Светом влекомый в дебри зовущие

Гермиона вывалилась на залитую солнцем лужайку. Плюс двадцать семь в Австралии были хорошим напоминанием о том, что лето может быть вечным, даже когда в остальном мире бушует зима. Родители встретили её в условленном месте с облегчением и счастливыми улыбками на загорелых лицах. Их футболки и шорты никак не сочетались с тем, что было надето на Гермионе, поэтому девушка взмахнув палочкой, изменила свой внешний вид, новогоднее настроение исчезло вместе с тëплым шарфом и зимней мантией. Вернее, оно плавно испарилось как только гриффиндорка пересекла украшенный еловыми ветвями и разноцветными фонариками холл школы. Расстались с друзьями тоже на не очень приятной ноте. Полумна обняла её, покружилась на месте, схватила Драко за руку и подпрыгивающей походкой они вместе отправились к ожидающим их Ксенофилиусу и Нарциссе. Безумно друг на друга похожим, и также безумно друг от друга отличающихся. Джинни хвостиком таскалась за Гарри, и поэтому когда парень апатично кивнул Гермионе и побрëл к ожидающей их миссис Уизли, Джинни быстро махнув рукой отправилась следом. Вместо нервного напряжения на Поттера напало уныние, и теперь спустя почти неделю его подобного настроения, Гермиона не знала наверняка, что было лучше для друга, быть злым и нервным или безэмоциональным и плюющем на всех и вся. Рон неуклюже топтался не месте, не желая бросать подругу, но очень хотя присоединиться к ушедшей вторыми парочке. Парень ещё раз предложил гриффиндорке отправиться всем вместе в Нору, чем вообще она собирается заниматься в праздники? Услышав ответ "отдыхать" Уизли насупился, кивнул сам себе и наконец двинулся в сторону семьи, всё-таки обняв Гермиону на последок. Девушка внутренне содрогнулась, всё ещё чувствуя себя виноватой, Рону ещё так и не купили новую палочку заместо той, которую Гермиона отдала Беллатрикс. – Ну, что рассказывай, дорогая, как Хогвартс? – ласковый голос мамы вернул её в реальность. Хогвартс как Хогвартс. Но вот события последних дней... Вот что я бы очень хотела вам рассказать, но... – Вполне себе, неплохо. Дышит, живёт, – Гермиона улыбнулась, пиная камень. Отец взял её под руку. – Мы рады, что ты решила навестить нас. – Иначе и быть не могло, – лицо девушки озарила ответная улыбка. Что же, может быть она и сможет отложить мысли о Северусе в дальний ящик. Может сможет не думать о нём во время уютных разговоров с родителями, просмотре телевизора, общения с соседями, живущими в доме напротив. Она сможет, но вот ночи... Все её ночи будут посвящены лишь ему. В тот день они проговорили до глубокой ночи, родители не хотели отпускать дочь спать, задавая всё новые и новые вопросы. Отчего-то их очень интересовала личность Волан-де-Морта, и как ни странно, её отношения с Роном. Видимо, то её отправленное ещё пару месяцев назад письмо её родителей не убедило. Маму так точно, отец выглядел более сдержанно, но и его нельзя было недооценивать. А может быть всё было намного проще, и брать в расчёт бестолковое письмо было вовсе необязательно, всё и так читалось на её лице. И эта странная лëгкая улыбочка, и пустой мечтательный взгляд и несвойственная ей заторможенность в формулировках предложений. Всё-таки отделавшись от родителей, Гермиона устало плюхнулась на застеленную кровать. Барахтаться в одеялах долго не пришлось, как и на улице, в доме стояла жара, поэтому разочарованно отбросив одеяло, девушка устремила взгляд в окно на безынтересное тëмно-синее небо. Новогоднее настроение отсутствовало. … Доброго времени суток. Кажется, я немного отвык писать неформальные письма, но тем не менее. Хогвартс завалило снегом. За пределы замка нос лучше не совать, в коридорах летают снежинки, а в Большом зале сегодня за завтраком на полу образовались сугробы. У меня всё стабильно. Мерлин, я выгляжу глупо. Ладно. Я всё ещё намерен продолжать строчить тебе и дальше, иначе ты обезумешь окончательно. Кто бы знал, что только на мне держиться благополучие магического мира. С.