрим. — Пожалуйста, давай убежим.       — Ты пьян и обдолбан, — Феррус толкнул Фулгрима. Тот ударился головой об стекло машины и из ушибленного лба заструилась кровь. Феррус не обратил на это внимания, заводя машину. . . .