А люди любят

      Перед премьерой нервничают все. В офисе стоит повседневный гул, в их кабинетах суетливая возня, и это Арсению напоминает какие-то сборы на свадьбу. Своего потенциального в таком случае жениха он, кстати, не видел с тех пор, как ушёл переодеваться, а Антон наверняка курит на лестнице под надписью «курение запрещено» — Арсению всегда нравились бунтарские замашки, — или фоткается уже в костюме, или всё это одновременно. Арсений волнуется не из-за фильма, эта предпремьера не первая, за фильм ему точно не стыдно, он даже успел прочитать часть реакций и остался удовлетворённым от конструктивной критики и хвалебной оценки его самого. Он беспокоится из-за их совместного перформанса — немного, но ощутимо. Это была такая общая мечта, прикол вселенского масштаба, который они разогнали не один год назад, даже уже не вспомнится с подачи чьей лёгкой руки. И теперь все такие красивые, лощёные, в бабочках, уже почти опаздывают. Чтобы запомнить момент и угомонить мандраж, Арсений вытаскивает телефон и записывает сторис. — Блин, пацаны не понимают, у меня уже премьера! Уже через час, а ехать пятьдесят девять минут! — Арсений пристыжает всех в комнате в попытке ускорить сборы, им ведь ещё фоток наделать нужно. — Этот ещё не одет, — Стас рядом готов процентов на сорок, но в снисходительном настроении что-то невнятно бормочет в ответ, — нет, к Димке претензий нет, он идеальный. А Серёга, смотрите! Боже мой, — Арсений в последний момент решает, что не хочет, чтобы это видео было очередным показательным «отношусь ко всем одинаково», поэтому выходит из дверей в поисках Антона. — А где Шаст? Шаст? — его отвлекает Саша, спасительно откопавший нужный ремень, чтобы штаны не свалились в неподходящий, то есть любой, если они не наедине с Антоном, момент, и Арсений записывает даже это в видео, под конец обрывая его на шутке, которая почти безотчётно вырывается, когда в конце коридора появляется Антон. В костюме Арсений его ещё сегодня не видел, Шаст ушёл одеваться раньше всех, да и в принципе последний раз, когда Антон надевал классику, сходу не вспомнить, потому что это нетипичный для Шастуна стиль. Антон, чуть ссутулившись, идёт вдоль коридора, залипнув в телефоне. Ему чертовски идёт, и просто немыслимо, что он так редко ходит в таком, — первое, что думает Арсений. И эти зауженные штаны, подчеркивающие стройные длинные ноги, и уложенная красивой волной чёлка, и крупные ботинки, которые придают роста и дерзости, и даже трогательно-короткие рукава пиджака не спасают ситуацию, так что Арсений просто хочет, чтобы Шастун разложил его на ближайшей поверхности. Поэтому второе, что думает Арсений, — нет, хорошо, что Антон редко ходит в костюмах, иначе на его лбу окончательно закрепилась бы вывеска «хочу тебя?????», будто обычно это не так. Ну, на это хочется надеяться. — Арс, — Антон стоит напротив. Как долго он уже здесь стоит? — Ты залип, — он оглядывает его с ног до головы, обратно по той же траектории, и ещё раз, высунув на секунду кончик языка. — Кхм, я не лучше, — он усмехается и смотрит в глаза поверх тёмных очков так, что бабочка начинает мешать поступлению кислорода, — выглядишь — ёбнуться просто можно. — Ты тоже. Ёбнемся вместе? — как хорошо, что в коридоре никого нет, потому что сдержаться Арсений не смог бы, так что он подходит ближе и понижает голос. — Я начинаю жалеть об этой идее надеть нам всем костюмы, потому что сейчас я хочу его с тебя только снять. — Бля, Арсений, — Антон шумно выдыхает, сжимая пальцами очки на переносице, — если мы будем об этом говорить, то на фильм не доедем. Удобно получается, что глаз Антона теперь не видно, потому что увидь он потемневший — а Арсений уверен, что это так, он хорошо знает подобные настроения, — взгляд напротив, то не сумел бы устоять. — Так, начали, поехали, — Стас, наконец готовый, вылетает из дверей, подгоняя их, и спасибо, что никак не комментирует подозрительную близость, на расстоянии которой они находятся в коридоре — видно, не хочет портить Арсению настроение в важный день и нарываться, — все идём фоткаться, и ехать пора! — за это тоже спасибо, иначе неизвестно, чем всё это кончилось бы.       