running with the wolves

«Ты не можешь честно думать о том, чтобы сдаться.» говорит Король, позже. Он решил идти домой пешком, чтобы подумать, и обе птицы вернулись к нему вскоре после того, как он покинул дерево, так что это он и его три татуировки обсуждают плюсы и минусы смерти. С поднятыми щитами конфиденциальности он чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы вслух ответить коту. — Нет, — говорит он, хотя они разделяют его мысли, и ложь бесполезна. «Они схватят тебя, и все равно ворвутся сюда и убьют их, пока ты смотришь,» говорит ему Пиппин. Вероятно, это первый и единственный раз, когда он увидит, как воробьи соглашаются с Королем. Кроме того, он не знал, что его воробей был таким мрачным. Этого следовало ожидать — единственная причина, по которой Король так раздражает, заключается в том, что он был таким же раздражающим в детстве. Тем не менее, он мог обойтись без пессимистичных птиц, повторяющих его худшие опасения. — Может и нет. Ты слышала маму. Она им верит, а солгать фее гораздо труднее, чем солгать мне. «Абрам, она не твоя мать.» Он знает. Он знает это. Просто так проще говорить о фее. Во всяком случае, она, казалось, не возражала. «Ты должен сказать им,» вставляет Мерри. «Они поймут. Может быть, мы все еще можем бежать.» — Нет. Они убьют меня. И ты знаешь, что мы не можем, — У него нет времени разбираться с последствиями раскрытия того, кто он такой. И о беге не может быть и речи. Привязь. Нет. Он не может разобраться с этим прямо сейчас. Король вздыхает, точно зная, куда ушли его мысли. «Они защитят тебя ценой своей жизни, если ты попросишь их об этом, правда это или ложь, и ты это знаешь.» Вот почему он ненавидит дискутировать с Королем. Весь этот разговор - удар ниже пояса. — От этого становится хуже. Нил не хочет, чтобы они умерли, и в этом весь смысл. Может быть, если он пойдет добровольно — может быть, если он сделает то, что они хотят — может быть, тогда у них будет шанс. «Их шансы выше, когда на их стороне могущественная ведьма.» Он думает об этом какое-то время. — Наверное. Но только если им нужно будет драться, а я не думаю, что мой отец этого хочет. «…Почему?» — Потому что Жан говорит, что они стали мошенниками. Это означает, что они здесь не по приказу Мориямы, и альфа всех их за это, вероятно, убьет. На них тоже охотятся, и, если они хотят меня, им нужно поторопиться. «Это… это ничего не меняет.» Нил ухмыляется. Он впервые видит, как его кошка колеблется. — Это все меняет, и ты это знаешь. . Прежде чем отправиться домой в последний раз, Нил делает небольшой крюк туда, где работает брат-близнец Эндрю. Ему посчастливилось найти Кейтилин внутри без Аарона. Она узнает его и только мгновение колеблется, прежде чем улыбнуться и приветствовать его щебетанием. — Привет, чем я могу тебе помочь? Это напоминает ему о том, как Ваймак загнал его в угол в книжном магазине в Милпорте. Нил ухмыляется в ответ, прекрасно понимая, что в его улыбке нет ничего особенно приятного, и говорит. — Небольшой эспрессо и услуга. Кейтилин только на мгновение делает паузу, печатая его заказ, прежде чем она говорит низким голосом, чтобы их не услышали. — Они действительно идут за тобой? — Да. Ее глаза ясны, когда она смотрит вверх. — Я не буду драться. Я люблю Эбби и благодарна ей и Ваймаку, но не буду. — Хорошо. Я рассчитывал, что ты не будешь такой идиоткой, как остальные, — Он чувствует себя немного лицемерным, не добавляя себя в список глупостей, но этот список его собственный, поэтому он устанавливает правила. — Это насчет Аарона, — добавляет он через мгновение. Кейтилин нужно всего лишь мгновение, чтобы наверстать упущенное. — Ты хочешь, чтобы я защитила его? — Я хочу, чтобы ты взяла его и сбежала. — Но как? Я не стая, я не чувствую обереги. Я не узнаю, когда что-то пойдет не так. Дама позади него в очереди прочищает горло, явно раздраженная. Нил игнорирует ее, показывая Кейтилин татуировку воробья на предплечье. — Я пошлю его, чтобы предупредить вас. Просто пообещай мне это. — Прошу прощения? Ты держишь очередь, — говорит дама. Нил посылает ей взгляд, обещающий убийство, прежде чем вернуться к Кейтлин. Она держит его напиток, ее улыбка покупателя снова на месте. — Мне очень жаль, мэм. Вот, сэр, ваш заказ готов. Когда Нил тянется к нему, она другой рукой держит его. Она выглядит серьезной и решительной, кивая на его испытующий взгляд. Этого ответа достаточно для него. Конечно, для Эндрю этого может быть недостаточно, но придется. Они использовали все свои карты. И нет времени. . Он всего в нескольких шагах от дома, когда дергает за веревку и велит своим