Громкий развод, фетиш на чертей, стычки с родственниками и последствие блядок. Как Принц Столас пустился во все тяжкие. Хроника.
«Он ебанулся»:63-й Маркиз Андрас прокомментировал истерику 36-ого Принца на Балу.
Королевские разборки. Самые яркие кадры драки Короля Паймона с Принцем Столасом.
Зачатие реинкарнации ради репутации.36-й Принц снова звезда дворцовых интриг.
«От меня невозможно забеременеть»: Король Асмодей не только лицемер, но и лжец?
Оззи цокнул, задумываясь о том, насколько заморочился редактор, откапывая какое-то древнее интервью с ним ради конкретно этой фразы. Он принялся листать ленту новостей дальше; она была переполнена архивными фотографиями герцогини, и смазанными кадрами Столаса, впечатывающего Паймона лицом в Вавилонскую башню. – Блять, ты должен был узнать об этом совершенно не так! Все как всегда накрылось пиздой. Прости, прости, прости… – наматывая круги по кабинету греха, повторял Столас. – Да нет, мне не принципиально каким образом начинать ахуевать от полученной информации,– ответил ему Асмодей, откладывая телефон. Он не обижался, потому что видел, что Столас был сам не в своей тарелке от новостей. Оплодотворенное яйцо было незапланированной акцией для них обоих. Оззи предполагал, что такое может случиться, но лишь в теории и точно не с ним. Сколько бы он не перетрахал других высокоранговых демонов и сколько бы они не трахали его – такого никогда не происходило. По разным причинам; не тот энергетический план, плохое сочетание ведущих планет или преобладающих стихий и всякая прочая история с тонкими материями, вплоть до фаз луны и измученных всеми ретроградных меркуриев. К тому же из-за разрозненности основные фигуры Гоэтии не так уж и часто вступали в половые связи друг с другом, предпочитая духов из легионов или других демонов и лже-богов вне их системы. Развалившись в кресле, Оз немного понаблюдал за суетящимся принцем. В глазах стало рябить от постоянно мелькающего плаща. Эта красная тряпка особенно сильно бесила бычью голову, поэтому ее приходилось придерживать. Где-то из коридора послышались хриплые возгласы Физзаролли, перебивающиеся его же безумным смехом: – У меня будет домашний курятник! Это разведение птиц, сучка. Ха-ха-ха! Столас в недоумении поглядел на дверь. Учитывая количество мух-собачек бегающих по дому, Физз конкретно увлекался разведением. Подобные шутки придавали ситуации какой-то нездоровый фетишистский подтекст. – Не обращай внимания, – неловко отмахнулся Асмодей, – Физзи слишком перевозбудился из-за новостей. Нервно поскрежетав клювом, Столас наконец присел напротив. Извинения были лишь началом. События на балу разрушили крошечную надежду на то, что всё начинает налаживаться. С сегодняшнего дня и до следующего суда, по установленным договорённостям Октавия должна была находиться у матери. Дочь вырвали из дома так быстро, что она еле успела собрать вещи, а он даже не смог до конца объясниться перед ней по поводу того, что происходит. Объясниться, что яйцо не одно. Их два. Два маленьких зачатка демонической энергии, которые мерцали синими точками из раза в раз, когда Столас проверял себя через заклинание. Отец знал и об этом, когда уходя с острова, с издевкой давал напутствие. – Оззи, понимаешь, как бы так сказать, – он замялся, – тут ещё такая проблема. Яйца два. Огонь в камине резко потух. Кабинет погрузился в полумрак, в котором светились лишь прототипы неоновых членов, две пары алых взволнованных глаз и шокированные кислотно-зелёные. Морды в гриве Асмодея застыли, как каменные. Он, будучи грехом похоти, сделал самую не сексуальную вещь в мире – зачал ребёнка без спроса. Так теперь ещё оказывается, что он совершил это в двойном объеме. Случилось то, что противоречило его сути. Когда они с Физзаролли вернулись домой с бала, всё что ему хотелось делать - это лечь на пол, смотреть в одну точку и желательно не шевелиться, потому что его тошнило. От себя или от неудачных канапе с фуршета даже было не особо важно. У Асмодея бывали приступы психосоматики на различные антисексуальные и тупые вещи; будь то кровь девственниц или чьё-то приверженство к теории о телегонии. «Нежелательная беременность это не сексуально, Физзи!» – повторял он из раза в раз, пока тот хохотал над ним, отпуская одну за другой низкосортные шуточки про петушка с курочкой. Это было нервное. Им всем просто нужно было успокоиться. Однако когда возникает мысль о том, что нужно успокоиться – сделать это никогда не получается. Оззи прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Конечно же нихуя не помогло, но было хоть чем-то. В камине снова зажёгся огонь. – У тебя есть предположения, что может быть во втором?– задал вопрос Асмодей. Бычья и баранья мордочки в гриве посмотрели на Столаса с такой глубокой надеждой, будто он автоматически знает все характеристики содержимого яиц в себе. – Ебать, во втором?!– бесцеремонно ввалился в кабинет греха Физзаролли, не рассчитав, что дверь была приоткрыта. Да, он хотел подслушать и совершенно этого не стеснялся, наоборот считал, что в данной ситуации это полезно, чтобы быть в курсе событий, – ну, это уже серьезно, папаша, ты влетел. Правила игры меняются. Этот чертенок явно имел особый навык смутить Оззи, потому что в следующее мгновение после его слов тот уже прятал лицо руками. – Вы не так понимаете. Меня полностью устраивали правила игры, и я не намерен их менять, – быстро поправил Столас Физзаролли, спешно вылезая из кресла. Он чувствовал себя некомфортно и уязвимо, потому что казалось, что опять начинают решать за него, как ему жить и какие решения принимать. В своем новом пути этичной полигамии его более чем устраивали установленные рамки. Они заключались в милых свиданиях с продолжением. Это должно было быть просто беспечное, приятное времяпровождение для новых эмоций и ничего большего. Изначально до событий