***
— Привет! — радостно поздоровалась рыжая с Предвестником. — Привет, ага, — кивнул он, — а ты ответы точно в группу скинула? — Точно, — заверила Николь, — Я помню, мне тогда еще батя написал. — У тебя батя есть? — с легким удивлением поинтересовался Панталоне. — Есть, ага. У меня оба родителя есть. Только мать свалила. А батя геолог, он всегда сваливает в какую-нибудь командировку на три месяца, я его почти не вижу… У меня еще браток был. Только вот помер… — в глазах девочки отразилась какая-то недетская, настоящая печаль. — Это… Прости тогда, что докопался… — виновато вздохнул Панталоне. — Да не, не парься! Все равно когда-нибудь вспоминать придется. А ты музыку какую-нибудь слушаешь? — Нет… А ты? — А я слушаю. Много чего слушаю… КиШ, Кино, Парк Горького, Сектор Газа и всякое еще… Кстати. Вот я опять интересуюсь, чего тебе так важно чтобы на тебя не всем похуй было? — Ну представь себя. И представь, что у тебя нет друзей. И вообще никого нет. И ты один, а рядом огромное общество, и там люди каждый день смеются, шутят, им весело, а ты один. Могла бы ты так? — Нет, — честно помотала головой рыжая, — Я чистый социофоб. Без общества не могу. — Это социофил, — поправил Панталоне, — социофоб это наоборот, которому срать на общество.***
В то же время в классе творилось спокойствие, которого обычно там не бывало. Тома вязал вещи для Аяки, Аяка с Еимией, которая, вопреки самой себе, ничего не взрывала и тихо разговаривала с Аякой, смотрели на Тому взглядом «во джентльмен». Мона и Син Цю на задней парты писали фанфик с порнухой и ржали. Итэр лихорадочно искал потерянный видос с мемом в тик-токе, Сяо гуглил «как найти видео в тик ток». В класс сначала влетела на бешеной скорости Николь, разрывая тишину и спокойстивие, через несколько минут за ней спокойно вошел Панталоне. — Пиздец, Николь! — воскликнул Итэр. — Я просрал прикольный мем в тик-токе, это был оригинал про «Я люблю когда волосатые мужики обмазываются маслом». У тебя нет? — Не, прости, братанчик… Если найдешь, скинешь мне, окей? — Скину, — пообещал Итэр. В коридоре послышался дикий крик «МОСКОУ КОЛЛИНГ» в два голоса — кричали Венти и Синь Янь. Через несколько секунд дверь открылась с ноги и туда влетели эти двое. Потом вошел Тарталья. — Ребят! Новость! Важная очень! Слушайте все! Все заинтересованно глянули на него. Тарталья гордо поднял голову и возгласил голосом знаменитого советского артиста: — КТО ВОЗЬМЁТ БИЛЕТОВ ПАЧКУ, ТОТ ПОЛУЧИТ… — Водокачку, — быстро закончила Николь. — Это «Бриллиантовая рука», да? — Да, — кивнул Чайлд. — Пизда! — заорал Кэйа у самого его уха. — Не понял. Ты чего такой счастливый? Дилюк с лестницы наебнулся? — поинтересовался контуженный его ором Тарталья. — Да с тобой неинтересно, ты все знаешь, — заржал Кэйа. В класс с непроницаемым лицом зашел Дилюк. — Ребят! — заорала Мона. — Кто почитает нашу порнуху? — Я почитаю! — сразу вскинулась Николь, — А про кого? — Хе-хе-хе-хе-хееее… — Мона посмотрела на Скарамуччу за соседней партой, — Ты вот прочти и поймешь, хе-хе… Николь многозначительно задвигала бровями, взяла телефон и начала читать, периодически восклицая «пиздееец». (я с такими восклицаниями читаю абсолютно все. Николь, прототипом которой я являюсь, тоже) Зазвенел звонок, в класс медленным учительским шагом вплыла Лиза, учитель русского и литературы. — Сегодня контрольная… — зевнула она, — Вы уже знаете, верно? — Знаааем, — нестройно и скучно протянул класс. Лиза быстро раздала листы с заданиями. Полкласса зашевелили