волкам идти прямо сейчас. Настало время обеда, поэтому ответы приходят почти мгновенно: через несколько секунд Сет выходит за дверь и спрашивает его. — Что не так, что случилось? Нил только качает головой. — Давай просто подождем остальных. — Нас атакуют? — Пока нет, — отвечает он, проходя мимо Сета и направляясь в гостиную. Это достаточно мрачно, чтобы заткнуть любого. Сет следует за ним, и они какое-то время стоят, глядя друг на друга, прежде чем он открывает рот, чтобы предупредить. — Другие уже в пути. Нил кивает ему, прежде чем развернуться, чтобы подняться по лестнице. Он берет свою спортивную сумку из комнаты и достает из нее сумку поменьше, прежде чем вернуться вниз. Сет бросает на него взгляд и вздыхает. — Ты собираешься сделать что-то глупое, не так ли? Пожав плечами, Нил открывает пакет, чтобы показать ему, что внутри. — Серебряный порошок. И, прежде чем Сет успевает возразить, он начинает разбрызгивать его на подоконники, используя свои меловые маркеры, чтобы писать символы на стекле, прежде чем перейти к следующему окну. После того, как все окна на первом этаже закончены, он говорит Сету. — Ничего не трогай, тебе будет больно, — прежде чем подняться наверх, чтобы повторить процесс. Он оставляет в покое только входную дверь, не обращая внимания на прибывающих волков, позволяя им наблюдать за его работой и шептаться между собой. Вся стая находится там менее чем за двадцать минут. Нил не может не думать, что все они получат штрафы за превышение скорости за свои проблемы, но они прибывают и один за другим проверяют, цел ли Нил. Когда приходит последний из них, Эндрю, Нил уже закончил блокировать все пути к выходу из дома и стоит неподвижно, пока Эндрю прижимает руку к его груди. Он чувствует рывок в связи, которая говорит ему, что Эндрю тоже здесь. Это такое редкое чувство, когда он на самом деле отстраняется, тишина здесь, здесь, здесь, которая, кажется, успокаивает их всех, Эндрю больше всех. Привязь. Нил отказывается думать о минусах и последствиях. Они все вместе стоят в гостиной, все смотрят на Нила, и они, вероятно, чувствуют то, что он чувствует, его страх, печаль и гнев, поэтому он не удивляется, когда Кевин спрашивает. — Что случилось? Он достает из кармана маленький череп, руки немного трясутся. — Старшая Мать позвала меня, как только они ушли. Они все стоят и долго смотрят на него, их чувства перекликаются с его собственными. Он слышит, как они шепчутся по связи, что мы будем делать, что мы можем сделать, сколько времени у нас осталось. — Ты мне нужен. — встряхивается и кричит Нил. Все его татуировки шевельнулись, и мгновение спустя обе птицы встали у него на плече, тихие и торжественные. Кошка падает на землю, но Нил быстро ее поднимает. Он зарывается руками в его мех, прижимает лицо к боку и крепко прижимает к груди. Они достигли соглашения, ранее. Теперь Нил должен выполнить свою часть сделки. Он поднимает взгляд на свой рюкзак и открывает рот, чтобы объяснить, но, прежде чем он успевает произнести «Я…», Нил задыхается, издает прерывистый крик удивления и боли, и даже не замечает, как падает на колени — проникновение. Он может почувствовать это внезапно, как будто кто-то ударил его физически. Кто-то только что ворвался в палаты. Они не просто так вошли. Они пробили дыру в его тюрьмах, и больно, больно, больно... Он прижимает обе руки к глазам, сгибается в себе, пытается успокоиться, чтобы точно определить, где было проникновение; где-то на юге, думает он, где-то рядом с шоссе, рядом с международным аэропортом. Слышны крики – вот он здесь, он еще здесь их нет, но они идут, идут – кто-то трясет его, зовет. — Нил! Нил, поговори со мной! — Он открывает глаза, и Эндрю лежит прямо перед ним на земле, держа обе руки подальше от себя, а Кевин говорит у него за спиной, выглядя испуганным. — Что, черт возьми, происходит?! — кричит он, и Нил смутно замечает, как кошка прижимается к его груди, обе птицы кружат над его головой. Весело шепчет «Пойду к волку», а тот только кивает. Он улетает, а Нил смотрит на него и не прощается. Он глубоко вздыхает и говорит Пиппин. — Иди к Старшей Матери и скажи ей, что мы устанавливаем периметр, — И выходит через окно. — Неужели никто не спросит, что, черт возьми, происходит? — шипит Элисон. Кто-то другой шикает на нее. Нил делает паузу, чтобы медленно вдохнуть, прежде чем сказать. — Сюда идет ведьма, — и все они странно смотрят на него, потому что все знают, что идет ведьма. Все знают, кто это и зачем. — Мы знаем, Нил. Мы готовились к этому несколько месяцев, — мягко говорит Дэн. Кажется, она хочет обнять его. Нил качает