-
Клифф валяется на диване после концерта. Они возились с небольшим сайд-проектом, тупая херь просто для развлечения, чтобы убить время, пока Ларс делает всю тяжелую работу в Европе. Джеймс спит на диване рядом с Клиффом, потому что не хочет спать один в своей комнате. Он листает журнал, и его спокойствие слишком быстро переходит в головную боль. Он хотел бы посмотреть телевизор, но уже слишком поздно, вещания больше нет. Только помехи. Он тяжело вздыхает. — Эй, есть вести от Ларса? Открытка или типа того? — Нет, — Клифф покачал головой, зажав сигарету между пальцами, — Он слишком занят для нас, мужик. — Ох. Ладно, — он пытается сосредоточиться на статье, которую читает, но у него ничего не получается. Он смотрит на все плакаты, которые они приклеили к стенам синим клеем. На вывески, которое они украли из баров. На постоянно растущую кучу оборудования в углу комнаты. Квартира забита до отказа, но почему-то кажется пустым, — Ну, просто он обычно звонит или что-то такое. — Я уверен, что с ним все в порядке. Просто занят, понимаешь? — Клифф затушил сигарету в пепельнице, перевернулся и попытался поудобнее устроиться на пыльных подушках. Джеймс хотел бы быть таким же невозмутимым, — Все хорошо? — Ага, — Джеймс пытается слегка улыбнуться, но получается плохо, — Просто здесь тихо без него, вот и все.-
Джеймс не знает, зачем он вообще согласился поехать на Багамы. Сначала это показалось ему прикольным, ведь он никогда там не был. Кроме того, он скучал по Ларсу каждую секунду, пока его не было, и не хотел упускать шанс побыть с ним, быть в центре его внимания, без всяких туров, записей и интервью, которые могли бы помешать ему. Но вот они в номере отеля, после того как весь день были туристами — валялись на пляже, играли в казино Playboy; он выиграл целых девять долларов. Ларс тут же тянет его на кровать с развратной ухмылкой. Он стягивает с себя серую толстовку, которая, по мнению Джеймса, может принадлежать ему. На самом деле он не уверен, кому она принадлежит, знает только, что они оба носят ее с последнего тура. — Я скучал по тебе, — Ларс улыбается, кладет руки Джеймса себе на ребра и обхватывает его за шею. — Мы все это время были вместе, — хихикает Джеймс. Он проводит ногтями по волосам на грудине Ларса, спускается вниз по его животу, а затем целует его. Он чувствует, как щетина Ларса прижимается к его щетине, и думает о том, что Ларс действительно наконец-то стал больше похож на мужчину. Кажется, что в один прекрасный день он проснулся, и весь этот скрытый тестостерон начал работать. — Я не это имел в виду, — вздыхает Ларс, отстраняясь. Его руки пробираются по рукам Джеймса, захватывают его рубашку и стягивают одежду на пол. Затем он приступает к джинсам, расстегивает пуговицу и ширинку, спускает их на задницу. Джеймс откидывается назад, чтобы быстро снять их, не сводя глаз с Ларса. Джеймс тяжело сглатывает, думает, что Ларс, наверное, самый непреднамеренно сексуальный человек, которого он когда-либо видел, и не может удержаться от того, чтобы не засунуть язык в его открытый рот. Он напоминает себе, что здесь, в одиночестве, в этой крепости, все в порядке. Никто не сможет увидеть его, причинить ему боль. Только не тогда, когда они вместе. Он чувствует себя несокрушимым целых тридцать секунд, прежде чем Ларс надавливает на его голову, толкая к коленям. Он находится на уровне молнии Ларса и не знает, что, блядь, ему делать дальше. Ну, ладно, он прекрасно понимает, что ему делать, просто они не делали ничего, кроме поцелуев и взаимной дрочки. Обычно пьяные и в темноте, не обсуждали это потом. Поэтому он не