Сотри

Он просыпается с трудом. Так отвык спать подолгу, что теперь сон не желает выпускать его из своих цепких лап. Ему тепло, немного неудобно, под щекой что-то достаточно твердое, точно не его подушка. Воспоминания воскресают так резко, что он почти подпрыгивает. — Лежи спокойно, а? — сонно-недовольно звучит совсем рядом. — Никакого покоя от тебя. Майлз физически чувствует, как горит все лицо. — Ничего же не было? — он почти ненавидит себя за вопросительные интонации. Бродяга расплывается в ленивой ухмылке. Его рука — уже без угрожающей когтистой перчатки — лежит на плечах Майлза, и он не выглядит сколько-нибудь задетым тем, что его плечо служило подушкой — и хотя Майлз отчетливо помнит, что отрубился на полу, спали они на диване, где, по счастью, оказалось достаточно места для них обоих. Но какого вообще черта? — Заметь, это ты ко мне полез, — но глаза остаются серьезными. — Не было, не было, ты за кого меня вообще принимаешь? Видно же было, что ты не соображаешь. Идиот. Дышишь там? — он бесцеремонно оттягивает ошейник, почти забираясь под него пальцами. — Чудно. — Откуда вообще?.. — Майлз не заканчивает предложение, накрывает свое новое «украшение» ладонью, едва не столкнувшись с пальцами Бродяги. — Видел такое, как у тебя. С тех пор как «Алхемакс» пробили дыру неизвестно куда, оттуда иногда вываливается какая-нибудь дрянь. Лучше быть готовым к неожиданностям. — «Алхемакс», ну конечно! — как он мог забыть! Это же первое, о чем надо было подумать! — Мне нужно туда. — Не советую. Сдохнешь. Как и все остальные, кто пытался. Или не пытался, — Бродяга резко отворачивается. — Отец… — Он оказался не в то время и не в том месте. И связался не с теми людьми. Аарон пытался его предупредить, но он же никогда его не слушал, — в голосе звучит застарелая горечь. Такая же, как мучает его самого, когда он думает о своем дяде Аароне. Мог бы он спасти дядю, если бы… Если бы был чуть старше, если бы лучше понимал свои способности, если бы… Если бы его «друзья» предупредили его чуть раньше, получилось бы что-то изменить? Майлз придвигается ближе к Бродяге, осторожно касается плеча, в любой момент готовый отскочить. В сущности, не такие они и разные. И, может быть… — Отпусти меня. Мне нужно домой. — Вали, — Бродяга безразлично дергает плечом, стряхивая его руку. Майлз вскакивает, уже делает пару шагов к двери, но застывает. Нет, дело не в том, что он все еще в наручниках, в крайнем случае, его сил хватит, чтобы порвать цепочку. Но уйти просто так вдруг кажется ему совершенно неправильным. Он свалился в этот мир не просто так. Так ведь? И… у него же есть еще время в запасе. Лучше не действовать опрометчиво, кидаясь в самое пекло — хотя он всегда поступал именно так. Но если на кону жизнь дорогого ему человека, привычки лучше сменить. Он закрывает глаза, прислушиваясь к себе, решаясь. Конечно, ему нужно домой. Но и задержаться здесь тоже, пусть он толком не понимает, зачем. Подспудное желание забыть все, забыть всех, никуда на самом деле не делось. Он понимает, прыгни сейчас в свою вселенную — и снова будет больно. Там блокноты с рисунками, которые теперь глупо хочется сжечь, там еще живые воспоминания, там все его стремления к тем, кому он оказался не нужен. Похоже, придется все-таки подумать о другом колледже. К черту квантовую физику. Ему точно нужен перерыв. Майлз кивает себе и делает шаг назад. Бродяга не скрывает скептицизм, а Майлз почти судорожно шарит взглядом по комнате, ища себе оправдание. — Передумал? — Передумал, — Майлз спокойно кивает, не обращая внимание на ехидный тон. — Расскажи мне об «Алхемакс». Чего там можно ожидать? — Попробуй убедить меня, что я должен выдавать тебе информацию бесплатно. — Ну почему же бесплатно, — он не раздумывает и секунды — иначе точно развернется и сбежит — когда пересекает разделяющее их расстояние, падает рядом с Бродягой и прижимается к его губам смазанным быстрым поцелуем. Вчера он был не в себе, это точно, но не приснилось же ему вообще все? И пискнуть не успевает, или успеть почувствовать опасность, а может быть, никакой опасности и нет: его опрокидывают на диван, буквально впиваясь, и это уже не его неумелое тыканье, а настоящий поцелуй, от которого перехватывает дыхание. Майлз закрывает глаза, тянется ближе, пробуя ответить. Он представлял, как это будет с Гвен. Черт, да, его влюбленность была сильной, он действительно планировал… когда-нибудь. Может