головой, больше всего на свете желая позволить ей это сделать. — Но ты не знаешь. Ты не могла, — Странно, какой твердый у него голос. Как спокойно он себя чувствует. Его обереги сняты, и он слышит, как волки внутри его головы шепчут друг, стая, ведьма, Нил и грустно? почему грустный? он чувствует их беспокойство и любовь, поэтому не смотрит на них, не смотрит на Эндрю, только на Кевина, когда он говорит. — Ведьма идет, и он идет за мной. Мой отец. — Я не понимаю, — говорит Кевин, — я думал, что твои родители умерли, — и добавляет, — почему ты так себя чувствуешь? (В тот первый день, когда его отец вырезал на его коже первую татуировку, Абрам все это время тихо плакал, оставаясь неподвижным, потому что знал, что будет наказан, если не сделает этого, не издавая ни звука, потому что знал, что его страдания понравятся отцу. Его мать сказала, что он был очень умным мальчиком. Его мать сказала, что он станет очень сильным ведьмой. Он все еще каждый день желал когтей, которыми он мог бы разорвать своего отца. После того, как его отец назвал это ночью, он помнит, как часами лежал на стуле, у него болела спина, его ладони кровоточили там, где он вонзил в них ногти. Со стороны двери послышалось движение, и когда он повернулся, чтобы посмотреть — ожидая свою мать, — там стоял мальчик с широко раскрытыми глазами. Кевин Дэй. Сын предыдущего Альфа Всего. Он был высоким и неуклюжим, со странными углами, как и большинство подростков. Он посмотрел на Нила и спросил. — Почему от тебя так пахнет? — Как что? — Как грустью.) Как грустью, грустью, грустью. Он чувствует себя грустным. Скорбь о чем-то, что снова будет у него отнято. — Я думал, у нас будет больше времени, — прерывается его голос, и это единственное извинение, которое он может принести прямо сейчас. Эндрю тянется к нему, руки зависают менее чем в дюйме от его сердца. — Нил, — говорит он, хотя и знает. Не все, но достаточно. Привязь. — Не говори мне остаться, — вырывается у Нила до того, как Эндрю успевает это сказать, потому что уход после этого уничтожит его. Пальцы Эндрю дергаются, как будто он только сейчас понял, чем все это закончится. Через мгновение он опускает руку. Нил поворачивается к своему альфе. Его Альфа. Его Альфа. — Есть только одна причина, по которой они пришли сюда. — Мы можем защитить тебя, — говорит Кевин, впервые в жизни уверенный в себе и своей стае. Нил почти сочувствует ему. — Нет, ты не можешь, — Кевин рычит, обиженный и расстроенный, и, вероятно, в пяти секундах от того, чтобы бросить какой-нибудь альфа-припадок, из-за того, что доверяет своей стае. — Не против Натана, — шепчет Нил и, наконец, сбрасывает свои чары, свою последнюю линию защиты, и позволяет Кевину смотреть на свои глаза, свое лицо и свои волосы, воспринимая все это так, словно собирает пазл. Нил, настолько похожий на своего отца, что его узнает любой, кто встретится с ним. Он чувствует это, когда Кевин устанавливает связь. Он слышит, как это эхом отдается по связи. Веснински. Звучит как проклятие. Как обвинение. Его язык на вкус как пепел и кислота. Он не осмеливается повторять это вслух. — Натаниэль, — через мгновение говорит Кевин. — Почему? — спрашивает он, испуганный, обиженный, отчаянный и грустный, грустный, грустный. Нил качает головой – он не может ответить на вопрос. — Почему? — повторяет Кевин, но смысл меняется. — Потому что ты позвал меня. Потому что я должен был быть твоим, и ты позвал меня, и я дал тебе обещание, и, хотя я не знал, хотя я должен был бежать в тот момент, когда увидел тебя, или когда ты рассказал мне о Рико, когда ты попросил меня остаться, я не смог отказать. — Что ты будешь делать? — Он спрашивает, и он имеет в виду, как ты это переживешь? — Я уйду. — Это убьет тебя, — говорит Кевин, не веря своим глазам. — Даже если он не найдет тебя, это убьет тебя. Его голос сильный и уверенный, когда он говорит. — Он в девяноста минутах отсюда. От тебя. Я не могу подпустить его к тебе. — Ты не можешь жить без привязи. Ты сам так сказал, потеря ее еще раз убьет тебя, — Он знает. Это чуть не убило его в первый раз. — Он не планирует жить, — говорит Эндрю холодным и отстраненным голосом. Однако в связи так много красного эхом, что его контроль кажется сфабрикованным. — Он не убегает. Он сдается. Нил колеблется лишь мгновение, прежде чем сказать. — Они дали мне выбор. — Они лжецы. — Я все равно должен попытаться. — Никто не любит мучеников, — рычит Эндрю, и Нил почти улыбается. — Это должно было случиться, — Его мать всегда говорила, что, если он не будет осторожен, он станет обедом для какого-нибудь случайного существа. — Чушь. Вот