на балу Столас планировал разговор совершенно по-другому: сказать все лично и предложить поставить отношения на паузу, пока проблема логически не разрешится. Даже подумывал применить самый лучший и надежный план «Б», до того как узнал про реинкарнацию. Ни в одном из его решений не шло и речи о том, чтобы навязать родительство греху похоти. Это даже по формулировке звучало бредом. У Асмодея же мнение было совершенно иное: – Тут все серьезно, Физзи прав, – кивнул Оз, встав с места и подставляя Физзаролли руку, чтобы тот мог на него привычно забраться, – между нами необходимо пересмотреть формат отношений на ближайшее время. – Нет, не надо ничего делать. Не надо! – не давая продолжить мысль, беспокойно затараторил Столас. Ему ошибочно показалось, что на него начали сильно напирать не только морально, но и физический, когда Оззи хотел просто приблизиться, – Я разберусь с этим самостоятельно. Мне так легче, правда. У меня все хорошо, я справлюсь. Я растил Октавию почти в одиночку, и все было в порядке. Лицо Физза и соседствующие с ним головы в гриве удивленно вытянулись на изречение принца. «Растить в одиночку» и «все в порядке» - звучали в одном предложении сюром. Больным сюром, который настолько сбил с толку, что ничего вменяемого в ответ не придумывалось. – Ты был обязан знать, но не обязан помогать, Оззи, – закончил мысль Столас, спешно открывая портал. – Эээ… хорошо, без проблем?– в недоумении протянул Оз. С одной стороны, заключение звучало здраво - он действительно не обязан помогать и не должен навязываться насильно, если Столас не хочет. Но что-то все равно было неправильное и нездоровое в поведении принца. – Спасибо,– еле слышно обронил Столас, стараясь не встречаться взглядом с Асмодеем и Физзаролли. Портал схлопнулся за ним практически моментально. Кабинет погрузился в тишину; тиканье часов и треск углей в камине пару минут были самыми громкими звуками в комнате. – Мне показалось или тебя сейчас очень культурно отшили? – прищурился Физз, поглядывая на обескураженного греха. До него только начинало доходить, что сейчас произошло; Асмодея вежливо пытаются отстранить от отцовства. – Впервые, детка. Впервые…***
С магическим свечением Столас появился в коридоре своего дворца. Он прислонился спиной к стене, в которой только закрылся портал, и сползая на пол измученно выдохнул. Как же всё было теперь сложно. На противоположной стороне перед ним висел их совместный с отцом портрет. В лучших традициях; царственный, пафосный, с отстранёнными, смотрящими в никуда холодными взглядами, в окружении роскоши и тяжёлых драпировок. – …Его Высочество только вернулось, – в конце коридора послышался голос поясняющего кому-то что-то дворецкого. Это заставило Столаса быстро подняться с пола. В сопровождении слуги, быстрым шагом к нему приближался Блиц. Состояние беса было, мягко говоря, не очень; заляпанный грязью и человеческой кровью, весь помятый, дёрганный, с нервно подрагивающим хвостом. – Дорогой, что с тобой? – обеспокоенно шагнул к нему Столас. – Я перепил кофе до давления, – дрожащим тоном произнёс Блиц. Его глаз подергивался, – мне нужно еще. – Какой ужас. Я лучше сделаю гречишный чай, это почти как кофе, но только спокойнее, – Столас кивнул дворецкому. Конечно, он немного приврал, чай бодрил, но кофеина там не было. Сказал он так, чтоб Блиц не начал возникать, мол, не надо ему предлагать никакую травянистую мочу под названием чай. Только они присели на кухне, как Блиц сразу вырвал из рук дворецкого свежезаваренный чай и залил в себя пару чашек, будто не пил целую вечность. – На вкус как печенье для диабетиков, – разглядывая гранулы на дне прозрачного чайника, причмокнув, прокомментировал он, и наконец, спросил про то, что больше всего беспокоило: – Так вы с Асмодеем в итоге поговорили? – Конечно, и решили, что оставим все как есть, – как ни в чнм не бывало, утвердительно кивнул Столас, даже не ожидая, что в ответ последует целый взрыв из эмоций. – Вы че ебнулись оба?! – Блиц трясущейся рукой стукнул чашкой по столу, и чай выплеснулся, – или грех похоти поступил как и полагается любителям поводить за нос сладкими речами, ахуенными свиданиями, ахуенным сексом, а потом бросить нахуй?! Он слишком резко вспылил. Блицу казалось, что Столасом, из-за его эмоциональной открытости опять воспользовались, а он в очередной раз это проглотил, стараясь «мыслить позитивно». Ему слишком легко можно было нассать в уши романтикой. Он сам так воспользовался, позвав на свидание в клуб Оззи, о чём со временем очень сожалел. – Это было с моей инициативы, Блиц, – пояснил демон, поднося чашку из костяного фарфора к клюву, – это я не хочу заставлять его вмешиваться. Не хочу нарушать их идиллию с Физзаролли. В конце концов, Асмодей грех похоти, сам подумай, какие тут дети? – И что ты будешь делать? – Блиц смял фантик от маленькой шоколадки, которую ухватил из вазочки на столе, горькая с прилипающими к зубам сушеными лепестками роз. Дорогие сладости почему-то были не вкусными. – Растить их один, – Столас действительно считал, что ему по силам вырастить двух птенцов самостоятельно. В свое время он с маленькой Октавией на руках писал диссертацию о зороастрийских духах, справился же. – А-а-а, понятно. Я уже тоже не в счет пошел, – демонстративно сложив руки на груди и отвернувшись, протянул Блиц. Его это сильно задело. – Ну, я и тебя не хочу обременять своей проблемой. Все равно особо ничего для тебя не изменится, кроме небольших ограничений на пару недель в плане секса. Блиц порылся в кармане. Достав связку ключей, он сжал в руке переделанный под брелок кристалл. Это была не только проблема Столаса, но и его. Все началось конкретно из-за него и их сделки. Это он своими страхами открыться и причинить боль, толкнул Столаса в объятья греха и сделал еще хуже. – Столс, та история тянется с кристаллов. Если