Тяжелая служба

Сколько прошло времени, я не знал, только следил, как начинает светать сквозь зазоры через доски на окнах. Я всё так же лежал на грязном полу, несколько раз подступала истерика, но я её мужественно давил в себе, не стоит вести себя как размазня, это мне ничем помочь не сможет, только сильнее скачусь в пучину отчаяния. Несколько раз судорожно вздыхал, думая о любимом, Амотор оказался не прав, физические муки ничто по сравнению с тем, что творилось у меня на душе. Я уже практически не замечал отекших и стёртых до крови рук, от верёвок избавиться не удалось, они лишь только глубже впивались в кожу, тело затекало от неудобного положения, и я принимался кататься по полу, чтобы хоть как-то размять его. Но на это мне было наплевать. Гораздо больше меня интересовало, чем сейчас занят мой граф и Амотор, и гнал от себя фривольные картинки, рыча от гнева. Сука! Если бы я смог до тебя дотянуться, Амотор Рак, задушил бы голыми опухшими руками, вырвал бы зубами горло, разорвал грудь и раздавил бы в кулаке твоё сердце, тело отдал бы самому плохому некроманту, а потом долго бы приходил к нему в гости, наблюдая, как оно разлагается! Картины расправы приносили временное облегчение, и я развлекал себя, представляя пытки Амотора. Днём я то и дело проваливался во временное забытьё, тряпку изо рта удалось вытолкнуть, я долго отплёвывался. Попытался выбраться за пределы комнаты, может быть, на улице попался бы какой-нибудь талантливый маг и заметил бы меня, я готов был долго ползти до оживленных улиц, но сволочь Амотор и здесь подгадил, я не смог пересечь порог. По ходу дела выяснил, что не могу добраться до стен и, как следствие, до окна, единственные предметы, которые могу трогать в комнате – это матрас и почему-то стул, на котором сидел Амотор. Были попытки снять заглушку с артефакта-серёжки в ухе, я долго тер ухо о засаленный матрас, но смог добиться только, того, что из него потекла кровь, боль была неимоверная, уши у эльфов безумно чувствительны, даже если ты эльф наполовину. «На лучшую половину», - упрямо подумал я и продолжал попытки, поранил шею о жесткий матрас, там оказались обломки досок от чего-то, шея тоже начала кровить, но я время от времени всё повторял. Надежда такая штука, она умирает даже позже, чем разумный. Вечером стало особенно тоскливо, начал злиться на графа, неужели он не может понять, что рядом с ним не я. А потом вдруг пришла гордость, он любит меня и готов терпеть любого, а потом была опять злость, что мне толку от этого сейчас. Я чувствовал, что очень хочу пить. Вспомнились рассказы из Пустынных Долин, что от жажды распухает язык. И, как противовес, мне хотелось в туалет по маленькому. Я лежал и лениво думал о том, что хорошо, что не хочу по большому, а потом решал, что хуже – описаться или обкакаться. Решил, что и так и так плохо, буду терпеть до последнего. Дверь в комнату медленно со скрипом отворилась, я от неожиданности чуть не сделал долгожданное мокрое дело и во все глаза уставился на дверной проём. Там стоял МОЙ ГРАФ. Моё состояние счастья трудно было себе представить, я задергался активнее в своих путах и засипел: - Господин граф… Анри… я здесь… помоги… И отчаяние. Он меня не слышал и не видел. Он обводил комнату внимательным взглядом жёлтых глаз, напряженно всматриваясь в каждый уголок, в каждый предмет почти пустой комнаты. - Ад, - тихонько позвал он, я задергался интенсивнее, столько боли было в его голосе. – Любимый… Ты здесь? Что же делать? И, как озарение, я наткнулся на стул и со всей силы двинул по нему связанными ногами. По иронии стул полетел в графа, тот принял его на невесть откуда взявшийся в руках