она, ярость. Нил даже не пытается спорить. Вместо этого он повторяет. — Я думал, у нас будет больше времени. Он не извиняется. Он не будет. Эндрю, вероятно, ударил бы его, если бы он это сделал. — Ты сдаешься, — говорит Сет. — Ты не можешь этого сделать, — говорит Элисон. — Нил, пожалуйста, — говорит Рене. Связь колеблется с останься, Нил, останься, не уходи, мы сильны, мы семья, мы стая, мы защитим тебя, ты защитишь нас, ты наш, а мы твои. На мгновение Нил позволяет себе остаться. Позволить им держать его, позволить им попытаться спрятать его от жестокости того, что неизбежно произойдет дальше. Он мечтает позволить им сражаться за него, позволить себе сражаться вместе с ними. Эбби уже плачет. Она упадет первой, думает он. Сначала они нападут на самые слабые звенья, заставят других попытаться защитить их, а также защитят себя. Сет будет следующим, потому что он безрассудный и бесстрашный. А Лола пообещала оставить Эндрю напоследок. Впервые за долгие годы Нил вызывает свои личные обереги, чтобы заставить их замолчать. Они все это чувствуют, когда он уходит. Он чувствует их отсутствие, как недостающую конечность. Он никогда не думал, что будет так ненавидеть тишину собственных мыслей. — А другого выхода нет? — когда Дэн спрашивает, в ее глазах стоят слезы. Он смотрит на нее, на стаю, все смотрят на него; он может чувствовать их сердцебиение, синхронизированное со своим собственным. Они самые сильные люди, которых он когда-либо знал, и они принадлежат ему так же, как он им. Он бы рискнул всем миром, чтобы остаться здесь. Он бы рискнул собой, чтобы остаться здесь. Но он не осмелился бы рисковать ими. (Жил-был мальчик. Он был еще крошечным, хотя дети вокруг него становились больше и сильнее. Его мать всегда говорила ему, что его сила в другом, но, наблюдая, как Кевин и Рико дерутся на заднем дворе, мальчик хотел и должен был быть как они.) — Спасибо, — наконец говорит он, но не говорит, за что. Их доброта, их готовность принять его как одного из них. Ваймак за то, что попросил его прийти. Кевин, за то, что сказал ему остаться. Эндрю, за то, что назвал его своим домом. (В ту ночь, когда татуировка была завершена, когда Кевин нашел его плачущим и страдающим в татуировочном кресле несмотря на то, что все волки выли где-то еще, Кевин остался рядом с ним, повторяя их мантру. — Когда я стану старше, ты сможешь стать моей ведьмой, и я буду твоим Альфой. — Я его, — вспоминает он, впервые опровергая обещание Кевина, и слова тяжело падают с его губ. — Он заклеймил меня, как скотину. Я его. — Нет, — тихо сказал ему Кевин, — ты мой. — Он осторожно провел пальцами по волосам Абрама, позволил ему положить голову ему на плечо и держал его, пока тот плакал, пока не уснул. Когда Абрам проснулся, дневной свет только начал пробиваться из окна, но Кевин все еще стоял рядом с ним, наблюдая. — Когда я стану старше, — сказал ему Кевин, — мы покинем это место и никогда не вернемся.) Он помнит ту ночь, когда ушел, думая об этом обещании. Но его мать сказала ему, что волки лгут, она сказала ему, что они используют тебя, а потом съедят и не оставят ничего, кроме костей. О, как ошибалась его мать. Тот, кто лгал, использовал и разрушал, был он. — Спасибо, — повторяет он срывающимся голосом. — За все. Вы были потрясающими, — Он кланяется в последний раз, целует макушку Короля, кладет ее на землю и встает. Эндрю стоит на коленях на земле, глядя на него снизу вверх. Он глубоко вдыхает и хочет, чтобы его голос оставался ровным, когда он говорит. — Твое сердце — это мое сердце, моя магия — твое дыхание. Глаза Эндрю темнеют, когда он узнает слова; он смотрит на Короля, который смотрит на него в ответ, говоря «Дом вдали от дома». — Я не позволю тебе, — рычит его волк. — Я погоню тебя к черту, если ты попытаешься уйти. Я убью тебя сам. — Ты не станешь, — И это так уверенно, что даже Эндрю выглядит потрясенным. Нил отворачивается от него и снова смотрит на Кевина, и он делает своему альфе последний подарок. — Защита выдержит. Хвост кошки взмахивает взад-вперед, и волкам она декламирует своим голосом, нежным, как летний ветерок, и тихим, как ночной воздух. Я хотел бы посмотреть, как вы спите, что может не случиться. Я хотел бы посмотреть на тебя, спящего. я хотел бы спать с тобой, чтобы войти в твой сон своей гладкой темной волной скользит по моей голове и ходить с тобой через этот прозрачный колеблющийся лес сине-зеленых листьев с его водянистым солнцем и тремя лунами к пещере, куда ты должен спуститься, к вашему худшему страху Я хотел бы дать вам серебряную ветку, маленький белый цветок, единственное