***
– Помнишь, я говорил, что у меня были некоторые соображения про второе яйцо, – говорил Асмодей, ведя Столаса и Блица по одному из коридоров своего дома, – это настолько древняя история, что, кажется, мало кто из демонов вспомнит. Первые дети Паймона тогда вообще пешком под кольца ходили. Коридор не был привычно заставлен обнаженными суккубическими скульптурами на разный лад. Он даже не был просто пустым со свежими поклеенными обоями после пожара, как тот, что вел на кухню. Стены были увешаны чертежами вибраторов и мастурбаторов, секс-машин и секс-кукол, среди которых был даже первый прототип робо-Физза, на удивление добротный, совсем не как то дерьмо, что сейчас продавалось в магазинах. Среди прочих чертежей было много наработок протезов пронумерованных от 2.1. до 6.9. Не сложно догадаться, что это все была гордость Оззи – только самые лучшие проекты. Они остановились перед широкой дверью, похожей на гаражные ворота. – Зная твою любовь к разным бумажкам, принси, я думал, что мог бы просто поднять архивы, но нет, – азартно ухмыльнулся Асмодей, – у меня возникла идея получше. Ворота медленно открывались перед ними, будто бы стараясь до последнего выдержать интригу. Там на капоте переливающейся дуахромом машины, закинув ногу на ногу, восседал Физзаролли, будто бы полуголая девчонка с презентации очередной новой тачки на фестивале. Он был одет, как шофер в самой его модной интерпретации; штаны на тяжелой пряжке в виде сердца, кожаная гоночная куртка и такая же кожаная фуражка, под которой скрывались перемотанные шелковым шарфиком обрубки рожек, он был надежно завязан на шее, чтобы ничего не размоталось. Позади четренка был целый автопарк лимузинов, внедорожников и спорткаров. – С каких пор ты водишь машину?! – первым отреагировал Блиц. – То, что я люблю комфорт, не значит, что иногда мне не хочется подрифтить. Ты тоже вместо того, чтобы стирать носки самому, тайком закидываешь их в королевскую прачечную, не так ли? – привычно съехидничал Физз, спрыгивая с капота. – Блиц, это правда? – поднял бровь Столас. Тот покраснел. Это было прямым попаданием. Не стоило разбрасываться подобными шутками в их с Физзом переписке. – Господа, держим курс на место, которое даст ответы на все вопросы, – Оззи щелкнул пальцами, и на нем появились солнечные очки и яркое короткое платье, подпоясанное толстым ремешком. Вместо шляпы, на его гриве завязался платок, явно из одной коллекции с шарфиком Физзаролли – и там, и там были паттерны из абстрактных членов. Образ греха был будто сошедшим с пин-ап открыток про путешествие. – О, ну как же! Чуть встреча, так вы сразу и в трусиках, и в бусиках, блять, – парировал Блиц, наблюдая за развернувшимся мини-показом мод. – Только в бусиках, Блиц. Только в бусиках, – поправил Физзаролли, похлопав его по плечу. Сам Блиц сегодня с одеждой не то чтобы заморочился. С самого утра ему почему-то было ужасно жарко, поэтому ничего, кроме тонкой просвечивающей кофты и обычных черных джинс, не надел. Противоположно ему Столас наоборот слишком заморачивался. Дело было совсем не в стиле. Всеми силами он старался скрыть изменения в теле, и нехарактерно себе был во всем свободном и длинном. Конечно, когда он стоял, то визуально признаки его положения были еще не так видны, но когда садился – появлялась несвойственная его телосложению округлость. Столас скрывал ее любыми способами. Настолько не хотелось, чтобы после позорной ситуации на балу кто-то посторонний видел его, вынашивающего яйца. – Мэм, прошу, – отворив дверь заднего сидения, отошел в сторону Физз, и, придерживая кепку, шутливо поклонился. – Ох, Физзи! – поддразнил беса Асмодей, садясь в машину, когда тот шлепнул его хвостом по заднице. – А чаевые? – поправив ремень на штанах, с намеком спросил Физзаролли. – Давать заранее дурной тон, – Оззи приспустил очки с глаз, – в любых смыслах, лягушонок. – Куда бы мы сейчас не направлялись, разве не быстрее открыть портал? – спросил Столас, прервав их ролевые игрища. Он не особо хотел куда-либо садиться. – В этом нет шарма, – подметил Оз, выпуская из под платка локоны гривы с головами быка и барана. Передние сидения были максимально придвинуты вперед и подняты, поэтому демонам на заднем вполне хватало места. Заметив, как Блиц с интересом к машине охотно залезает вперед к Физзу, Столас тяжело вздохнул и, сильнее закутываясь в одежду, сел назад рядом с грехом. – Я перекрыл дорогу только на пятнадцать минут, чтобы выехать из города, детка, – подсмотрев время на телефоне, сказал Оззи, когда машину завели ключами с брелком в виде двух ебущихся лягушек. Она медленно тронулась с места к открывающимся выездным воротам, – время пошло. – Пристегнитесь, сучки, нас ждет жаркое путешествие по серпантинам трассы Клипот, – поправив шоферскую кепку и шарфик, сказал Физзаролли под механический голос навигатора «маршрут построен». Турбины врубились, Физз резко переключил передачу, и машина сорвалась на такой скорости, что вжало в сидения. – Ты можешь водить без выебонов? У нас тут блять вообще-то беременная птица! – возмущенный резким поворотом, на котором они оставили черный след от резины, выкрикнул Блиц. – Дорогой, ты тоже страшно водишь, просто этого совсем не замечаешь за собой, – прокомментировал Столас, вспоминая, как Блиц, когда сдает назад, постоянно норовит сбить бампером очередной мусорный бак или пожарный гидрант. Ему не очень хотелось, чтобы Блиц постоянно делал акцент на его положении. Бес стал очень переживательным с тех дней, когда узнал о яйцах. Часто писал с расспросами, а Столас иногда даже не знал, что и ответить, потому что птенцы не чувствовались никак, кроме нарастающей с каждым днем тяжести. – По крайней мере, для меня не нужно перекрывать полгорода, чтобы не убиться, – поправив на себе ремень, буркнул Блиц и отвернулся к окну. Он не мог спокойно смотреть на то, как водит сородич, еще и потому, что его все время прорывало прокомментировать, как это бывало, когда Луна садилась за руль. – Физзи не убьется, – «я не дам» дополнил мысленно Оззи, а потом отшутился: – ...