кинжал и откинул стул в сторону, тот об стену разлетелся на щепки. На лице графа расцвела такая родная улыбка. - Ад, если ты здесь, дай мне знак, - взволнованно сказал он. Я подполз к матрасу и сдвинул его гармошкой, чуть не пропоров себе ногу острым обломком доски и разорвав штанину. - Ты здесь, - облегчённый вздох. – Потерпи ещё немного, скоро будет помощь. Я почти не чувствую тебя, я не знаю, кто сейчас в моём доме, но это не ты. Что он сделал с нашим артефактом? Его всё же невозможно снять с тебя, я только чувствую, что ты жив… Он сел, опираясь о стену, и начал говорить, делая руками какие-то пасы, без своей силы я не мог понять, что. Граф рассказывал, что сейчас в его доме моя мать, что она караулит самозванца, я противно захихикал, из горла вырвалось какое-то карканье, он рассказывал, как переживает за меня, как меня любит, что ждет помощь, короче, заговаривал мне зубы, чтобы ожидание не казалось таким мерзким. Я подполз, как можно ближе к нему и разглядывал лицо любимого, вокруг его глаз залегли тени, а на переносице появилась складка. Его голос, как всегда, завораживал меня, все мои мучения отошли на второй план. Он был рядом. - Граф д*Марш, что делает на полу ваш жених? - внезапно раздается от двери голос, вырывая из оцепенения. Граф вскакивает и поспешно кланяется: - Ваше Императорское Величество! Ну, ни фига себе помощь! Спасибо, мама. - Я не вижу его, Ваше Величество, - сообщает граф и внимательно следит за взглядом Императора. Император кивает на меня и граф отчаянно впивается взглядом в то место, где я лежу. Потом Император хлопает в ладоши, позер хренов, и по тому, что граф кинулся ко мне, я понимаю, что заклинание Амотора рассыпалось. - СТОЯТЬ! – послышался рык Императора. Граф остановился, но его тело напряглось, он был готов кинуться на Императора, который запрещал ему подойти ко мне. - Ты уверен, что это граф д*Самош? – спросил Император. – Один уже есть у тебя в доме. Граф повернулся ко мне, на его лице отразилась мука. - Что ты подарил мне? – спросил он. Я попытался смочить слюной рот, в котором была пустыня, и прокаркал: - В первый раз? - Нет, - быстро сказал граф. - Горную розу в горшке. - Слишком ожидаемо, - опять остановил дёрнувшегося графа Император. - Что за горшок? – спросил граф. - Я сам его делал, - своим изделием я гордился, - на нем выложены стеклярусом ты в виде дракона, я, дарящий тебе сердце, и… Бабочка. Теперь Император не останавливал графа, а лишь задумчиво шевелил бровями. Любимый перерезал веревку, по телу сразу же запутешествовали иголки, кровь начала циркулировать нормально, заботливые руки осторожно растирали конечности. - Пить, - хрипло попросил я. Император вынул фляжку и подал мне, сил благодарить не было, я сразу же жадно припал к ней. Блин, вино, а по фигу. Фляжка была безразмерной и у меня её отобрали, я с громким чпоком выпустил горлышко изо рта. - Осторожнее, опьянеешь, - сказал заботливо Император. Граф тем временем проверял меня на присутствие повреждений, несколько раз шипел сквозь зубы, и, по-моему, неприлично ругался, осторожно снял с уха заглушку, обнажая артефакт, и облегчённо вздохнул, потом опять принялся ругаться, не выдержал и поцеловал израненное ухо. Император лишь хмыкнул, терпеливо пережидая невнимание к своей персоне. - Ад, мне необходим твой рассказ, - наконец, дал он о себе знать. Но утолив жажду, я почувствовал потребность другого рода. - Я… Сейчас, Ваше Величество? - Желательно, - ответил Император. Боги, если граф меня ещё раз так прижмет к себе, я надую в штаны прямо при венценосной особе. - Можно мне отлучиться, Ваше Величество? – интересуюсь. – Буквально на