бровями, незаметно достали телефоны и начали списывать с ответов. Остальные полкласса начали списывать у тех, кто с списывал с ответов. — Можно у тебя списать? — тихо прошептал Панталоне, — Я телефон просрал, видимо дома оставил… — Пиши, — кивнула она, двигая свой лист чуть ближе. В молчании прошел весь урок. Звонок зазвонил, разрывая страшную контрольную тишину… — Спасибо, — уже не шёпотом благодарят друг друга соседи. — Спасибо, — говорит прочитавшая порнуху Николь Моне. Мона кивает и опасливо косится на Скарамуччу, ставшего главным героем порнухи. — Столовка! — радостно орут младшеклассники в коридоре. — Че у нас следующее? — спрашивает Николь у рядомстоящего Томы. — Труд, — радостно говорит Тома, — кайфуем! Николь со скоростью летящего в столовую первоклашки добралась да кабинета труда и заняла два лучших места — для себя и Коломбины. Потом в класс входит с радостным лицом Гань Юй. За ней на пороге останавливается Кэ Цин. — Гань! Я тебе стихи сочинила! Но ее сбивает на пол влетевшая в класс Синь Янь. Под общий хохот, делая его еще сильнее, Николь становится в позу говорящего мудреца и начинает вещать: — Погиб поэт, невольник чести… — но продолжать уже не может, саму ее разрывает беспричинный хохот. Чат «ЭСЭСЭСЭЭЭР» Синобу Я чувствую, что там происходит что-то интересное Но я болею ( Итто У кошки не боли у жука не боли у Синобу боли Синобу Да пусть сдохнет твой жук Итто НЕЕЕЕТ МОЙ ЖУУУУК Ребят, кстати А как назвать моего нового жука? Николь Пантелеймон Итто Иди в жопу Тарталья Аполлинарий Итто А может, это жук девочка Кэйа Прасковья Итто Лучше уж мужик… Тома Варфоломей Итто ДА ВЫ ИЗДЕВАЕТЕСЬ?! Николь Го Виталий? Итто Го)***
*типо уроки закончились* — Ребят! Кто бухать пойдет? — орут три голоса из глубины раздевалки. — Я пойду! — орет Розария. — Нет, ты никуда не пойдешь! — хватает ее за руку Барбара. — Отлично! — ответствует Розария, — Значит, на исповедь тоже не пойду! Кто-то приглушенно смеется. Кто-то говорит про «это не школа, это цирк». Никол быстро одевается и выскакивает на улицу из этого огромного шума. Она в принципе не очень любит шум, если это не всеобщий смех. Ну или фирменное хрюкание умирающей цапли от четверки юмористов. — Что это за говно, — слышится голос за спиной. Панталоне зашел в МЭШ. Ну понятно, а там дз по литературе — М. Горький «Старуха Изергиль». И все без понятия, что это за говно. — Вот ты понимаешь тут хоть слово?! — спросил Девятый, протягивая Николь телефон, в котором был текст «Старухи Изергиль». — Понимаю, — четко и спокойно говорит она, — это мой любимый рассказ. Если ты не вдупляешь, пошли сейчас ко мне, я все объясню. Тот соглашается. — И все же, это говно, — уверенно говорит он. — Молись на Лизу, что это не «Евгений Онегин», — снисходительно вздыхает Николь. Ну бывают же моменты в жизни, когда можно и похвастаться? Ну бывают же люди, у которых вся жизнь этот момент?***
*типо дома у Николь* Озираясь в пустоватом, но светлом коридоре, Панталоне охватывает какое-то странное, но знакомое чувство. Как будто что-то родное было здесь, в этой квартире, в которой он был в первый раз. Николь быстро выключила радио, оравшее голосом Сергея Лазарева «Снег в океане». — Тоже слушаешь Лазарева? — с непонятной ухмылкой спрашивает Панталоне. — Не… Это радио всегда включённое просто, я даже не понимаю, какая там музыка. Просто если 24/7 один дома, хочется хоть звук какой-то послушать. Внезапно за окном похоронным маршем грянул гром. — Пиздец, — хором расстроились находившиеся