слово, которое защитит тебя от горя в центре твоей мечты, от горя в центре. я хотел бы следовать за тобой вверх по длинной лестнице снова и стать лодкой, которая вернет тебя обратно осторожно, пламя в двух сложенных ладонях туда, где лежит твое тело рядом со мной, и когда ты входишь это так же легко, как вдыхать Я хотел бы быть воздухом который населяет тебя только на мгновение. Я хотел бы быть таким незамеченным и необходимым. Первой падает Эллисон — она беззвучно рухнет на землю. Потом Мэтт, потом Сет. У Дэн достаточно времени, чтобы спросить «Что…», а потом она тоже упала. Один за другим волки падают на землю. Нил стоит позади своего кота и смотрит Ваймаку в глаза, пока тот падает. Ярость и страх Эндрю не дают ему уснуть еще секунду, но это бесполезно. Это магия не только Нила, но и Старшей Матери, и с их объединенной магией и отсутствием злого умысла, который в противном случае мог бы вызвать волчьи инстинкты, никто из них не сможет с этим бороться. Нил стоит на месте, пока все они без сознания не падают на землю, в комнате жутко тихо, прежде чем он обходит свой рюкзак, стараясь не задеть никого из них. Уходя из дома, Нил не оглядывается. Король остается там, где он есть, надзиратель и страж стаи, и поскольку они одно и то же, поскольку через несколько часов они оба умрут и исчезнут, он также не пытается попрощаться с ним. Он берет первую пару ключей от машины, которую может найти, запирает за собой дверь, заканчивает насыпать последний серебряный порошок, эффективно запечатывая своих волков в их доме, и идет к улице, как будто все нормально. Он выезжает на машине Эндрю из Пальметто на шоссе. В своей голове он слышит обратный отсчет, каждую секунду приближая его к смерти. . Между Национальным аэропортом Колумбии и городом есть небольшая заправочная станция, и там он останавливается, паркует машину в углу и оставляет ее с ключом в замке зажигания. Если бы он был сильнее, то оставил бы связь открытой, просто чтобы знать, где и как волки, или, по крайней мере, попросил бы Короля держать его в курсе. К настоящему времени они, должно быть, уже проснулись, наверное, разозлились, возможно, бегут за ним несмотря на то, что знают, кто он такой несмотря на то, что знают, что будет слишком поздно. Пока он ждет, Нил не думает о своем отце. Он берет воспоминания, которые причиняют ему боль и пугают его — о доме в Балтиморе и годах в бегах — и кладет их в коробку, прячет где-то, чего он не может видеть. Вместо этого он думает о своей стае, держит эти воспоминания близко к сердцу, повторяет их голоса в своей голове, звук их смеха. Если бы он закрыл глаза, то, вероятно, смог бы увидеть их во время утренних пробежек и ночных поездок, бегающих между деревьями и лежащих в гостиной перед телевизором или спящих вместе кучками после полнолуния. Однако, если бы он закрыл глаза, он был бы уязвим, поэтому вместо этого он продолжает наблюдать, и вскоре к заправочной станции подъезжает старая невзрачная машина, и Нил наблюдает, как Лола и Ромеро Малкольм останавливаются в нескольких футах от него. и выйти из него. Они подходят к нему, по-видимому, с голыми руками, и он поднимает обе руки, показывая, что у него тоже нет оружия. Теперь, когда он смотрит на них, предупреждающие сигналы в его голове замолкают. Он почти чувствует, как территория затаила дыхание, ожидая, что будет дальше. Лола смеется, когда видит его одного. — Здравствуй, Младший, как приятно снова тебя видеть. Твой отец будет рад, что ты пришел добровольно. Нилу приходится проталкивать каждое слово сквозь сжатое горло, чтобы спросить. — Он здесь? Ромеро берет его за руку, использует магическую и физическую силу, чтобы поставить его на колени. Лола была той, кто ответил ему. — Он держит дверь открытой, — и понимающе улыбается, когда видит облегчение на его лице. — Хорошая работа с подопечными. — Недостаточно хорошо, не говорит она, но опять же ей это и не нужно. Они используют магию, чтобы связать его руки вместе, и Ромеро ищет у него устройства слежения, прежде чем они наполовину затаскивают его в заднюю часть машины. Прежде чем Лола захлопывает дверь, он слышит вой, эхом отдающийся вдалеке, и Нилу становится больно от этого звука. Лола садится на заднее сиденье и говорит со смехом в голосе. — Они идут за тобой, как мило, — Похоже, она хочет, чтобы ее нашли, но он не собирается умирать напрасно. — У меня есть приманки на месте. Они не придут. Лола издает тихий разочарованный звук, и Ромеро увозит их с заправки к шоссе. Он думает, может быть, им приказали не причинять ему вреда, прежде чем Натан сможет, но вскоре Лола берет его в