Пропавшая без вести

Руфь Андерсон жила в уютной квартирке на окраинах города — сирень и вишни заменяли калитку старому трехэтажному дому без лифта из знаменитого красного кирпича. Стейси долго стоит на лестничной площадке последнего этажа перед дверью миссис Андерсон — ей хочется открыть окно и вновь убедиться в том, что сейчас не дождливая весна, а сирень не распустилась — но в воздухе отчётливо пахнет ею, а Руфь уже выходит на порог. — Здравствуйте, миссис Андерсон, я Стейси Роуз. Можем ли поговорить? Роза старается не хрустеть пальцами и прикусывает нижнюю губу — пожилая женщина рассматривает её с недоверием, сомнением, но потом кивает и жестом зовёт следовать за ней — в квартире всё живёт музыкой — га стенах фотографии афиш, композиторов, а на тумбочке в тесной прихожей лежит старый, потрёпанный сборник этюдов Черни в приятной на ощупь жёлтой обложке. — Чем я могу быть интересной молодому поколению? Руфь опускается в кресло напротив Стейси, что сидит на самом краю небольшого диванчика и держит спину идеально прямо, не сутулится и выглядит уверенной в себе — и заинтересованной. — Вы обучали старшую дочь Уолтера Бьюкейтера Эвелин Бьюкейтер игре на фортепиано. Возможно, она вам рассказывала что-то о своей семье, говорила что-то о том, где хотела бы побывать. Я хочу найти её, а без её интересов — это слишком сложно сделать. — Не думайте, что я многое знаю о Эвелин. Иви могла делиться со мной своими обидами, когда Нора разбудила её, рассказывать о походах в театр, да и в Швейцарии я была преподавательницей не долгое время, потому что вскоре вернулась в Британию к сыну, а Иви и сезона не жила в Англии, и занятий у нас было мало. Эвелин хотела много мест посмотреть и посетить. Италия, Франция, Греция, Германия, Испания… И множество других стран. Роуз сжимает ладони в кулачки и бегло рассматривает комнату, замечая сонату Гайдна на фортепиано и приоткрытую дверцу шкафчика с собраниями сочинений — невольно подмечает, что венских классиков у Андерсон больше, чем романтиков и других композиторов, писавших в более современных жанрах. — Это значит, что вы ни чем не можете мне помочь? Или то, что вы не хотите мне помогать? Стейси склоняет голову на бок и ловит каждую эмоцию на лице Руфь — та не лукавит и не старается особенно скрывать свои мысли — слишком много она уже знала об этом мире. — Поймите, мисс, что никто не обязан вам помогать, а я не хочу, чтобы незнакомый человек вторгался в душу одной из моих любимых учениц. Тви брала своей искренностью, вы, как мне кажется, тоже выбираете этот путь, но никто и ничья правда не имеют права просто так брать и разрушать тайну другого. Но вам этого не понять, потому что вы детектив, а значит, ваша работа состоит из раскрытия чужих тайн. — Быть может, это помогло бы найти пропавшую девушку, которая, как вы сами сказали, была одной из ваших любимых учениц. Роза теряет интерес — Андерсон её лукавит и делает истину прозрачной и слишком понятной. — Быть может, а быть может нет. Никто этого не знает. Стейси кивает головой и уходит, тихо прощаясь с преподавательницей по игре на фортепиано, что так много значтла для Эвелин — разумеется, Иви не рассказывала ей о своих проблемах, потому что она должна была быть идеальной — в меру избалованной и умной, ветренной и мечтательной, серьёзной и всё подмещающей — Иви просто не могла признать, что её жизнь отличается от сказок кинематографа. Роуз думает, что безумно благодарна Мег за поддержку, когда садится в такси и понимает, что опаздывает на встречу, потому что вновь не насчитала своё время. Они нитью прошивают весь Лондон и встают в пробке на одной из главных улиц — на улице всё ещё жарко, и водители ругаются, открывая руль и злобно ударяя по рулю, крича что-то нецензурное автомобилям перед ними — девушка почти засыпает. И почти просыпаются, когда наконец-то чувствует асфальт под ногами — милая блондинка с множеством пакетов недовольно говорит с кем-то по телефону о прохожих, что просто стоят и мешают, а самодовольный низкий парень задевает её плечом и выглядит пр этом до невозможности довольным собой — Роуз лиль усмехается и заходит в кофейню под мелодичный звон серебряных колокольчиков. Ричардс занимает столик у окна, рядом с подоконником, на котором в очаровательных горшочках вьюется каланхое — перед ней бежевая чашечка без ручки с безумно горячим двойным американо и вишнёвый пирог на тарелочке — Стейси улыбается уголками губ, смотря на Мегги, и не сразу понимает, что пришла её очередь делать заказ. Улыбчивый бариста