-
В Европе не очень — на родине им больше везет с группи, но им удается заполучить эту девчонку, которая готова заработать билет на следующее шоу вместе со всеми четырьмя. У нее с собой фотоаппарат, и Ларс внезапно становится гораздо более заинтересованным в том, чтобы запечатлеть этот опыт. Если он будет смотреть в видоискатель, никто не догадается, что на самом деле он просто наблюдает за Джеймсом. Кирк выбрал ее, потому что она была единственной в округе, кто действительно выглядел как женщина, а не как девушки, которые тусовались у сцены. Такие, которые могли бы легко пожать Ларса от груди. Ларс сделал все, что нужно, заманил ее в ловушку. Достаточно легко. К тому моменту, когда она оказывается топлесс в окружении группы, он почти забывает, что это была его идея — фотографировать. Он просто загипнотизирован всей этой бесконечной, загорелой кожей, выставленной напоказ. Не ее кожей, нет — кожей Джеймса. Джеймс прикасается к ней так, как Ларс иногда представляет, что он прикасается к нему. Когда Джеймс кивает ему, отодвигаясь от кровати, давая понять, что она в полном его распоряжении, Ларс чувствует, как у него сжимается горло. Это первый раз, когда они смотрят друг другу в глаза с тех пор, как вошли в комнату. Он чувствует себя слишком близко к тому, чтобы быть пойманным за подглядыванием за ним. — Готов? — Не, — он слегка качает головой. Он снова поднимает камеру, чтобы спрятаться за ней и запечатлеть тот самый момент, когда Кирк сделает свой шаг, — Мне нравится наблюдать. Джеймс хихикает и называет его псиной. Это просто маленькая камера, ничего особенного. Поэтому очень жаль, что она забирает камеру с собой, когда уходит. Он хочет посмотреть, как будет проявлена пленка, хочет сохранить отпечатки для своей личной копилки. Он знает, что Джеймс будет в центре всех снимков, звезда шоу. Ларс должен был просто украсть камеру и купить ей новую.-
Джеймс весь в поту после выступления, сидит голый на стуле, прикрыв промежность полотенцем. Комната с низким потолком кажется слишком маленькой для того адреналина, который сейчас в нем бурлит. Напротив него Ларс стягивает с ног два слоя мокрых носков. Клифф не сделал ни одного движения, чтобы раздеться, и выглядит совершенно изможденным. Они обсуждают, кто из них облажался хуже и как это исправить в следующий раз. Клифф получает меньше всего критики, что вполне естественно. Он лучший музыкант в группе. Он действительно знает, что, черт возьми, он делает. Не просто спотыкается об это, как все остальные. Кирк опровергает утверждение о том, что он пропустил вступление к соло. Ларс поддерживает Кирка, что само по себе редкость. Обычно он принимает сторону Джеймса. Он воспринимает это как предательство в чистом виде. Поэтому все его раздражение теперь направлено исключительно на Ларса. Он просто хочет поскорее смыть с себя этот день и отправиться в бар. Ему не терпится напиться. Душевые полностью открыты, как школьная раздевалка, и он чувствует, что это знакомое унижение обрушилось на него как тонна кирпичей. Приходится стоять в коридоре на уроках биологии, отмазываться от физкультуры, не понимая, что происходит с его телом и почему. Он заходит в комнату, заталкивает эти воспоминания обратно, пытается отрегулировать душевую лейку так, чтобы она не была направлена прямо ему в грудь, но безуспешно. Он слишком высокий. Ларс набирает полный рот воды и выплевывает ее прямо в лицо Джеймсу. Он понимает, что они одни в душевой. Ларс хихикает и уворачивается, когда Джеймс пытается ударить его в живот, его ноги слегка скользят по мокрой плитке. — Ублюдок! Осторожнее! — Прекрати пытаться выставить меня уебком перед всеми, — ворчит Джеймс. Он все еще раздражен тем, что Ларс встал на сторону Кирка. Кирк пропустил начало соло, конец разговора. Любой, у кого есть уши, мог это услышать. Он набирает в ладонь мыло, ненавидя его запах, и начинает намыливаться. — Я и не пытаюсь. Ты и сам неплохо справляешься с этим. Он прикусывает внутреннюю сторону щеки, потому что у него нет ничего умного или честного, чтобы ответить на это. Краем глаза он видит, как Ларс тянется между ног. Джеймс опускает взгляд, наблюдая за тем, как мыло смешивается с водой, и пена стекает по его бедрам на кафель. Он чувствует искру тепла и стыда за свое любопытство. Насколько он помнит, никто в его школе не был похож на Джеймса. И не то чтобы он смотрел в душе всех подряд. Это автоматически могло стать причиной для избиения. Достаточно было и того, что он был религиозным чудаком с мертвой матерью. Он не мог быть еще и геем. Но здесь больше никого нет, только Ларс. И Ларс похож на него. Поэтому он, не успев остановиться, как бы невзначай произносит… — Странно, что ты не обрезан. — Чего, блядь? — Твой хер, — Джеймс сосредоточенно смотрит на плитку между своими ногами, пока моется. Он оглядывается только тогда, когда слышит смех Ларса, как