свои руки, ее ногти очерчивают линии на его руках, и это обжигает, обжигает, обжигает — он кричит, а она смеется, и где-то внутри него , последние щупальца надежды сгорают. — О, — говорит Лола вечность спустя, его кровь стекает по его рукам и ладоням и капает на пол, — это будет весело. Печальная мысль: отпустить не так уж и сложно. Он знает, что это необходимо, и что это правильно, знает это всем своим существом. Когда Лола спрашивает, он говорит, что даже не назвал им своего имени, и он не лжет. Когда она насмехается над ним, он говорит, что они не придут за ним, и делает это правдой. Когда она прижимает горящие руки к его коже, он кричит, кричит и думает, что это могли быть они. Сложнее всего удержаться: за решимость Кевина. К сарказму Элисон. Жестокость Дэн. Тихое общение Сета. Доброта Мэтта. Уважение Рене. Понимание Ваймака. Эбби, которая первой предложила ему дом. И Эндрю. Руки Эндрю. Глаза Эндрю. Голос Эндрю. Аромат Эндрю. Сердцебиение Эндрю под пальцами Нила. — Где сейчас твоя мама? — спрашивает она его. И он кричит, что она ушла, я клянусь, что она ушла, ты убила ее, ты убила ее, ты… — Где твоя магия сейчас? — спрашивает она. И это рябит прямо под его кожей, океан силы вне досягаемости, и ему приходится бороться, чтобы держать его под контролем, бороться, чтобы не реагировать. — Где сейчас твоя стая? — И он думает, что в безопасности, в безопасности, пожалуйста, будьте в безопасности, пожалуйста, держитесь подальше. — Она не может спасти тебя. Это не может помочь тебе Они не придут за тобой, — говорит она. И смеется над звуком, который он издает, когда она прижимает горящую руку к его щеке. Он думает, что я бы сжег весь мир дотла, если бы это спасло их. И он надеется, очень надеется, что они не придут – он молится, чтобы серебряные обереги оставались на месте, молится, чтобы Старшая Мать сдержала свое обещание и заперла обереги, молится, чтобы следы запахов, оставленные им как приманки, работали, молится, чтобы Кейтилин взяла Аарона и сбежала. Но есть небольшая, эгоистичная часть его, которая растет с каждой секундой, и она шепчет, что я думал, что они будут бороться за меня сильнее. Он кричит и держится, кричит и держит их рядом, кричит и кричит, а когда становится слишком много, он отпускает. Прощай их смех, прощай их объятия, прощай мимолетные прикосновения и твердые, прощай, прощай, прощай. Проходят месяцы, годы, столетия спустя, когда они покидают палаты, а на их месте Лола высекает ад боли и пламени. Голос Нила ломается, ломается и замирает. В конце концов машина останавливается, двери открываются, и кто-то вытаскивает его наружу, бросает на пол и пинает, пока что-то не треснет, и он не заскулит, и, наконец, они оставляют его одного в грязи. Ветер здесь другой, чужой, и земля не разговаривает с ним, когда он прижимает к ней ухо. Он чувствует отсутствие своей территории, как дыру в груди. Нил жалеет, что не подумал о поиске волшебной версии болеутоляющих, прежде чем отдавать себя на блюдечке с голубой каемочкой. И теперь, за несколько мгновений до смерти, Нил наконец позволяет себе думать о своей матери. Мэри, хранительнице. Мэри, бойца. Мэри, лжеца. Мэри, святой защитнице беглецов и безнадежных дел. Раздается рычание, и Нил поднимает глаза и видит в нескольких футах от себя черного волка в цепях. У него фиолетовые глаза, изо рта капает кровь, и он наблюдает, как он борется с оковами, пытаясь добраться до него. — Второй сын думал, что мы позволим ему избежать наказания за причинение вреда нашей ведьме, — объясняет Лола, и, когда она это говорит, до Нила доходит, что это Рико Морияма. — О, не чувствуй необходимости жалеть его, — продолжает она, — он был тем, кто узнал твой запах, ты знаешь. Я думаю, что он все еще злится, потому что ты убежал, прежде чем он успел схватить тебя своими когтями. Рико рычит и давит, и давит, и давит на цепи на его шее, как будто он даже не замечает капающей с них крови. Цепи серебряные, наконец замечает Нил. Они должны гореть как в аду. Скатертью дорога, думает он, но у Лолы спрашивает. — Разве вас не стало меньше? — Потому что с того места, где он лежит на земле, он может видеть только горстку ведьм, некоторые из них наблюдают за линией деревьев, некоторые наблюдают за ним. — Разве они не получили приглашение? — И поскольку он знает, что он и мертвый, и очень облажавшийся, Нил хихикает. Лола бьет его ногой в живот. Когда он только стонет, она делает это снова. — Сейчас, сейчас, — говорит голос из его кошмаров. — Давайте не будем заканчивать веселье, пока оно не началось. Натан появляется из одной из слепых зон Нила и улыбается