С. 25 декабря 1996-го года. Гермиона пылала восторгом. Совершенно глупая улыбка расцвела на лице. Прочитав письмо три раза, Гермиона скрупулёзно принялась строчить ответ. Как ни странно, письмо от профессора принëс не его обычный иссиня-чëрный филин, а тëмно-шоколадный неясыть. Выглядел он очень грациозным и даже немного пафосным, но это точно не помешало ему врезаться в чересчур прозрачное стекло окна рано утром. По моим скромным подстчëтам, у тебя должен быть вечер. Я очень рада, что ты написал, пожалуйста не считай это глупостью. Знаешь, так начнëшь, начнëшь, а потом уже по накатанной получится строчить целые сочинения. Мерлин, теперь именно я считаю себя полной дурой, что я вообще пишу? :) В любом случае, мне приятно прочитать от тебя любое количество слов. Ух, любимый Хогвартс. В Австралия не может похвастаться снегом, здесь ужасное пекло, чувствую себя блином на сковородке, хочется быстрее вернуться, и знай, я хочу этого не только из-за замороженных кристаллов льда, порхающих в воздухе. Проговорили с родителями почти всю ночь, сегодня они хотят вытащить меня в город, кажется я точно растаю. Не очень заманчивая перспектива. Стабильно, хорошо же? Отстань от назойливых школьников, дай себе отдохнуть. И не проверяй ты эти контрольные, я видела сколько стопок было на столе. Гермиона. 26 декабря 1996-го года. Хотя Снейп и ограничился простыми инициалами, было глупо отвечать ему тем же самым. Гермиона была уверена, что письмо не попадëт в ненужные руки, шифроваться вовсе не хотелось, с учётом того, что они уже отбросили излишний официоз в личном общении. Гриффиндорка понимала, что перестроиться мужчине будет сложнее, чем ей самой, и поэтому восприняла немного сухое сообщение ничуть не расстроившись. Наоборот, для Северуса это был огромным шаг вперëд. Гермиона имела все основания, чтобы гордиться за него, а заодно и за себя. Здравствуй. Сейчас у меня действительно вечер, даже думать не хочу как у тебя получилось правильно рассчитать время, учитывая все погрешности полëта совы. Как всегда похвально. Мда, очень приятно, что ты беспокоишься о дурных головах студентов, но в этом году почти все разъехались по домам, замок почти пустует, так что, как вы говорите в Гриффиндоре, издеваться мне не над ком. Не поверишь, Минерва уже три раза пыталась затащить меня к себе на чай. Ужасная женщина. Что же тебе в Хогвартсе нравится ещё, помимо бедных летающих снежинок? Страшно представить. Проведи время с родителями на пользу, семья, это место, где ты всегда должен чувствовать себя хорошо и комфортно, цени это. И, кстати, ты же волшебница, это вдруг, если ты забыла, так что охлаждающие чары, как нельзя подойдут для всех манипуляций с температурой вокруг. Всего наилучшего. 26 декабря 1996-го года. Какой дурашка, видимо так и не решил как подписаться в конце, и решил оставить всё как есть. Гермиона улыбнулась, отхлëбывая душистый чай из стеклянной чашки. Родители мельком на неё поглядывали, изображая бурную деятельность на кухне. Северус, Ты, мне нравишься ты. И совершенно небезосновательно, хотя у тебя точно возникнут аргументы против. Но знаешь, тем не менее, я победила, наше общение продвинулось, хотя ты и сопротивлялся, надо отдать и тебе должное. Но понимаешь, Гриффиндор, мы все там чокнутые, так что у тебя буквально не было шансов. Профессор МакГонагалл бывает очень настойчивой, тебе ли не знать, так что советую, всё-таки наведаться к ней как-нибудь. Как там Дамблдор, в последнюю встречу в Больничном крыле он вёл себя подозрительно странно? Надеюсь, с разъездом почти всех учеников, вам опять не пришлось объединять стол, и преподаватели сидят отдельно. Помню, как пару лет назад, ты еле вытерпел подобное приключение. Я очень люблю родителей, и правда ценю время, проведëнное с ними, спасибо, что напомнил как это важно. Мне жутко мало одного письма в день. Знаю, возможно, я эгоистка, но у меня всё меньше сил и терпения ждать окончания каникул. Бумага стерпит всё, ведь так? Веду себя как какая-нибудь ненормальная влюблëнная дурочка. А хотя, в чём я не права? Скучаю, книжный червь Грейнджер. :) 27 декабря 1996-го года. Мда, назойливости не отнять. А также терпения, силы духа, мужества и страстной любви добиваться цели. Разумеется, Северус не считал, что является очередной целью Гермионы. Вернее наоборот, он как раз был каким-то побочным эффектом, который в какой-то момент вышел на первый план. Да так там и остался. Огонь в камине потрескивал, сумрак сгустился в гостиной, и только маленький клочок света, озарял удобное глубокое кресло. Северус отпил из гранëнного стакана обжигающую жидкость, и приготовился перечитывать письмо. В последнее