будто он не может поверить, что слышит это. Джеймс его не винит. Он и сам не может поверить, что сказал это. Он ужасно смущен. — Ты тоже, — Ларс просто пожимает плечами и выключает кран, — Для меня это не странно. На моей родине никому не делают обрезания. — Оу, — Джеймс тупо моргает, — Почему? — Без понятия. Просто культурная особенность, наверное, — Ларс быстро вытирается полотенцем, а Джеймс кивает и выключает воду. Он вытирает насухо волосы, затем лицо. И только когда ему кажется, что неловкость рассеялась, он перекладывает полотенце на грудь и видит, что Ларс смотрит на него. — Что? Ларс только хихикает и качает головой. — Пойдем. Тебе предстоит еще многое узнать о датских членах, — он дьявольски ухмыляется и бьет Джеймса по заднице своим скрученным полотенцем.-
Он смутно осознает, что его рука онемела, зажатая под плечом Клиффа. Когда Ларс пытается перевернуться на спину, чтобы освободить руку, он натыкается на другое тело. Заглянув через плечо, он видит черные кудри. — Кирк, — он толкает свободной рукой тело, прижатое к его спине, — Кирк, вставай, — по-прежнему никаких признаков жизни. Он шлепает его сильнее, — Кирк! — Что случилось? — он рывком поднимается в вертикальное положение, давая Ларсу достаточно места, чтобы освободиться от Клиффа. — Это ты мне скажи, чел. Что ты здесь делаешь? — Ларс потирает руку, ноющее ощущение миллиона иголок мгновенно охватывает его. Кирк обводит взглядом погруженную в полумрак комнату, стонет и снова зарывается носом в кровать. — Джеймс выгнал меня из комнаты прошлой ночью, — Ларс кивает. Похоже на него. Он похлопывает Кирка по спине, когда тот перелезает через его тело, чтобы отлить. Пока он добирается до туалета, на тумбочке начинает звонить телефон. — Ларс, телефон! — хрипло кричит Клифф с кровати. Телефон лежит рядом с ним. Ларс закатывает глаза. — Алло? — Ларс тащит весь телефон с собой в ванную и кладет аппарат на стойку. Оттуда шнур легко тянется к унитазу. — Доброе утро, спящая красавица. Автобус через тридцать минут, — голос их тур-менеджера раздается в трубке, — Ты что, ссышь? — Ага. Автобус через тридцать. Понял. — Эй, можешь позвать Хэтфилда? Он не берет трубку. — Конечно. Хочешь, я приготовлю ему завтрак и соберу его вещи? — Ларс говорит это и параллельно натягивает свои шорты. — Не умничай, просто посади его в автобус. Тридцать минут, Ульрих, — звонок обрывается еще до того, как он успевает ответить. Ларс вспоминает, как Кирк хвастался, что живет в комнате рядом с лифтом, потому что ему не нужно ходить так далеко, как Клиффу и Ларсу, поэтому он подходит к ближайшей от лифта двери и дергает ручку. Дверь открывается мгновенно, потому что она не была заперта. Ларс качает головой: до чего же Джеймс иногда бывает безмозглым. Ларс не объявляет о своем присутствии, а просто входит. Обязанности няньки дают ему определенные права. Он пересекает комнату и отодвигает первый слой штор, чтобы пустить свет в комнату. Он видит пустые банки из-под пива на ковре и скомканное платье у изножья кровати. Под одеялом, свернувшись калачиком, мирно спит девушка. Она симпатичная. Джеймс лежит голый поверх одеяла, правая рука свисает с кровати, лицо прижато к матрасу. Ларс поднимает платье и, обогнув кровать, осторожно трясет девушку. — Эй, вставай. Пора идти, — она смотрит на него с явным замешательством. Он протягивает ей платье, и она смущенно берет его, — Давай, одевайся. Он не смотрит, как она быстро надевает платье, берет туфли и выбегает из комнаты. Он поднимает маленькое мусорное ведро, стоящее у комода, и начинает выгребать из него все, что валяется на полу. Ларс видит, что телефон, снятый с крючка, упал на пол рядом с прикроватной тумбочкой. Неудивительно, что он не отвечал. — Джеймс, проснись, — Ларс слышит слабый стон, как будто он слышал его где-то в своем пьяном сне. Джеймс буквально лежит в луже слюны. Он бросает в него одну из раздавленных банок, и она отскакивает от его лба. — Ларс? — Вставай, придурок. Автобус через пятнадцать минут, — Джеймс еще раз стонет от его слов, — Если тебя там не будет, мы уедем без тебя.-
Джеймс искренне полагал, что после тура дела пойдут в гору. Но вот они снова ночуют на репетиционных площадках, почти что нищенствуют и выживают за счет чужой благотворительности. Та же самая хуйня, просто другое место. На этот раз, Копенгаген. Он знает, что Ларс рад вернуться домой, даже несмотря на то, что им приходится несладко, но Джеймс тоскует по дому. Он скучает по своему матрасу в Эль-Серрито, скучает даже по Клайву. Скучает по крошечному желтому столу на кухне и уродливой плитке в ванной. Он сминает подушку, придавая ей другую форму. Вздыхает. Снова ударяет по ней. Снова вздыхает. — Что случилось? — спрашивает, наконец, Ларс. — Не могу уснуть, — Джеймс раздраженно фыркает, — Расскажи мне что-нибудь. — Что, хочешь грязных разговорчиков? — Завались. Еблан, — хихикает