ему сверху вниз. В этом нет ничего дружеского. Нил думает о сломанных костях и порезанной плоти. Он думает о магических синяках от ожогов, которые не исчезали несколько дней. Он думает о своей матери, тихой и с каменным лицом, и о Лоле, жестоко дикой и злобно неукротимой. Он думает об ошейнике боли, который все еще висит на его шее, знаке собственности. — Сын мой. Мое самое большое разочарование, — говорит Натан. И Нил, глупый Нил, рычит. — Я мой и только мой. Улыбка отца становится шире. — Надеюсь, ты знаешь, что я буду резать тебя медленно, — говорит его отец. — Хотел бы я видеть, как умирает твоя мать, — говорит его отец. — Теперь тебе придется страдать за вас обоих, — говорит его отец. Нил закрывает глаза и не смотрит, не смотрит, не смотрит. Его шею обвивает рука, и все его тело взрывается от боли, сжимаясь от силы первого удара, и он кричит, умоляет и плачет, но отказывается смотреть в глаза отцу, убивающему его. У Натана в руке клинок, и он подробно описывает все, что собирается сделать с Нилом, какое сухожилие он перережет первым, где он собирается повесить его тело, чтобы его нашла стая. Под ним уже так много крови растекается по грязному снегу, а Нил стонет и плачет, выгибая спину и вцепившись руками в ледяную землю, но больше не умоляет. Не потому, что он не видит смысла, не потому, что знает, что это только доставляет удовольствие его отцу, а потому, что его голос ушел, исчез и отказывается возвращаться. Слезы продолжают течь. — Я хочу, чтобы ты понял, кому ты бросил вызов, прежде чем я убью тебя, — говорит его отец. И в глубине души он думает об этом же голосе, говорящем его более молодой версии: (— Боль — это урок, Натаниэль. — Я делаю это с тобой, чтобы ты стал сильнее, чтобы ты стал лучше. — Однажды ты поблагодаришь меня за это) Очевидно, Нил ничему не научился. Последнее, о чем он сейчас думает, это благодарность. Может быть, это придет со смертью. Рядом воет волк. Он, наверное, в бреду. Или умирает. Возможно оба. Слышится рычание и крик, и когда он открывает глаза, на земле видны брызги красного и черно-коричневый волк, стоящий на теле ведьмы. Мэтт. Нил снова закрывает глаза и молится, чтобы это была какая-то жестокая иллюзия. Он говорит себе не смотреть, потому что он не доставит отцу удовольствия убить его дважды. Они кричат Нил, Нил, НИЛ, ОН МЕРТВ, ОН МЕРТВ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, КТО-НИБУДЬ ДОБЕРИТЕСЬ ДО НЕГО, и они у него в голове все щиты сняты и уничтожены, они здесь они здесь они реальны, и это его худшие кошмары переворачиваются в реальность. Нил борется со своим телом, с болью, болезнью и собственным слабым разумом, поднимая голову, чтобы посмотреть на свой рюкзак. Элисон и Эбби держат заднюю линию, ищут слабые места и присматривают за спинами стаи. Сет прыгает сразу на трех ведьм, и Нил думает, что он точно мертв, но Рене появляется из тени позади них и убивает двух ведьм, прежде чем они даже понимают, что Сет был просто отвлечением. Ваймак и Дэн сражаются вместе с точностью, которая может быть рождена только годами тренировок, и они оба являются главной поддержкой Кевина, когда он пробивает себе путь сквозь плоть и кости к Нилу, его голос, как гром, призывает сквозь связь ведьма, ведьма, ведьма, стая, стая, стая, мой, мой, МОЙ. Нил снова закрывает глаза, прижимает голову к земле и пытается сдержать рыдания. Придурки, их много. Вот Нил, лжец и разрушитель, получает именно тот конец, которого заслуживает. А вот и его глупая, упрямая семья, готовая умереть вместе с ним, за него. Его стая воет о любви, и стае, и доме, Нил, Нил, Нил, защитить, помочь, спасти, и Нил повторяет все это, открывает рот и выталкивает каждое слово защитного заклинания, горло саднит и болит, но, наконец, работает, и воздух вокруг них рябит магией, и он чувствует каждую единственную нить, которая связывает их вместе. Нил прислушивается к ударам их сердец и зарывает пальцы в землю, его собственная влажная кровь окрашивает пальцы, и он подтягивается вперед, дюйм за дюймом, к ним. Гром и молния, и Дэн летит по воздуху и с громким воплем падает на землю. Через секунду Ваймак бросается на нападавшего, не давая ему прикончить ее. Натан. Нил кричит, и мир сотрясается, земля трескается и изгибается, и ведьмы, и волки спотыкаются и падают, но его отец быстро поворачивается, и взмахом руки Ваймак меняет курс в воздухе, и он падает рядом с Дэн. Нил сжимает руки в кулаки на поверхности холодной земли, и земля поднимается, закрывая волков за секунду до того, как его отец успевает сжечь их обоих. Натан поворачивается к нему, все еще улыбаясь, и знакомым