время всё сделалось окончательно паршивым, и только ответные письма девушки не позволяли холоду пробраться в душу. Что-то начало трескаться под поверхностью, и Северус начинал опасаться, что его может просто напросто затопить. Радовать это должно или пугать, он так и не решил. Гермиона. В замке всё относительно спокойно. Дамблдор ходит по коридорам по странной лыбой, и мне начинает казаться, что меня избегает. Больше сказать не могу так как не появляюсь в Большом зале, там действительно сдвинули все столы в кучу и поставили в середину один единственный. Минерва всё-таки затащила меня к себе, и мы почти до утра играли в покер, угадай кто выиграл? Профессор Хуч так напилась, что обвалила любимую коллекцию всякой чуши Минервы, стоящую подальше от детей на верхних полках. Смотреть на это было одним удовольствием, хотя думаю тебе подробности ни к чему. Послушай, вовсе ты не дурочка, ну может только если чуть-чуть. Перестань, а то я решу, что ты плохо проводишь время. Я тоже чувствую нечто подобное. Осталось то где-то пять дней. В сравнении со всем остальным, срок не такой уж и большой. Вот это новость, конечно. Тебе нравлюсь я. Больше других таких счастливчиком не существует, на меня обрушилась вся твоя неуëмная сила, и знаешь, я бедненький держусь из последних сил. Отдыхай, Гермиона, а то мне уже начинает казаться, что отвлекаю тебя. 28 декабря 1996-го года. Нечто подобное. Ах, Северус, милый Северус, завуалировал конечно знатно. Чувствовать, что и мужчина скучает по ней, было волнительно приятно. Кого он пытается успокоить небольшим сроком разлуки? Меня или себя? Конечно, ты, Северус. И прекрасно, что ты, сам об этом сказал, потому что это правда и неоспоримый факт. Держись, держись. Дорогой Северус. Ну что за глупости. Разумеется, ты меня не от чего не отвлекаешь, и если это, такая манипуляция, чтобы отвадить меня от себя, но у тебя в который раз ничего не получилось. Сегодня целый день провели на улице с соседями. Жарили на мангале овощи и шашлык. Ты слышишь? Жарили. В тридцатиградусную жару. Я чуть не спеклась, даже заклинания не помогли. По новостям говорят, что в этом году у них в Австралии аномальная зима. Действительно. Дамблдор не слабо испугал меня при последней личной встрече, приëмы пищи в Большом зале не считаются. Там он всем, а не только мне подмигивает и коситься своими глазами, кажется, в самую душу. Разумеется, безрезультатно, я очень на это надеюсь. И сильно ты мухлевал? Покер, не знала что в замке поворачиваются подобные делишки. Пять дней это слишком долго. Всезнайка Грейнджер. Постскриптум: как зовут твоего неясытя? 29 декабря 1996-го года. – Что там у тебя, Северус? – Письмо как видишь, Минерва. – От кого? – внимательные глаза уставились прямо ему в лицо. – Не твоё дело, знаешь ли, – Северус отвернулся, считая разговор оконченным. – Зануда, – услышал он тихое замечание. Педсовет обещал пройти быстро, но как всегда муторно. Обсуждать в большей степени было нечего, поэтому Снейп хотел как можно быстрее убраться обратно в подземелья. Особенно теперь, когда получил ответное письмо. Дорогая Гермиона. Я не думаю, что Альбус что-то замышляет. Напускать на себя загадочный вид, это его обычное состояние, так что не волнуйся, по крайней мере сейчас нам ничего не грозит. Да, покер дело обычное. Профессора собираются каждую вторую субботу, чтобы так сказать расслабиться, и разумеется, посплетничать. Я не мухлевал ещё ни разу, у меня природный талант, знаешь ли. Если бы я действительно манипулировал, ты бы даже не заметила, так что… Неужели ты приедешь загорелая? Это будет выглядеть забавно, особенно, на контрасте с другими студентами. Сову зовут Гектор. Я склонен к древнегреческой мифологии. Северус. 30 декабря 1996-го года. Постскриптум: не знаю как скоро придëт это письмо, поэтому хочу заранее поздравить тебя с Новым годом. Будем надеяться, что следующий год пройдëт, ярче и светлее, чем этот. Дорогой мой, Этелинг! Пожалуйста проведи этот день как можно лучше, сними свой извечный сюртук, расслабь напряжëнную спину, погрейся у камина. Обещаю, в следующий раз я буду с тобой. Надеюсь и моё письмо успеет дойти вовремя. Я искренне желаю тебе счастья, крепкого и большого. И плевать на всë тëмное, и даже нам самим не нужно тянутся к свету. Давай будем такими, какими мы есть. В этом истинная жизнь. Твоя Гермиона. 