Джеймс. Ларс хмыкает в ответ, — Расскажи мне о Флориде. Как это было? Когда ты ездил в теннисный лагерь или че там? — Уже рассказывал. Они просто заставляли нас постоянно тренироваться. Тренировки, упражнения. И все такое, — Ларс совершенно не любит заниматься тем, что не приносит удовольствия. Возможно, именно поэтому он не становится лучше на барабанах. Играть ради того, чтобы совершенствоваться — не самое главное в его списке приоритетов. Совершенствование — это все, что волнует Джеймса — быть лучше, абсолютно лучше всех, поэтому они друг друга не понимают. — И это все, чувак? Да ладно. Это скучно, — обычно ему не удавалось заставить Ларса замолчать. — Я не хочу об этом говорить. Это неловко. — Хорошо, — но этого недостаточно. Он не может позволить Ларсу смущаться. И поскольку именно он спровоцировал этот разговор, ему придется прыгнуть на эту мину, чтобы спасти Ларса. Проходит несколько тактов, пока Джеймс мысленно перелистывает альбом неприятных воспоминаний, которые в самый неподходящий момент могут вернуться в его мозг. Их множество, но он выбирает первое, что приходит на ум. — Когда я был младше, я писал письма Aerosmith. Они были моими кумирами. Я писал им всякие глупости, думая, что они ответят. — А они ответили? — Очевидно, нет, — усмехается Джеймс. В комнате снова воцаряется тишина, и единственным источником света в ней становится желтый свет от уличного фонаря, падающий под странным углом на стену и потолок в противоположном углу. Джеймс невозмутимо смотрит на Ларса, надеясь, что его признание заставит его заговорить. Это срабатывает. — Я не очень хорошо играл в теннис. По крайней мере, не в Америке. Я просто позволил себе потерпеть неудачу. И, кажется, разочаровал отца, — Джеймс думает, что Ларс перевернулся, потому что простыни зашуршали, — Хуже всего то, что я тогда влюбился — типа, в первый раз. Знаешь, когда ты хочешь произвести на них впечатление, выглядеть крутым. Так что было унизительно выставлять себя идиотом. — Она была сексуальной? — Джеймс откинулся на подушку, ожидая сочного рассказа и каких-то пикантных подробностей. Но в комнате снова воцарилась тишина, — Держу пари, она надрала тебе задницу, — Джеймс смеется, чтобы снять напряжение. — Это глупо. Ничего не было, — Ларс молчит еще мгновение, — Я ему не признался. Улыбка мгновенно исчезает с лица Джеймса. — Оу… — Да, — Джеймс чувствует, как все его тело покрывается мурашками с головы до ног. Он не может придумать, что сказать или сделать, чтобы это было менее неловко, и мечтает, чтобы кровать просто поглотила его целиком, — Спокойной ночи, чел. — Ага, — Джеймс просто соглашается, в голосе звучит испуг. Ларсу понравился парень. Он вдруг вспотел в своей постели, сердце бешено колотится. Два часа ночи, уличные звуки просачиваются через щель в окне, а Ларсу когда-то нравился парень.-
Работа над альбомом — это хорошее отвлечение. Все уже написано и готово к записи, поэтому они собираются в Sweet Silence, чтобы начать работу. Ларс болтает с Расмуссеном на датском, и Джеймс чувствует себя глупо, что не понимает, о чем, черт возьми, они говорят. Во время разговора Ларс переводит взгляд на него, не прерывая своей мысли, и Джеймс чувствует, как у него затекает шея от этого внимания. Глаза Ларса как бы мерцают. Губы у него розовые, щеки раскраснелись, и он улыбается Джеймсу. Джеймсу приходится повернуться к Клиффу, пока у него не потекли слюни, рот не открылся, как у собаки, или еще что-нибудь столь же неловкое. Клифф играет на своем басу что-то незнакомое Джеймсу. Кирк в кабине музыкального автомата дурачится, пока не вываливается наружу и не расчехляет свою гитару. По всей студии объявляют обед, и Ларс подпрыгивает на диване с меню на вынос после того, как Кирк протискивается внутрь. Это двухместный диван, и Клиффу приходится бросить свой бас, когда он присоединяется. Ларс вскидывает руки вверх, видя, что места для него нет, и садится на колено Джеймса. Кирк начинает допытываться у Ларса о меню, прося его перевести то, что он не понимает. За время постоянного общения с Ларсом и пребывания в Копенгагене Кирк успел немного подтянуть датский язык. Джеймса от этого тошнит. Костлявый зад Ларса впивается в ногу Джеймса, и тот шипит от боли, пытаясь приспособить его к себе. Он, может быть, и весит как бантам, но он удивительно колкий. Он хватает Ларса за талию и тянет его ближе, а Ларс бросает на него взгляд, прежде чем вернуться к допросу от Кирка. Его сердце делает сальто назад. Через несколько секунд они исчезают вместе с меню. Клифф уже наметил, что он хочет, когда приехал в студию. Джеймс достаточно доверяет Ларсу, чтобы он заказал для него и сделал все правильно. Клифф слегка смеется, когда они покидают комнату, и Джеймс провожает их взглядом. — Что? — Ничего, — Клифф пожимает плечами, — Ларс забавный, вот и все, — он откидывает голову на спинку дивана. — Европейцы просто такие странные. Слишком дружелюбные, — на самом деле, он хочет сказать, что Ларсу нравятся парни. Возможно, Клифф уже знает об этом, иначе не стал бы ничего говорить. — Тебя это не беспокоит, не так ли? Это проверка? Джеймс качает головой. — Нет. А тебя? — Нет. Джеймс считает, что они оба прошли тест.-