знает, на сколько времени он замирает, пока не слышит, как Ларс прорывается сквозь его внутреннюю микроистерику. — Давай, — шепчет Ларс. Он, конечно, не самый терпеливый человек, которого Джеймс когда-либо встречал. Джеймс снова смотрит на ширинку, стиснув челюсти. Когда он все еще не двигается, Ларс расстегивает молнию на джинсах, проводит ладонью меж ног. Он приподнимает бедра и стонет. Джеймс чувствует жар, пылающий на его лице, и смущается, что наблюдает за этим так близко, — Джеймс, ну же. — Я не хочу, — Джеймс качает головой. Ларс пытается притянуть его ближе за основание черепа, и ему это совсем не нравится, он отдергивает руку Ларса от своих волос и прижимает его руку к кровати. Он может быть слишком настойчивым. — Ты прикалываешься? — Ларс тяжело дышит в пространство между ними. Это единственный шум в комнате. Джеймс не отвечает, но думает, что его молчание, вероятно, говорит достаточно. Ларс переводит руку с брюк на лицо Джеймса, и Джеймс отшатывается от него, — Почему бы и нет? — Это противно. Глаза Ларса расширяются в недоумении, брови взлетают вверх под челкой. Он вырывает руку из рук Джеймса. Он садится, откидывается на край кровати. Джеймс чувствует себя идиотом, сидя на пятках в одних трусах. — Ты считаешь, что я противный? — Я не это сказал, — Джеймс чувствует, как он наморщил лоб, быстро переходя к обороне, — Я не хочу брать в рот. Это… — он смотрит вниз, где простыня судорожно сжата в кулаке, он даже не знал, что делает это. Пытается тщательно подобрать слова, слова, которые не причинят боли, но не может придумать ни одного, — Я просто не хочу. Ларс смотрит на него, и когда он спрыгивает с кровати, Джеймс уверен, что тот собирается уходить. Может быть, даже покинет страну, улетит обратно в Сан-Франциско без него. Возможно, сменит замки в доме, чтобы он никогда не смог вернуться. Но на самом деле он просто стягивает с себя джинсы. Джеймс понимает, что он замялся, когда он встает и идет через всю комнату к раковине. Вот так вечер был эффективно испорчен. — Но если бы я сделал это с тобой? Ты бы не возражал? — фыркает Ларс, начиная чистить зубы. Господи, он всегда видел его насквозь. Неужели он действительно настолько прозрачен? Джеймс со стоном прислоняется к изголовью кровати и скрещивает руки, — Да? — Прекрати. Я, блядь, ненавижу, когда ты так делаешь. — Я ничего не делаю, — говорит Ларс, возвращаясь к кровати. Он поправляет покрывало, залазит на матрас, падая на бок, — Типа, я просто думаю, что это иронично, как… — Ларс! — Джеймс откидывает голову назад и ударяется ею о стену, наслаждаясь болью, которая взрывается в задней части его мозга, — Может, хватит, блядь? Я не хочу этого делать. Это, блядь, гейство. Я ненавижу… — Джеймс поймал себя на том, что не успел вырыть себе могилу. Прежде чем признать, что на самом деле он ненавидит только себя. Он слегка качает головой, смотрит на Ларса, видит его холодное выражение лица, — Просто хватит. Он уже чувствует себя виноватым за свою вспышку. Но что, черт возьми, он должен сказать теперь? Наверное, ему следовало бы извиниться, но он только вздохнул. Ларс проскальзывает под простыню, стараясь оставить между ними как можно больше пространства. Джеймс протягивает руку и едва успевает переступить невидимую черту, проведенную по середине кровати, как Ларс отшатывается. Извиняться сейчас все равно бесполезно. Ларс твердо решил на него обижаться. Он смотрит, как тот выключает свет на прикроватной тумбочке, погружая комнату в лунную темноту. Джеймс прижимает колени к груди, пробирается под одеяло и устраивается на правом боку. Он изучает фигуру Ларса, отвернувшегося от него, и смахивает волосы с его лопаток. — Не надо, — тихо предупреждает он. — Можно я тебя обниму? — он морщится от собственных слов, потому что они звучат так неубедительно. Слабо. — Ты закончил оскорблять меня? — голос Ларса пропитан ядом, но он не отказывается. Тогда Джеймс прижимается к нему, упирается лбом в его затылок, обнимает его за шею. Он лежит без сна, считает вдохи, чувствует, как вздымается и опускается его грудь под его рукой, и ждет, когда Ларс заснет первым.-
