Пропавшая без вести

Стейси не помнит свой день — ей кажется, что утром шёл дождь, а потом она думает, что была необычайно солнечная погода. Днём Стейси захлопывает томик рассказов Бредбери и отправляется в мир кинематографии с Хичкоком — привычно игнорирует «Психо» и просыпается в конце «Марни» Около трёх ей приходится вылезти из объятий любимого клетчатого пледа и спуститься в кофейню, что располагается на первом этаже дома. После холодного фредо с карамельным сиропом ей становится чуточку лучше. Стейси кажется, буд-то она тонет в Темзе, что видна из окна спальни. Отчаянно пытается собраться, а потом ищет таблетки от головной боли. За полчаса до назначенного времени такси останавливается у дома Кэрролла. Стейси кажется, что она ступает на тонкий лëд — мурашки ласково обнимают еë — берут в плен. На улицах Лондона и в домах, квартирах душно, жарко, не хватает воздуха — Роуз же становится ужасно холодно — холод разбирает еë на частички. Она ступает безумно аккуратно — боится оступиться. Но всё же проваливается в ледяную прорубь. — Вы, разумеется, хотите попасть на банкет Бьюкейтеров, да? — Теодор Кэрролл хватает еë за локоть — вытаскивает из ледяного, смертельного плена. -Что? Зачем мне это?! — Стейси морщится и хрипит, голос срывается в пустоту. Теодор смотрит на неë как на идиотку — именно так себя чувствует сейчас Роуз. — А вы не такая, как все, да, мисс Роуз? — Кэрролл не стал говорить ей, что эта была (одна из многих) проверка. Стейси не стала говорить ему, что с неë на всю жизнь хватило празднеств-банкетов-званых обедов. -Вы изучили дело? — она практически не врёт, когда согласно кивает — практически, потому что кроме неë никто не знает этого дела. Теодор смотрит сквозь неë — думает. Он не привык к тому, что девушка-детектив держится просто потрясающе и приходит действительно работать, а не получать личную выгоду от знакомства с Бьюкейтерами — прошлый детектив женского пола пропал после закрытого бала. — Вы знаете, что Эвелин должна была стать наследницей Бьюкейтер? — Разумеется. Стейси вдруг становится до чёртиков уверенной — она до безумия гордо поднимает подбородок и встаёт на цыпочки. Теодор не успевает ей ответить — с виду он совершенно спокоен, лишь глаза темнеют от едва сдерживаемого раздражения — эта девушка ведет себя уж слишком самоуверенно и не испытывает и капли уважения к нему, Кэрроллу Они оба прекрасно понимают, что он терпеть таких девушек не может — она, кажется, одна такая. Звонок в дверь и ровно восемнадцать шагов — Теодор хмыкает и думает — какую же цель преследует эта Стейси Роуз. — Кэрролл. Уолтер Бьюкейтер стоит на пороге вместе с тревожной женой и юной, ветренной и очень нелюдимой Норой — они проскальзывают с лёгким ветерком — дышать должно стать легче, Стейси же задыхается от густого, удушливого слияния парфюмов. — Мистер Бьюкейтер, но вы, мисс, можете называть меня Уолтером. Очень рад, что наконец-то познакомился с вами, — он, кажется, совсем не изменился с тех пор, как Роуз с ним разговаривала — такой же уверенный и добрый — само добродушие. Стейси приходится приложить титанические усилия, чтобы не закатить глаза — каждая клеточка еë тела требует излюбленного жеста — она сдерживается. — Взаимно. Стейси, — голос ровный и безэмоциональный — Нора пытливо вглядывается в еë лицо — выразительное личико выражает пренебрежение. Интересно, хочет ли Нора увидеть сестру? Узнает ли еë? Роуз знает ответ — знает, что он будет отрицательным. — Вы сможете найти мою доченьку? — Патрисии она явно не нравится — Стейси чувствует, что миссис Бьюкейтер — это совершенно другая женщина, не та, которую знала… Не важно кто. Уолтер напоминаем ей Зевса — могущественного, жестокого и такого же двуличного — хотя, она сомневалась, что всего лишь двух — он не был всемогущим, лишь через чур уверенным в своей силе — сбежавшая Персефона должна была подорвать эту уверенность — Кóры больше не было — была лишь Королева. Но мистер Бьюкейтер думает, что труп — Аида у неë не было. — Мне уже передали, что вы можете не появляться неделями в офисе, когда расследуете дело? — Стейси утвердительно кивает, отводит взгляд — на лице Теодора безразличие — без-раз-ли-чи-е. Роуз не знает, но чувствует — это слово отдаёт чём-то холодным и вечным. — Вы сможете погостить в Ливерпуле? — нить развора теряется, ускользает, а потом осыпается пеплом — Стейси бы переспросила, она бы извинилась, но только не в присутствии Кэрролла. — Когда? — поездка в Ливерпуль звучит не самой лучшей идеей — она ясно помнит, как растворялся вокзал в тумане — сначала плавно, совсем незаметно срывался контур, от этого лишь нечеткий силуэт удивлял, завораживал и немного пугал. — Если вы не против, — его тон давал понять, что она не против — его вежливость и серьёзность серых глаз должны сделать всё, чтобы она уяснила — она будет делать то, что пожелает он , видеть и слышать то, что позволит он. Стейси хотелось рассмеяться ему в глаза — но она знала, что такое блеф и притворная покорность. — То мы приедем через неделю, а вы раньше, и мой дорогой Теодор любезно покажет вам город, — знает, что именно сейчас нужно промолчать, дать Уолтеру насладиться своей властью над ней — но не может: — Я родилась в Ливерпуле. В ответ ей многословный взгляд — удивлённый, точнее, злой, немного свирепый, что его поправили — Уолтер Бьюкейтер привык к полному послушанию и тотальному контролю. Ему приходится скрывать это, ведь Эвелин сбежала, а это значит, что он должен выглядеть самым добрым человеком и заботливым о младшей и убивающимся о старшей. — Значит, вы хотите жить в своём доме? — Разумеется. Она слышит, как он рычит — стоит на таком расстоянии, что ей слышно каждое его слово, а остальным — нет. — Может быть вы, мисс Роуз, поживете в доме, из которого украли Эвелин? — из которого сбежала Эвелин — ей сейчас нужен Майк и его умение поднять настроение. — Не думаю. Кэрролл наблюдает за ней со снисходительным интересом — прислушивается к каждому вздоху и ловит глазами каждое движение — нет, она не будет жить с ним под одной крышей в доме Бьюкейтеров. — Давайте, хотя бы то время, когда мы будем в Лондоне? — приказ с вопросительной интанацией — ей уже многое, по мнению Уолтера, известно, поэтому, если она будет противиться, то еë труп найдут в какой-нибудь канаве. Или вообще не найдут. — Хорошо. Стейси подчиняется, но знает, что никто не запретит ей видится с Филом — с Майклом могут быть кое-какие проблемы, но она их уладит. И напьётся в компании брата и друга, потому что жить целую неделю под одной крышей с Кэрроллом, она уверена, будет просто ужасно. — Думаю, Теодор подождёт вас на вокзале. Будет лучше, если вы сегодня же отправитесь в Ливерпуль. Мы обсудить всё там, когда, быть может, вы что-нибудь узнаете, — он не целует еë руку на прощание — просто не может, потому что ладони покоятся в карманах. Стейси наблюдает за Теодором — он не скрывает своего неудовольствия — о чём-то тихо беседует с Норой, что смеётся, пока Патрисия и Уолтер допивают чай. — До свидания. Она обращает на себя внимание и нарочито громко хлопает дверью.