Через полчаса они уже на пути к торговому центру с запасом контента на следующие дни, которым, по их собственному нескромному мнению, получится неслабо взбудоражить фандом. Хотя после сегодняшнего появления это будет просто ложкой сгущёнки в море мёда. И они, честно, не хотят привлекать к себе уж слишком много внимания, перенимая его всё на себя, но понимают, — не получится. Арсений даже попытался дать какую-никакую фору, — в статусе намекнул, но едва ли это поможет тем, кто его несложный ребус разгадал. Арсений едет с Серёжей на машине, — выглядит круто, но тачка маленькая, и он буквально затылком подпирает потолок. Он даже не пристёгивается, чтобы не помять рубашку, и по этой же причине снимает пиджак перед тем, как сесть, аккуратно вешая его на подголовник. На телефон приходят сообщения от режиссёра, — читать их сейчас не хочется совершенно, как и в принципе, что неудивительно после всех его выходок. Арсений лишь озадаченно выдыхает, надеясь, что не слишком явной будет разница в его отношении к Гоше спустя время для окружающих. — А ты со мной поехал, чтобы с тебя Шастун в машине этот костюм не снял? — выдирает Арсения из размышлений Серёжа. — Серёг! — Арсений взмахивает рукой. — Боюсь, что Стас, Дима и таксист такого бы не оценили, — он даже не пытается отрицать, Серёжа в ответ только хмыкает. — Успеваем? — Нормально, Арс. Не волнуйся, — Матвиенко тянется к навигатору, — Даже чуть раньше будем, чем думали. И по поводу премьеры не волнуйся, круто всё пройдёт. — Он хлопает Арсения по плечу. — Рули давай, не отвлекайся, — Арсений бухтит, но Серёже он благодарен. От него поддержка может и не красноречивая, зато честная, сильная и стабильная, что бы Арс не выдумывал и во что бы ни вписывался. Матвиенко вообще, как якорь в их коллективе — самый комфортный человек, всегда отзывчивый для своих близких, тот, кто в нужный момент скажет «не психуй», «ну чего ты», и такие простые фразы от него срабатывают исправно. — Спасибо. — Может, он поэтому и поехал с ним, а не с ребятами на такси, где не смог бы чуть выдохнуть, потому что там Антон, который выглядит так непростительно хорошо, что все его мысли были бы заняты другим. А здесь, с Серёгой, есть возможность расслабиться и настроиться.       В здании торгового центра, когда они поднимаются уже все вместе с парковки, руки у Арсения подрагивают в предвкушении. Антон, стоя рядом в лифте, прижимается близко, хотя свободного места полно, а когда они выходят последние из лифта, цепляет Арсения за локоть. — Не загоняйся, — он пристально смотрит в глаза, словно видит Арсения насквозь, — они пришли на тебя посмотреть. Ты выглядишь хорошо и знаешь, что делать. Арсений коротко улыбается и благодарно кивает. Арсения это всё будоражит не по-детски. Он представляет, как они выглядят со стороны, наверняка потом ещё наложат крутую музыку на их проход, — он ждёт. Диму и Стаса выцепляют для быстрого фото журналисты, и перед входом им всем всучивают вёдра с попкорном. — Арсений, пора заходить, — Гоша и ещё часть актёрского состава здоровается, — отдай пока это кому-нибудь, — он забирает из рук ведро, передаёт охраннику и уводит его в кинозал. Пацаны должны зайти сразу следом, Арсений быстро переключается, когда видит полный зал горящих и воодушевлённых глаз, думает, как хорошо, что они решили смотреть со всеми вместе, ещё после премьеры историй ему понравилось слышать реакцию зала, — и смех, и аплодисменты. Да ещё эти костюмы — у каждого шоу должен быть зритель. Реакция — моментальная, и ей не получается не улыбаться, когда все они уже в зале, Арсений даже толком не слышит, что говорит Даниелянц, он бегает глазами между разными лицами людей и следит за Антоном, — смотрит, куда тот сел, чтобы потом сесть рядом. Сегодняшний день много значит, и думать о том, как это будут обсуждать нет желания, разделить этот момент важнее. Шастун перемещается с одного места на другое и оставляет рядом свободное, — для