но вот сбить кого-то может. – Но! Но! Это было всего два раза, – покачал указательным пальцем Физзаролли, когда они пронеслись мимо пары торговых центров среди редеющих жилых небоскребов. Это означало лишь одно – они выезжали на трассу. Ту сторону кольца похоти, что теперь открывалась им, мало кто видел и знал. В основном все путешествия нечисти с других мест заканчивались на стрип-клубах и борделях. Они проезжали через редкие леса иссохших деревьев, чьи кроны должны были принимать формы сердец и расцветать багровым цветом кровоточащих лон, но вместо них совсем изредка с голых веток капали смоляные черные капли на глинистую безжизненную почву. Чем больше они приближались к пустынным пейзажам, тем сильнее рассеивались привычные для похоти тучи. Вдали гуляли смерчи, они закручивались воронками, но стояли на месте наэлектризованными столпами буйного ветра и пыли, устремившимися ввысь, словно колонны, поддерживающие небосвод. Казалось, что непогода над большей частью кольца брала начало именно оттуда. Странно было, что обитатели похоти совсем не жили в этой, с виду, более благоприятной части. На пути не встречалось ничего, кроме пары заправок и указателей у поворотов куда-то обратно к дождям. Это напоминало прерии Гнева, но более чистые, ухоженные, словно вместо песка были насыпаны горы идеально просеянного сахара, ни одного камня, ни одного кактуса или колючки. Красивая гладкая, но мертвая почва. Фиолетовое светило стало слепить. Чистое небо окрасилось в лавандовые оттенки. Крыша на машине сложилась, и теперь можно было в полной мере ощутить бесконечность песчаных холмов. Машина подъехала к арочному порталу с тяжелыми каменными воротами. Их украшали рельефы голов быков, баранов, змей и птиц. На самом верху ивритом было выведено «Голахаб». Физз посигналил. Подул ветер, поднимая песчаный поземок, ставни ворот тяжело отворились, хрустя перетирающимися в петлях песчинками. Машина рванула по пескам, оставляя за собой столп пыли. На протяжении всей дороги вокруг встречались изломанные, занесенные песком статуи и изрезанные песчаными бурями гермы в которых можно было различить силуэты Асмодея во всех его возможных формах и ипостасях, включая ту самую редкую женскую; в длинном платье, с золотыми дисками на груди и источающую исключительно любовь и сладострастие. Столас немного встревожился, когда ему стало казаться, что среди них мелькают скульптуры той самой, что ему снилась; голова совы, тело рептилии, волосы в огненном беспорядке. Могло ли ему просто казаться? Были ли это галлюцинации, как утром в ванной? Он потянулся в карман накидки за портсигаром, как вдруг рядом с ним в сиденье со звяком отлетела крышка содовой. – Лягушон, только выкинь все, как мы приедем домой. Ты знаешь, не люблю катающиеся по салону бутылки, – сказал Асмодей, пряча крышечку куда-то в пушистое декольте, пока Физз залпом выпивал бутылку газировки под заманчивым названием «слезы сладкой киски». Блиц неловко поерзал, вспоминая состояние своего фургона. – Нихуя себе, сколько в протезах примочек, – прокомментировал он, чтобы отвлечь от темы беспорядка в машине. Его удивило, как пару мгновений назад Физз искусно вскрыл бутылку кончиком протезированного пальца. – О, это лишь самая малость! Дерни, – приказал Физз загоняя ногой пустую бутылку под сиденье и подставляя Блицу большой палец. – Если это тупая шутка с пердежом, то это точно испортит атмосферу того, что мы едем по пескам, как пафосные суки, решать всякие демонические вопросики, – недоверительно отодвинувшись от протянутого протеза, заранее скривился Блиц. – Блять, просто дерни, – закусив зубами сигариллу, процедил Физз. Никакой тупой шутки не случилось, зато случился классический машинный прикуриватель, который раньше монтировали в панель рядом с магнитолой. Бес прикурил от него, выпустив маленькое облачко табачно-карамельного дыма. – Ваше высочество? – заметив в зеркало заднего вида, что Столас тоже тянул в клюв сигарету, Физзаролли вытянул к нему протез через сидения, предлагая прикурить. На что Столас, усмехнувшись, тихо бросил: – Благодарю. Почему-то захотелось поддаться приятному жесту, хоть с магией о зажигалках можно было и забыть. Столас выдохнул первую затяжку и наконец-то расслабленно развалился на сидении. За машиной полетел космический дымный шлейф. Блиц обернулся на демона через спинку. Шипы поднялись. Ему чуть ли не захотелось быть на месте тлеющей самокрутки. Физз и Оззи многозначительно переглянулись. Казалось, даже забавно торчащие из под платка головы в гриве приспустили свои солнечные очки. Все ждали, когда тот скажет своей птице хотя бы какую-нибудь романтичную глупость о