бы не я... если бы не они… – Блиц замешкался, не зная как правильнее донести свою мысль. Его перебил вбежавший на кухню мелкий чертёнок-слуга. Задыхаясь от спешки, он сообщил: – Ваше высочество, к вам прибыл его Величество король Асмодей. Все эти обращения по чинам и поклоны казались такими душными. Блиц закатил глаза. – Он здесь? Зачем?! – Столас подскочил к окну. От вида знакомого, подъезжающего лимузина он уже был весь на нервах, – Мы же поговорили. Что еще? Элегантной жестикуляцией в сильных эмоциях он становился похож на героинь человеческих мультфильмов про принцесс; все эти драматичные взмахи руками и припадания на тахту или угол стола, при этом обязательно спрятав лицо от того, что злой король-отец пытается выдать замуж. Делал он это так виртуозно, но и не мудрено – навык бы отточен ещё до брака со Стеллой. Перед Физзаролли и Асмодеем резко захлопнулись тяжелые двери, чуть не прищемив одно из перьев на голове демона. Ядовитый плющ, разросшийся по колоннам дворца около входа, агрессивно перекинулся на ставни, блокируя их. Это была не защита. Столас так показывал свое настроение. – Воу, похоже, нам совсем не рады, – прокомментировал Физз. Он оторвал лепесточек от растения, и, порвав его, раскидал мелкие кусочки как конфетти. Оззи невозмутимо стряхнул их с плеча и уже сам провел рукой по гибким, оплетающим дверь стеблям. Растения вспыхнули синим пламенем. Сворачиваясь и обугливаясь они упали, все же пуская их во дворец. – Ах, сука… – прошипел Столас, наблюдая за ними из окна. Он словно чувствовал все, что происходило с его растениями, но сдаваться был не намерен. Осматриваясь, пара прошла в огромный холл. После первого выпада с плющом, логично было ожидать и что-то другое. Асмодей знал демонов, от которых достается еще хлеще, если без спроса ступить на их территорию. На фоне таких экземпляров, действия принца казались мелкими шалостями. Спустившись на площадку двухмаршевой лестницы, Столас вышел встретить незваных гостей. Рядом с ним семенил пребывающий в замешательстве Блиц, он вообще не понимал ни действия парня, ни нахуя те две персоны приехали. Когда Оззи окликнул Столаса, тот не отреагировал, лишь бросил на греха пронзительный взгляд. Раздраженно ухнув, и дерзко махнув шлейфом плаща, он быстрым шагом удалился вглубь дворца. Блиц растерянно смотрел, то в след ему, то на Физзаролли и Асмодея, застывших в ахуе от такой театральной сцены. Он хотел было что-то сказать, но по итогу, психанув, бросился догонять свою птицу. – Да блять, Столс! – разнеслось эхом по огромному холлу в сопровождении затихающего быстрого стука каблуков. – Надо прекращать эти догонялки, как в ромком-мюзикле, – неодобрительно покачал головой Асмодей, когда заиграла слишком подходящая мотивом песня, где в припеве пели S.O.S. – Это просто у меня новая мелодия на звонок, – потряся телефоном, на который звонил неизвестный номер, хихикнул Физз и ответил на вызов. – Песня почти в тему, детка, только мы с самого начала в курсе кто отец детей, – поднимаясь по лестнице, подметил Оззи, – и с каких пор ты не сбрасываешь с неизвестных номеров? – Это первый позвонивший с такой мелодией, сделаю исключение для счастливчика. лицо Физза резко изменилось, когда он поднес к уху трубку. То, что ему говорили с другого конца, было совсем не слышно, будто бы динамик поставили на минимум. Он, молча слушал какое-то неразборчивое бормотание, открыв рот, а потом, растерянно пропищав «спасибо», бросил трубку. – Кто это был? – Оззи остановился. Бычья и баранья головы тревожно вытаращились на чертенка. – Ваш этот Дебр…Абка…Абракадабра! Он умеет разговаривать! – бессвязно после неожиданного звонка, выпалил Физз в лицо Асмодею, вцепившись в гриву и на эмоциях рванув её на себя. – Декарабиа?! Он блять все-таки умеет разговаривать? – за все свое вечное существование Асмодей ни разу не видел, чтобы демон-звезда подавал хоть какие-то признаки жизни, он просто, как возникал на различных адских мероприятиях, так и загадочно исчезал, никогда не касаясь алкоголя или вкусностей. – Поблагодарил за понимание и индивидуальный подход к нему, как к гостю. Оказывается он настолько робкий, что теряет дар речи и не может двинуться, когда вокруг толпа, – развел руками Физзаролли, он сам иногда не понимал, как у него так получается. – Этот день набирает обороты безумия с каждой секундой, лягушонок, – ответил Оз, когда он хотел открыть дверь в один из длинных коридоров. Вдруг на ней вспыхнул квадрат марса, как бы подтверждая изречение демона. Все-таки их с Физзом были очень не рады видеть. Руки Столаса загорелись багровой аурой. Он не собирался снова учинить драку. Он лишь хотел дать понять серьезность своих намерений, что его слова в кабинете Оззи были не пустым звуком и решение, которое он принял, никаким изменениям не подлежит. Столас просто не понимал, что от него еще нужно. Он не говорил, что все кончено и общение разрывается, просто попросил не вмешиваться в его проблему. Он спешно двигался по коридору, проверяя все ли кристаллические решётки целы, и не понимал, почему промахивается с печатями и Оззи идет за ним, просто каждый раз меняя маршрут при преграде. – Почему мы тупо не можем воспользоваться порталами? – логично задал вопрос Физзаролли, когда перед ними в очередной раз захлопнулась дверь на алую печать. – Негласный демонический регламент запрещает использовать их в чужом доме, а мы с тобой как-никак джентльмены, – выделив последнее слово и подняв брови, сдержано проговорил Оз. Он развернулся в другую сторону, чтобы пойти в обход. Какой бы глупой не казалась ситуация, он понимал, что по итогу они всё равно столкнутся. – Блять, точно... джентльмены, – так же выделив последнее слово, ухмыльнулся Физз. Это была какая-то их локальная, никому не понятная шутка. Энергии шалили. Столас ощущал Асмодея везде; то слишком далеко, то в соседних