Арсения, который радостно почти скачет и приземляется туда после приветственного слова. — Эй, тебе своего мало? — Арсений недовольно шепчет, когда Шастун внаглую тянет руки к его ведру попкорна. — У меня солёный, а у тебя сладкий! — Антон вздёргивает брови, это видно даже за оправой очков. — Хочу сладкий. У Арсения в голове, как на счётчике, сменяются шуточные реплики и про сладость, и про один попкорн на двоих, и даже, — это ужасно, но — про дырку в ведре. — А чего ты тогда себе солёный заказал? Антон на это жмёт плечами и уже начинает обречённо тянуться за своим вниз. — Ой, Шаст, ладно уж, поделюсь. Только прекрати пол руки себе вместе с попкорном в рот засовывать, тебе пять лет что-ли? — шутку про привычки Арсений еле удерживает при себе. Как они обычно смотрят фильмы вместе, Арсений знает и он привык, но почему-то мысль, что при полном зале людей Антон будет вести себя спокойнее, устойчиво держалась в его голове, и когда это оказывается не так, а Шастун как обычно начинает что-то комментировать ему в ухо, он удивляется, но быстро втягивается. Они стараются быть тише, чтобы не мешать, иногда сталкиваются пальцами, когда тянутся вместе в ведро на коленках Арсения, и спустя четверть фильма сидят, полностью развернувшись друг к другу корпусами. В фильме показывают момент в сексшопе и они, не сговариваясь, поворачиваются друг на друга, бесшумно смеясь, а Арсений на секунду затылком чувствует чужие взгляды. — Штука жизненная, конечно, — шепчет Антон на ухо, — но не знаю, что им в анатомии не понравилось, у тебя член даже лучше. Но, наверное, не всем так повезло.. — Чшш, — Арсений чувствует, как у него начинают рдеть щёки, — Шаст! Ну.. Помолчи? — А что я такого сказал? — Антон двигается ближе, говорит тише. — Разве я не прав? — Ты хочешь сейчас, здесь — Арсений выделяет это слово, повышая тон, — это обсуждать? — Да, может и хочу, — Антон отворачивается от экрана совсем, — ты против? — Что ты удумал? — Посмотри на себя, Арс. На экране, — Антон подпирает рукой щёку, — только посмотри, как тебе это идёт. Ты такой молодец, я так горжусь тобой. У тебя получилось, у тебя вообще всё получилось! Хоть я и не понял половины фильма, потому что.. — Потому что надо смотреть, а не со мной весь фильм трындеть! — Арсений нервничает и пытается прервать эту словесную попытку его засмущать. — Не перебивай, Арсений, — Шастун даже шёпотом умудряется сделать голос ниже, отчего тот звучит твёрже, а у Арсения реакцией на это позвоночник прошибает током, — самое главное я увидел, и это ты. Такой красивый, и талантливый, и неприступный. Если бы ты только видел себя моими глазами, Арс. И как забавно, что по роли ты отказываешь девушке. А мне бы ты не отказал. — Арсений шумно сглатывает. — Ты молодец, кстати, что отказался от развития ваших отношений в фильме, но хотя.. Так я бы может поревновал, а не ты ли говорил что-то там про страстный секс и ревность? — А тебе страсти не хватает, я не пойму? — шипит Арсений. — Хватает, с тобой-то конечно хватает, — слышно, как Антон улыбается, хватает же наглости. — Приедем вечером домой, и я наглядно продемонстрирую. Даже жаль. — Чего? — Костюм твой красивый, он тебе так идёт, — Шастун щёлкает Арсения по рукаву, совсем осмелел, — потому что терпения аккуратно его с тебя снять у меня уже не будет. А сидит так хорошо, на жопе вообще класс. — Антон.. — Арсений начинает ёрзать на месте, не зная, куда себя деть от сладко тянущего внутренности стыда. — Или, может, наоборот, медленно раздевать тебя, м? — Антон припечатывает его каждым словом к креслу. — Лениво расстёгивая каждую пуговицу рубашки, и ремень, а бабочку.. Нет, бабочку оставим, мне кажется, будет пиздец горячо выглядеть, представь? — Антон Шастун ужасный человек, который решил, что шептать ему на ухо во время фильма при полном зале людей такие вещи это отличная идея. Так и запишем. Арсений отчётливо себе это всё рисует, настолько отчётливо, что в глазах уже появляется пелена, а в ушах звенит, он давно потерял нить повествования на экране, — да и плевать, чего он там