Они прекращают запись альбома на полпути из-за разочарования, вызванного отменой тура. Какая-то чушь о недостаточной продаже билетов. Они попытались вернуться в Копенгаген, но студия оказалась занята. Так что теперь Джеймс застрял в Англии в запущенной квартире, хотя все, чего он действительно хочет — это вернуться домой. Джеймс живет с Ларсом по привычке. А может быть, по необходимости. Он уже не может сказать точно. — Как дела, что там с усами? — Джеймс спрашивает, входя в их комнату. Он опускается на матрас, приземляясь на лавину музыкальных журналов, которые ему было лень перекладывать, когда он закончил листать их ранее в тот день. — Это просто несправедливо, — жалуется Ларс, рассматривая свое лицо в зеркале. Он наклоняется к зеркалу настолько близко, что начинает сбивать локтями случайные предметы. Хмурится так сильно, что его брови сошлись на переносице. — Что несправедливо? — У тебя скоро второй пубертат, а я все еще выгляжу… вот так, — он жестом показывает на свой общий вид. Джеймс не считает, что в том, как выглядит Ларс, есть что-то плохое. Ему нравится, какой Ларс маленький, как он может обхватить его бицепс, когда тащит Ларса за тощую талию. И без усов, над которыми он так усердно работает, он похож на девушку. Длинные ресницы, округлое лицо, губы бантиком, вздернутый нос. Симпатичный, думает Джеймс. Он знает, что сам он не красавец, не обладает той изящностью и симметрией лица, что Ларс. В его нутре что-то зашевелилось, размышляя об этой изящности и симметрии — и это неправильно. Сотри эти мысли. Остановись. — Может быть, ты просто поздний цветок, — Джеймс постукивает пальцем по крышке своего Castlemaine, затем открывает банку, отпивает половину. — Без шуток, — разочарованно фыркает Ларс, — Я даже не трахался, пока мы не создали группу. — Я тоже, — в подростковом возрасте было достаточно сложно разговаривать с девушками, не говоря уже о том, чтобы сделать первый шаг. Группа была новым стартом, способом познакомиться с кем-нибудь, а то, что он напивался, помогало скрыть тот факт, что все, что он знал о сексе — это то, что он узнал из Библии и порно. По его мнению, если кто и мог его понять, так это Ларс. Переехав в Америку, он не утопал в девушках, это он помнит с тех пор, как познакомился с невзрачным пареньком в доме его родителей в Короне-дель-Мар, наблюдая, как тот пытается поправить свои тарелки, которые падали при каждом ударе. На той первой встрече Джеймс был застенчивым, тихоня-третий-лишний, но уже тогда он мог сказать, что Ларс — аутсайдер. Как и он сам. — О да. Разве это была не одна и та же девчонка? — Джеймс сделал бы что угодно, чтобы не переживать свой первый раз снова. Это точно была не одна и та же девушка. Ларс потерял девственность с девушкой Дэйва за его спиной, когда группа только начинала. Он знает, потому что видел, как это происходило, когда он притворялся спящим в своей кровати. — Наверное.-
У Тауэрского моста довольно прохладно. Ветер пробирает Ларса до костей, а он не взял с собой куртку. Клифф одет в обычный смокинг, джинсы клеш и ботинки. Джеймс и Кирк во всем черном, кожаные куртки и белые кроссовки. Они похожи не на группу, а на кучку бродяг. Ларс начинает думать, что это никогда не изменится, сколько бы денег у них ни было. Он вздыхает, меняя уже десятую позу за пять минут. Он ненавидит это дерьмо. Наверное, когда-то он был не против делать фотографии для прессы со своей семьей в Дании. Большая рыбка, маленький пруд. Но теперь он меньше хочет быть милым ребенком, а больше — смотреть себе под нос и пытаться выглядеть крутым. Он не чувствует себя крутым. Он чувствует себя идиотом. Здание, у которого они фотографируются — заброшенный склад с видом на Темзу. Ларс считает его довольно убогим, пока Халфин не рассказывает ему, что в семидесятые там выступали Sex Pistols, а потом всех артистов разогнали. Может быть, когда-нибудь кто-нибудь назовет Ларса артистом.-