движением скручивает руки. Нил чувствует, как воздух вокруг него становится заряженным, и у него есть одна секунда, чтобы защитить себя, прежде чем вокруг него вспыхнет молния, его защитный круг защищает его, но трескается под ее силой. Его отец начинает приближаться к нему, и у Нила есть только секунда, чтобы испугаться, прежде чем два волка появляются рядом с ним. Кевин и Эндрю низко приседают, оба настолько большие, что Нил почти исчезает между ними. В своей голове он слышит, как они говорят раненый, истекает кровью, и защитить, защитить, защитить. Он считает, что вы должны были отпустить меня, и их ответ немедленный и единодушный: Никогда. Так и быть. Если они хотят сражаться за него, он будет сражаться за них. Нил вызывает лед, заклинания легче благодаря зимней погоде, воздух превращается в воду, превращаясь в лезвия, указывающие на каждое сердце, не синхронизированное с его собственным. Его кровь замерзает на земле и на его одежде, и он знает, что, если Натан не убьет его, это произойдет, и этого может быть недостаточно. Когда его отец оказывается достаточно близко, Эндрю набрасывается, промахивается мимо ноги Натана на несколько дюймов, получает пинок за свои проблемы, но Кевин идет прямо позади, и вместе с ними тремя его отец изо всех сил пытается отомстить. Эндрю бьет его по ноге, а Кевин кусает его за руку, но им обоим нужно убежать, прежде чем они попадут под стену огня. Нил быстро призывает воду, но он недостаточно силен, чтобы держать больше, чем заклинание, и он учится тому, что стихийная магия вряд ли влияет только на то, что он хочет. Итак, он меняет тактику, сосредотачивается на том, чтобы помешать чужим заклинаниям работать, призывает дождь, чтобы остановить огонь, и заставляет землю оставаться неподвижной под их ногами. Он поднимает стены и превращает воду в твердое или обратное состояние, перенаправляет каждый удар молнии. Его зрение плывет, и, немного поздно, он замечает две вещи: во-первых, он потерял слишком много крови. Он закрывает глаза всего на мгновение, а когда снова их открывает, проходят целые секунды. Он пытается поднять руку и понимает, что не чувствует пальцев. Во-вторых, они выигрывают. Это невозможно и невероятно, но почему-то это тоже правда. Ромеро умирает от когтей Ваймака, и его сестра борется несколько долгих секунд, прежде чем Дэн и Мэтт убирают и ее. Нил узнаёт убегающего Джексона за мгновение до того, как Рене настигает его. Рико, все еще прилипший к дереву, рычит и борется со своими оковами. Нил думает избавить его от страданий, но мгновение спустя над ними гремит гром, и его внимание возвращается к отцу. Натан — армия из одного человека посреди всего этого, и именно он понимает, что Нил больше не борется и не сражается. Он набрасывается на Кевина, как торнадо, движение, полное ярости и мести, полных решимости взять с собой хотя бы одного из них, используя ледяной шторм, который Нил только что послал против ведьм. Кевин падает под него, низко приседает на землю и пытается защитить себя как можно лучше, а Нил ничего не может сделать, когда Натан смеется, громко и торжествующе, и поднимает руку, вместе с которой поднимаются ледяные лезвия, и опускает ее. Нил тянется к своей магии, но ничего не остается, поэтому вместо этого он кричит, звук скорее умоляющий, чем предостерегающий. Каждый волк поворачивается на звук. Этот образ, вероятно, навсегда останется в его сознании: тысяча ледяных осколков в нескольких дюймах от убийства Кевина, чьи зубы оскалены перед лицом верной смерти. А за ними пятно песочного цвета меха и кроваво-красные клыки. Эндрю берет Натана за горло. Они оба падают вместе, но нет ни борьбы, ни мгновения сомнения. Волк качает головой влево и вправо двумя короткими движениями. Слышен звук ломающихся костей. Все осколки льда падают одновременно. Голова Натана тихонько стучит, падая на землю, а мгновение спустя Эндрю поднимает голову и воет. Волки с готовностью отвечают. Нил смотрит, смотрит и смотрит, борется с туманом, окутывающим его разум, просто чтобы насладиться моментом. Он берет образ Эндрю, окровавленного и победоносного, и хранит его на худшие дни. Сет хромает к Элисон, Рене уже рядом с ней. Ваймак и Эбби первыми подошли к Кевину и обнюхали его бок в поисках серьезных травм. Дэн и Мэтт, пронзительно глядя на отставших. Его стая. Его семья. Он слышит их, когда они поют стая, дом, в безопасности и сохранности, слышит момент, когда они понимают, что он не подпевает. Нил закрывает глаза, слышит, как каждый из них зовет его по имени, держит его близко к сердцу и позволяет своим волкам петь ему, чтобы заснуть.