обещает, что не будет класть в её лимонад слишком много кубиков льда, а добавит побольше мяты. — Приветик. Роза жмурится и заправляет тёмную прядку за ухо — с кудрявыми благодарность завивки короткими волосами она до невозможности напоминает лесное чудище. Мегги отрывается от разглядывания прохожих за окном и лучезарно улыбается своему чудищу. — Ты снова делаешь вид, что всё хорошо, или тебе и правда лучше? — Стейси хмыкает и садится напротив такой понимающей Ричардс, поправляет лацканы оливкого пиджака в сине-бежево-желтую полоску. На улице красивая девушка с длинными вьющимися волосами что-то кричит молодому человеку, а остальные прохожие поглядывали на неё с опаской и проходили, совершенно не думаю о чужой драме — Роуз невольно думает — а не выглядит ли она также рядом с Кэрроллом. — Я не знаю. Я поссорилась с Филом. В первый раз по-настоящему поссорилась с ним за всю свою жизнь. Обычно это были глупые потасовки, а сейчас… Я не хочу, чтобы он отворачивался от меня, но Фил не может до конца понять. Его никогда так не обманывали. Девушка горько усмехается и зарывается руками в волосы — не знает, как избежать повторения «я», слишком откровенного для кофейни разговора и правды — тяжёлой, тёмной и такой необходимой — вот только кому? — но прекрасно понимает, что рано или поздно ей придётся всё рассказать. Её жутко штормит. — Все иногда ругаются, не накручивай себя, золотце. Разве какой-то Кэрролл стоит того, чтобы плакала такая чудесная девушка, подумай? Роза ничего не отвечает и благодарит официанта, что приносит ей лимонад в граненном стакане и фисташковый чизкейк с тонким слоем вишнёвого крема. — Знаешь, сказать, что понимаешь, во много раз легче, чем просто из-за слов перестать… Любить. Она пугается, когда осознаёт, что только что сказала — её реплика звучит слишком правдиво, и кто-то незнакомый ловит её слова — чувственные и настоящие, не так много в это время было людей, что могли сорваться и произнести такое, не прячась за тяжёлыми дверями с замками. Пугается и Мег — ей кажется, что Стейси шутит, ей кажется, что любовь — такая светлая и желанная — всё усложняет в тысячу и один раз, впрочем, Роуз с ней полностью согласна. — Я помогу тебе, помогу. Вместе мы справимся. — Мег, ты не понимаешь! — Роза вновь кричит, а потом шепчет слишком тихо, — Он смог прогнать мои кошмары. Ричардс хотелось сказать что-то ободряюще, вот только как можно приободрить человека предали, когда он был до невозможности беззащитен. Стейси же молчит и старается сдержать слезы — рассматривается тонкую линию неба, что прячется за бесконечными зданиями — даже яркое Солнце тускнеет, и бежевые стены сереют, как и лица людей — в Лондоне вновь мечется погода, и на улице весело-грустно. — Ей снова пришло письмо. Стейси вздрагивает и ловит пальчиком солёную маленькую слезу — смотрит на конверт из дорогой розовой бумаги без подписей — в конце концов, она узнает его в любом городе. — Может, узнаешь наконец, чьей была квартира, в которой ты сейчас живёшь? Девушка не слушает Мегги и резким дверной забирает у неё из рук письмо — знает, что та, кому оно адресовано, уже давно не здесь. «Здравствуй, дорогая Эвелин. Очень жаль, что ты никак не хочешь встретиться в нами, ведь мы желаем тебе только добра. Мы можем дать тебе власть и твои богатства, и ты это прекрасно осознаешь. И молчишь. Не кажется ли тебе глупым отказываться от того, что по рождению принадлежит тебе? Несколько твоих слов и одна вещь с твоей стороны, и никто не посмеет сказать без почтения имя Эвелин Бьюкейтер. Быть может, ты могла бы посетить Бал ещё этим августом, но ты предпочла быть одинокой и ничтожной. Какое безумство, леди! Или ты уверена, что без твоей помощи мы не осуществим задуманное, а, дорогая? Мы знаем, что всё та же упрямица с несколько истеричной натурой. Мы знаем, что ты всё та же глупая пятнадцатилетняя девчонка. Но у тебя есть то, что нужно нам. И когда ты попадешь к нам мы, как истинные джентльмены, дадим тебе выбор. Просто отдать нам эту вещицу или умереть. От всей души просим тебя, не развязывай нам руки, Эвелин.» — Ты не можешь читать чужие письма, Стейси! Мегги смеётся, а Роза проводит рукой по понятным чётким ровным строкам — буквы под её пальцами бездушно молчат, а мысли становятся до невозможности глупыми — она внезапно вспоминает, как впервые попробовала кофе. Стейси мотает головой и слишком наигранно улыбается подруге. — Эта девушка жила в моей квартире, а сейчас её там нет, но отправляющие об этом не знают и никогда не узнают, поэтому я могу