***

Стейси не была сильна в психологических штучках — обычно ей нужно было просто выговориться, услышать голос мамы и съесть кусочек еë фирменной шарлотки. Роуз хочет в Рай — милая средневековая деревушка недалеко от Лондона и моря. С Филом они ехали из Ливерпуля почти девять часов, но это было всего один раз — обычно она читала или просто слушала музыку в поезде — знала, что уснуть не сможет даже в маминых ласковых руках. Фил рассматривал фотографии — Сиракьюс подарил им миллионы снимков, а Ливерпуль подарил им одну жизнь. Стейси сидела на диване — они только вернулись в Англию, и еë это жутко пугало. — Чудик прошло три года. Она молчит, ничего не отвечает — даже не смотрит. Филу остаётся только выйти из комнаты. Стейси выдыхает, когда он оставляет еë одну, сползает с дивана и берёт фотография в милой рамке — на ней Стейси улыбается совсем искренне — на ней мама и Фил смотрят на неë так любяще — на ней папа защищает их всех. Она улыбается и чувствует-чувствуетчувствует-чувствует-чувствует, что этой ночью кошмары отпрянул от неë — еë кошмары это ветви деревьев, что стучатся в окно, но ветер разгоняет их — ветви колыхаются, не затихают, но уже на другой стороне. Стейси тихо проходит к кухне, прижимается к стене и слушает. — Мам, но как ей помочь, если она не хочет, чтобы ей помогали! — ей жалко Фила, но она просто не могла с ним заговорить — снотворное накрывало еë пледом из сонливости и апатии. — Снотворное, Фил, снотворное! — мама почти кричит — не слушает злых слов о дочери и недовольства сына — понимает, что Фил хочет как лучше, но с кошмарами Стейси слаба даже она, мама . — Фил, Марта, перестаньте кричать! — отец был недоволен — тоже не знал, как помочь их девочке. — Ты прав, Рэй. Они затихают — ветер перестаёт дуть, и волны опадают, успокаиваются — Стейси кажется, что она уже может войти. — Стейси, дорогая, ты чего-нибудь хочешь? — по чуть воинственному взгляду она поняла, что мама сделает всë. — Шарлотки и какао. Она всегда просила именно их — уже символ того, что ей лучше. Всё выдыхают. Теодор встречает еë на вокзале — идеальный. Его вьющиеся, тёмные волосы продумано небрежно спадают на лица, но не скрывают глаза — карие, с янтарной искрой и шоколадной мягкостью — Стейси любила шоколад, кем бы она ни была. Кэрролл одет в чёрную рубашку — жара всё ещё не спадает, а Роуз не может понять, почему он не выглядит изнуренным — она словно шита на заказ — идеально сидит на нём У него во внешности не было недостатков — что безумно выводило из себя Стейси. Она надела классические лодочки, а поэтому шла медленее, не так уверенно, хотя старалась. Кэрролл это абсолютно точно заметил. — Вам помочь, мисс Роуз? — он забирает еë небольшой чемодан — приятного сиреневого оттенка и наверняка мягкий на ощупь. Она злилась, и он это видел — злиться ей к лицу. — Я, кажется, не давала вам разрешение, — она почти шипит, он же отвечает ей своим лучшим жестом — изумлённо приподнимает брови — знает, что Стейси так не умеет. Она продолжает: — Я не сказала вам вагон и не собираюсь этого делать, — Стейси никогда не была маленького роста, не чувствола себя миниатюрной, но лишь потому, что не оказывалась рядом с Кэрроллом. Теодор улыбнулся — прошлый раз она была без каблуков, и еë макушка доставала ему до губ, а теперь их глаза были почти на одной линии. — Мне это не нужно, — наслаждается непониманием и тем, что сбил Стейси с толку — Твой билет уже оплачен, и ты будешь ехать в одном вагоне со мной. Роуз пыталась взять себя в руки — в конце концов это ещё даже