быть, даже так же — позволить ей проявить инициативу казалось… романтичным. Она все-таки старше. На целых пятнадцать месяцев. Или просто он стеснялся своей неопытности. А пару раз — он все-таки в Нью-Йорке вырос, предрассудков по этому поводу у него нет — и с Питером. Тут все было совсем безнадежно, конечно, сам же закинул его в свою вселенную, к его Мэри-Джейн, и только вчера видел результат. Со взрослым мужчиной это было бы совсем иначе, тут он бы не стеснялся неопытности, Питер все-таки его первый наставник, и это… Ему нужно все это забыть. Стереть из памяти то, что причиняет слишком сильную боль. Есть что-то… успокаивающее в том, что его первый поцелуй забирает он сам же. Вселенная настолько бесконечна, насколько же и тесна. — Ты точно идиот, — Бродяга опускает голову ему на плечо — на то, где костюм продран насквозь, и прикосновение к обнаженной коже кажется обжигающим. Серьезно, у него какая нормальная температура тела? — Ты меня не знаешь. — Расскажи мне, — Майлз нерешительно кладет ладонь на чужие лопатки. Бродяга с сомнением поводит плечами, но его руку не стряхивает. — Я покажу, как пройти в «Алхемакс». * * * Здание «Алхемакс» этого мира светится угрожающе-зеленым и торчит прямо посреди города за тройным каменным забором и вышками с пулеметами. Майлз вопросительно косится на своего провожатого, потом спохватывается, что в маске это должно быть непонятно, но озвучить вопрос не успевает. — Не все пришельцы из разлома такие милые, как ты. — Ты считаешь меня милым? — Майлз не успевает прикусить язык, хотя стоило бы. Кажется, ему ясно дали понять, что нечего лезть не в свое дело. Бродяга косится на него и невысказанное «Идиот» понятно даже при наличии маски. Точно. Они же две версии одного человека, а значит, слишком похожи. Не тот вопрос, на который захочется отвечать. Они находят относительно неохраняемый участок стены, верх которой испещрен зарубками, несомненно, от чего-то типа крюка-кошки. Майлз на пробу касается стены, чтобы обнаружить, что прилипнуть к ней невозможно, видимо, какой-то особый материал. Он осматривается, замечая наверху видеокамеру. Бродяга безразлично усмехается. — Я все равно в розыске. Но можно надеяться, что она еще не работает. Покачав головой, Майлз зацепляется паутиной за штатив камеры, дергает на пробу. Вроде выдержит. Взбираться наверх без возможности прилипнуть к стене — в нее даже толком не упереться, ноги соскальзывают — ему непривычно, но в целом не так сложно. Бродяга оказывается наверху даже раньше него — похоже, у него опыт. Майлз на всякий случай награждает камеру небольшим электрическим разрядом и спрыгивает вниз, решив не выпендриваться со своей невидимостью. До центрального большого комплекса зданий они добираются самыми глубокими тенями, избегая прожекторов и вооруженных патрулей, которые здесь, оказывается, есть. Майлз почти ожидает привычного пути — вентиляционной шахты — но его ведут в неприметную дверь с табличкой «только для персонала». Дыра неизвестно куда выглядит подозрительно знакомо. Как открытые двери в другие миры, которые создавал луч коллайдера в его вселенной. Только здесь никакого коллайдера нет, пузырящийся сгусток темной материи висит в воздухе во внушительных размеров ангаре за толстым матовым стеклом. Майлз прикасается к нему и тут же с шипением отдергивает руку: стекло бьется током. Нужно выяснить, где эта штука отключается. — Уверен, что стоит туда лезть? — Да, — Майлз кивает. — Да, я должен рискнуть. Это выглядит похоже на дверь, которой я могу воспользоваться. — Никто не знает, что с той стороны, — Бродяга кивает на работающий компьютер, фиксирующий какие-то графики и кучу непонятных с первого взгляда цифр, а сильно приглядываться не то чтобы есть время. — Там другая вселенная, — Майлз завороженно следит за пульсацией «двери». — Если повезет, то моя. Между нами должна быть открытая дверь, я попал сюда, потому что укусивший меня паук отсюда… Я должен попытаться… — Может не повезти. — Тогда буду прыгать по версиям «Алхемакс» до тех пор, пока не найду нужный, — он запрещает себе думать о том, что на этом пути велик риск не успеть, сломать что-нибудь еще или, хуже всего, снова столкнуться с компашкой Мигеля. — Думаешь, здесь есть что-то полезное? — Есть, если ты понимаешь, что тебе нужно. — Мне нужно, — Майлз прикусывает нижнюю губу. Как справиться с тем, кто способен перемещать в пространстве все, что угодно? Ошейник снова