31 декабря 1996-го года. Некрепкий алкоголь, радостные улыбки родителей, приглушëнный свет. Бормочущий телевизор, лëгкая жара и добытые на рынке мандарины. Десять секунд до Нового года и Гермиона загадывает одно единственное желание. Такое простое и одновременно с этим такое сложное. Задумчивый взгляд за окно, и вот по мановению фантазии лëгкие снежинки парят в морозном воздухе. Волшебством пропитан воздух, мгновение, ещё одно, губы повторяют одно единственное желание. И вот оно. Новый год. Крепкие объятия родителей, тихая слеза на щеке и опустошëнные бокалы. Здравствуй, 1997 год. … Утро проходило медленно и вальяжно. Под елью вообще несочетающейся с погодой на улице, Гермиона нашла небольшие свëртки подарков. Мама хлопотала у плиты, когда как отец настраивал музыку в гостиной. На столе уже дымился праздничный завтрак. А сама Гермиона раз за разом приглаживала спутанные волосы, которые ещё не успели обсохнуть после душа. Семья расположилась на просторной кухне, попивая утренний кофе и расправляясь с яркими коробками подарков. Папа снова отошëл в гостиную, чтобы сменить попсовую мелодию на что-то более спокойное и благопристойное. – Девочки, идите сюда, – через пару минут странного шебуршания в гостиной тихим шепотом позвал их мужчина. Мама с Гермионой переглянулись, но молча выполнили просьбу. Роберт Грейнджер стоял у окна, еле заметно отодвинув тяжёлую тëмную ткань шторы. Миссис Грейнджер насторожилась, медленными шагами приближаясь к мужу. – Ты говорила на доме защита, да дорогая? – спросила мама, присоединившись к мужу. Гермиону в ту же секунду окатил тихий ужас. Нет, этого не может быть. Пожиратели Смерти не могли их найти, дом был надëжно зачарован, гриффиндорка лично проверяла защиту два дня назад. – Что там? – Гермиона смогла разжать побелевшие губы. Палочка осталась наверху, и если постараться она ещё успеет добежать до неё. Нет, этого не может быть. Так не должно быть. Пребывая в странном настроении Джин Грейнджер подала Гермионе знак рукой, призывая подойти к окну и самой во всём убедиться. Страх прилип к коже, и холодные мурашки побежали по спине. Как в замедленной съëмке, пребывая в своëм самом страшном кошмаре, параллельно думая, как вызвать на подмогу ОД и как ей суметь трансгрессировать вместе с магглами из антипортационной зоны, девушка подошла к окну. А уже спустя секунду тихо выдохнула. Высокая фигура, привалившись спиной к забору неуверенно шарила глазами по защитному куполу дома, не желая или не смея пересечь границу, благодаря, который Гермиона бы смогла почувствовать чужое присутствие. Тëмно-коричневое пальто сидело как влитое, а вороные волосы слегка разметались. Мужчина явно не походил не здешнего жителя, одет был слишком тепло, да и выглядел почти испуганно для местного, знающего каждый закуток небольшого городка. Издав боевой или радостный клич, точнее идентифицировать было невозможно, Гермиона бросилась к входной двери, абсолютно забыв об утренней заторможенности. Родители непонимающе таращились ей вслед. Дверь с силой распахнулась, и мужчина стоящий у дорожки вздрогнул. Времени сориентироваться было ничтожно мало, но он успел. Успел поймать её в крепкие объятия, когда Гермиона с разбега буквально влепилась в него. Знакомый запах солнца и трав затопил всё её естество. Это был он. Сильные руки бережно поддерживали за талию, пока Гермиона подобно утопающему цеплялась за отвороты его пальто с ужасающей настойчивостью вжимаясь в него. – Шшшш, – услышала Гермиона над своим ухом, тихий баритон будоражил. Гриффиндорка вздохнула, осознав, что слëзы стекают по её щекам. Слишком бурная реакция даже для неё, но что поделать, когда человек настолько проник в твои мысли, увидеть его вживую и остаться благопристойно спокойным просто невозможно даже для неё, как правило сдержанной и не желающей проявлять эмоции на публике. – Северус, – прошептала девушка, наконец перестав настойчиво вжиматься в его шею и взглянув в бездонные тоннели глаз. – Всё ещё он, – попытался пошутить мужчина, разряжая обстановку. Выглядел он уже не таким напуганным как в начале, и Гермиона краем сознания ужаснулась сколько всего стоило ему появиться здесь. А она как полная дура ещё сильнее вогнала его в краску. Это произошло впервые. Он сам впервые проявил инициативу. Да ещё какую, пересëк