Он напевает случайную мелодию, которая засела у него в голове на несколько дней. Клифф дремлет рядом с ним, как кот на солнышке. Со своего места в передней части автобуса он хорошо видит Кирка и Ларса сзади. Маленькая хлипкая дверца не закрыта, так что не похоже, что они пытаются спрятаться. Он отпивает глоток пива и возвращается к своей акустической гитаре. Ларс лежит, положив голову на колени Кирка, а его ноги опираются на спинку сиденья. Он без рубашки, руки лежат на животе. Он не слышит, о чем они говорят, из-за звукового загрязнения автострады. Кирк расчесывает пальцами волосы Ларса. Они улыбаются, глядя прямо друг на друга. Они выглядят счастливыми. Правда, искренне счастливы. Как будто им действительно нравится просто находиться рядом друг с другом, даже если они ничего не делают. Джеймс пытается вспомнить, когда Ларс в последний раз так смотрел на него, и смотрел ли вообще. Кажется, что они только и делают, что ссорятся. На секунду он задумывается о публичном самоубийстве, прямо здесь, в этом ебаном автобусе, с Кирком и Ларсом в качестве пленных зрителей. Просто чтобы испортить траекторию их отношений. В мысли о том, чтобы причинить себе боль, чтобы причинить боль Ларсу, есть небольшое удовольствие. Он представляет, как они стоят на коленях над его трупом, и думает, будут ли они плакать. Если подумать, то, зная их, это, скорее всего, только еще больше подтолкнет их друг к другу, сделает их ближе. Джеймс усмехается. Отлично, теперь ему придется остаться в живых, чтобы держать их на расстоянии. Он откладывает гитару и как можно тише подкрадывается к ним, пытаясь услышать, о чем они говорят. Они говорят так тихо, что он не может разобрать ни слова. Он частично прячется за стеной с маленькой дверью, бросает еще один взгляд в комнату. Изучает черты смеющегося лица Кирка, который смотрит на Ларса. Джеймс ненавидит его за то, что он такой добрый. Такой искренний. Джеймс хотел бы быть таким же.-
Клифф грубо прервал душ Ларса после шоу, потому что тот якобы слишком долго засел в ванной. Выкрикивая ругательства в адрес друг друга из-за шума воды, Клифф решил, что будет весело отодвинуть шторку, чтобы показать Ларса всем, включая фанатов, которые пробирались за кулисы за автографами. Он отнюдь не ханжа, но совершенно не любит, когда ему указывают, что делать. И вот теперь Ларс в раздражении, в одиночестве, быстро одевается. Он натягивает одежду на еще влажную кожу, отчего начинает скрежетать зубами, и идет к Джеймсу и Клиффу, которые сидят, прижавшись друг к другу, на диване. Джеймс облокотился на Клиффа, уперся локтями в колени, нахмурился. Клифф отпивает глоток пива и пожимает плечами. — Это к тебе, чувак, — говорит Клифф. Глаза Ларса сужаются, и он бросает свои вещи в дорожный чемодан. Джеймс при виде суматохи и пытается сгладить свое улыбчивое выражение лица. Получается не так хорошо, как он думает. Ларс видит, что он чувствует себя в чем-то виноватым, будто его поймали за руку на краже печенья. Только он не знает, почему. — Так мы, блядь, едем или нет? — Ларс огрызается, замечая, что когда он уже готов, все, кажется, больше не спешат успеть на автобус. Как удобно. — Конечно, приятель, — Клифф смеется, встает и взъерошивает Ларсу челку. Тот злиться еще больше, — Почему ты так долго сидел в душе? Ты даже волосы не помыл, — он демонстративно вытирает руку о рубашку Ларса. Все смеются, кроме Джеймса. Джеймс вообще не признает существование Ларса до конца вечера.-