минуту. - Куда? – подозрительно спрашивает Император, граф замирает в немом знаке вопроса. - В уборную, - теряя терпение, доходчиво объясняю я, уже пританцовывая от нетерпения, если не отпустит, сделаю все дела прямо здесь. - Иди, - величественно разрешает Император. - Я сам, - кричу я графу, который готов теперь опекать меня везде, и я лечу из комнаты, одна дверь, вторая, наконец, желанное место. Непослушными руками сдергиваю штаны, блаженный стон, и журчание для меня, как музыка. Понимаю, что граф караулит меня за дверью, боясь выпустить из поля своего зрения, хоть стыдно, но всё равно приятно. Только я заправился, как раздался оглушительный грохот. Граф влетает в уборную, и мы уже вместе с изумлением рассматриваем первый этаж сквозь дырку на месте унитаза, трухлявые доски не выдержали. К нам присоединяется Император и тоже с интересом заглядывает в образовавшееся отверстие. - Ты чем писаешь? – вдруг спрашивает он, теперь мы с изумлением рассматриваем его. Лицо Императора очень серьёзное, его сильно заботит этот вопрос, граф тоже перевёл на меня такой же подозрительно серьёзный взгляд жёлтых глаз, проникся проблемой. - Как и все, - говорю растерянно. - Это точно граф д*Самош, - авторитетно заявил Император, как будто до этого сомневался, как будто я то и дело занимаюсь разрушением толчков, это моё хобби, знаете ли. С Императором никто не спорил. А после мы летели во дворец в Императорской летучке, очень шикарной и удобной, кстати. Император выпытывал у меня подробности произошедшего, граф сидел рядом и держал меня за руку. Гвардейцы Императора, как увидели графа, косились на него с нескрываемым восхищением и обожанием, видно, любимый уже успел погонять их по плацу и произвести неизгладимое впечатление, а на охотников графа смотрели с уважением. А я рассказывал и между делом гордился своим любимым, негодующе посматривая на соседние летучки с гвардейцами, которые охраняют Императора и пялятся на моего графа. Потом был повтор рассказа в кабинете Императора в присутствии Наследника, Рауля, и мамы. Она слегка побледнела, увидев, в каком я состоянии, мне даже не дали прийти в себя, дело не терпело отлагательств, только сунули в руки лечебный отвар и пододвинули тарелку с бутербродами. Перед Императором на огромном письменном столе была немаленькая куча артефактов, думаю, конфискованных у Амотора, так как среди них я заметил свой артефакт-сережку. Я вещал и косил на неё глазом, Император заметил и пододвинул её ко мне, я быстро сцапал, пока он не передумал и продолжил разглядывать артефакты, пытаясь выискать перстень с рубином. Император поднял брови от моей наглости, видел же, что я ещё что-то хочу заполучить. И когда я в своём рассказе дошёл до этого артефакта, он покопался и нашёл перстень. Я с благодарностью зажал его в руке и почувствовал, как моя сила возвращается ко мне, струится по телу, ласкается. - Что с Амотором? – спросил я в конце. - Милый, - сказала мама, - тебе не следует волноваться об ЭТОМ, его больше не существует. - Мы никогда не будем рисковать, и оставлять таким опасным безумцам жизнь, - жёстко проговорил Император. – Наше упущение, когда мы решили, что он не опасен без силы. Жаль, конечно, такой потенциал загублен, он внес большой вклад в науку, в развитие артефактного дела, много открытий – его прямая заслуга, его будут помнить всегда. Но это нам хороший урок, ошибки мы больше не совершим. Я не удержался и спросил: - Он что, совсем-совсем мёртвый? - Мертвее не бывает, - подтвердил Наследник, они с мамой переглянулись и синхронно улыбнулись, я поёжился и больше не стал задавать вопросов. - Когда только успели, - пробормотал я. Сзади за