комнатах, то у себя за спиной или в тех местах дворца, куда так просто было в принципе не попасть. Птенцы внутри путали его и сбивали из-за одинаковых энергетических вибраций. Он не замечал ранее, или может, такое обострилось только сейчас, но он ужасно плохо чувствовал энергии. Для демона это было равносильно наполовину ослепнуть. Из-за разницы в габаритах, Блицу почти приходилось переходить на бег, чтобы успеть за Столасом. Он шел очень быстро. Двери позади них наглухо захлопывались. Столас панически пытался отгородить себя от всех, совершенно не объясняя причины своего поведения. Он прекрасно понимал, что печати – это бесполезно и греха не остановят, но ему просто хотелось показать, что он вообще не хочет ни с кем сейчас общаться, и надеялся, что этот жест покажет всегда тактичному Асмодею, чтобы он отстал. До Блица только начало доходить, что тот самый разговор, о котором рассказывал за чаем Столас прошел не так гладко, как тот описывал. Внезапно, что-то заметив, демон схватил Блица за руку, и они нырнули в пространство напоминающее систему черных ходов. Создавалось впечатление, что оно не было построено, это была определённая структура устоявшихся пространств, которая менялась во дворце по надобности. Видимо поэтому многие слуги так неслышно и невидимо, словно возникали из одного места в другом. Они резко очутились в чем-то абстрактном, вообще не напоминающем комнату. Сквозь нее Столас пронес Блица за руку особенно быстро, даже не давая разглядеть светящиеся планетарные сферы, связанные тонкими нитями воедино, составляя собой обходной путь Сефирот к высоким энергетическим планам. Блиц хотел было упереться, крикнуть, что он ему так оторвет руку и вообще пойдет сам, объяснил бы тот куда и для чего все эти догонялки, но быстро смекнул, что лучше не надо – опоры под ногами не было, лишь бесконечная черная пустота, а потом снова лабиринт узких коридоров, плавно перетекающий к привычной дворцовой лестнице. Она вывела их к обсерватории, примерно как и Асмодея с Физзаролли, но просто с другой стороны. – Опа, вот и место встречи, – растянулся в победной улыбке чертенок. Восседая на плече Оззи, он поболтал ногами. Огненная квадратная печать с запозданием захлопнула двери на обе лестницы. Теперь деться было уже некуда. Столас своими же руками запер их вместе. – Значит, ты не отвечал на звонки, на сообщения, но при этом постоянно был в сети и всё читал, а теперь ещё и угрожаешь черной магией? – тон Асмодея не звучал грубо, в нем, скорее читалась глубокая обеспокоенность происходящим, – мы не договорили, Столас. Мы явно не договорили. – Мы договорили! – уперся он, – Я просил оставить меня в покое. Если ты пришел с вопросами, а как все-таки так получилось, говорю – я не знаю. Поэтому, пожалуйста, хотя бы не заводи эту шарманку про то, что у тебя никогда такого с другими не было, а я тут один какой-то неправильный, с которым вечно что-то не так! Он был для всех неправильный, слишком «недо». Он был таким всегда для отца в плане королевских обязанностей и характера, потом эту мысль ему вбивала жена, но только уже про внешность и поведение в постели. Последняя тема была для неё особенно излюбленной. Тощее бревно, которое не может дать удовольствия ни себе ни другим – вот как охарактеризовывала его Стелла долгие годы. К этому она ещё обожала добавлять самое неприятное, заставляющее сомневаться в собственной адекватности и здравости – «с тобой что-то не так». Пораженный словами Физзаролли, схватился за шапочку, и, пряча лицо в ужасе воскликнул что-то про «плохие слова». Его хвост выпрямился и застыл как окоченевший. – Это звучало очень жестоко, Столас, – не на шутку возмутился Асмодей, – ты предъявляешь мне так, словно я обвинил кого-то во фригидности. Последнее слово он проговорил так, будто у него оно вызывало дикое отвращение и дискомфорт даже при произношении. Погладив по гриве, Физзаролли прошептал, чтобы он лишний раз не мучил себя подобным, ведь ему становится плохо. Для Асмодея было самым страшным оскорблением, когда ему говорят, что он кого-то уличает за телесные особенности. Потому что это было полностью противоположно его природе. – Оззи никогда не станет говорить партнерам, что с ними что-то не так! – заявил Физз. – Мы уже поняли, что твой ебырь ахуенный, можешь не повторяться! Но это не отменяет факта, что что-то пошло не так, и он сделал Столсу блядских птенцов! – зарычал Блиц. Его конкретно заебало, что Оззи весь такой хороший и прекрасный, а на деле они с Физзаролли на пару доводят второй раз их своими выходками. Столас и так был в пограничном эмоциональном состоянии из-за последних событий. Блиц выступил вперед, будто бы защищая, перегораживая к нему доступ хвостом. – Может так получилось, потому что они оба две блядские птицы?! – заорал Физз в лицо Блицу, свесившись с плеча греха, – А птицы, когда потрахаются, потом несутся явно сука не яйцами для омлета! – У демонов это работает немного не так, детка, – поправил его Асмодей. – Именно, было бы так, мы бы не видели последствия ебли кое-кого с верблюдами, львами, драконами и кракенами, – буркнул Столас, сложив руки на груди. – Принси... – понимая на кого намекает тот, хохотнул Оз. Обстановка немного разрядилась, – давай действительно адекватно поговорим, все равно мы уже не уйдем. Ты везде наставил этих печатей, а я не очень хочу марать об них руки. Разминирование опасная штука, все-таки, и может случайно навредить Физзи. – Ты че, блять, дворец заминировал? – подозрительно уставился Блиц на Столаса. В последнее время его птица просто расщедрилась на массу ебнутых поступков, что не день – то представление. – Они сами рассеются через пару часов, – произнес демон, будто бы это была какая-то хуйня, а не опасные заклинания. – Мы не надолго, – сказал Оззи, и Физз без слов аккуратно сполз с его плеча, понимая что им