Весь день они записывали барабаны. Джеймс начинает раздражаться, потому что пока Ларс записывает, он и остальные занимаются в студии хер знает чем. Это кажется пустой тратой времени. Они могли бы пить, пока Ларс дописывает свои партии. Одна из палочек Ларса ломается пополам и вылетает у него из рук. У него плохое настроение. Джеймс сидит за микшерным пультом и рисует в блокноте, когда слышит разочарованный стон из-за установки. Ларс бросает вторую палку вслед за сломанной и опускает лицо в руки. Он дергает себя за волосы от злости. Джеймс не испытывает ни малейшего сочувствия к тому, что Ларс сейчас проходит через момент ненависти к себе. Все это изматывает его терпение. Джеймс слышит, как он тяжело вздыхает, откидывая голову назад. Указательным пальцем он нажимает на кнопку интеркома. — Давай. Еще раз. — Секунду, — Ларс ковыряется в белой ленте, обмотанной вокруг его пальцев, отчего он становится похож на мумию, скрепленную по швам. — Сделай это еще раз. И лучше. Ты не… — Джеймс! — восклицает он в отчаянии. Он вспотел от такого количества дублей, грудь вздымается. Он делает глоток воды и качает головой. Он встает с табурета и поправляет шорты, после чего снова опускается за установку, — Блядь. Я устал от этой хуйни. — Мы все устали, — Джеймс ничего не может с собой поделать. Слова вылетают изо рта прежде, чем он успевает их остановить, — Сделай хоть раз все правильно, и мы сможем уйти. Ларс в ярости смотрит на него через стекло. Джеймс лишь поднимает брови, бросает ему вызов. В ответ он надменно ухмыляется и швыряет наушники на пол. — Сделай это сам. Ларс сбегает из комнаты в припадке. Джеймс старательно игнорирует всех присутствующих, чувствуя на себе их пристальные взгляды. Отлично. Теперь они все злятся на него, потому что Ларс не может сделать свою работу правильно. Он не идет искать Ларса. Зачем? Не то чтобы он собирается извиняться.-
Чтобы отпраздновать окончание работы над альбомом, они решают раскошелиться. Ужин был вполне респектабельным, а вот последующая выпивка — ничего особенного. Кирк и Клифф развлекаются, играя в бильярд с парнями, с которыми они познакомились на последнем концерте в Лондоне. Женщин в заведении практически нет, что является стандартом для таких мест. А те, что есть, бултыхаются как приманка в кишащей акулами воде. Ему везет не больше, чем всем остальным. Они все чаще выходят из-под контроля. Джеймс начал понемногу отчаиваться. Его мысли стали слишком часто сбиваться. Ларс выглядит слишком хорошо в этих обтягивающих штанах, которые будто бы нарисованы на нем. И это не из-за пива. Ларс радостно болтает за столиком с совершенно незнакомым парнем в истинно ларсовской манере, и тот трогает Ларса за предплечье в той манере, которая Джеймсу совершенно не нравится, и он идет забрать его. Он кивает бармену в и пробирается сквозь толпу, с кувшином в руках, готовый разрушить мечты этого парня. Он встает между ними, едва не бьет кувшином по столешнице, и смотрит на парня, как он надеется, грозно и предупреждающе. — Ты на моем месте. Парень краснеет и обращается за помощью к Ларсу, но тот смотрит на Джеймса так, словно сошел с ума. — Извини, он плохо выдрессирован, — этот парень вежливо говорит Ларсу, что с ним было приятно пообщаться, и быстро уходит из-за стола. Джеймс опускается на сиденье, — Господи, чувак. Ты полный уебан. — Я оказал тебе услугу. Ларс усмехается, наполняя свою кружку пивом из кувшина. — Мы были в середине разговора, понимаешь? — Ты издеваешься? Он выглядел так, будто хотел отсосать у тебя. Ларс смотрит на него поверх своего стакана, проглатывает пиво и вытирает рот тыльной стороной ладони. Джеймс следит глазами за каждым его движением. Джеймс сжимает руку, чтобы случайно не потянуться и не коснуться его губ. — Скорее, это ты выглядишь так, будто хочешь у меня отсосать. Джеймс замирает на месте. Ему нужно что-то сказать, пошутить, обозвать Ларса. Но он не может. Он должен отрицать это, но физически не может сформулировать связную мысль, пока Ларс держит зрительный контакт. Он наливает себе бокал пива, прежде чем выдавить из себя следующие слова. — Мне не нравятся парни. — Хорошо. И Джеймс не гей. Это просто какая-то странная вещь, которую он заблокировал в себе. Он никогда не думал так ни про одного парня, кроме Ларса, и не считал их привлекательными. Они с Ларсом просто проводят слишком много времени вместе, все границы между ними давно пересечены, причем неоднократно. Все запутано и размыто. — Я не… — Я сказал «хорошо», — Ларс слегка смеется. Он кладет руку на колено Джеймса под столом, — Но ты думал об этом? Думал. Определенно думал. Он уставился на столешницу, неожиданно глупо застеснявшись. Снова почувствовал себя подростком в Дауни. По его шее пробегает жар, заливая лицо румянцем. К счастью, в баре довольно темно. Он качает головой, почти незаметно отдергивает ногу от прикосновения Ларса. — Нет. Ларс снова смеется. Легко и мягко, как перезвон ветра. Его глаза сжались в уголках, рот изо всех сил старается сдержать улыбку. — Хорошо. В это мгновение Джеймс понимает, что это так очевидно. Он очевиден. И его раскусили.-
