дом

      череватый бесцеремонно нарушал покой диминой мистерии, бил посуду в столовой и резал пространство на неровные куски, отрывал кутикулы с пальцев и высасывал кровяные пятна. суровова лишь скалила зубы и проложала групповые оргии перед статуей молоха, не смотря на то, что череватый все реже принимал в них участие. — нехило димка выжег тебя изнутри, а? — издевалась оля. — заткнись, сучка, — плевал ей в рыльце влад, — я сам не понимаю, что у меня внутри, — уже шепотом.       а внутри было цветение — огромные пионы с подпаленными лепестками распускались один за другим, порой мешая свободному дыханию, они вяли и умирали, но на смену им вырастали другие — это был спектакль самых обреченных и травмированных цветов, но влад убегал — убегал от странного адепта, которого сам состарил на пять лет, лишь бы угодить своему голодному демону (или себе самому?) — матвеев, нанести тебе взрослые травмы? — спрашивал влад отстраненно. — а тебе не кажется, что легче не станет? — и на этом конец диалога, дима потупляет глаза и обхватывает руками шею, — все в порядке. просто играю в прятки, — и матвеев исчезал в глубине мистерии, разговаривал только с анубисом. анубис тот еще пожиратель миров.       демон внутри поджигал пионы на шрамах, а они не воспламенялись вовсе, лишь лепестки слегка чернели врожденной мутацией.       за очередным поворотом влад снова прижал диму к стене, протягивая в сжатом кулаке окровавленный пион, с распоротым животом. — у меня такие же, — матвеев приоткрыл грудную клетку, — все в этих чертовых цветах. — мы делаем что-то высшее, дима, понимаешь, мы как самаэлилит, тысячный их симулякр, но все же, это приумножит наши силы, это усадит нас на спину тагириона. — нет, влад, нет. я выведу цветы, обещаю, — диму жутко резануло это "нас" из уст череватого.       влад с каждым днем все больше походил на сад калманы с опаленными пионами вместо плотоядных роз. — вы трогали безвременье, не принадлежащее вам, поэтому мне абсолютно все равно, что с вами теперь произойдет, — холодно констатировала тиамат, видя харкающего кровью влада. — дисциплина не терпит самоуправства, — прибавлял даши, уходя вслед за сурововой.       череватый слег на девятый день пионических мучений, почти вся его плоть была полна цветами, корнями и стеблями, легкие были стянуты ими намертво, а сердце стало мышечным пионом. демон уже был готов уходить искать нового хозяина, так как влад больше напоминал развалюху, нежели адепта. дима сидел у его постели и чувствовал ближущийся коллапс. земля открывала и закрывала рот, а кладбищем пахло во всем доме. близилось чье-то неминуемое начало нового.