действительно нужен личный разговор без истерично-комичных вставок и отступлений. Он сам переживал за них до искр в протезах от нервного перенапряжения. Столас мелко кивнул Блицу, показывая, что все будет в порядке, когда его пропустили вперёд в потемки обсерватории. Теперь бесы остались наедине с жутким шепотом, исходящим от квадратных алых печатей. – Это я во всем виноват, – одновременно произнесли они и переглянулись широко раскрыв глаза. – Стоп, а ты чем виноват-то?! – удивился Блиц, пошатнувшись в сторону, – это не у тебя был секс за книжку во имя спасения бизнеса. И ты явно не был запутавшимся в своих чувствах из-за тупорылой сделки. Ты вообще никак не относишься к этой истории с кристаллом! – Ну... дело в том, что это была моя идея,– Физз опустил взгляд, ковыряя каблуком узор из знаков зодиака на каменных плитках под ногами, – это была моя идея трахнуть Столаса за кристаллы. Мне сначала показалось это блять забавным еще после того недоразумения у нас в клубе, а тут он вдруг сам пишет и что-то хочет от Оззи… к тому же у меня и раньше были некоторые проблемы с фетишами, но в этот раз все зашло слишком далеко, а ещё им понравилось и теперь – вот. Они, считай, вдвоём косвенно были причастны к зачатию. Они были теми, кто повлиял на своих партнеров. Черти ощущали себя главными спонсорами нового витка королевских закулисных игр. И им совсем не нравилось. – Нет, Физз, это моя вина. Это мои фетиши зашли слишком далеко. И если бы не мои проблемы с личной жизнью, то хуй бы я позвал Столаса на это отвратительное свидание в ваш клуб, и хуй бы тогда ему в птичьи мозги взбрела эта идея с кристаллами, – проговорил Блиц, обнимая себя руками. Дурацкая детская привычка, дающая мнимое чувство безопасности и покоя. – Заебешь ты, Блиц. Так уж и быть, в конкурсе «Мастер по чувству вины» безоговорочная победа присуждается тебе, – вымучивая из себя ироничную шутку, произнес Физзаролли. – Хоть в чем-то побеждаю, – горько усмехнулся Блиц. Он хотел взять Физза за руку, но тот не дался. Вместо этого переплел его хвост своим. Тактильность. Ему важно было чувствовать кожей, а не просто видеть как держат за железку. К переплетенным хвостам добавились неуверенные робкие объятья, перерастающие с каждым мгновением во все более крепкие. Прижавшись друг к другу они даже не поняли, кто первым заплакал. – Квадраты марса. Ты пытался хорошенько встрянуть меня черномагическими штучками, да? – для Оззи такие печати были как если бы ему под ноги бросили корсар: взорвался, оглушил, испачкал, но сильно не задел. – Не пытался. Я просто хотел чтобы ты понял, что все, что я говорю – серьезно. Мне ничего не нужно от тебя, – слова Столаса редко когда имели вес. В семье ему приходилось постоянно что-то доказывать. Видимо, поэтому он имел неплохие юридические навыки. Слишком часто приходилось быть адвокатом для самого себя. – Серьезно что? То, что ты вместо того, чтобы выслушать мою позицию, решил за меня ее заранее выдумать себе в голове, а потом ещё и наказать себя за это? – вопросительно поднял бровь Оз. Столас промолчал, он снял с себя шляпу и сел на мягкий стул около стола, засыпанного чертежами натальных карт и смятыми черновиками рассчетов звездных координат. – У меня лишь один вопрос. Почему ты не мог сказать сразу? – руки Греха опустились, головы в гриве совсем сникли. В то время как сам Асмодей ждал ответа. Но что Столас мог ему ответить? Что можно было с него взять? Что можно было взять с того, кто не видел никаких здоровых отношений за всю демоническую жизнь? Тут всё с самого начала пойдёт не так. – Мне все время казалось, что на наших встречах это неуместно. Я не хотел никому портить настроение своими проблемами, – ответил Столас, отводя в сторону взгляд. Проговорив сейчас в слух мотивацию, он понял насколько она была надуманной. – И ты доволен результатом? – чуть наклонился к нему Оззи. Столас разгладил, какую-то из скомканных бумажек под рукой - на ней были записи почерком дочери. У нее очень мило получался знак сатурна - со смешной закорючкой на конце. Своим поступком он подвел и Октавию. После мысли о ней стало так больно и тревожно. Столас молча покачал опущенной головой. Он не смотрел на Оззи, не хотел чтобы тот видел, как его глаза наполняются влагой. Асмодею и не нужно было видеть. Он тоже поступил сейчас неправильно; не выдержал и начал отчитывать из-за того, что очень сильно волновался. С Физзом у него так бывало. Будь то сгоревшая кухня или поломка протеза, только тот за долгое время, проведенное вместе, уже выучил, что на него никогда по-настоящему не злятся. – Я ни в коем случае не хочу ругать тебя. Я просто переживаю и не понимаю, как можно было скрывать такие вещи, – Он взял руки принца в свои - они были очень холодные, как обычно бывает от сильной тревоги. – Я не хотел... прости, – если бы к Столасу приставили счетчик извинений за последние сутки, то он бы вышел из строя от их количества, – я ужасно боюсь, что если сделаю что-то неустраивающее других, то со мной перестанут общаться и бросят. И тебя это тоже касается, Оззи. Ты грех похоти. Тебя от слова "импотенция" выворачивает. Какие к хую дети, ты мне скажи? У тебя в шаблонах договоров для смертных ремарка стоит, что насилие и случайная беременность – не сексуально. Конечно я все скрывал, потому что дети – не про тебя. Сжимая руки Асмодея, закончил последнюю фразу полушепотом Столас. – Да, это правда, – легко согласился Оззи, – но, не забывай, что эти дети – реинкарнации. Не случайные, а по роду деятельности и энергиям. После того как ты практически сбежал от разговора, я быстро разобрался в чём дело. Астарот. Это было слишком банально и очевидно: относительно недавняя гибель, схожие энергетические вибрации, одинаковый род занятий магией и деятельности в мире смертных. Оззи вспомнил, как они развлекались в средневековье, устраивая целые