не видел. Антон так близко, его горячим дыханием обдаёт шею, и так нестерпимо хочется, чтобы он её поцеловал, как делает наедине. — Прекращай, — Арсений просит даже как-то жалобно, но ему ещё отвечать на вопросы после, а об узких штанах он жалеет уже сейчас. — Я вот представил. Ещё в офисе представил, с тех пор не могу отделаться от этих мыслей. И очки оставим, да-а, они тоже выглядят ебать как сексуально, их мы точно не будем снимать, — у Шастуна язык без костей, и это не тот случай, когда Арсений за это благодарен. Кошмар, что он знает его так хорошо, все слабые места, на которые чуть надавить, — и Арсений завёлся, — А-арс, — как Антон перекатывает все буквы его имени, не делает больше никто, и как с ним бороться? — Ужасно хочется поцеловать тебя, прямо сейчас. — Я знаю. Мне тоже. Арсений мотает головой, пытаясь смахнуть наваждение, быстро, незаметно цепляет Антона за руку, и этот интимный момент прошибает по ощущениям какой-то клапан в сердце. Он пересаживается, наклоняется корпусом вперёд, трёт руки, садится обратно, приваливается к спинке кресла, меняет закинутую ногу на ногу, нервно и торопливо начинает жевать попкорн, кидает взгляд на Антона, — тот сидит, внимательно уставившись в экран, словно ничего такого не было несколько минут назад, и он не говорил всякую пошлятину Арсению в ухо. — Угомонись, — Антон чуть поворачивается в его сторону, кидая выразительный взгляд, — а то как уж на сковородке. Или что-то беспокоит? — у него дёргается уголок губ. — Вот, Шаст, ты козлина. Шастун в ответ на это только громко фыркает, отворачиваясь обратно. Кино подходит к концу, в зале включается свет и с непривычки режет по глазам, каст начинает подниматься со своих мест. До Арсения долетают обрывки разговора Стаса и Поза, он фоткает их всех на память, — получается смазанно, но живо и счастливо, — может, эту фотографию он даже выложит. Они долго переговариваются, решая, кто останется, а кто уйдёт сразу, — чтобы поделиться и рассосать внимание с себя хотя бы в половину. Дима и Антон решают уйти, хотя по Шасту видно, что он предпочёл бы остаться, но он не спорит — не хочет обострять. В диалоге он не особо участвовал, зато первый обратил внимание на благодарности в титрах фандому и даже не поленился показать всем остальным, — Арсений про эту строчку уже знает и в ответ лишь горделиво кивает, мол, — да, прикиньте, наши, — но приятно, значит, Антон сидит и читает, а не просто отстранённо смотрит в экран. На выходе Антон красноречиво стреляет в Арсения глазами, а он не может до самого конца оторвать взгляда и провожает его до самых дверей. Весь час, что они отвечают на вопросы, у него в ушах белый шум, хорошо хоть напряжение, что Шаст нагнал, чуть спало, иначе было бы совсем невыносимо. Мыслями Арсений уже не в зале, — он едет в такси домой, он нетерпеливо ждёт лифт, он спешно разувается на пороге квартиры и падает в цепкие руки, что обвивают его, прижимая к двери, он целует Антона, сдаваясь под чужим напором, и безотчётно разводит ноги до впивающихся в кожу швов, когда Шастун сжимает его член через одежду.       Фантазия у Арсения работает отменно, да так правдоподобно, что когда он через полтора часа действительно упирается лопатками в стену спальни и тихо стонет Антону в рот, то невольно усмехается своим воспоминаниям. — Я делаю что-то смешное, м? — строго спрашивает Шастун, отрываясь от поцелуя. — Н-нет, просто я, — Арсений запинается, когда ему прикусывают мочку уха, — просто я так себе это и представлял, там, в кино. — Рад соответствовать Вашим ожиданиям, оцените сервис, это важно для контроля качества. — Антон упирается лбом в его и звенит бляшкой ремня, глядя в глаза. — Шастун-болтун, не заткнуть. — Арсений тяжело дышит через каждое слово, у него же украли весь кислород в процессе поцелуев. — Да щас я заткнусь, — Антон опускается на колени, спуская вдоль чужих ног брюки, — естественным путём. Арсений перекладывает руку ему на голову, пропуская прядки сквозь пальцы, волосы у Антона пушистые и радуют скоростью отрастания. Язык широкими мазками