в квартире. — САНЯ, БЛЯТЬ! — заорал какой-то бомж за окном. Находившиеся в квартире заржали. Николь театральным шагом подошла к окну, открыла и заорала: — В РОТ ТЕБЯ ЕБАТЬ, САНЯ! — затем засмеялась и вдруг задумалась, — Бля, а ведь реально пиздец. Я в прогнозе видела, дождь кончится только к одиннадцати вечера.. Можешь остаться у меня на ночь, если, конечно, тебя не привлекает перспективка гулять под проливным дождём в 90%. — Я не разбираюсь в процентах, но звучит не очень. Так что, как бы извращенски это не звучало, я останусь. Ща, только Дотторе напишу, мы в одной квартире живем. — Пиши, — кивнула она, — жрать надо делать? А, у меня не из чего делать, точно. Я, как всегда, лох. — Я тоже лох, — утешил ее Предвестник, — мне надо было прогноз смотреть. Она от нечего делать кивнула. Обстановка в комнате накалялась.***
Поскольку я тоже не маг воды, как Толстой, описывать все до мельчайших подробностей не буду. Все — это то, что было в комнате как и до 21.00, так и после. А вот что будет после…***
Да, здесь было довольно прикольно. Даже рифма сформировалась от дружелюбной атмосферы в этой квартире. И что-то было. Даже не в квартире, а в хозяйке этой квартиры. Что-то, что согревает изнутри, причем, кхе-кхе, во всех смыслах. Внезапно он поймал себя на этой мысли и понял. Сука, твою мать. Ну нет. Ну неееет… Ну бляяя… Пиздец, круто. А раньше он с «гордой» рожей думал, что ему нравятся другие девушки. Такие, как Синьора или Лиза. Или Нин Гуан. (Кстати, почему никто не думал про пару Панталоне/Нин Гуан? Это же так канонно) А его первой избранницей оказалось вот это вот рыжее чудо. А в голове Николь крутился популярный вопрос «что такое рыба, может быть это мясо?» и песня, которая ей не особо нравилась. И которую, кстати, очень любила Юнь Цзинь. А Юнь Цзинь жила на два этажа выше и все время пела вот это вот. Я бы хотела стать твоим одеялом, Чтобы ночью ты со мной спала и не замерзала… Согреть тебя тем, что от меня осталось, Лишь бы ты не заболела, лишь бы утром улыбалась… Стоп! Как остановить песню в голове?! Ну бляяя… Я бы хотела жить с тобой в одном теле, Игнорировать соседей, что стучат по батарее, Днем или ночью — это неважно, Я так счастлива с тобой в этой большой многоэтажке… (Не спрашивайте, зачем я это вставила. Простота песня крутится у меня в башке еще с утра, пытаясь попасть в мой фф) А Панталоне пытался расставить все на места в своей безумной башке. Все не расставлялось. Впору было плюнуть и послать весь мир в жопу. Ну, или признаться. Последняя мысль пролетела в воспаленном мозгу уже неосознанно. Ну, для первого раза оказаться в ее квартире уже хорошо. Внезапно дошло — это ее квартира. Здесь каждая вещичка, каждый кубометр воздуха пропитаны ей. Пошлые непристойные фантазии затуманили мозг еще пять минут назад нормального человека. Сейчас он был без пяти сумасшедший. Николь пыталась избавиться от навязчивой песни в голове. Обычно она справлялась с таким… Рисовала, да. С первой страницы альбома смотрели на нее голубые глаза ее брата, Кристиана Дюбуа, умершего в больнице от лейкемии шесть лет назад. Обычно руки сами рисуют то, что волнует ее. А сейчас они набрасывали очертания знакомого профиля, белую кожу, чёрные смоляные волосы, очки, которые всегда хотелось поправить… В ее голове проснулось очередное «чего блять». Руки, живущие и у Панталоне своей жизнью, неосознанно и быстро расстегивали рубашку, прикасаясь к своему же телу, как никогда горячему, спускались ниже, к обычным узким, ставшим к этому