— Мы должны перестать трахать одних и тех же телок, чувак. Мне кажется, мой член сейчас отвалится, — Ларс поправляет трусы. Джеймс опустил голову на маленький столик в их гостиничном номере, рядом с ним стоит нетронутая чашка черного кофе. Он вздыхает, — Мария? Или как там ее? Мы все вырубились голыми. Наверное, она осталась на ночь. — Как это продолжает случаться? — простонал Джеймс. Алкоголь, вот как, — Я думал, ее зовут Джоанна, — слабо пробормотал он, делая глоток обжигающего напитка. На вкус определенно напоминает грязь, но он полагает, что это его расплата за вчерашнее дебоширство. За веками всплывают нечеткие воспоминания о том, как Ларс позвал ее. Ларс спрашивает ее, может ли его приятель Джеймс тоже прийти. Они втроем, шатаясь, возвращаются в гостиничный номер, его рука гладит спину Ларса, они все погружаются в постель, по очереди трахают ее, глядя друг на друга. Как будто ее там и не было вовсе. Его щеки горят. — Похоже, нам суждено всегда делать это вместе, — Ларс натягивает свои голубые джинсы, слегка подпрыгивая, чтобы они лучше сидели на бедрах, — Теперь у нас, наверное, триппер. Уголки рта Джеймса опускаются вниз. На всякий случай им следует пройти тестирование на все венерические заболевания. Они засовывали свои члены во все, что имело пульс. — В следующий раз попробуй с презиком. — Он не подошел. Слишком большой. — Твой член или презерватив? — Джеймс хмыкает, он знает ответ, но ему просто хочется поиздеваться над ним. Ларс закатывает глаза, но все равно смеется. — Ублюдок.-
Почему именно ему поручено уложить Джеймса в постель — непонятно. Возможно, потому, что они обычно заселяются в одной комнате, но все же. Несправедливо, что его всегда назначают нянькой, когда Джеймс напивается до отключки. Особенно это несправедливо потому, что Джеймс, как минимум на шесть дюймов выше и на тридцать фунтов больше его, но он считает, что остальные получают какое-то нездоровое удовольствие, видя, как он с трудом тащит на себе массу непокорных конечностей по отелю. Не то чтобы он сам не был пьян. Но он менее бухой, чем Джеймс, а значит, по умолчанию несет за него ответственность, поэтому он позволяет блондину нескоординированно развалиться на матрасе. Ларс стягивает с ног Джеймса видавшие многое кроссовки и бросает их на комод, чтобы они не споткнулись о них во время неизбежного похода в туалет, чтобы проблеваться, когда они проснутся через несколько часов. Всегда надо думать наперед. Ларс бросает свою футболку на стул в углу и, покачиваясь, пытается снять с ног свои Тайгеры, не развязывая их. Он слышит недовольное ворчание Джеймса и решает, что лучше убедиться, что его друг не собирается захлебнуться рвотой, прежде чем ложиться в постель. — Эй, ты в порядке? — он впивается большим пальцем в бедро Джеймса. Джеймс с трудом дотягивается обеими руками до пуговицы на своих джинсах, которые, вероятно, когда-то были черными, но от времени стали серыми, а джинсовая ткань истончилась на штанине, где они слишком тесны. — Сними, — когда ему не удается достать пуговицу, он пытается просто потянуть их вниз, нетерпеливо, но безуспешно, — Сними штаны. — Хорошо, спокойно. Я сделаю это, — Ларс легко, механически расстегивает пуговицу и ширинку, переходит к щиколоткам, чтобы стянуть джинсы и носки сначала. Почему-то он даже удивлен, насколько женственные у Джеймса ноги. Раньше он никогда не обращал на них внимания, но теперь, когда он здесь, он вдавливает подушечку большого пальца в изгиб голени. Господи. Это же ступня. Должно быть, он пьянее, чем думал вначале. Он ухватился за обе штанины и дернул, отбросив их куда-то в сторону, запоздало сообразив, что либо стянул с Джеймса трусы вместе с джинсами, либо их вообще не было на нем. Ларс украдкой взглянул ему между ног, прежде чем Джеймс удовлетворенно застонал, и перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Ларс быстро щелкает выключателем на прикроватной тумбочке, чтобы спрятать в темноте свое пылающее лицо и тело Джеймса. Конечно, он и раньше видел Джеймса голым. Но как-то странно смотреть на него, когда он находится в отключке, а Ларс должен заботиться о нем. Точно. Заботиться о нем. Поэтому он наклоняется, чтобы прижаться к плечу Джеймса. Он выглядит так, будто может задохнуться, прижавшись лицом к матрасу, и Ларс не может сидеть сложа руки. Он несколько раз ударяет его по щеке тыльной стороной ладони. — Эй, Джеймс. Не умирай, ладно? — на секунду он пытается уложить Джеймса на бок, снова шлепает его, и Джеймс приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на него. Их ладони соприкасаются, они теплые. Пульс Ларса учащается, несмотря на то, что алкоголь в его организме пытается его замедлить. На самом деле, его сердце бьется так сильно, что он почти не слышит его. Джеймс сжимает его руку и шепчет: — Я люблю тебя. Ларс отстраняется так быстро, что ему кажется, будто он обжегся. Джеймс ничего не успевает заметить, как его рука падает на матрас, и он, голый от талии вниз, засыпает.-