том, как красиво развиваются перышки на ветру или про космические узоры. Но Блиц лишь, замявшись, отвернулся обратно, когда понял, что замечен. Он обвил себя хвостом, чуть ли не залезая на сиденье с ногами. Эта парочка подбешивала не только своей идеальностью, но и тем, что будто бы начинала требовать от них со Столасом аналогичной гармонии. Машина начала замедляться, ехать не так уверенно, как ранее. Физзаролли вглядывался в песчаные холмы, боясь пропустить правильный поворот. Судя по всему, это его не первый подобный заезд, иначе как он вообще ориентировался на здешней однообразной местности – было непонятно. Навигатор отказал, еще когда они миновали арку. – Ты правильно ехал, детка. Видишь за холмом белую полоску? – подбодрил чертенка Асмодей, и тот, мелко вильнув хвостом, вырулил к обмельчавшему озеру, наполненному тягучей белой жидкостью. Жидкость текла узкой речкой и медленным плавным отлогим водопадом впадала в озеро, текла, как сироп, не доходя до старых розоватых берегов. Физзаролли заглушил двигатель в паре метров от старой границы водоема, и только в этот момент ощутилось, насколько безмолвно тиха пустыня. Наконец осознав, куда они приехали, Столас чуть ли не первым выбрался из машины. Это был заповедник двух рек. Рек спермы и менструации, что являлись местом зарождения силы Асмодея, куда доступ простой нечисти был закрыт, а другие демоны могли посещать лишь по приглашению. О заповеднике принц знал лишь из старых книг с заметками демонов-путешественников. Те описывали песчаные земли враждебными, полными хаотичных бесконтрольных режущих энергий страсти, а озеро – огненным котлом, из которого черпают силу похотливые духи. Ему было действительно интересно, ведь, в отличие от рассказчиков, место к ним располагало. – Так жаль, что я сейчас не могу прочувствовать полный энергетический спектр Голахаба, – Столас положил руку на живот, как бы намекая на причину. Он мог сравнить это с заложенным носом, когда запахи вообще не ощутимы, а вкусы притуплены. – Не переживай, ты ничего не упустишь. Пойдем, нам нужно проверить кое-что, – сказал Оз, протягивая ему руку. Всей небольшой компанией они прошли мимо белого водопада, туда, где камни песчаника были покрыты струями запекшейся крови багряного человеческого цвета. Это был другой водопад, который уже давно умер – кровавая река пересохла несколько тысячелетий назад. – То есть они реально существуют… река кончи и менстры, – изумленно пробормотал Блиц. Всю жизнь ему казалось, что они существовали лишь в батиных однообразных пошлых анекдотах под бутылку. – А вы что думали? Что это загадка, как про два стула? Я так подшучиваю только над призывателями, – разведя руками, произнес Асмодей, а затем продолжил: – Но если отбросить юмор, именно здесь зародились силы похоти и страсти. Место, где я изначально жил. Он ушел отсюда давно, почти сразу после череды нехороших событий, из-за которых и начали уходить алые воды. Ему было тяжело смотреть на то, что он никак не мог исправить. Пересохший желоб кровавой реки напоминал запекшуюся рваную рану на теле пустыни. Физзаролли бесстрашно соскользнул по пескам к берегу. Сначала он хотел прыгнуть с разбега прямо на алое высохшее дно, чтобы походить по каналу, но что-то его остановило. Бес вытянул ногу и с опаской пощупал ею красный песок. Испачкав в крови каблук, он воскликнул: – Пиздец, оно мокрое! – Что и следовало ожидать, – задумчиво почесал подбородок Оззи. В самом центре сочилась слабенькая кровавая струйка. – Начинается блять, этот «ручеек» месячных нанесет сейчас мусора! – недовольно поставил руки в боки Физз, заметив, что поток принес что-то блестящее. – Тут не может быть его, это заповедная зона, – сказал Асмодей, вглядываясь в то, что чертенок называл мусором. Предмет был из стекла, вероятно, бутылка. – А это что тогда? – Физзаролли подцепил ее и, достав из кармана смятую пачку салфеток с лягушатами, принялся оттирать от крови. Бутылка была не крупной и могла предназначаться для зелий и эликсиров. Она была изготовлена из темного стекла в форме сердца, а горлышко плотно залито воском. Физз с любопытством покрутил ее на свету, чтобы определить содержимое: – У-у-у, таинственное послание в бутылке. Интересно, это письмо о любви или древнее проклятье, от которого мы умрем при загадочных обстоятельствах сразу же после прочтения. – Я бы предпочел откинуться побыстрее, сил уже нет смотреть на эти милования, – пробубнил под нос Блиц, наблюдая за тем, как Физзаролли, вытянувшись на протезах, мелко тыкнулся носом в щеку Оззи и вручил ему странную бутылку, чтобы тот не наклонялся лишний раз и не поправлял короткую юбку платья. Как только бутылка попала в руки к греху, стекло треснуло и сердце раскололось на две половинки. – Похоже на заклинение с персонализированным посланием, – предположил Столас, рассматривая осколки, – …и оно только что дошло до адресанта. Асмодей вытащил из-под стекла маленький свиток, и почему-то остановился. Какое-то странное чувство не давало развернуть его. Грех прекрасно знал, кто автор этого послания. Он привел всех сюда, чтобы рассказать о ней. Но хозяйка багряной реки, как оказалось, в представлении не нуждалась. Даже мертвая она умудрилась перебить его и презентовать себя сама. Очень в ее духе. Оззи понятия не имел, что там могло быть написано, но, сдавшись под ждущими взглядами, развернул