моменту еще уже, брюкам. Быстро проникая под ткань брюк и трусов, почти разрывая ширинку, его пальцы так же неосознанно двигаются вверх-вниз по члену, в то время как в мозгу встают все более непристойные фантазии. У двери раздается еле слышный шорох. С ужасом Девятый поднимает голову и видит главную героиню его фантазий, опершуюся плечом об косяк двери. (Directed by: Robert A. Weide, но на этом заканчивать было бы неинтересно) — Делать вид, будто ничего не видела, я не буду. Что такое тактичность, я тоже не знаю. А вот сегодняшний фанфик с порнухой, видимо, был как раз, — усмехается стоящая. Хитровато прищуриваясь, она «незаметно» закрыла дверь и ме-е-едленно подошла чуть ближе. ЧТО ЗА ХУЙНЯ, орет голос в голове ахуевшего парня. Пока голос в панике орал, Николь, продолжая щуриться, подошла еще ближе, почти вплотную, и быстро поставила руку ему на плечо, тем самым нависая над ним. Их лица находились в максимально коротком расстоянии друг от друга, и Панталоне, вопреки здравому смыслу, потянулся к ее губам, неумело, нерешительно и нежно целуя ее. Не успел он опомниться от нахлынувших ощущений, как на его поцелуй тут же ответили, не особо нежно, но так смело и страстно, как он бы сам не посмел. Тем временем вторая ее свободная рука двигалась по обнаженному торсу, холодом своим лаская каждый сантиметр кожи, спускаясь ниже, медленно и дразняще оглаживая его крайнюю плоть, тем самым возбуждая еще сильнее. Она оторвалась от его губ, смотря в затуманенные глаза с хитрой бесстыдной улыбкой, так непохожей на ту Николь, которую все видели в школе, но так похожую на ту, которую любил Панталоне. — Извращенка, а-ах… — томно выдохнул он, смотря прямо в ее прекрасные зеленые глаза, не в силах сдерживать довольного стона. — Это говоришь мне ты, который взялся дрочить в чужом доме? — тихо усмехается она, двигая рукой еще быстрее, чуть сжимая у основания и лаская головку кончиками пальцев, которые уже намокли от природной смазки, обильно вытекающей из уретры. Предвестник, не имея даже уже сл держать голову, опустил ее на плечо нависающей над ним Николь, которая какими-то магическими, видно, действиями расслабляла и одурманивала его мозг еще больше. — Убери руку, — хрипловато предупредил он, — я сейчас… Аххх… — не успев договорить, он с бархатистым стонов излился ей в руку, которую она, видно, специально не убирала. Панталоне поднял затуманенные глаза на так же хитро и бесстыдно улыбающуюся. И так же, без лишних движений, прежде чем она успеет сказать что-либо, как в последний раз целует такие любимые тонкие губы. А она не отталкивает Девятого, но как и в прошлый раз, также страстно отвечает. — Я только сейчас понял, — на миг отрываясь, говорит он главное, — Я тебя люблю… — Я тоже только сейчас поняла, — не в силах придумать какую-нибудь стандартную шутку, — это взаимно. Она медленно опускается ему на колени, одновременно толкая на кровать. — Ты несовершеннолетняя, да и я тоже — напоминает Панталоне. — А разве тебе не плевать? — с хитрой усмешкой спрашивает она, будто читая его. — Плевать, — соглашается он, — Просто… — Устал, василёк? — тихо смеется она. — Василёк? — удивленно переспрашивает ее собеседник. — Ага. У тебя волосы даже не черные, а синие, как лепестки у позднего василька… Если не нравится, могу что-нибудь другое придумать, воображение у меня хорошее. — последнее было произнесено с неким подтекстом. Она ложится поудобнее, кладя голову ему на грудь, руку запуская в мягкие, оттенка позднего василька волосы.