Эсэсэсэээр

День сегодня был… Странный. Хороший, наверное. Наверное… Так думал Панталоне, проматывая в уме события сегодняшнего дня. Я отмечу лишь особые события. 1. Тарталья притащил в отель живого ужа, и в сговоре (о боже!) со Скарамуччей засунул его (ужа, а не Скарамуччу) в чемодан к Эи. Эи, которой что-то в чемодане понадобилось, обнаружила ужа через 15 минут. Уж, порядком уставший, зашипел ей прямо в лицо. Понимая, чьи это проделки, Райден хотела уже придушить Тарталью вместе с собственным сыном, но владелец гостиницы, по совместительству врач Бай Чжу успел вовремя спрятать мальчиков в сарае. Тарталья потом клялся, что в том сарае Бай Чжу с тем самым крымским акцентом говорил им — — Никогда не уидел, чтобы уж так быстро улепетиуал… Скарамучча клялся в обратном. 2. Люмин познакомилась с женщиной, продавшей ей кумыс со скидкой. После эта женщина оказалась по совместительству матерью Горо, Сангономией Кокоми. 3. Коломбина, гуляя где-то возле гостиницы, увидела местных, считавшихся самыми четкими пацанами во всем Херсонесе. Коломбине захотелось познакомиться, но «четкие» пацаны убежали при диком оре Николь «ЭТО ЖЕ КРЫМСКИЕ ТАТАРЫ». И по мелочи — топили в море Кэйю, чтобы проверить, правда ли, что он воздушный шарик. Незадачливый Кэйа как раз в тот момент вспомнил мем «я узбек, я русский, я татарка, а я воздушный шарик». Пытались запустить с дерева катапультой Скарамуччу, дабы доказать его лунатское происхождение. Призывали Пиковую даму, но явилась Яэ Мико и велела всем спать. У них оставалось ещё четыре дня в этом прекрасном солнечном городе. У них… У них у всех, за исключением одного ученика. Ученицы. Николь, гуляя по улице, радовалась дню и жизни с Панталоне, как вдруг к ним подошел какой-то мужчина. Он был лет сорока — сорока пяти по внешности, с рыжими, как у Николь, аккуратно подстриженными волосами и зелеными, такими де, как у Николь, всегда веселыми глазами. Она посмотрела на него… Зрачки ее удивленно расширились. — Пап… — обеспокоенно спросила она, — Ты почему здесь? Ты должен быть на Кубе… Вроде… Во взгляде его можно было разглядеть весь ворох чувств человека — и радость встречи, и грусть того, что он скажет сейчас, и нежность, и ту самую печать, которую оставляет на мужчине уход жены и смерть сына. — Николь… — хрипловато говорит он, — Тебе нужно срочно уезжать… На этом закончилось все счастье пребывания в Крыму. Никто поверить не мог, никто не осмеливался подойти к ней, так она выглядела после разговора с отцом. Осунувшаяся, невеселая, по-плохому задумчивая… Она выходила из гостиницы, сопровождаемая молчаливой похоронной толпой одноклов. — А это… — чуть закашлявшись, неуверенно начал Тарталья, — Прощаться будем? Она обернулась, и было в ее глазах что-то такое, решительное, светлое, будто бы она стояла на ступень выше их всех. — Нет, — засмеялась она, — Потому что мы не расстаемся. I'll be back, запомните. I always come back. На этом и закончилось короткое прощание. Отъехал поезд, унося рыжую легенду, только появившуюся в классе, но кто знает, может, она и вернется?.. — Кто-нибудь, — неожиданно тихо спросил Панталоне, — Кто-нибудь знает, что случилось?.. В ответ ему было обескураженное покачивание головой. Чат «ЭСЭСЭСЭЭЭР» Синобу Вы чего-то не пишете Случилось чего? Тарталья Случилось, блять Николь уехала Синобу Как?! Всмысле?! Куда?! Тарталья Знать бы Панталоне Причем ее в сети нет уже стопятьсот лет Синобу Грустно…

***

В молчании прошли следующие дни. Каникулы кончились, а Николь все не появлялась в сети, не писала в группу, известий о ней не было — жива она вообще? Начался новый триместр. Наступила зима… Был декабрь. Студеное холодное утро. Все, как обычно, шли в школу. О Николь уже чуть подзабыли, как забывают о случайных знакомых… Первым в класс зашел Тома, за ним Аяка. Дверь, ка и обычно, открылась с ноги после их входа, вомчались Синь Янь и Венти, отчаянно крича «Плохо танцевать, плохо, плохо». Вошел Тарталья, на спор несущий двух девочек — Коломбину и Сандроне. За ним ревностно следил Дотторе. Все было как обычно. Зазвенел звонок, странно только, Райден все не появлялась. И тут это обычное утро пошло косяком, расплескавшись по их жизням нежданной радостью. Дверь открылась с ноги как можно жестче, в класс влетел тот самый радостный рыжий вихрь волос Николь. — Ну что, засранцы, думали, брошу вас, a?! — радостно заорала она.