половину планеты, чтобы увидеть её. – Тебе не жарко? Северус поднял бровь и усмехнулся, напоминая себя в обычном невзъерошенном состоянии. – Тебя интересует именно это? Гермиона лучезарно улыбнулась, казалось даже солнце так не сможет. – Ты здесь. Он кивнул, вероятно, думая, что она совсем сбрендила, проясняя очевидные детали. – Как и ты, – мужчина на секунду замялся. – Но я надеюсь, мы здесь ненадолго? – он вопросительно поднял бровь и снова показался Гермионе беззащитно неуверенным. Ох, милый, милый Северус. – Куда угодно, – ответ прозвучал твëрдым монолитным утверждением. И гриффиндорка почувствовала как под её руками расслабляется напряжëнная спина мужчины. Быть такого не может, он был здесь и собирался забрать её с собой. Это был самый лучший Новый год на свете, и совсем не важно куда они собирались пойти. Ведь главное с кем, не так ли? – Хм, тогда тебе надо будет одеться потеплее, – тëмное древко показалось в ладони волшебника, и уже спустя секунду Гермиона стояла перед ним в элегантном тëмно-бежевом пальто, на ногах длинные и удобные чëрные сапоги, а на шеи обернулся в неровным кругом светло-коричневый шарф. – Потрясающе, – Гермиона с достоинством оценила модификацию своей домашней пижамы. Северус снова кивнул, и как-то нехотя бросил взгляд за её спину. Гермиона стремительно обернулась к идущим к ним навстречу родителям. – Мама, па… – О, не стоит, дорогая, – миссис Грейнджер смущëнно улыбнулась им. Гермиона прижалась к боку мужчины, готовая воинственно отстаивать его. Сам Северус снова напрягся, заводя руку за спину, Гермиона несильно пожала ту, пытаясь без слов поддержать. – Я думаю, мы ещё увидимся, а пока… – женщина махнула в воздухе рукой. – Можете идти, – закончил за неё муж, сияя как пятак. Парочка недоверчиво уставилась на них. Может кто-то приложил их Ступефаем, подумала Гермиона. Может они больные, подумал Северус. Мысли их блуждали в схожем направлении. – Давайте, давайте, – снова включилась мама, активно жестикулируя в сторону калитки. – И счастливо отпразднуйте, Новый год всё-таки. Щелчок трансгрессии. Долгий полëт, и вот уже цепкие руки не дают ей упасть. Ещё секунда, и на темнеющей улице разразился смех. Бархатный баритон вперемешку с ласковыми колокольчиками. – Это ты их чем-то приложила? – отдышавшись и поправив съехавшее в сторону пальто, спросил мужчина. – Я думала это ты, – ответила гриффиндорка и заозиралась по сторонам. Сугробы лежали по обеим сторонам пешеходной дороги. Фонари излучали приятный оранжевый цвет, а в воздухе плавно парили лëгкие снежинки. Гермиона стремительно обернулась к лицу мужчины, и тот поймал её взгляд, принимая слова благодарности, не сказанные вслух, но кричащие в светлых охровых глазах. – Прошу, – Северус галантно подал ей руку и наклонил в её сторону корпус. Гермиона приняла локоть, аккуратно подсунув руку. Мужчина навёл на них отводящее и маскирующее заклинания, чтобы каждый любопытный, будь то даже волшебник не проявлял к ним интереса, и повëл свою спутницу по широкой тенистой аллее. Тишина и покой. Снег задорно хрустел под ногами, яркими бриллиантами блистая под светом фонарей. Благодать,только в самом своëм смелом сне Гермиона могла вот так бродить по улице вместе с Северусом, размеренно дышащем рядом с ней. А тут реальность. Гермиона привалилась к нему поплотнее, и он обнял её, заботливо поправляя шарф. Мимо них прошли редкие прохожие, пожилая пара, казалось, даже не заметила их, любуясь красотой природы и наслаждаясь родным теплом под боком. И Гермиона с лëгкостью могла представить их на месте этой пары, также из года в год прогуливающихся по спокойным тихим улочкам Лондона. Нет, гриффиндорка не торопила события, и не изворачивала их ситуацию и только зарождающейся отношения, просто то, что она увидела перед собой откликнулось в её душе. Гермиона чувствовала что была бы совсем не против прожить с Северусом всю жизнь. И не надо тут говорить про неосознанный поспешный выбор. Уж где, где, а тут его явно не было. Как и ко всему прочему в своей жизни, Гермиона подошла к обдумыванию отношений с профессором защиты со всей присущей ей скрупулёзностью и чрезмерной невыносимой тщательностью. Выбор был осознанным и без сомнения верным. Осталось укреплять. И, разумеется, дать понять Северусу, что она от него никуда не сбежит, потому что