оргии, вселяясь в монашек и пасторов. Асмодей тогда особенно отыгрывался на слугах господних за то, что те его образ нагло искажали на самой масштабной эпидемией одержимости. Астарот была дурной, взбалмошной и жестокой, от чего в те времена ее нарекали чуть ли не самой зверствующей демоницей. Но жестокость не являлась ее естественной природой, как было у демонов отвечающих за нее. Жестокой герцогиня стала от глубокой обиды: такая была у многих демонов, коих сначала считали богами и одаривали всеми почестями, а потом забыли или оболгали. Действительно, как можно не обозлиться и не "стать плохой" после того, как в твою честь строили храмы, где занимались сексом и трепетно нарекли прекрасной Астартой, а потом за одно мгновение разрушили образ богини и изгнали. Загвоздка заключалась в том, кто мог быть во втором яйце. Просто птенец – полностью исключено. Просто так дети у высокопоставленных демонов не рождаются. Это должен был быть кто-то с таким же энергетическим планом. И догадки у Асмодея были. – Я немного преувеличил, что не знаю как так вышло, потому что не не знаю, а лишь предполагаю. Так могло получиться, из-за наших идентичных восточных направлений, воздушной стихии...и юпитера, – суетливо проговорил Столас, доставая из портала под рукой книгу с заклинаниями на плодовитость и всего к ним прилагающееся, – В особенности из-за юпитера. Он передал ее Асмодею. В книге с намеком лежала закладка на сканирующем заклинании, через которое и выяснилось, что яйца два. Оззи теперь всё полностью стало ясно. Как можно было забыть, что у них пересекаются ведущие планеты? Не «на птичек» его потянуло, как выражался Физз, а на вкусненькие резонирующие энергии. Это дерьмо слишком хорошо складывалось и создавало идеальную почву. – Я могу коснуться? – осторожно спросил Оззи, ознакамливаясь с заклинанием, – мне нужно знать, что происходит с тобой. Столас все еще был закрыт, но кивнул, давая доступ к животу. Асмодей опустился; немного сдвинув вниз штаны и поднимая заправленную в них свободную рубашку, он коснулся его, убирая перья. Бык с бараном в гриве ахнули в немом удивлении. Метка. Она осталась. Оззи провёл пальцами по узору и он слабо засветился. Греху было так непривычно наблюдать не исчезающий рисунок. Когда-то у него была суккуб-любовница, помешанная на теме его спермы и меток. Это был чисто научный интерес: она проводила с семенем какие-то эксперименты и даже для статистики засекала сколько держится метка. У Физзаролли тоже был интерес, но только творческий; после секса он иногда фотографировал их на себе. Кажется, у него даже была отдельная папка в галерее с самыми красивыми узорами матки суккуба. Рука Асмодея загорелась аурой нежно-мятного цвета – действовал, как и было по инструкции. Столас немного дрогнул, все-таки когда проводишь какие-то манипуляции сам с собой и когда их делает кто-то другой, ощущается по-разному. Маленькие сгустки демонической силы засветились вновь. Столасу даже показалось, что они стали на каплю больше, чем были в бессонную ночь после возвращения с острова. Он еще не осознавал до конца, что через несколько дней живот уже будет немного виден, а через недели две его вообще будет не скрыть до самой кладки. У птиц всё протекает быстро. Асмодей смотрел на два синих огонька и не понимал, как он не почувствовал, что что-то меняется в энергиях Столаса еще на чемпионате? Видимо, его действительно часто бывает настолько много, что даже глушит чужие. – Я не знаю за что мне хвататься. Скоро суд. Мне нужно решать вопросы с дочерью, а теперь еще и это, – смотря куда-то в сторону заговорил Столас. Он даже не думал, что будет чувствовать себя неловко, – я действительно не хотел тебя беспокоить, мы о таком явно не договаривались. Еще раз извини. Еще одно извинение и Оззи бы взорвался. Столасу не за что было извиняться, он не был виноват ни в чем, наоборот, он был жертвой. Паймон специально всё подстроил так, чтобы Столас не смог втихую избавиться от «маленького недоразумения». Теперь после публичной огласки план «Б» закрыт. – Прекрати извиняться не за что. Твоя вредная тенденция просить прощения за своё существование и делать всё ради других в ущерб своим интересам просто ужасают меня, – Асмодей убрал руку и свечение угасло, – Как я пойму, что тебе нужно? Как узнаю какие у тебя проблемы, если ты о них не говоришь? А как это всё поймет Блиц? От твоей позиции в итоге страдают все. По лбу Столаса скатилась крошечная слезинка. Верхняя пара глаз не выдержала. Все что ему говорили было правдой. – Все, моя маленькая птичка, хватит быть удобным для всех. Это ни к чему хорошему никогда не приводит, – закончил Оззи, смахнув влагу и поправив несколько торчащих мелких перышек между верхней парой глаз принца. Тем временем за дверью, переплетя хвосты и вжавшись друг в друга рыдали накрутившие себя бесы. – Какие же мы долбаебы, – проскулил Блиц, размазывая сопли по воротнику костюма Физза. – Нет. Только ты... – хныча, поправил его Физзаролли. – Так, а вы-то чего ревете? – отреагировав на шум из коридора, высунул голову из-за двери Асмодей. – Это мы во всем виноваты! – наконец отлипнув друг от друга, практически одновременно протянули Блиц с Физзом. – Хватит! Никто ни в чем не виноват, – строгим тоном произнес Оззи, давая забраться к себе на плечо вытирающему слезы и сопли разноцветным платочком Физзу. Грех мелко поцеловал его в мокрые щеки и тот сразу же успокоившись обвился вокруг шеи. Блиц же противоположно ему, за утешением не потянулся; лишь спешно пройдя в обсерваторию, обхватил хвостом руку Столаса. – Но если каждый тут считает себя причастным, то значит мы должны пройти весь этот путь вместе, – подытожил Асмодей. С этого нужно было начинать сразу, но вышло как вышло – драматично, театрально, почти что с песнями, но главное, что с хорошим концом, где высохли дорожки от слез, а