теплеет, как видно, близость разлома провоцирует более сильный сбой, в глазах на мгновение темнеет. И заодно подает идею. — Мне нужно что-то вроде этого ошейника, способное привязать к одной реальности. Что-то вроде мешка, скорее, — на Пятне слишком много пятен, одним ошейником не обойтись. — Ладно, — Бродяга кивает. — Пошли потрясем кладовщика. Майлз не успевает спросить, что он имеет в виду — где-то за спиной внезапно срабатывает пронзительно-громкая сирена, он вздрагивает, шарахаясь в сторону, попадает в цепкий захват, почти похожий на объятия. — Нервный ты, — Бродяга отворачивает его от стекла, в которое бьется невнятный комок когтей и перьев. И в его вселенной точно не живет ничего подобного! — Уходим, быстро. Встречаться с ликвидаторами не стоит. — Они убьют это… существо? — Сильно не факт. Или сильно не сразу, — Бродяга вытаскивает его в коридор и запихивается вместе с ним в ближайший шкаф. Или подсобку. Невероятно узкое темное помещение, где вдвоем они помещаются только тесно прижавшись друг к другу. Майлз слышит, как колотится чужое сердце. — Только не чихни. Буквально через несколько секунд по коридору грохочут пара десятков явно бронированных сапог. У него мелькает мысль вырваться и помочь пришельцу, который же наверняка просто испуган и растерян, может, его можно еще просто запихать туда же, откуда он вылетел, отправить его домой. Вдруг он разумен… Бродяга держит крепко. Даже излишне крепко, будто понимает, что у него на уме. — Не думай даже. И ему не поможешь, и нас угробишь. Пока они заняты, надо проскочить в соседний коридор, там склад для всяких приблуд, может, найдем что-то полезное. И Майлз, неожиданно даже для себя, слушается. Замирает, закрывает глаза, стараясь не прислушиваться к происходящему в ангаре. Он так долго был один, так долго мог рассчитывать только на себя. Он хочет, чтобы просто кто-то говорил ему, что делать. — Им уже не помочь, — в шепоте звучит искреннее сожаление. — Кем бы они раньше ни были, переход сводит их с ума и перекореживает. Неисправимо. То, что делают ликвидаторы, это почти милосердие. Но мне жаль, что ты это видел. — Должен быть способ все исправить, — Майлз едва ли осознает, что опять задыхается, и ошейник на этот раз не при чем. Слишком много того, что нужно исправить. Слишком много для него одного. Всего… слишком. Уже не справляясь с эмоциями, он с невнятным скулежом прижимается еще ближе, почти ожидая, что его оттолкнут. Какая-то часть его, та, что умудряется сохранять хладнокровие в самых плохих ситуациях, та, что принадлежит только Человеку-пауку, не Майлзу Моралесу, совсем крошечная сейчас, вполне осознает, что он не ведет себя хоть сколько-нибудь адекватно. Те, на кого он равнялся, ясно дали понять, что то, что он чувствует, неважно. Ведь так? Чужие горячие ладони ложатся ему на плечи, крепко сжимая. — Дыши, слышишь? Он только молча мотает головой. Не может вспомнить, как. Не может поверить, что это настолько важно. — Дыши, — Бродяга почти рычит ему на ухо, и совершенно приказной тон внезапно действует, Майлз делает судорожный обжигающий вдох. — Останешься здесь. Нечего тебе, такому нервному, по коридорам шляться. Здесь относительно безопасно. — Но… — Просто дыши, — Бродяга чуть усмехается. — Я вернусь. Буквально через мгновение его уже нет рядом. Майлз глубоко дышит, стараясь успокоиться. Это все — все — неправильно. Его реакции — неправильны, его нахождение в этой каморке — неправильно, его желание быть сейчас рядом с другой версией себя… Он должен быть с ним, ведь это ему нужен способ справиться с врагом! Паническую атаку придется перенести на попозже. Майлз аккуратно выглядывает из каморки, на всякий случай прикрывшись невидимостью. Вроде никого. Значит, ему нужен склад в соседнем коридоре. Вряд ли его сложно будет найти даже без провожатого. Искать и не понадобилось. Он уже в соседнем коридоре, когда слышит еще одну сирену, стрекот автоматной очереди и яростный вскрик и узнает голос. И дальше просто включаются инстинкты. Вломиться на склад, быстро оценить обстановку. Опутать паутиной двоих охранников с автоматами, выбивая оружие подальше. Опрокинуть третьего, проследив, чтобы не треснулся головой — она хоть и в шлеме, но не стоит — об угол стеллажа. Перехватить руку Бродяги, уже почти вспоровшего горло четвертому. Едва не получить уже от него, додуматься снять невидимость. Сдернуть в укрытие их обоих — охранников на складе значительно