спинкой стула стоял граф и держал руки у меня на плечах, плевать он хотел на этикет, только сильнее сжимал плечи, когда я рассказывал неприятные моменты, он будто чувствует меня. - А что с братом Амотора? – спросил. - Здесь без вариантов, - с сожалением ответила мама. Да уж, жаль этого разумного. - Вы хорошо показали себя в этом деле, граф д*Самош, - сказал Император, мама несогласно тихонечко фыркнула, Император сделал вид, что не услышал. – Поэтому вам требуется награда. Это хорошо! Набрал воздух в грудь. - Но наказание за разорение оранжереи не отменяется, - быстро проговорил Император, а я сдулся, блин, всё же придется возиться в навозе ящеров, высаживая кусты горных роз. – Вы думаете, мы забыли про него? Просто почему-то оказалось, что нет пока достаточного количества навоза ящеров, он куда-то подевался, садовники недоумевают, они не могут допроситься у конюших этого удобрения. - Я могу поделиться с вами этой ценностью, Ваше Императорское Величество, - подал вдруг голос граф д*Марш. – У меня совершенно случайно есть много гов… этого продукта жизнедеятельности ящеров. - Правда? Вы держите так много животных? Граф пожал плечами, а я негодовал, вот предатель! - Просто у меня его оказалось до безобразия много, и я не знал, куда его девать. - Вы нас очень выручите, граф д*Марш. Оранжерея должна быть готова до приезда послов из Вонюч… Великого леса. Мне послышалось или Император чуть не оговорился? *** Мама проводила нас с графом до его покоев, быстро чмокнула меня в щечку, неожиданно тепло обняла графа и сказала ему: - Держитесь. В покоях я быстро развернулся к графу, обхватил его за талию и спросил: - Ты сильно сердишься на меня? - За что, любимый? – спросил граф, сжимая меня в ответ. - Я не сказал тебе, кто моя мама. - Ты и не должен был, малыш. Это твоя служба, она оказалась очень серьёзна, я и раньше подозревал, что занимаешь не последнее место в Тайной канцелярии, и убедился, что тебе дают самые странные и сложные дела. Только… Ты уверен, что и дальше хочешь служить? - Да, – твёрдо сказал я. - Думаю, переубеждать тебя бесполезно, - закусив губу, заметил граф. - Да, - так же твёрдо ответил я. – А теперь… Только не пугайся, пожалуйста. Мне страшно быть с тобой таким… - Я почувствовал, как граф напрягся, с беспокойством заглядывая мне в глаза. – Сейчас будет истерика, - предупредил честно и заплакал, сначала тихо, всё более распаляясь. Мне просто жизненно необходимо было выплеснуть из себя все переживания, весь страх, всё то чувство беспомощности, неспособности защитить свою любовь, всю безысходность моего прошлого положения. Граф лишь сильнее прижимал меня к себе, гладил по голове и спине, шептал нежности и, как просила его мама, держался. Потом он просто поднял меня на руки, отнёс в ванную и начал раздевать, я усиленно мешал ему в этом, цепляясь за него, боясь выпустить даже на миг. Затем он так же со мной на руках опустился в тёплую воду, осторожно обмывая моё тело, аккуратно касаясь ран на ухе и шее. - Тише, малыш, всё уже хорошо, - шептал он мне. - Ты думаешь, если у меня текут сопли, то я малыш? – обиделся я, зная свою проблему, меня стало отпускать. - Ну что ты, я знаю, что ты совсем не малыш, Уби, - сказал граф, рукой возле бортика ванны нащупал полотенце и дал его мне высморкаться. Его ладонь невзначай прошлась по ягодице, я замолчал, судорожно вздохнул и заинтересованно покосился на графа. - Тебе уже лучше? - воздух завибрировал от его голоса, он улыбнулся и хищно облизнулся, а я поплыл. - Да-а-а… - простонал, накидываясь на провокатора. - Люблю тебя… люблю, - шептал граф между поцелуями. - Люблю тебя, ты мой… - вторил ему я. - Твой…