проходится по внутренней стороне бедра, а пальцы вжимаются в тазовые косточки. Антон не шутил, когда говорил, что будет испытывать его терпение, потому что он кружит вокруг члена, выцеловывая по сантиметру, но не дотрагиваясь по внутренним арсеньевским часам уже неприличное количество времени. — Ша-аст, — Арсений дёргает бёдрами вперёд, — ну пожалуйста. На удивление, долго упрашивать не пришлось, видимо Шастун и сам играет в это из последних сил самообладания, потому что он сразу укладывает головку на широкий язык, обводя её по кругу. Антон вбирает глубже, но не разгоняется, только медленно скользит по всей длине, смыкая губы, и не даёт толкнуться, удерживая чужие бёдра. Коленки Арсения подводят, подрагивают, его этот медленный темп сводит с ума. Чтобы не отлетать окончательно, Арсений у себя в голове душнит на немытый пол в квартире, на который Антон встал коленями в новых брюках, но мысль, что тот ждал его почти два часа, специально не снимая костюм, только больше распаляет. Пальцы Антона сжимают полы его рубашки, задирая её выше, а Арсений толкается сильнее, чувствуя, как подходит к критической черте. — Антон, Антон, — Арсений почти отталкивает его в лоб, — хочу вместе, стой. — М-м? — Шастун отрывается и выглядит бессовестно со своими порозовевшими и блестящими от слюны губами. — Диван, кровать, пол, что угодно, пойдём сейчас же. Арсений по-дурацки выступает из штанин на полу, скидывает на ходу пиджак, ослабляет верхние пуговицы рубашки и семенит к ближайшей горизонтальной поверхности, падая на кровать и утягивая за собой Антона. Он торопливо расстёгивает ему ширинку, лезет руками в штаны, будто кто-то собирается отобрать у него член. — Тих-тих, Арс, — Антон вопреки словам подаётся вперёд, — дай хоть раздеться. — Он стягивает брюки, и встаёт коленями по бокам от Арсения, лениво надрачивая, молча смотрит сверху, — от этой картины у Арсения почти физически сводит тело. Он подползает ближе, устраиваясь лицом между чужих ног, и резко вздохнув, накрывает ртом головку, вбирая сразу максимум. Одной рукой Арсений перекатывает Антону яйца, другой сжимает его ягодицу, и так быстро двигает головой, что шея начинает уставать почти сразу, тем более в такой позе. — Медленнее, Арсений, — Шастун, задрав подбородок, не отрывает своего взгляда, облизывает приоткрытые губы, и Арсений увидел бы это раньше, если бы от удовольствия у него не закатывались глаза, — не кипишуй. — Только Антон мог использовать такое слово во время минета, конечно. Арсений в итоге опускает голову на кровать, позволяя Антону в своём темпе входить в его рот, что вводит его в почти транс, он даже забывает о собственном возбуждении, пока Шастун не вытаскивает из его рта член, напоследок проскользив головкой по губам. Антон перекладывается на него сверху, прижимаясь своим членом к его, обхватывает оба и сцепляет арсеньевские руки над головой, крепко прижимая к кровати. Он накрывает широкой ладонью головки, шепчет Арсению в ухо что-то едва различимое, прикусывает ему шею, взмокшая рубашка покалывает кожу, а бабочка мешает нормально дышать, но Арсений хватается за чужую широкую спину в такой же белой рубашке и кончает Антону в руку, подрагивая, когда тот делает ещё несколько движений, задевая и его член тоже, и выплёскивается на арсеньевский живот, пачкая одежду. — Пиздец, — Арсений ловит ртом воздух, — дорогущие шмотки на выброс. — Ради такого я тебе ещё сто таких куплю. Антон целует Арсения в переносицу, скидывает неприятно липнущий хлопок с плеч и помогает Арсению снять его, сваливая все вещи в одну кучу на полу. Бубнить у Арсения нет никакого желания, что неудивительно, он лишь провожает широкую спину взглядом, когда Антон уходит на балкон покурить, и думает, как завтра скрыть назревающий засос на шее.       В 2:51 Шастун публикует разительно громкую, без единого слова фотографию расцветающего неба в своём телеграм-канале, которую выспавшийся Арсений видит уже днём, собирая вещи в Благовещенск, и думает, — чёрт с ней, с его зацелованной шеей, когда их сердца полны рассвета.