проблемы расставились по полочкам. – Раз все решили, то что теперь будем делать? Смотреть на звезды, слащаво обнимаясь, как в мелодрамах с хорошим концом? – спросил Блиц, разводя руками, когда они подошли все вместе к стеклу обсерваторного купола, – Все равно мы нахуй не можем выйти еще как минимум полтора часа отсюда. Никто и не был против. Атмосфера располагала; световое загрязнение на Гордости сегодня было не таким сильным. Так случалось, когда грешники в бессмысленном противостоянии друг другу иногда устраивали короткие замыкания или рушили трансформаторы, погружая добрую половину города во тьму. Возможно там даже убили и расчленили кого-то, зато теперь без всякой магии можно было увидеть звезды. Физз боднул лбом Асмодея в щеку и тот легонько провел пальцами ему по спине до кончика хвоста. Оз приобнял и Столаса, которому уткнулся в бок Блиц, цепляясь за одежду и кладя руку на живот, пока по его рогам пальцем выводили хаотичные невидимые узоры. Кольцо Гордости было единственным, где в особо темные ночи можно было увидеть космическую бесконечность астрала, простирающегося меж адом и раем. Столас смотрел на бесчисленные скопления звезд, они напоминали ему об Октавии. Все, чем были теперь наполнены его мысли – о том каково ей сейчас там, у матери.***
Журнал со сплетнями шлепнулся на покрытый морозными узорами стол. – Вот ты все и увидела своими глазами. Какой на самом деле твой отец, – сложив руки на груди, победным тоном произнесла Стелла. Октавия посмотрела на глянцевую обложку; в обрамлении заголовков про очередной скандальный разрыв Веросики, топ-10 любовников Вельзевул и лучшее масло для перьев, красовались танцующие на балу Столас и Асмодей. На задний фон за ними была криво прифотошоплена 29-ая герцогиня, от чего сие искусство напоминало обложку романа, собравшего все клише, начиная от героини попаданки и заканчивая нефритовыми жезлами. «На богатом» – гласило название журнала. Оно гордо поблескивало золотистым тиснением нечитаемого шрифта из-за завитушек. Поморщившись, Октавия кончиками пальцев отодвинула от себя журнал. Это было так неправдиво и раздуто. Той ночью после бала отец вернулся домой промокший и весь в песке. Он заперся в кабинете, даже не удосужившись переодеться, а когда вышел, то очень долго обнимал ее и просил простить за то, что держал все в секрете. Ей тогда так сильно хотелось злиться на него, вырываться из рук и кричать, что он ее обманывал все это время, что скрывал ребенка намеренно, чтобы потом, когда уже ничего не исправить – просто поставить перед фактом. Только папа совсем не выглядел так, будто четко знал, что делать. Он только твердил, что очень виноват перед всеми, что ему не хватило смелости сообщить о метке и яйцах, и что именно это и привело к инциденту на празднике. В СМИ же все рисовалось совсем по-другому. Примерно так, как описывала мать: изменщик, имп-фетишист, последняя блядь и алкоголик решил исправлять свое ничтожное положение в семействе прямиком через постель греха. От чего становилось непонятно – нахваталась она мусорных статей сама, или же это желтушники, вдохновившись ее рассказами, как по команде лили грязь на отца. – Ты все еще думаешь, что будешь ему нужна? Даже после такого?– шелестя платьем, Стелла обогнула стол. Она встала позади дочери, и, проведя рукой по спинке стула, заговорила: – У него новые отношения, у него будет новый более статусный ребенок, который вернет ему имидж, потому что он – перерождение одной из сильнейших демониц. А когда он выйдет замуж, то до тебя ему уж точно не будет никакого дела. Частично легенду о замужестве Стелла основала на своем опыте - ей всегда с самого детства твердили, что когда она выйдет замуж за принца, то она будет получать все, что захочется по щелчку пальцев и поэтому ей будет на все и всех насрать. По ее меркантильной логике Столас чуть ли не специально все подстроил именно так, чтобы обелить себя в глазах отца, укрепить власть и заодно преумножить и так нехилое состояние за счет короля Асмодея. Возможно, будь Стелла в подобной ситуации – она бы так и поступила. – Но папа... – Дорогая, – твердо перебила дочь Стелла, – твой папаша слишком хорошо умеет строить из себя жертвенную суку и давить на жалость. Она нагнулась к Октавии, небрежно поправив на ней шапку. Вия, как по команде выпрямилась. Обычно, когда мама так делала, за этим следовало замечание об осанке. Но вместо этого она продолжила: – Не буду скрывать или придумывать лживые сказки, какие плел тебе все детство отец. Уж так сложилось, что наш брак, что ты – это обговоренная свыше обязанность. Королевский долг. Звучит неприятно, но каждый сам выбирает, как к этому относиться. Я полностью приняла данный факт и решила жить дальше в установленных правилах семейства Гоэтии, а твой папа...он решил вечно купаться в своих страданиях, что ему, такому бедному, несчастному и такому до пизды особенному, не дали жить как он хотел. Насмешливо покривлялась Стелла, гипертрофированно изображая страдания. Даже умудрилась пустить слезинку – все-таки актриса из нее была очень хорошая. Только талант направлялся совсем не в то русло. – Так что хорошенько подумай, хочешь ли ты иметь дело с тем, кто в глубине души считает тебя главной причиной своего несчастья. Вия не могла поверить. В детстве папа всегда читал ей на ночь, они вместе веселились, раскидывая летящий с нее пух во время линьки на взрослое оперение, они вместе ходили по магазинам и красились, однажды он даже дал попробовать покурить первый раз и ей вопреки мнениям о подростках – совсем не понравилось. Отец был не идеальным, но он никогда не давал ей повода думать, что она его пожизненный крест. Методичное настраивание против него возымело другой эффект. Негатив матери пошел не в то горло. Октавия возненавидела себя, а не отца. Она была умной девчонкой и сразу поняла, что именно она – причина всех проблем родителей. Ей казалось, какое бы не было решение суда, с кем бы она по итогу не осталась – никакой бы разницы не было. Потому что все было испорчено еще 17 демонических лет назад. Ничего не сказав в ответ, Вия встала с места, похлопав по карманам в поисках наушников. Она испытывала нужду изолироваться от всех после услышанного. Мать расселась напротив, вальяжно попивая вино и даже не провожая взглядом удаляющуюся из зала дочь. Результатом разговора Стелла была довольна. Идя по ослепительно белому коридору, Октавия проклинала себя за рассеянность. Наушники были для нее предметом чуть ли не первой необходимости, а она оставила их лежать в перевезенных вещах. Когда она оставалась дома у дяди, то всегда ночевала в старой комнате матери, в которой та жила до замужества. Она была такой некомфортной для глаз: много белого и розовой фуксии, а еще она казалась слишком освещенной. Вия противоположно этому предпочитала находиться в небольшом полумраке. Плотные шторы в ее комнате всегда были занавешены. Мама то и дело пыталась добраться до них, причитая, что юным леди нужен свет, а то перышки на лице пожелтеют и станут оттенка поганки. Вия плюхнулась лицом в подушки, сминая под собой кремовое покрывало. Она по привычке потянулась к прикроватной тумбочке, но опомнившись, что не у себя дома, резко подняла голову. Ее клюв растянулся в хитрой ухмылке - наверняка мама тоже хранила так свои грязные штучки. В ящике ничего подобного обнаружено не было - лишь пара расчесок, куча запутанных украшений и дневник на маленьком замочке. А это было даже интереснее. Безуспешно покопавшись в тонких цепочках и сережках в поисках ключика, Октавия хмыкнув, перевела взгляд на туалетный столик. Ей была нужна шпилька. Хоть это и было неправильно – вторгаться в прошлое матери, Вия рискнула. Спустя пару несложных махинаций одним из выкрученных концов шпильки, в замочке что-то щелкнуло и он развалился. «Блять…у меня все как всегда» – подумалось Октавии. Возможно гримуарный арест после неудачной вылазки в мир смертных был не такой уж и строгой мерой по отношению к ней, потому что судя по всему через жопу у нее получалось не только колдовать. Как только она открыла дневник, на нее сразу пахнуло нишевой парфюмерией, слившейся в единый приторно-сладкий мускусный аромат. Какие-то страницы были заляпаны помадой, какие-то – пылились под пудрой. Что-то было гневно вырвано с корнем, а что-то перечиркано так, что не разобрать. Октавия уже начала представлять, что в ее руках секрет матери, который раскроет, почему она такая. Принцессе казалось, что сейчас страницы погрузят в какую-нибудь историю любви, которую разрушил брак с ее отцом, от чего мама так зла и винит его во всем плохом. Но все оказалось прозаичнее. Полистав какие-то заметки про колхозные наряды подруг и рассуждения о том, как и кто на нее посмотрел на каком-то из светских вечеров, Вия наткнулась на первую дату, где упоминался отец: Дорогой дневник, этот бал на берегу Леты был отвратительнее подкатов сына нищееба Графа Раума. Я ночь не спала, выбирая сраные серьги к новому платью, так старалась, и что в итоге?!Мне обещали принца, а это какой-то ботаник. Как и все пытался быть милым, спрашивал какие книги я люблю читать. СУКА КНИГИ!!! Меня точно засмеют подруги. За что мне все это? Вия остановилась. Похоже, родители были из разных миров с самой первой встречи. Она пролистнула еще парочку страниц, и лучше бы она этого не делала: БЛЯТЬ!!! Сегодня была только вторая встреча, а меня уже бесит этот уебищный принц Столас. Обсуждали с родителями предстоящую свадьбу. Он хочет украсить все цветами астр, потому что они ему напоминают звезды. О, звезды это отдельная история. Он постоянно говорит про ебучие звезды и травы, словно кроме них ничего вокруг не существует. Он такой дохуя утонченный, осторожный, элегантный и ко всему прочему худее меня... а еще у него очень мерзкий, противный смех. Я вообще не понимаю как мне вот ЭТО трахать! Каждая строчка была пропитана ненавистью и капризным возмущением. Пазл начинал складываться. Отец ей действительно все детство врал. Врал, что все хорошо, от чего она ошибочно считала, что брак родителей разрушался по мере ее взросления. Все было плохо с самого начала, просто с годами это становилось сложнее от нее скрывать. Басни отца про то, что он плачет из-за использования слезоточивых ингредиентов для зелий, и рассказы про царапины из-за работ в оранжерее – были ложью, за которой скрывались жуткие унижения, которым он подвергался со стороны матери. Листая записи, Октавия уже еле сдерживала слезы:На светском вечере в Зависти я специально наступила ему два раза на ногу. Убедить в том что это он нихуя не умеет танцевать было так просто...
…Я сказала при всех, что костюм Столаса – безвкусное дерьмо. Подружки тааак смеялись!…А это даже забавно доводить его до слез…
Из заметки в заметку мелькали насмешливые фразы. Наконец Вия оказалась на последней исписанной странице. Запись завершала эпоху жизни матери до замужества: Дорогой дневник, сегодня я выхожу замуж за дворец в лучшем районе Гордости, курортную усадьбу на первой береговой линии кольца Зависти, неприлично огромные земельные активы на Гневе, триллионные банковские счета и бесчисленные количества фамильных драгоценностей, к которым прилагается ебаное серое ничтожество под именем Столас. Октавия заторможено села на широкий подоконник. Дневник упал из ее рук, она заплакала, обнимая колени руками и всхлипнув, уткнулась в них мокрым клювом. Наверное, еще и поэтому нельзя тайком читать личные записи. События начинают обрастать некрасивыми и страшными деталями, о которых, иногда лучше не знать. Вия провела рукой по затянутому морозными узорами стеклу. Они быстро растаяли, открывая вид на переливающуюся вдали пентаграмму центра города. Это она была во всем виновата.