ветхую бумагу. Он так давно не видел этот почерк, думал, что совсем забыл его. Вот, что значит по-настоящему ворошить прошлое. – Древний иврит? Сколько веков это письмо пролежало здесь? – Столас с любопытством пробежался глазами по тексту. Чернила были смазаны в нескольких абзацах. Автор будто писал в сильной спешке или на эмоциях. – Раньше он использовался постоянно, это уже в вашем поколении демонов пошла мода на латынь, – понимая, что только что выдал, Асмодей резко умолк, медленно закрывая рот ладонью. Реакция не заставила себя долго ждать. – Пиздец, ты говоришь как старый, – в ужасе пробормотал Физзаролли, – все, что угодно, но можно не выдавать больше такую хуйню, любимый. «Лю-би-май» – про себя передразнил его Блиц и раздраженно шаркнул хвостом по песку. Далее Оззи решил тактично промолчать про свой возраст, потому что с Пеймоном они по демоническим меркам являлись ровесниками. Единственное, тот вечно пытался добавлять себе лет, будто бы со старостью приходила мудрость(нет). – Предоставлю тебе возможность прочитать написанное, Столас. Ты же любишь буковки, – Оз попытался сунуть письмо в руки принцу, чтобы делегировать прочтение вслух, однако тот не притронулся. – Ну уж нет, лучше оставлю дело профессионалу. А то мало ли с переводом случайно привру, ты сам сказал, из какого я поколения демонов, – хитро прищурился Столас, проводя по краю свитка пальцем. – Ладно-ладно, малышка птичка победила, – головы в гриве закатили глаза, а Оззи наконец начал зачитывать письмо: Если ты это читаешь, то значит, река высохла, а меня уже давно нет в живых. Ты прекрасно знаешь, что я никого и ничего не боюсь, но сейчас впервые дам себе слабость признаться в том, что мне страшно от звездных пророчеств. Когда я увидела уран в восьмом доме соляра, то от чего-то закралась тревога. Надеюсь, я себя сейчас накручиваю в ожидании своей шоковой трансформации. В любом случае, если это так, то того, что тут написано ты никогда не увидишь. Надеюсь, что не увидишь, и только этот клочок в бутылке будет хранить вечность мои следующие слова: Я знаю, что во многом была не права, но меня это бесило, и я продолжала спорить. Я знаю, что тебя многое обижало, но у меня совсем не получалось уступать. И как бы мы постоянно ни конфликтовали и ни раздражали друг друга, я все равно говорю тебе спасибо за все, Асмодей, мой лучший друг и самый лучший бывший муж.<i>Твоя владычица похоти и страстей, Наама.
p.s. Назови когда-нибудь птенчика в мою честь.</i> Оззи с пустым взглядом оторвался от письма. На нем не было лица. Даже головы быка и барана предпочли спрятаться обратно под платок и там молча переваривать прочитанное. – Ахуеть, вину признала, поблагодарила, но в конце подъебнуть не забыла. Какая деловая. Она все знала! – Физзаролли недовольно сложил руки на груди, потому что знал всех бывших Оззи, начиная от продолжительного романа с принцем Стири и заканчивая интрижкой с Лилит, а о мертвой жене слышал впервые. Они ездили в заповедник вдвоем не раз, но Оз никогда не рассказывал о том, почему ушел отсюда и почему река пересохла, лишь вскользь упоминал, что очень давно случилось кое-что нехорошее и он не хочет сейчас об этом. Физз не упрашивал, потому что видел, что Асмодею тяжело дается тема про реку, как и ему когда-то было тяжело посвящать в детали циркового прошлого. – Да-а-а, она была такая… истинная Femme Fatale в самых опасных ее проявлениях, – протянул Оззи. – То есть я ношу не просто перерождение своей сестры, но еще и твоей бывшей жены? – потрясенно проговорил Столас, и, получив молчаливое согласие, махнув рукой, сел на песок, отвернувшись от всех к рекам, – с меня достаточно новостей на сегодня, спасибо. – Между прочим, справедливое замечание, – деловито кивнул Столасу Физзаролли, – мне теперь обидно, что за все эти годы вместе, был безвозвратно утерян целый пласт шуток про вдовца. – Мы разошлись до гибели, Физзи. В те времена даже понятия брака как такового не существовало. Нам казалось веселым называть друг друга мужем и женой. Это было по глупости, мы были еще только новоиспеченными падшими. Людишки ветхий завет даже не начали писать. Точнее, они вообще писать еще не умели, а мы дикие были, дорвавшиеся до свободы, – нехотя начал Асмодей. Он понимал, что рано или поздно придется рассказать все с самого начала. – Бесы все тогда еще бегали голые, а кольцо похоти больше походило на месиво из бесконечно ебущихся тел. Очень хорошо мне запомнилось, Люцифер еще каждый день выходил на самую высокую гору кольца Гордости, показывал фак в небо и орал «пошел нахуй, папа». – Так вот почему так называется та рок-группа… – пробормотал Блиц. Столас раздраженно нахохлился, сильнее заворачиваясь в накидку, и забурчал по-птичьи что-то оскорбительное под нос. Он, от части, узнал в этом себя и ему не понравилось. – Да, детка, конфликты отцов и сыновей стары, как само грехопадение. И все без исключения, даже самые могущественные, выглядят в них со стороны довольно глупо, – наклоняясь к нему, сказал Оззи. – Я без сарказма обожаю твои лирические отступления, но что там было-то дальше? – перебил демона Физз. – А, да… точно. Мы с Наамой ебались и ебались, ебали всех, ебали все, потом снова друг друга и думали, что будем делать это бесконечно, как и тела вокруг нас. – Повествовал Асмодей, расхаживая взад-вперед, – думали, что вот она – наша