Ларс изучает лист грязного журнала с таким напряжением, как будто пытается прочитать дорожную карту в темноте. Журнал лежит в его руках, язык высунут изо рта, нос сморщен. Джеймс бьет его по ноге, но тот даже не вздрагивает. Джеймс закатывает глаза. Водитель сообщает им, что они будут в отеле через тридцать минут. — Кирк, ты с Ларсом, — Джеймс заявляет об этом с таким авторитетом, чтобы все поняли, вопрос закрыт. Ему нужно отдохнуть от него. Хочет провести одну ночь, не задаваясь вопросом, каково это — прижаться губами к бледному плечу Ларса. — Блядь, ну нет! — мгновенно протестует Кирк. — Какого хуя? — Ларс бьет его в грудь журналом. — Ненавижу оставаться в одной комнате с тобой, чел. Я никогда не высыпаюсь. — Засиживаетесь допоздна, флиртуя друг с другом? — Джеймс не может удержаться. — Нет. Я слишком занят тем, что каждый вечер оказываюсь третьим лишним. Если эти визги снова не дадут мне уснуть, клянусь Богом. Я убью тебя, — угрожает Кирк. Джеймсу приходится быстро успокоиться, чтобы не отреагировать на это откровение телесно. Он представляет себе Ларса в постели с кем-то еще, с кем-то, кто не является им. Он представляет себе Кирка, лежащего рядом и наблюдающего за этим. Он не может решить, кому он больше завидует при таком раскладе. — Ого, правда? Отличная работа. Горжусь тобой, — Клифф хлопает Ларса по плечу. — Это не девчонки визжат, чувак. Это он, — только и усмехается Кирк.-
Ларс действительно обижен. Это уже третья ночь, когда он ночует с Кирком или Клиффом. Не может отделаться от ощущения, что его наказывают, хотя он понятия не имеет, что именно он сделал не так. Ощущение, что он сидит на стуле для лицом к стене, а за его спиной все смеются. Он снова остается в одной комнате с Кирком, несмотря на его бурные протесты. Скрестив руки и ноги, он лежит, полностью одетый, как мумифицированный труп, поверх покрывала. Кирк лежит в халате и очках. В целом, спокойная ночь. — Джеймс когда-нибудь говорил, что любит тебя? Кирк издает короткий смешок, сидя на своем месте рядом с ним. Он отрывается от комикса, который читает, но обложка откинута, и Ларс не может понять, о чем он. Кирк выглядит удивленным, когда видит, что Ларс серьезен. — Что? — Джеймс когда-нибудь говорил тебе что-то такое? — Ты прикалываешься? — Кирк снова хихикает, — Из него слова не вытянешь, пока он не напьется. — Точно, — Ларс поджимает губы и смотрит на свои кроссовки, — Недавно ночью он сказал мне, что любит меня. Ларс не знает, зачем он говорит об этом Кирку, ему просто нужно кому-то выплеснуть душу. Нужен взгляд со стороны. Он хочет, чтобы кто-то другой, для разнообразия, разобрался во всем этом. Их с Джеймсом замкнутость сильно исказила его представление о том, что нормально, а что нет. — Реально? — спрашивает Кирк, прежде чем тишина окутывает комнату. Ларс поворачивается, чтобы посмотреть на него, и задумчиво теребит костяшками пальцев нижнюю губу, — Как думаешь, че это значит? Ларс просто пожимает плечами, ковыряя указательным пальцем заусеницу на большом пальце. Переворачивается лицом к стене, обе руки сложены под боком. — Хуй его пойми.-
Джеймс заходит в грязный туалет бара, чтобы быстро поссать. Он дергает плечами, пытаясь успокоиться. Он несколько раз моргает глазами, пытаясь сосредоточиться. Черт, выпивка действует сильнее, чем он думал. Он натягивает джинсы обратно. Черт, они слишком тесные. Как будто пытаешься запихнуть десять фунтов муки в пятифунтовый мешок. Он слышит знакомое хихиканье, доносящееся из кабинки, бросает взгляд на пол, и видит две пары ног. Он морщит нос, гадая, какого хуя он вообще сюда зашел, и тут понимает, что эти ботинки ему знакомы. Конечно же, это Ларс и Кирк. — Эй, придурки! — кричит он, быстро ополаскивая руки в раковине, и не найдя полотенца, вытирает руки об бедра. Он легонько толкает дверь кабинки, и она распахивается. Она даже не была заперта. — Че происходит? — Прелести вечеринки, — Ларс облизывает нижнюю губу и показывает Джеймсу язык. Мерзость. — У нас нет денег на эту хуйню, дебилы. — А мы за это не платили, — рассуждает Кирк, доставая из кармана ключи. Он выбирает один и засовывает его в пакет, который Ларс держит открытым для него, набирает небольшую пригоршню и быстро вдыхает. Он протягивает ключ Ларсу, то послушно берет его. Кивает Джеймсу. — Давай, твоя очередь, — Джеймс закатывает глаза и проходит дальше в тесную кабинку. Господи, это что, glory hole? Он берет ключ, теперь уже теплый от всех их рук, и зачерпывает немного порошка. Ему не очень-то хочется это делать, но желание быть причастным берет верх. По крайней мере, это поможет ему протрезветь, и он сможет продолжать пить. Он закрывает левую ноздрю и вдыхает эту хрень прямо в правую. Он может поклясться, что чувствует, как оно с молниеносной скоростью проносится к его мозгу. Зубы немеют. Они все слышат, как распахивается дверь в туалет, как музыка и разговоры из бара просачиваются в их убежище, и быстро прячут пакет, покидая кабинку с опущенными головами. Совершенно очевидно, что они делали, но парню, мочащемуся у писсуара, явно все равно. Когда они возвращаются в зал, Джеймс думает, что, возможно, в