дом

      дима оторвался взглядом от загадочного списка, поднялся на второй этаж, с трудом перетаскивая ноги. в нем поселилась невероятная тяжесть, а видения приобрели абсурдный характер: ему вечно казалось, что он жрец древнего египта, исида примеряет серьги с бездновитой тьмой в его исколотые уши, тело ему безропотно оголяют, а скорпионы из человеческой кожи оставляют бесконечные метки на его предплечьях и шее, песок в глазах дарит странные миражи об осирисе и тоте, в которых тот собирает бездну во фрактальные материи, он преобразовывает их в прозрачную хаотическую вуаль, которой крепко завязывает осирису глаза, что верховный бог начинает плакать огромными гуталиновыми слезами, а дима будто охотится за моментом — и, выжидаючи, собирает темный хрусталь слез, вставляя его в исколотые уши.       но диме эти видения малопонятны — он чувствует, что они с анубисом находятся будто бы друг в друге, обретают странную метафизическую близость — но не более. дима чувствует странный мятный привкус неизвезданного в глотке, и слюна будто омывает предчувствие — и вот матвеев уже в мистерии, она весьма мягка и прохладна, и она будто бы понимает — диме сейчас нужна тишина и пустота, непроницаемый сон и спокойствие — и она ему это предоставляет.       наутро диму будят колебания мистерии — будто зудящие волны проходятся по всему его абсолютно пустому сну, они усиливаются, становясь невыносимыми, матвеев даже захлебывается ими, и вскоре его выбрасывает из мистерии. — укреплять и прорабатывать надо мистерию, — скалится невесть откуда возникший влад, — а то тебя так вырывать будут не только посреди жатвы, идиот, — череватый прикусывает губу, — ну что, посмотрим сегодня, какой ты практик. чисти рожки, матвеев, сейчас у нас смех границ, чтоб от этой джулии самаэль отвернулся. повторяю: ЧТОБ САМАЭЛЬ ОТВЕРНУЛСЯ! ты привыкай, матвеев, тут подслушивать мысли любят, — и у влада в глазах поднялась мутная пелена, а лицо на мгновение стало похоже на козий череп. у димы странно кольнуло в паху при этом видении, но он не предал этому значения.       около мистерии джулии собирался разный бесовской сброд — здесь был и трехглазый димка, только уже без невидимых дротиков, и странная девочка, которая была похожа на индийскую богиню с множеством ипостасей рук, и какие-то близнецы с необрезанной пуповиной, хотя на вид им было лет по четырнадцать, они проникали друг в друга через отверстия в божественном теле, и красивая на вид девочка, которую череватый называл олей, от которой несло мертвечиной и тиной — глаза у нее были узкие и продолговатые, и много еще другой бесовщины, истинный облик которой диме было очень трудно отгадать, но энергией от них несло очень мощной, казалось, что глаза их повсюду, а димины мысли ему вовсе не принадлежат — он как пергамент — эстетичный и длинный, но общедоступный.       мистерия джулии на ощупь была неприятной и диме ясно чувствовалось, что многим здесь она не по зубам, адепты переминались с воплощения на воплощение, но все равно не могли без спроса приблизиться к ней. и тут, колебля пространство и заставляя смотреть снизу вверх, из мистерии показалась и сама ванг — большие глаза смотрели прямо, по дьявольскому завету, хотя совсем не на них — на джулии было синевато-белое с серыми трупными отметинами платье, украшенное каймами бисера и порванное на ребрах, но на ребрах была порвана еще и кожа — были видны месяцевидные кости — руки ее прибывали в форме миндалины над головой, но в то же время бесконечными траекториями принимали разнообразные позы, в волосах путались взорвавшиеся тысячи тысяч лет назад звезды. она улыбалась отстраненно, и вдруг протянула каждую из воплощений своих рук персонально всем присутствующим, да и отсутствующим тоже. в голове у каждого, в том числе и у димы, оформилось приглашение в ее мистерию, джулия будто бы сказала: 'пора, пойдем' — и каждый непроизвольно схватился за одну из ее протянутых рук.       в мистерии джулии было тесно и просторно одновременно. — брахман, — сказала джулия вездесуще, — каждый из вас здесь слит друг с другом, вы — один мировой брахман. в моей мистерии нет сансары, но здесь вы еще и не достигли мокши. смех границ, по сути — майя, и чтобы почувствовать, как границы смеются и распадаются, вы должны слиться. я не говорю об аморальной оргии, это по части сурововой, вы знаете. я о брахмане. о едином брахмане. которым являетесь вы все. вы — единый организм в моей мистерии, единая джива. если вне моей мистерии вы почувствуете то единение, что чувствуете сегодня, значит у меня получилось и суровова во мне не ошиблась, а сейчас мы проведем традиционный обряд сшивания джив. джива — это ваша живая душа, хотя среди верховных презирается слово душа, — голос джулии немного затих, будто она получила пощечину от незримо присутствующей сурововой, но вскоре восстановился, — дима-анубис, подойди.       