попросту не хочет этого делать. Хотя, вероятно, он и так мог уже добраться до этого осознания собственными силами, всё-таки Гермиона из раза в раз давала ясно понять свои намерения, а Северус уж точно не отличался твердолобостью. – Дырявый котëл? – казалось они прошагали половину Лондона и остановились в самом странном месте из всех существующих. Странный выбор, хотя Гермиона и не против. – Нам нужен только проход, – поняв ход её мыслей ответил мужчина, загадочно улыбаясь. Бар был почти пуст, немногие отважились променять уютный дом на злачное местечко, поэтому Гермиона и Северус пошли через открывшуюся арку совсем незамеченными. Заклинания маскировки не пригодились. Косая Аллея встречала непривычной тишиной, но тишина эта была не пугающе страшной, наоборот чувствовалось некое спокойствие и умиротворение. Редкие семейные пары с детьми проходили мимо них, малышня что-то весело обсуждала, тыкая пальцами в яркие витрины магазинов. Косая Аллея была поистине волшебным местом. Сотни разноцветных фонариков парили в ночных сумерках, от арок витрин на снег мощëнной дорожки ложились яркие полоски света. В воздухе пахло глинтвейном и почему-то мятой вперемешку с сахарной ватой. О, это было просто потрясающе. Они часто останавливались рассматривая витрины. Гермиона ни на секунду не отпускала его тëплую сухую ладонь, то и дело ловя на себе внимательные взгляды антрацитовых глаз. Гриффиндорка была уверена, что для мужчины такие похождения в новинку, ровным счётом как и для неё самой, поэтому на каждый такой взгляд ободряюще улыбалась и начинала пороть всякую ерунду, которая по каким-то реально волшебным обстоятельствам только веселила Северуса. В какой-то момент Северус замер, и Гермионе пришлось оторвать взгляд от созерцания ночного пропитанного свободой неба. Звëзды, сияя яркими пульсарами, заговорщически перешëптывались над их головами. – Как ни странно, наша прогулка имеет и практическое значение, – усмехнулся мужчина, снова поправляя её шарф. Кажется, эти долгие дни разлуки он переживал особенно тяжело, хотя до этого сам морозился прикосновений почти год. Как же сложно отказаться от того, вкус чего уже сумел познать. Гермиона могла прекрасно его понять, она сама не могла перестать его касаться. – В самом деле? – подколола его девушка, вглядываясь в неприметную лавку перед ними внимательнее. – Олливандер как всегда на месте, – продолжил Северус, как ни в чём не бывало. Они мало говорили сегодня, больше любовались природой и окрестностями, и заново привыкали к ощущению тепла родного человека рядом с собой. – Ох, Мерлин, Северус, ты настоящий гений, моя палочка как раз… – Совершенно перестала тебя слушаться, да я заметил. И заметил как обычно только он. – Я уже думала, что придëтся украсть твою из боярышника, – Гермиона лукаво улыбнулась, заправляя взметнувшиеся из-за ветра волосы. Короткая лëгкая перепалка, переброска смешными остротами. И вот уже мужчина галантно открывает перед ней дверь, впуская в пахнущую лаком и деревом лавку. Приятной трелью звякнул колокольчик. Приглушëнный свет окутывал заставленное под потолок полками помещение. Тихие шорохи раздавались то тут, то там, но хозяина нигде не было видно. Гермиона вопросительно подняла бровь, на что Северус успокаивающе кивнул. – О, дорогие друзья, – внезапно слева раздался спокойный приятный баритон. – Как я рад вас видеть. Чем могу служить? Гермиона обернулась. Благородный старец, казалось, совсем не изменился. Девушка отчëтливо помнила с каким радушием отнëсся к ней волшебник в её первый приход в лавку. Тогда Гермиона была ещё совсем малышкой, приоткрывающей рот на любое проявление волшебства. Не сказать, что что-то кардинально изменилось. – Добрый вечер, – Гермиона на секунду замялась. – Моя палочка больше не слушается меня, сэр. – Так, так виноградная лоза и сердечная жила дракона, десять и три четверти дюйма, – Мастер нахмурился, с лëгкостью вспоминая. – Мисс Грейнджер, помнится, это палочка была вашей идеальной спутницей. Гермиона не удивилась, что старичок помнит её имя. – Вот именно, сэр, что была, – с сожалением вздохнула гриффиндорка. – Начиная с сентября она активно вставляет мне палки в колëса. Волшебник задумался. – Такое иногда случается, конечно, это редкость, когда палочка полностью отказывается подчиняться при учëте того что до какого-то