кокаине было что-то подмешано, потому что ему начинает казаться, что он сошел с ума. Он выжидает немного, надеясь, что кто-нибудь из парней скажет что-нибудь первым. Он видит, как Ларс проводит обеими руками по лицу, а затем откидывает волосы назад. Джеймс покачивает ногой в такт музыке, играющей в баре. — Кто-нибудь еще чувствует… — Да, — Кирк соглашается прежде, чем Джеймс успевает закончить вопрос, — Где ты это, блядь, достал, Ларс? — Роуди знал одного чувака. — Боже, прекрасно, — Кирк качает головой, уставившись перед собой, — Мы умрем. — Может быть, — Ларс легко соглашается, челюсть напряжена, сухожилия на шее натянуты, — Ладно, просто веди себя, блядь, нормально. Все в порядке, — он делает глубокий вдох, — Пойди потусуйся, что ли. — Я не очень хочу тусоваться, — жалуется Кирк, беспокойно наморщив лоб. Ларс выглядит так, будто уже присмотрел себе кого-то, и Джеймс следит за его взглядом по всему бару. — Ларс, серьезно? Ты что, хочешь, чтобы нас посадили? Этой девчонке на вид лет четырнадцать, — ворчит он. Ларс расчесывает усы и смотрит на девушку так, словно пытается согнуть сталь силой мысли. — Я знаю, — он хлопает Джеймса по плечу, продолжая смотреть на нее. Лицо Кирка искажается от отвращения, и он издает невнятный рвотный звук. Ларс уходит прежде, чем Джеймс успевает допросить его, и, честно говоря, он испытывает некоторое облегчение от того, что ему не придется выслушивать все, что Ларс еще скажет о ней. Двадцать минут спустя Джеймс оказался втянут в односторонний разговор с девушкой, которую он не помнит, как встретил. Он привалился спиной к стене в углу барной стойки, пиво запотело на подставке. Девушка симпатичная, с каким-то акцентом, но хорошо говорит по-английски, и он ей явно интересен, если судить по тому, как она прижимается к нему грудью. Он не возражает против. Он предпочитает это вот так, потому что он чертовски застенчив. Просто она не Ларс. Он бросил взгляд вверх, чтобы проверить, как там Ларс, и это зрелище было бы забавным, если бы он не боялся, что тот превратится в хищника. Бедная девушка, к которой он приставал, находится под его рукой и выглядит немного испуганной, а он ведет такой оживленный монолог, что Джеймс почти слышит его с другого конца бара. — Пошли. Давайте съебемся, пока Ларса не арестовали, — Клифф материализуется рядом с ним и кивает в сторону двери. Джеймс вежливо отходит от девушки, с которой разговаривал, благодарный за то, что его вытащили, и через открытую дверь бара видит снаружи Кирка, который курит сигарету в ожидании их. Он обнимает Ларса и девушку, с которой разговаривал, просовывает голову между ними. — Он слишком стар для тебя, — громко кричит он сквозь музыку и оттаскивает Ларса за воротник куртки. За это Ларс поливает его дерьмом всю дорогу до отеля. Он говорит о том, что Джеймс все испортил, даже когда они раздеваются перед сном. Когда Ларс бросает джинсы на стул в углу комнаты, Джеймс обыскивает карманы. — Что ты делаешь? — Ларс плюхается на колючее, потрепанное одеяло, которое, наверное, входит в стандартную комплектацию каждого гостиничного номера. — Где кокаин? — Джеймс Хэтфилд! — шепотом вскрикивает Ларс, — Хочешь еще? Да ты просто монстр. Джеймс закатывает глаза. — Я его смою. — С тобой не весело, — Ларс закидывает руки за голову, упираясь в подушку. Его подвеска блестит на бледной, обнаженной груди. — Мне больше не нужно, чтобы ты занимался этой хуйней, — Джеймс не осознает, насколько близко он стоит к кровати, на которой согнулся в поисках мешочка, пока не чувствует, как палец Ларса тыкается ему в ягодицу. Он вскрикивает, поворачивается и отшлепывает Ларса ногой, но ничего не может поделать с самодовольной ухмылкой, расплывающейся на его лице. — Волнуешься за меня? — За Кирка. Он слишком легко поддается твоему влиянию, — Джеймс исчезает в ванной, спускает порошок в унитаз вместе с пакетиком, и когда он возвращается в комнату, Ларс лежит с закрытыми глазами и довольной улыбкой на губах, — Чего лыбишься? — Джеймс поднимает брови, запустив большой палец в пояс джинсов, чтобы расстегнуть их. — Ничего. Ложись, — Ларс выключает лампу на своей стороне кровати и забирается под одеяло. Он стягивает с себя джинсы и носки и бросает их в кучу на стуле, поверх одежды Ларса. Джеймс не может удержаться от того, чтобы не прокрутить метафорический нож в его спине для собственного удовольствия. — Бедный Ларс, — начинает он, стягивая рубашку через голову, — Ни киски, ни наркотиков… — И в такую холодную ночь. Невероятно. Джеймс смеется и выключает лампу на своей стороне. В темноте он чувствует себя в безопасности, не видно, какой он на самом деле. Он откидывает угол одеяла и забирается внутрь. Ларс теперь лежит к нему спиной, и лунный свет, проникающий через щель в занавеске, освещает часть его лица. — Не переживай, я тебя согрею. Ларс просто бьет его локтем в живот.