стихия. Даже не буду рассказывать, что мы творили. Он бросил взгляд куда-то на полуразрушенную гигантскую скалу песчаника. – Похоже, пожестче медвежьих капканов, – почесав затылок, сказал Блиц, ему показалось, что в ту скалу, судя по отпечаткам, кого-то остервенело вдалбливали. – Секс это хорошо, но мы вообще не сходились характерами ни в чем, кроме него. Эти постоянные пререкания и не буквальное вспыхивание на пустом месте... – Оззи остановился, поправляя задравшееся от ходьбы платье. У них действительно было много проблем. Один раз так повздорили, что пол кольца полыхало в огне пару столетий, от чего у многих сложилось впечатление, что их обитель – покрытая пеплом агрессивная похотливая пустыня. – Мы просто в какой-то момент поняли, что эти отношения нас обоих истощают и разошлись друзьями. Думаю, по письму вы уже поняли, что Наама очень сложный демон с бурей бесконтрольных эмоций. При этом перед ней не могли устоять даже неспособные на скверные мысли ангелы. Они погубили ее за соблазнение и поток засох. « …соблазнила ангела, и они ее погубили. Это мне и снилось», – проводя рукой рядом с брошенными в песок осколками, задумался Столас. Статуи не были галлюцинациями, так действительно выглядела Наама. Он знал, что река принадлежала ей. Ему попадались упоминания и сигилы, когда он писал диссертацию. Если зороастрийские дэвы совсем редко, но заявляли о своем существовании, то демоница будто бы нигде не существовала, кроме страниц древних писаний. – Ты не рассказывал, потому что ее убили? – Физз медленно приковылял к Асмодею, легонько обхватывая ногу демона хвостиком. Замешательство сменилось на желание выслушать и быть рядом. – Смерть не самое страшное, что может случиться. Я давно не чувствую боли, сожаления и уж точно не скорблю. Вечность оплакивать это ебнуться можно, не понимаю такого, – погладив по кожаной фуражке чертенка, проговорил Оззи, – я испытываю нечто иное. Ее гибель мне лишний раз напоминает о том, насколько сильно вне ада презирают похоть и не желают признавать, какие силы и возможности стоят за ней. Как извращают суть сексуальности, равняя ее с грязью и насилием. Пряди гривы Асмодея на эмоциях мелко полыхнули и он продолжил: – А я ведь встретил однажды этого самого «бедного» совращенного ангела в космической пустоте, – Оззи издал сдавленный смешок, от которого отдавало издевкой, – он висел вниз головой где-то в районе созвездия Ориона и без толку трепыхался, как муха в липучке. Я даже сначала не поверил, что Нааму убили именно из-за него. Этот светлый господин оказался настолько труслив, что вместо падения в ад выбрал самоунизиться в бессмысленном покаянии и вечность болтаться среди звезд. Все сетовал на то, какая же моя бывшая тварь, которая соблазнила грязным женским телом и разрушила ему жизнь. Всяко проще обвинить в своих желаниях другого. Наверное, до него до сих пор не дошло, что соблазнение никогда не сработает, если ты не хочешь сам соблазниться. Все действительно полностью сходилось со сном, вплоть до блеска на краю созвездия. Столас потянулся за письмом, которым Асмодей периодически эмоционально размахивал во время своего рассказа. Принцу показалось, что там есть что-то еще. Бумага была слишком плотная, будто склеенная. Даже не смотря в сторону Столаса, Оззи машинально отдал письмо. Ему было не до бумажек: – …Я действительно виноват перед тобой, что не рассказывал, лягушонок, – взяв Физза за руки, с сожалением сказал грех, – мне совсем не хотелось загружать тебя своим далеким прошлым, это не имело никакого смысла до нынешних событий. – Херня, просто недопоняли друг друга, – хихикнул Физз, когда подобием клюва виновато тыкнулись в щеку, – у тебя скоро снова будет ебанутая подружка и огромная река месячных. Они совсем по-глупому захихикали, перешептываясь о всякой чуши, пока Блиц ахуевал с того, как обычным диалогом можно было разрулить недопонимание. Это раздражало, потому что пока что не получалось так же. Еще и Столас, как на зло, мечтательно вздыхал, наблюдая за примером отношений, доведенных до идеала. Приторно-сладкую романтичную сцену поскорее надо было заканчивать. Нарочно громко прочистив горло, Блиц прервал нежности: – И как тогда без реки месячных кольцо прекрасно функционирует, если она так важна? – У меня на кольце матриархат, – с ноткой гордости коротко заявил Оззи, манерно поправив пушок в декольте. – А, так вот настоящая причина, почему города так ахуенно построены, а дороги такие ровные, – задумался вслух Блиц. На что Асмодей охотно подтвердил, что он мыслит в верную сторону. Когда они ехали сюда, то по дороге попалась парочка билбордов у направлений к каким-то маленьким похотливым городкам. На них красовались сексапильные кандидатки в мэры, обещавшие своими лозунгами наладить сортировку мусора в ЛаДилдос и устраивать еженедельные воскресные оргии в Новом ЛовЛенде. Всех отвлек звук разрывающейся бумаги. – Я так и знал, что там было что-то еще! – вскочил с песка Столас. Ему наконец удалось вскрыть когтями склеенные концы письма. Внутри был от руки по шаблону нарисован тот самый роковой соляр с ураном в восьмом доме. Он подошел к Оззи, без слов указывая на что-то в содержании бумажки, и тот, пробежавшись взглядом, покивал ему: – Под куполом той беседки должны были сохраниться фрески наших с Наамой натальных карт, – Если тебе интересно, мы можем подняться, – указывая