момента проблем не возникало, если, конечно, палочка не является повреждëнной или окончательно уничтоженной, но тем не менее… расскажите мне поподробнее. Гермиона пересказала все странности древка довольно быстро. Олливандер слушал предельно внимательно, кивая каждые несколько минут. Наконец его лицо озарила улыбка. – Это прекрасная возможность, мисс Грейнджер, прекрасная. Не успела Гермиона ответить как старичок уже скрылся за особенно высокой полкой. – Кипарис, сердечная жила дракона, ровно пятнадцать дюймов, – волшебник появился из-за спины, протягивая открытый футляр, в котором лежала светлая длинная палочка. – Палочки из кипариса находят родственную душу в людях смелых, храбрых и самоотверженных, таких, кто не боятся противостоять теневой стороне своей природы и природы других. Гермиона острожно перехватила палочку, памятуя о том, что если палочка вдруг не примет её, эффект может быть крайне неприятным. Произошло то, что было вполне ожидаемо. Светлая палочка вильнула в её руках, а секундой позже на окне взорвался горшок, окропив посетителей комками земли. – Прекрасно, – буквально пропел довольный Мастер, быстро перемещая палочку обратно в футляр и снова исчезая за стеллажами. – Вишня и ус тролля, девять дюймов, палочка удивительного самоконтроля и пронзительного ума, немного легкомысленна. Гермиона взяла палочку, импульс прошедший по руке сбил с верхних полок несколько десятков футляров. Девушка быстро скинула палочку обратно, не желая обжечься холодом ещё сильнее. – Хорошо, хорошо, – снова довольно ответил Мастер, удаляясь. – Орешник и волос единорога, десять и две четверти дюймов, палочка для тех, кто понимает свои собственные чувства и может ими управлять. Очень преданная, в чужих руках полностью теряет свою силу. Энергичная и яркая, готовая на всё ради своего хозяина, но готова быть с ним только в доверительных отношениях. Очень резкая и сильная. Палочка из тëмного дерева вообще никак не отреагировала на прикосновение к руке Гермионы. – Интересно, – пробормотал волшебник, буквально вырывая футляр из рук девушки, и снова поспешно удаляясь. Пару рядов съехали вниз, а Олливандер из глубины помещения вдруг резко издал победный возглас. – Лиственница, перо Птицы-Гром, одиннадцать дюймов, – появляясь старичок скользнул взглядом куда-то за спину девушки. Палочка тëплого цвета спокойно лежала в открытом футляре. – Это сильные, прочные палочки. Мой предшественник обнаружил, что из неё всегда получаются палочки со скрытыми талантами и неожиданными воздействиями, точно так же можно описать заслуживающего её хозяина. Найти такую палочку можно в руках новаторов и изобретателей, эта красивая древесина обладает необычайной гибкостью и приспособляемостью. А уж что говорить про золотое перо, служащее её сердцевиной, – волшебник снова глянул за спину гриффиндорке, по-доброму улыбаясь. – Не так ли, Мастер Снейп? – Олливандер по всей видимости снял защитный блок или не видел его вовсе. Северус никак не проявил удивления, вероятно, прекрасно зная, что маскирующие здесь не работают. Гермиона тоже обернулась к мужчине, скрупулёзно вспоминая. – Боярышник и перо Птицы-Гром, – Северус достал свою палочку, вертя её в длинных пальцах, демонстрируя ту Гермионе, и сразу отвечая на очевидный вопрос. – Кстати, в лавке всего три палочки с такой сердцевиной, включая эту, – волшебник кивнул на футляр, который Гермионеа держала в руке. – Мастер Григорович поставил мне лично эти редкие перья. Это была очень сложная, но увлекательная работа. Соединить боярышник, позже я проделал тоже самое с лиственницей, а потом с клëном и ольхой, было весьма интересно. – Что дарит обладателю золотое перо? – спросила Гермиона не в силах оторвать взгляд от лица Северуса. – Ооо, – обрадовался Олливандер. – Перо не дарит, оно является проводником, что значит лишь делает видимым то, что сокрыто, а именно колоссальную веру в себя, силу духа, недюжую отвагу, стремление защитить. Показывает безграничную верность касательно любого своего принятого выбора и умение идти до конца, – старичок перевëл дух. – Подходит храбрецам с горячими сердцами и людям, поистине умеющим ценить то, что имеют. Олливандер ушёл в долгий рассказ, когда же он закончил Гермиона уже была уверена в своëм выборе. Ловко перехватив палочку девушка почувствовала в ладони