Не имей сто рублей, а имей двух друзей

– Борис! – Годунов резко обернулся. К нему почти бежала бледная и до смерти перепуганная Ирина. Щёки сестры были мокрыми от слёз. – Борис, государь приказал мне собираться. Я еду… Меня увозят в Емецкий монастырь!.. – она пыталась не плакать, но слёзы мимо воли лились из глаз. Годунов взял в свои руки ледяные ладони сестры и ободряюще сжал их: – Успокойся, Ирина! – как можно спокойнее сказал боярин. – Я поговорю с государем. Царица глубоко вздохнула, улыбнулась жалкой, вымученной улыбкой, и медленно пошла по направлению к своим покоям. Борис едва добился аудиенции у царя – Фёдор Иоаннович третий час о чём-то беседовал с Фёдором Мстиславским. Когда князь выходил от государя, от Годунова не скрылась ни его довольная улыбка, ни мстительный блеск его глаз. Приблизившись к трону, Годунов низко поклонился. Царь смотрел на него так, как никогда не смотрел до этого, – сильно сощурив глаза – и этот взгляд не обещал ничего хорошего. – Государь, царица расстроена, – осторожно начал Годунов. – Она не знает, чем заслужила твою немилость… – Ирина едет в монастырь на постриг, – холодно ответил самодержец. – Но государь!.. – договорить Борис не успел. Фёдор Иоаннович вскочил на ноги и в пару шагов оказался лицом к лицу с Годуновым: – Моду взял со мной спорить?! – царь замахнулся, и левую щёку обожгла резкая боль. – Я всё о тебе знаю! Вы с Ириной хотите меня отравить и вместе Русью править! – Государь!.. – протестующе воскликнул Годунов. – Вон!!! Не подчиниться было невозможно. Нужно было успокоиться, привести мысли в порядок, не спеша всё обдумать и решить, как спасти сестру и себя. Низко поклонившись царю, Годунов стремительно покинул тронный зал. Холодный осенний воздух слегка прояснил голову, и Борис с пугающей ясностью осознал, что и Ирина, и он сам, и Марья с детьми теперь в опасности, и он пока не знает, как её нейтрализовать.