не цветочки — чем она думала, когда соглашалась жить неделю с Кэрроллом. Стейси понимает, что он выйграл — сейчас он победил. Всё что ей остаётся — слушаться его какое-то время, а потом сделать свой ход. Вдруг он окажется победным. — Когда приедут Бьюкейтеры? — ему хочется узнать, как же она не заметила, что он с ней на ты, и какое у неë право так неуважительно говорить о клиентах. — В следующий понедельник. Она хмурится — мило надувает губки и первой проходит в купе. — Это больше, чем неделя. Теодор знает — неделю и в пятницу, в субботу и в воскресенье он будет в распоряжении этой выскочки. — Вы необычайно догадливы, мисс Роуз, — Стейси словно пробуждается — в глазах загораются азартные искорки. — А вы необычайно похожи на маньяка, которого отмазывают из-за связей, — она с удовольствием наблюдает, как он посмотрел на неë. — Маньяка? — она уж слишком энергично кивает головой, прядь вываливается из хвостика, и Стейси заправляет еë за ушко — Кэрролл успевает отметить, что ушки у неë чуть заострённые — совсем капельку, но всё же делают еë похожей на эльфийку. Стейси поправляет галстук и опирается локтями на столик — ждёт его укола, его хода, его действий. — Почему же ты, черт тебя подери Стейси, не боишься стать потенциальной жертвой? Она ожидала чего-то в этом духе. — Всегда было интересно, что вытворяют «золотые» маньяки. Она хмыкает и увлечённо рассматривает свои ногти — наблюдает за Кэрроллом — видит, что он получает удовольствие — в его спокойном лице есть что-то убаюкивающее. — А ты знал, что упоминать чёрта плохо? — она спрашивает словно невзначай — зевает, а Теодору кажется, что она мурчит словно довольная кошка — он улыбается. — Я не разрешал тебе обращаться ко мне на ты, — он хочет, чтобы она думала, что он зол, что она разбудила драконы — слишком позно понимает, что Стейси оказалась впереди него. — Я тоже. Снова зевает и слышит, как ветви царапают окно — становится жутко, но она лишь качает головой из стороны в сторону и трет глаза. — Если хочешь, поспи — спящих насиловать неинтересно, да и поезда могут услышать, — она закатывает глаза и отварачивается к окну. Он слышит шелест деревьев, перешептывание трав и голос ветерка: — Не могу. Теодор пожимает плечами и устраивается удобнееудобнее — поезд будет мчать их к морю и загадкам ещё чуть больше четырёх часов. Кэрролл лишь со свистом и концом пути понимает, что она сказала не «не хочу», а «не могу»

***

Они приезжают около четырёх часов утра — безумно голодные и уставшие. Сэндвичи с курицей и тёплый чай кажутся им самой вкусной едой на свете — Тереза, повар, уже ушла, когда позвонил Уолтер и сообщил о своих «очень важных гостях», как сказал Эдвард — он был дворецким Бьюкейтеров уже пол века и помнил Уолтера совсем юным — он догадался, кто такие эти гости, тем более Кэрролл часто здесь бывал какое-то время, но всё его внимание Стейси — он, как и Тереза, был сильно привязан к старшей дочери четы Бьюкейтеров — да и у малышки с самого рождения был дар очаровывать людей, что старше еë в несколько раз. Уставшая Роуз упала на кровать — и утонула в темном, но уже спокойном море сновидений — сначала была лишь приятная темнота, но потом появлялись силуэты — проснувшись, она ничего не вспомнит. Проснувшись, она не будет знать, что Теодор проверял еë сон. Оперевшись на дверной косяк он наблюдал за ней — среди расшитых подушек она казалась маленькой и беззащитной — вздрагивала, словно пугаясь невидимых для него призраков, хмурилась, но не просыпалась. — В какие игры ты играешь, Стейси Роуз ?