на вершину холма, где стояло небольшое ветхое сооружение из колонн, предложил Асмодей. – Ты мог меня даже не спрашивать, – хохотнул Столас. Его странно тянуло туда. Все время их прогулки вдоль каналов он только и смотрел в сторону беседки, представляя, какой вид с нее открывается на реки. – Как можно высчитать наталки грехов? Вы же не рождались, – задумался Физз. В свою карту он не верил. Ни точной даты появления на свет, ни времени он не знал. Днем рождения он считал тот день, когда его младенцем подбросили к цирковым палаткам. – С даты падения. «Он» не любит эзотерические науки, которые могут предсказывать будущее, потому что «на все воля…». Альтернативные способы в «Его» парадигме неприемлемы, даже если работают, – пояснил Оз, когда они направились к холмам. – И давать смертным знания о альтернативных способах уже моя работа, – добавил Столас, обернувшись к ним. Шел он нетерпеливо, чуть ли не забегая вперед, – среди них только единицы могли овладеть истинным мастерством прорицательства, но их посжигали вместе с трудами самоназванные слуги святых сил. И теперь мою сферу влияния захватили мошенники и, мягко говоря ебанутые. – Стоп-стоп-стоп! Это что еще за горы? Вы приглашали нас на прогулку по свежему воздуху, но никак не в поход, – притормозил Блиц. Он был готов прямо сейчас достать из кармана телефон и тыкнуть их в сообщения из недавно созданного группового чата. Именно там курино-лягушачья парочка красочно расписывала, как они все вместе отправятся посмотреть самые живописные похотливые пейзажи и подышат таким полезным сейчас для совушки воздухом разврата. – Блици, это не поход, – исправил его Столас, – я просто хочу посмотреть карты. Мы спокойно поднимемся и... – Да я тебе не верю, – подозрительно прищурившись, перебил его Блиц. – Как услышал про древние наталки, так впереди всех припустил. И в этот раз его доебки были не без основания. Столас, когда слишком чем-то увлекался, мог вести себя очень странно; говорить всякий бред, который вызывает лишь испанский стыд, и допускать опрометчивые поступки. Блиц хорошо помнит, как такое накатывало на принца в самом начале сделки. Это было ужасно и даже местами пугало. Столас закатил верхнюю пару глаз. Склон не был крутым, но лапы чуть увязали в теплом песке. Края свободных брюк пришлось подобрать, чтобы не запутаться. Это было мелочью по сравнению с сильным желанием все узнать, посмотреть и разобраться. Не сводя глаз с беседки, Столас даже не заметил, что опять оторвался вперед. Асмодей не препятствовал, лишь напомнил, что они никуда не торопятся и фрески до их прихода не обвалятся уж точно. – Ебейшая птица, – цокнул Блиц, наблюдая за ушедшими от них уже на приличное расстояние демонами. Подниматься легко было только им. Из-за небольшого роста бесам песок был по щиколотку. – Знаешь что, Физз, пока наши птицы не слышат, я тебе хочу признаться, – видя, как послушав Оза, Столас перестал суетиться, заговорил Блиц, – Я рад что Столс залетел именно от твоего ахуенного парня, а не какого-нибудь... типа Чеза. Слышишь? В ответ последовала тишина. – Меня тут на откровения прорывает, а ты блять... Физз, фу-у нахуй, ты что? Что за хуйню ты несешь? – Дегустация кончи, – Физзаролли нагнал его, демонстрируя в руках поднятых над головой половинку осколка, в которую была набрана сперма из реки. Она плескалась от ходьбы и, переливаясь через края, текла по протезам под куртку. – М-м-м, с привкусом тухленькой древней бумаги, – растянулся в ухмылке Блиц. – да иди ты нахуй, я протер ее, – щелкнув хвостом по боку другого беса, буркнул Физз. Блиц рассмеялся, когда Физз демонстративно облизнул испачканные пальцы и, последовав примеру, лакнул языком на пробу белую жидкость. Солоноватая, почти безвкусная. Любопытство по поводу вкуса его мучило еще когда они стояли у водопада. Сам набрать не решился, берег у озера был скольким, не хотел навернуться туда, ходить оставшийся день липким, мокрым и в последствии стать объектом для локальных шуток на четверых, что он теперь по-настоящему «КОНЧенный». Птицы ушли совсем далеко от них. Уже на холме в беседке было слышно, как по вершинам дюн и полулунных барханов гуляет ветер. Вход был занесен песчаными бурями. Оззи подал Столасу руку. Чтобы перешагнуть порог, пришлось приложить усилия. Под ногами принца хрустнул тонкий кусок штукатурки, когда он вышел в самый центр. На своде потолка медленно осыпалась фреска двух натальных карт, обрамленных покрытыми потускневшей позолотой контурами звезд. Фреска была вся в трещинах, какие-то фрагменты уже давно отсутствовали, но Столасу это совсем не мешало додумать положение линий соединений и нахождение отсутствующих планет. Он был совсем не удивлен, что линии в карте Оззи образовывали гармоничный парус, а у Наамы вечно напряженный большой крест. Выцветшие линии отрицательных и положительных аспектов вместе с сочетаниями планет рассказали ему даже больше, чем нужно. Эта шутливая приписка про «птенчика» на деле имела гораздо больше смысла, если мысленно накладывать карты демонов похоти друг на друга. – Теперь мне стало понятно, почему все случилось так, – не отрывая взгляда от потолка, произнес Столас, – и все эти слова про тревогу... существование этой записки на случай смерти. Его рука засветилась переливами магической ауры, над ладонью круги и символы выстроились в его натальную