читать все письма, что приходят на мой адрес. Да, и кто хочет получать такое. Мы с тобой избавляем невинную девушку от ещё одной проблемы в этом слишком сложном мире. Роуз комкает листочек — сворачивает его в розовый бумажный снежок — и попадает в ближайшую урну, делая вид, что не замечает взгляда удивленной её реакцией Мегги — та с сомнением смотрит на подругу и протягивает руку, чтобы взять ладонь Стейси в свою — это выглядит до невозможности интимно, но на самом деле прикосновения самый лучший и понятный язык — руки у Розы холодные и чуть влажные от волнения на ощупь. — Всё будет хорошо, золотцо, я уверена. Стейси ей не верила — или же бессовестно обманывала себя в том, что не верит в счастливые концовки. Может быть, у кого-то есть хеппи-энд, но не в её слишком запутанном случае. Девушка ничего не отвечает Ричардс и делает маленький глоток. — Всё никогда не бывает хорошо. Это практически доказанная истина. И я в этом уверена также, как и в том, что это облака сегодня похожи на облака. Роуз показывает пальчиком на белое кружево голубого неба — облака сегодня до невозможности лёгкие и тонкие, кажется, что если протянешь руки, то дотронешься до них и невольно порвешь. Ричардс лишь качает головой. — Странная ты, Стейси, а, может быть, гениальная. Кто знает.

***

В кабинете Уолтера его секретарь не успевает заменить часы — их стрелка рвётся, корчится и всё время дёргается — Стейси не может смотреть на них от словом совсем, боясь, как бы у неё не дёрнулся левый глаз. Бьюкейтер внимательно читает её отчёт, не пропуская ни одно слово, с неудовольствием подмечая её грамотность и отсутствие пунктационных ошибок, что не Ворд пока ещё не замечает. Роза рассматривает многочисленные грамоты-дипломы-сертификаты на и фотографии с различных форумов, съездов на стенах — ни на столе, ни на полках не было фото с семьёй, где была бы и Эвелин — по сути Уол не стремился окружить себя тем, что напоминает о личной жизни — даже не опасаясь конкурентов, а просто не желая вспоминать об ещё одной ответственности. Она сидит в кресле и не может сделать ни шагу без его согласия-одобрения-приказа, и девушка глупо смотрит на контуры зданий Сити — современные, многоообещающие, из какого-то голубого оттенка, они ей не нравятся — во-первых, небоскрёбы не вписывались в атмосферу города — загадочного, мрачного, почти викторианского — во-вторых, они не вписывались в её мировозрение. И ей хотелось закричать от того, что вся её интересная работа — это сидеть в кабинете Уолтера и смотреть на небоскрёбы из окна его кабинета. — Если судить по написанному, то вы не смогли найти доказательства того, что моя дочь сбежала по своему желанию. Быть может, наконец-то рассмотрите более серьёзную и правдоподобную версию? Стейси глубоко вздыхает. Она знала, что не интересует её мнение Бьюкейтера — он просто не может открыто показать перед ней своё желание беспрекословного повиновения, потому что успел выяснить, что в семнадцать Роуз опубликовала статью в одном из городских журналов Сан-Франциско — конечно, это было литературное издание, не имеющее к политики никакого отношения — но сам факт наличия опыта невольно набивал ей цену. — Если судить по написанному, то миссис Андерсон отказала в откровенном разговоре, что касался бы вашей дочери. Мистер Бьюкейтер, все выглядят странно молчаливыми, словно… — девушка замолчат на мгновение, подбирает нужное, подходящее слово — заруганными, а это сильно мешает мне работать. Любое расследование строится на информации, подкрепляется ею, а иначе оно не стоит и пенни. Уолтер кивает на её фразу. — Если вам настолько необходимо что-то личное об Эвелин, то съездите в наше имение в Шотландии. Иви долго не хотела свыкаться с переездом, так и не смогла полюбить Англию, принять её дождливую погоду, как Нору, но когда речь заходила об этом имении, она всегда оживлялась и с нетерпением ждала поездки. Стейси на несколько секунд закрывает глаза и ясно видит море вереска близ утёса, где чайки с давних времен рассказывают предания и песни, а волны шепчутся, ласкают берег и играют с маленькими камушками. — Правда, мы там давно не были, сна хотели продать, но после похищения Иви решили, что это будет её стимулом вернуться. Если она сможет спастись. Роза делает вид, что не заметила с какой поспешностью Уол произнёс последнее предложение — что не распознала по голосу Бьюкейтера его незначительные знания о дальнейшей судьбе Эвелин. И берёт из его рук дорогую плотную бумагу с адресом, написанным размашистым уверенным почерком.