дима слегка опешил и немного очнулся от морока, в который ввели его слова джулии, и он попятился к ванг. она дала ему странный инструмент — иголку с бесконечной нитью, слегка мерцающей инфернальным сиянием. введя его в плавное мыльное состояние нажатием каких-то точек, она резко воткнула эту иглу ему в указательный палец, и вскоре дима уже направлял иглу на череватого, пока та одновременно делала на его дживе подготовительные стяжки. влад выпятил дживу из нагой груди, и дима еще раз полусознанием подметил, что череватый очень хорошо сложен для своих лет, но игла с бесконечной нитью уже направилась к наглой дживе череватого, поддев ее. джулия стояла позади димы, управляя незримо частью процесса, но сам дима был больше, чем джулия — он ровно и кропотливо следил, как нить ариадны вползает в дживу череватого стяжок за стяжком, и сам дима чувствовал небывалое единение с дживой рогатого, он видел некоторые аспекты жизни влада — пощечины от кадмы, заливистый смех, раскатывающийся по дому, первая похвала от сурововой, то, как заразительные карие глаза с дымкой действовали на окружающих адептов — больше череватый видеть не давал, хотя ванг позади шептала, чтоб он открыл свою капризную дживу, иначе единения не получится, но влад умел скрывать — что-что, а это ему удавалось умело — свою искусственную сущность, выдавая ее за настоящую, и подлагая значения, но дима входил в череватого уже не иглой, пальцами будто, пальцами ракового демиурга, и вскоре их астральная картина представляла собой трехголового демона, так как тот, кого влад называл анатолием, на пару мгновений завладел и димой — матвееву стало жутко холодно и остатками телесности дима почувствовал прикосновение грубой веревке к шее, странный шепотот и мерцание жизни — но череватый не дал матвееву это осознать, он схватил иглу с нитью ариадны и направил ее на дживу оли — той самой трупной девочки с длинными глазами — и дима почувствовал сознанием новые видения — сад с множеством надкушенных яблок и громко кричащая на маленькую девочку женщина, которую через мгновение разорвало в клочья что-то вроде свастичного демона с рожей льва, и маленькая оля будто лепетала — бу-ер, бу-ер, но поток диминых видений прервала инициатива длинноглазой оли — она направлялала иглу на трехокого димку, и матвееву вдруг стало очень больно, будто кто-то рвал его рот двумя пальцами — он увидел две головы сурововой и маленького, плачущего и испуганного трехглазого с порванными кровоточащими губами, а затем и трехглазый кинул иглу дальше — стяжок за стяжком самостоятельное орудие сшивало дживы всех присутствующих в мистерии, вызывая у ранее сшитых видения и делающая их дживы единой и очень безобразной шкурой — брахманом, как говорила ванг. — а теперь забудьте, что вы когда-то были разными дживами, — прогремел голос ванг сразу во всех сознаниях, — вы — единый брахман, и я обращаюсь к тебе, единый брахман, что видишь ты перед собой? — майю, — сознание адептов будто объединилось и громогласно выдало ответ, хотя многие по-отдельности не отдавали себе отчет даже в значении этого слова. — сносно сработала, — мелькнула суровова в сознании джулии.       и по мистерии раскатился смех брахмана. он проникал во все уголки и воплощения рук джулии, наполняя ее светящейся энергией. и тут же джулия повелительно подняла руки, резко дернув всеми воплощениями вниз, обрывая вечные нити. вскоре дима вновь почувствовал свою ипостась, тело пришло в то же мыльное состояние, в котором он изначально чувствовал себя в мистерии джулии. — это и был смех границ, адептики — более приземленно сказала джулия, — надеюсь, вы почувствовали первичного брахмана. вскоре мы с вами начнем исполнять трюки общим телом, а пока с вас хватит, — и джулия вытолкнула их из мистерии, а дима остро почувствовал, что его индивидуальность снова в руках анубиса — только анубиса. следующим по расписанию было искусство создания секты. влад толкнул диму в бок: — даши намного жесче ванг, матвеев.