карту. Асмодей сочувствующе поморщился, увидев Лилит и Плутон в седьмом доме. – Дело в том, что я очень хорошо знаю что такое восьмой дом, – линии карты перестроилась в соляр. Оззи узрел еще более удручающую картину. В восьмом доме был Сатурн. Грех сразу подумал о медленно исчезающем шраме от кинжала. Он его не оставлял без внимания ни разу во время совместного ухода за оперением; всегда цеплялся взглядом, когда перебирал перья на плече. С этой гребаной картой Столас стоял перед ним как голый – весь он, вся его жизнь за последнее время. Юпитер, застрявший в десятом доме, говорил о судебных процессах, но он был повязан с четвертым, и смысл незримо менялся. – Я считал, что он указывал на скорый суд, но даже не думал, что дело далеко не в бракоразводном процессе, – пояснил Столас, немного смутившись тем, что головы в гриве Оззи уставились конкретно на данную комбинацию. – Знаешь, я раньше тоже занимался астрологией, но как хобби. Сейчас наталки только на бизнес смотрю, – произнес Асмодей, – можешь не утруждаться с объяснениями, я все прекрасно вижу. А еще я вижу, что ты выглядел очень скованно всю прогулку и оживился, лишь когда пришли сюда. Что-то происходит, но ты опять не рассказываешь? – Все в порядке, мне просто все еще сложновато принять изменения в теле, – развеивая в руке карту, ответил Столас. Ему было непривычно от того, что его состояние резко всех начало заботить. Он даже задумывался, неужели настолько плохо и измученно выглядит. – Может, если бы в ситуацию не вмешался мой отец, то было бы по-другому. Ты сам видел, как он «презентовал» меня на балу перед всей семьей, из-за чего я чувствую себя просто сосудом для демониц разврата. Мне всегда хотелось еще детей, но не таким образом и явно не сейчас, когда я под ебаными угрозами покушений пытаюсь развестись и отстоять право опеки над Вией. И мне действительно не нравится, что я должен их снести не потому что сам хочу, а потому что опять должен отцу и всей Гоэтии, – Столас медленно шагнул к краю беседки. Он заметил, как, разлив кончу, бесы шутливо кувыркаются в песке на склоне, то кусая, то целуя друг дружку. Это на каплю отвлекло его от гнетущих мыслей. – Знаешь что? Меня не ебет мнение Паймона. Кто он блять вообще такой? Золотой пизды хрустальный клитор что ли!? – на Оззи накатила волна раздражения от сказанного. – Места своего в аду не хватило, нарожал по разным кольцам отродий и радуется блять, какой он умный, распиздатый, какую схему гениальную придумал. Так еще и тебя мучает. Пошел он нахуй, в плохом смысле. Можешь позвонить передать прямо щас. Колонны беседки тряхнуло, огромный кусок фрески натальной карты Асмодея обрушился на пыльный от песка пол и разлетелся на куски. Столас вздрогнул от неожиданности. – Ах ты сука, еще раз так сделаешь, я тебя укушу по-настоящему и песок в трусы засыплю! – эхом раздался сиплый визг и хохот где-то снизу под холмом, и Оззи сразу смягчился. – Все будет хорошо, у тебя есть Блиц, у тебя есть я и Физзи, – он подошел сзади вплотную и положил руки на округлившийся живот, полностью закрывая его. Столас, расслабленно ухнув, облокотился. Он очень нуждался подобной поддержке, но не был уверен, что ее получит. Зря сомневался. Оззи хотелось его обнять, прижать крепко-крепко к себе. Не в порыве какой-то великой любви, а в желании защитить от неоправданной жестокости. Асмодей терпеть не мог насилие: что физическое, что сексуальное, ведьмы и маги к нему обращались за защитой или помощью, чтобы пережить уже случившееся. Эти события, эти гребаные карты Столаса, в которых кромешный пиздец, просто выводили из себя, вызывая еле-контролируемый прилив ярости. Он не смог обнять застрявшего с ними всеми в сосуде того маленького совенка. Над словами которого похихикивали, что он хотел бы быть заточен в соломоновском сосуде навечно, лишь бы не жениться. Было смешно и ему. Фраза казалась смешной, пока не вылилась в показанное на карте. Столас толком не знал, что ему делать в этих объятьях. Обхватить в ответ казалось как-то неловко в контексте, поэтому он просто прижался, сминая рукой тонкую ткань платья и слушая, как гневно стучит сердце греха, как он медленно дышит, стараясь вернуть под контроль вспыхнувшие эмоции. – Ты выберешь сам формат, в котором тебе будет комфортно растить птенцов, – заговорил Оззи. Какая бы ни была ситуация, он явно не мог быть хорошим отцом и чувствовал, что это не его предназначение, – а потом, когда они подрастут, я стану иногда забирать их сюда, на кольцо Похоти. Буду учить матчасти разврата и сексуальной магии, пока вы с Блицем будете отдыхать. Это вроде "папа выходного дня" называется, ведь так? – Что ж, звучит неплохо. Мне правда нравится план, – подняв взгляд на греха, сказал Столас, – я хоть и люблю секс, но им как демоницам похоти явно не смогу дать каких-то знаний, как это было с Вией. – Ты не должен вообще думать об этом. Твоя задача лишь вовремя выдать Астарот ее гримуар. А Нааме я сам отсортирую литературу... что-то добавлю от себя, – на секунду задумался Асмодей, будто уже планируя список книг, а затем, приободряюще поводив рукой по тонкой спине, сказал: – Мне однажды Бельфегор совет дала, что иногда полезно забить на всех хер и сразу станет легче. Предлагаю забить хер на всех, кому мы якобы что-то должны, и хотя бы последние две недели всем вместе насладиться банальными нежностями