больше четырех. Бродяга наваливается на его плечо, со свистом выдыхая сквозь зубы. — Дядя Аарон будет разочарован. — Зацепили? Где? — Майлз пытается быстро его ощупать, получает по рукам, но перчатки успевают пропитаться горячей влагой. Нужно выбираться отсюда. — Умеешь бегать по стенам? — Нет. — Отлично, значит, этого они не ждут. Держись, — подхватив его покрепче, Майлз взбегает до потолка, быстро пересекая склад по верху, спрыгивает возле выхода и ныряет в коридор. — Бежать сможешь? — Ты… — Идиот? — он понимающе улыбается. Это уже привычно. — Сумасшедший, — Бродяга качает головой, кажется, в восхищении. — Как ты вообще?.. — Я сильнее, чем выгляжу. Идем, пока тут общую тревогу не объявили. — Тебе надо… — судя по пустым рукам, найти он ничего не успел, но это сейчас такая мелочь… Потом, все потом. — Мне надо вытащить тебя отсюда, пока кровью не истек, — жизнь всегда важнее. — Царапина, слегка зацепили. — Мне-то не рассказывай, ага? — адреналин постепенно выветривается, его начинает потряхивать. Слишком рано, не сейчас. Он действительно ненавидит, когда больно кому-то знакомому. Майлз протягивает руку, и Бродяга хватается за его ладонь. Оказывается, его потряхивает совершенно так же. Но лучше, наверное, об этом не упоминать. Надо выбираться. Выйти из здания удается легко. Но во дворе теперь значительно больше прожекторов и патрулей. Один проскочил бы, но с раненым… Если хотя бы выключить свет… — Один до стены доберешься? — Ты за кого меня принимаешь? — Бродяга устало качает головой. — Конечно, да. Что ты задумал? — Немного расчищу дорогу, — Майлз срывается с места, снова доверившись инстинктам. Прожектора зарешечены, сходу их разбить не удалось бы, да и чем? У него только паутина, которая для этого вряд ли подходит. Зато удается найти питающий прожектора генератор и вырубить его. Двор погружается во мрак. Это точно временно, надо спешить. Майлз проскакивает мимо уже спешащих к генератору людей, сходу взлетает на стену — с внутренней стороны за нее вполне можно зацепиться — и догоняет Бродягу уже на улице. * * * Аптечку никто, к счастью, не убирал. Майлз закапывается в полунезнакомые лекарства, стараясь справиться с дрожью в руках. Он не боится крови, нет, но никогда, наверное, не привыкнет. Никогда не сможет забыть на своих руках кровь тех, кому не надо было умирать. Только потому что он оказался рядом… Нужно наконец сломать эту чертову предопределенность, чтобы никто больше не умер из-за него. Наконец, находится что-то похожее на антисептик, пахнет, во всяком случае, точь-в-точь как в его мире, и бинты. Бродяга требовательно протягивает руку, но Майлз качает головой. — Доверься мне. У меня не так много опыта… Но я постараюсь. Я очень постараюсь, правда… Я учился, правда, на себе, но… — Успокойся. И это короткое слово, сказанное спокойным тоном, правда помогает. Майлз выдыхает, подсаживается ближе, дожидаясь, пока Бродяга разденется. Руки так и тянутся помочь, но… Это неуместно. Наверное. — Я действительно могу сделать это сам. Пуля прошла по касательной. К счастью, вот уж в чем опыта нет и не хотелось бы приобретать его прямо сейчас, так это опыта вытаскивания пуль из живого человека. А для глубокой царапины вдоль лопаток его навыков первой помощи самому себе хватит. — Сам? — Майлз хмурится от вида старых шрамов. У него тоже есть несколько, он не всегда осторожен, и так сложно прятать их от родителей… — Зеркало. Немного неудобно, но привычно. Не хочу беспокоить этим маму, у нее без меня забот хватает, — он некоторое время молчит. — Извини. Я хотел помочь, правда. — Ничего. Я что-нибудь придумаю. Главное, я знаю теперь, что путь есть, — едва не запутавшись в бинтах — на ощупь иные, чем в его вселенной — Майлз все-таки сооружает правильную повязку, затягивает узлы. Теперь ему нужно отдохнуть. Ночь почти закончилась, и если… Он должен еще раз попробовать прорваться в «Алхемакс», прорваться домой. Днем это будет наверняка сложнее, там же куча работников, какие-нибудь ученые точно изучают разлом. Хотя, может, они знают, как отключить то стекло. Но тогда с ними придется разговаривать, а как на него отреагируют, Майлз и представить не может. Один ошейник чего стоит… — Можно мне остаться? — Тебе нужно домой. — Да, я… Я знаю. Я просто… — он сам не знает, что с ним такое. Ему ведь правда пора домой, но… Он просто не может уйти прямо сейчас. Не способен. Не хочет. Просто задержаться еще ненадолго…