дом

      анубис хлопнул в ладоши два раза и искрометно исчез. ветер за окном дома будто бы сдул его такой живой и властный прах. дима лег в холодную псевдопостель, накрывшись энергетическим одеялом с головой, и почти тут же отключился. ночь была ровная и гладкая, диме снилось совершенное ничто, будто люцифуг рофокаль пальцами щелкнул в землях нод.       матвеев проснулся от бордового запаха крови в носу. разлепив глаза, дима обнаружил череватого, нависшего над его кроватью. его мысли были обляпаны диминой кровью. — ну что, ди-моч-ка, пришло время жатвы. мое время. время молоха и мары. как я вижу, ты не готов. — ты мне нос сломал, — дима втянул кровавые сопли. — да, сломал, и как охуенно сломал. без помощи рук. мыслью, — череватый оскалился.       дима вытер нос белым рукавом, на который переместились кровяные переплетения. — ты вообще как сюда попал? — спросил, опомнившись, дима. — бестолочь, я же тебе говорю, сегодня первый день жатвы, а значит адепты молоха, мары и гекаты имеют особое преимущество над всеми остальными, — череватый посмотрел на свои короткостриженные ногти. — и что делают в эту жатву? — осведомился дима. — поймешь сам скоро, а пока поднимайся, скоро собрание в саду, — влад зыркнул глазками и удалился.       дима нацепил крапивный свитер и выбрался из мистерии, плавно направляясь к выходу из дома. кадма на пороге слегка оскалилась на него. сад перед домом был огромнейший, полный пошлых скульптур, в центре которых стоял тот самый молох с эррегированным членом, которого дима заприметил, когда еще только прибыл в дом. но собрание было не там — оно проходило в межматерийном розарии, в который никогда нельзя было попасть просто так, кому-то он казался рунами, начерченными на земле, кому-то в него вход закрыт и на двери висят два перекрещенных серпа. но сегодня не такой день. дима чувствовал это кожей. одна из тысячи дорог понесла диму ко входу в розарий. розарий скинул все свои наваждения, серпы разомкнулись. в розарии было тошно от приторного запаха кровянисто-мясных роз. роз, сделанных из плоти свергнутых богов. — и боги они только потому, что раздали себя пастве по частям, как говядину на рынке, — суровова улыбнулась.       маленькая оля раздирала мясо роз молочными зубками и беспощадно, как представительница народа манси. близнецы евгеническими экперементами выращивали на месте, где срослись их тела, миниатюрную копию розария. даши вполмысли говорил с пятью адептами, давая наставления и насилуя давлением. джулия с сурововой без конца целовали Розу Мира, и на ней появлялись огромные ожоги и огненные пятна. череватый носился по розарию в поисках самого большого демонического шипа, который он хотел себе подчинить. — адепты, — суровова оторвалась от миски с Лепестками Войны, и сурово проканстатировала, — начинается жатва, и, как вам известно, вход в изнанку жатвы начинается с группового транса. каждый из вас на разной глубине познания, розарий — ваша виа долороса, эрекция молоха в размере атома — ваша безграничная Сила.       суровова обернулась жирной змеей, отсеками тела которой были адепты. молох в камне стоял недвижим, но стоило телесноглавной только подползти, из всех его каменных отверстий посыпались мантры, а алиса тут же приняла облик удава, внутри которого переваривались адепты, и окольцевала статую. мощная слюна слюды выстрелила из фаллоса статуи.       дима опешивал от метаморфоз, которые суровова с ними проделывала, внутри удава было тесно и мясовито, но так хотелось выбраться.       после алиса упала на траву почти без сил, и вновь обернулась женщиной, освободив от контуров своего метаморфозного тела адептов. сидя в асанах, они собирали свои осколки, а суровова нещадно тянула энергию с "самых маленьких". — добро пожаловать на изнанку жатвы! — прохрипела она.