наподобие троганий живота, создания гнездышка. Или даже позаниматься всякими фетишистскими глупостями, типа секса во время беременности. На словах про секс Столас хохотнул и распушился. Он обратил внимание на реки. Показалось, что кровавая полоса посреди пересохшего желоба стала течь чуть сильнее. Вместо заката фиолетовое светило, подобно шаровой молнии, рассеялось раскатистыми электрическими разрядами по небу, и кольцо погрузилось во тьму. От белесой реки исходило слабое свечение. Вдоволь извозившись в песке и шутливо наприкусывав друг друга, бесы продолжили путь в гору к беседке. Физз стал прихрамывать – песок попал в какую-то часть протеза там и перетирался. – Блин, может тебе нужна помощь Асмодея? Тебе тяжело идти, – попытавшись взять под руку другого чертенка, спросил Блиц. Но тот в ответ резко отпрянул. – Вот что не надо делать, так это жалеть меня, Блиц. Я ненавижу когда меня жалеют и я сам решу, когда мне нужна помощь, – огрызнулся Физзаролли, замечая тот самый взгляд сочувствия. Всякий раз каждому, кто смел его одаривать таким, хотелось дать по еблищу. Он ненавидел это, потому что от жалости начинал чувствовать себя ущербным. – Но... – опешил Блиц, ему совсем не хотелось задеть, наоборот помочь. Конечно, он совсем не знал, что лучше так не обращаться к тем, чьи возможности ограничены, но спрашивать о тонкостях было уж очень неловко. Физз плюхнулся на землю, расстегивая штаны под которыми было боди. Сняв протез с культи, бес принялся выискивать в какое место попал песок: – Думаешь, мы с Оззи не ссоримся? Ничего подобного. Он тоже частенько норовит что-то сделать за меня, когда это не нужно. Поэтому к ним сейчас я тащиться на твоем горбу не собираюсь. Он принялся вытряхивать протез. Из шарнира у самого копытца вылетел мелкий камушек. Внутри Блица что-то сжалось, когда он увидел белую обнаженную культю, покрытую шрамами и мозолями. Сколько за ними стояло страданий. Дело уже было не в ожогах. Блицу представились тяжелые фрагменты с реабилитации, как Физзаролли учится не то, чтобы ходить, а жить заново, потому что, судя по чертежам, первые его протезы были не так уж и удачны. Кто знает, что с ними происходило. – Ты заметил мозоли? От старых версий остались. Начиная с 2.4. они не натирают. Удостоверившись, что больше никуда ничего не засыпалось, Физз перезапустил протез. Внутри голубым загорелась нумерная гравировка модели. 6.9. – последняя версия. – Ты сказал, что вы ссоритесь, но я даже не могу представить вас злыми друг на друга, – заговорил Блиц, поежившись от подступающего холода ночной пустыни, – почему вы все это делаете? Приглашаете нас куда-то. Я просто не понимаю, зачем с нами так возиться. У вас все ахуенно, вы такие из всех щелей неебать счастливые, а мы типа... ну... – Ты прикидываешься или до тебя реально не доперает? – Физз поднялся с песка, поправив врезавшееся в задницу боди, – все просто. Когда тебя сильно любят, то хочется давать любовь и другим. Мы просто в какой-то момент поняли, что хотим поделиться ею именно с вами. – Вас прямо не дождешься, дорогие мои, – за спинами чертей послышался голос Оззи. – Напиться кончи и кувыркаться в песке, похоже, поинтереснее наталок и историй про мою мертвую бывшую? – Дома у тебя будет предостаточно времени мне рассказать в подробностях, как тебя втрахали в скалу, мой бройлерный, – любя подъебнул его Физз, погладив по пернатой ляжке. – Дорогой, ты совсем продрог, – замечая, как Блица потрясывает от холода, сказал Столас. Он снял с себя длинную бархатную темно-пурпурную накидку и попытался укрыть ею беса. – Столс, ты совсем уже что ли? Тебе не об этом думать надо в своем-то положении, – возмутился Блиц, выпутываясь из ткани. – Я не мерзну, Блиц. У меня перья. А накидка мне была нужна совсем по иным причинам. Блиц посмотрел на выступающий под тканью свободной рубашки живот, понимая о чем идет речь. Он взял Столаса за руку, ожидая, как сейчас его будут обрабатывать из-за ледяных пальцев. И они все вместе пошли обратно к машине. – Если не хочешь по-нормальному, то залезай ко мне на колени и сиди так укутанный всю поездку. Блиц ворча что-то матерное под нос, заполз на сиденье к Столасу под бок и обвив хвостом, попытался чуть ли не с рогами завернуться в край накидки. Физз и Оззи, довольно посмотрели на них в зеркало заднего вида. – Вы оба такие заёбы. Точно нашли друг друга, – по-доброму шепнул Оз. – Заедем в Новый ЛовЛенд? Там лучшие сырные хуйцы на палочке, – включив последний сингл Веросики специально погромче, сказал Физз и нажал на газ.«...У-у-у спиздил бабки и машину-у Потратил деньги на кобылу-у...»
– Воу, Воу, Еще одна песня про тебя! Да ты у нас настоящая муза, Блиц, – хохотнул Асмодей, смотрясь в зеркало и заправляя перья на голове под платок, чтобы не попали в лицо во время поездки. – Да заткнитесь вы уже все и-и музыку переключите! – еще сильнее натягивая на себя накидку, Блиц, раскрасневшись, подлез под руку Столаса. Хотел чтобы пожалели, как жертву дурацких шуток. Когда они уже вовсю неслись к воротам, издали казалось, что в беседке кто-то стоял, обвив длинным чешуйчатым хвостом ее медленно разрушащиеся колонны.Густая растительность покрыла склон, где убили Нааму.
Созерцая с него, как тонкие ручьи сливаются в Иордан, юная светлоперая лже-богиня ступила на напитанную влагой зелень:
– Какое красивое место. Я хочу тут свой храм!