приятное усиливающееся тепло. Улыбка озарила её лицо, и Северус смотрящий на неё, не мог не ответить тем же. Потом они ещё долго гуляли по маггловским улочкам, пили горячий глинтвейн, купленный в большом шатре, стоящим на одной из главных улиц города, ели что-то очень вкусное, отдающее вкусом ежевики и мяты. Смеялись и беспрерывно держались за руки. Тихий переулок. Снег неслышно ложиться на пышные сугробы. Губы со вкусом корицы приятно обжигали, лëгкий невесомый поцелуй мог бы продолжаться и продолжаться, Северус бы не перешёл черту. Гермиона приоткрыла рот, и нарочито медленно пройдясь по нижней губе языком, мужчина углубил поцелуй. Это было что-то невероятное, хотя с Северусом и не могло быть иначе. Он целовал страстно и мягко одновременно, Гермиона подалась навстречу, зарываясь пальцами в густые тëмные пряди. Северус притянул её ещё ближе в себе, поддерживая за талию, наклоняясь ниже. На секунду прервались, чтобы перевести тяжёлое дыхание. Сопя и бормоча что-то нечленораздельное Гермиона прислонилась к его лбу своим. Бархат взорвался в её барабанных перепонках, когда мужчина рассмеялся открытым счастливым смехом. Гермиона снова приблизилась а его губам своими, и во время ещё одного ласкового поцелуя почувствовала остаточную вибрацию от его смеха. Апельсин и корица смешались на их губах, снежинки парили в ночном пропитанным прохладой воздухе. Оранжевый свет фонаря удлинял на снегу их тени, сливая в одно единственное пятно. Они всё продолжали не в силах оторваться друг от друга. Наконец дорвались. Щëки раскраснелись, кровь прилила в припухшим губам. Миг вечности, быстротечный, но незабвенный. Гермиона была уверена, что у неё появилось новое воспоминания на случай, если придëтся вызывать патронуса. Чëрные глаза казались ещё более тëмными. Огонëк бесновался на самом краю радужки, стремясь перелиться через край. Глаза Гермионы наоборот посветлели, и в них отчëтливо можно было заметить более тëмныме вкрапления. Будто золото пробивалось через горные породы. – Ты пахнешь солнцем, – Гермиона прижалась носом к его шеи, глубоко и абсолютно счастливо вдыхая. – Знаешь как пахнет жизнь? – Северус провëл кончиками пальцев по её щеке и зарылся в её буйные кудри. – Как? – на одном дыхании спросила девушка, выводя на его спине странные узоры. – Как ты. Как просто и сложно одновременно. Это было что-то ещё более потрясающее, он воспринимал её как всё насущное сразу, не ограничиваясь чем-то конкретным. Многогранно и необычно. Вполне в духе Северуса. Гермиона улыбнулась ему в шею, удовлетворëнно выдыхая. … – Ну что гриффиндорка теперь ты полюбила сюрпризы? – Северус снова обнял её после удачной аппарации. – По-прежнему нет, слизеринец, но от тебя я всегда готова их получать, – фыркнула Гермиона пошатнувшись. – Может останешься? С учётом того как родители вели себя утром, думаю они будут не против. Северус отстранился, лукаво приподняв бровь. – Я думаю, они к такому ещё не готовы. – Ты уверен? – скептически спросила девушка, вздыхая. – Никак не могу… Гермиона тоже отстранилась, вглядываясь в тëмные глаза. – Северус, – медленно протянула она. – Всё же ужасающие очевидно… – Я понимаю, что всё очевидно, но тем не менее не понимаю, что ты нашла во мне, – Снейп смотрел на неё будто осуждал её в выборе. Казалось, такой разговор был вовсе для него нетипичен, но это было для того холодного, взъерошенного, мрачного Северуса. Для заботливого, бережного и, право слово, мягкого Северуса, открывающего свои уязвимости, такой диалог был также несвойственен, но хотя бы ожидаем. – Знаешь что тебе следует сделать? – Гермиона снова приблизилась к нему, горячее дыхание обожгло шею. – Что? – хрипло спросил мужчина. – Открыть глаза. Гермиона снова поцеловала его, на этот раз лихорадочно сильно и мучительно притягательно. Северус ответил не менее полка как-то сразу расслабляясь. Калитка дома Грейнджеров беззвучно отворилась. Тихий вечер ложился на небольшой городок. Девушка прошла по дорожке к дому под внимательным взглядом чëрных глаз. – И, кстати, Гермиона! – окликнул её Северус. Девушка стремительно обернулась, в глазах застыл любопытный огонëк. – Милые динозаврики, – продолжил волшебник, кивая на вновь трансфигурированную пижаму. Гриффиндорка закатила глаза, но на губах её расцвела такая похожая на его собственную счастливая улыбка.