дом

      дима чувствовал лишь бесконечное свободное падение в такую гладкую и податливую тьму, и вдруг, как комочки в черном тесте, начали проявляться более осязаемые материи, и вот дима уже плыл по черной нефтяной реке, течение которой было обратным отсчетом времени, он плыл головой вперед и мысли его радужными пятнами вытягивались из покрытой антрацитом головы. вскоре он понял, что все окружающее — слезы. черные густые девичьи слезы, и тут же, как искрометное задуманное наваждение, его крючком за очередную мысль поддели и потащили на себя. вскоре и к берегу прибили. дима лежал на песке мухой в белом шоколаде, отплевываясь радужными чешуйками, а рядом с ним сидела желтоватая узкоглазая девчонка и лепетала что-то на неведомом восточном языке. дима оттянул горячий шоколад бледных век на себя, и пустые глаза открылись как солнце взошло. — какой странный мальчик, — чирикнула девочка, — как тебя зовут? — дима, — выхаркнул матвеев, — а ты кто? — меня зовут марс. можно просто астрид. и это все наплакала моя сестра, — она указала длинным пальцем на нефтяную реку, — ее замуж за Полоза выдают. — слушай, астрид, — дима превстал на локтях, — не подскажешь, в вашем мире можно найти безвременье? я просто совсем не отсюда и мне необходимо его доста... — тш-ш-ш, я знаю, — перебила астрид, — я все знаю. но с безвременьем можно повременить. по секрету скажу: просто вырежи кусок моего мира перочинным ножиком — и будет тебе безвременье. с лихвой. но неужели ты не хочешь посмотреть на Невесту Полоза, все таки случается такое раз в семь поколений... — девочка искренне ничего не понимала и игриво подмигнула диме. — н-ну... я не знаю. с одной стороны — интересно конечно, но мис... — вот и замечательно! значит идем на свадьбу Полоза. интерес — это самое главное! — опять перебила его марс. — можешь не перебивать, — раздраженно сказал дима. — извини, — астрид покрутила ножкой в белом шоколаде песка, — пошли? — пошли.       дима с астрид шли по малахитовой тропинке, астрид без умолку болтала про свой род, и дима узнал, что у каждой женщины в ее роду нефтяные слезы, но лишь та, у которой они разбавлены девяносто второй, а рождается такая раз в семь поколений, может стать невестой Полоза — то ли змея, то ли бога этого побочного мирка, одного из мириада в Антисозвездии Опухоли, и что важно, в этих местах не было времени. совсем. и вечности не было. только жизнь — разноцветная, с разводами, жиденькая — как бензин, но никаких машин у них даже в задумках не было, как сказала марс. — а почему тебя зовут марс? — кликуха. это очень далекая планета, особенно оот нашего Антисозвездия, и, мне рассказывали, что на ней тоже была вода. прямо как у нас тут, в наших реках и слезах. знал бы ты, как мне надоела эта радужная нефть. но экономика есть экономика, у нас хоть исчислений и денег нет, но с другими мирами мы торгуем, они на нашей нефти наваждения делают и даже в промежуточный астрал экспортируют, — астрид поправила волосы, — ладно, димчик, пришли, — она постучала во дверь странного дырявого самоцветного терема, и с той стороны открыли. — страшновато, — признался дима. — не ссы. не тебе ж с Полозом брачное ложе делить, — прыснула астрид и потянула диму за собой.       зайдя в сени, траур уже пах горелым углем, а среди белых холодных комнат на табуретке перед зеркалом восседала одновременно прекрасная и ужасная — Невеста Полоза — на вид девочка лет шестнадцати, если бы здесь было время, с дряблой старушечьей кожей, в кружевно-сливочном, тончайше-струйном пышном платье с огромными фиолетовыми самоцветами в бледной коже и непросыхающими, опухшими от черных слез глазами — смотрела на него пару мгновений-вечностей — и тут же вновь разревелась нефтяными реками и завыла: — не хочу-у-у-у за полоза заму-у-у-ж. — никто тебя не спрашивал, — сказала ей дама в сером кокошнике с пыльными глазами. — мати, эт дима, — перебила астрид, обращаясь к женщине. — дима не дима, плевать мне, ты восьмое поколение, а мне эту реву за Полоза еще выдавать, уж слышно его запах, а эта уже какое платье подряд заливает, — мати потерла переносицу. — так... можно же черное надеть, — робко высказался дима. — э, нет, иномирец, нельзя черное. в черном у нас неверные жены ходят, а их у полоза тьма тьмущая, — мати подперла руками бока, — шел бы ты отсюда, что те надо от нас, а, иномирец, брал бы да шел. — я на свадьбу Полоза посмотреть хочу, — тихо шепнул дима. — да, мати, он хочет, очень хочет, — марс так распалилась, что поцеловала диму в щеку. губы ее были холодны и девчачьи, но в этот момент дима почувствовал стяг на шее, сильный и властный, и, будто в лихорадке, он схватил астрид за нежную душу, оттяпал от нее кусок ногтями, и вытащился в темнотное пространство.       последнее, что увидел он, было перекошенное лицо мати в кокошнике и нефтяные слезы его маленькой девочки из другого мира. девочки, душу которой он изувечил, как безразличный мясник, разделавший очередную тушу. диме было горько.