На саундчеке Ларс в таком плохом настроении, что выплескивает его на свою установку, но вся эта ярость заставляет его испортить песни, которые он знает, которые он и написал. Он знает их, он знает, как их играть — просто сейчас он не может этого сделать. Он бьет по тарелке с такой силой, что пробивает ее, и это становится последней каплей. Песня резко обрывается, все поворачиваются и смотрят на него. Он бросает вторую палку, швыряет табуретку и проходит один раз по кругу, прежде чем слышит голос Джеймса в микрофоне. — Ритм-секция! — Джеймс вскидывает руки вверх, — Что за нахуй происходит? Он вздохнул и наклонился над установкой, чтобы говорить в микрофон. — Флемминг, почини установку, — это звучит так коротко и грубо, что он немного смущается. Его техник не виноват в том, что он психованный. Поэтому он наклоняется еще раз, — Пожалуйста. После этих слов он идет в угол сцены, закидывает руки за голову, чтобы открыть грудную клетку. Чувствует, что ему нужен кислород, хотя они едва начали, и он даже не играет так сильно. Он просто взбешен. Он опускается на корточки, видит, как к нему приближаются грязные кроссовки. Фантастика. Теперь Джеймс здесь, чтобы разорвать его на части. — Ларс? — Да, я облажался. Я знаю. Избавь меня от этой ебучей лекции. — Все в порядке? — В порядке, — Ларс презрительно хмыкает. Но Джеймс не уходит. Ларс поднимает глаза и видит, как он, положив руки на корпус своей гитары, мысленно анализирует настроение Ларса в поисках самородка истины. — Точно? Ты ушел. Типа… — Что мы делаем? Ну, мы с тобой. Что это такое? — Ларс прерывает его. Не обращает внимания на то, что он неловко настойчив, он знает, что это будет действовать Джеймсу на нервы, — Потому что я не могу разобраться в этом. Не могу понять, чем эта хуйня закончится. И как она работает. Джеймс оглядывает сцену, вероятно, проверяя, нет ли свидетелей. Ларс знает, что его собственные слова были достаточно расплывчатыми, и, честно говоря, ему все равно, если кто-то услышит. — Это работает, — Джеймс говорит резко. Он сжимает гриф своей гитары. — Да? — в ответ Джеймс пожимает плечами. Ларс не может представить себе жизнь без него. Даже не представляет, на что это будет похоже, — Джеймс, — интонация Ларса такая ясная и громкая, что пробивается сквозь беспорядок в его собственном мозгу. Джеймс переводит взгляд на него, несколько мгновений читает его лицо, — И это все? Это все, что у нас есть? — Не знаю, — он поправляет гитару, вытаскивает часть волос из-под ремешка, выглядит озабоченным. Ларс просто продолжает говорить. — Достаточно ли этого? — при этих словах лицо Джеймса меняется с тщательной точностью. Он еще секунду смотрит на Ларса, затем оглядывается на сцену через плечо. Он прочищает горло, поворачивается на пятках. И сбегает. Этого недостаточно. Ларс уже все понимает.-
— И че? Я должен был услышать это от всех остальных, прежде чем услышать от тебя? — Так в чем проблема? — пробурчал Джеймс, явно не уловив раздражения Ларса. Он уткнулся носом в журнал, гитара лежит на полу рядом с ним, а сам он растянулся на диване. Ларс нетерпеливо шлепает ногой, сильно ударяя его по плечу. Джеймс роняет журнал на живот, — Какого хуя, чувак? — Ты сказал Скотту Иэну, что хочешь заменить меня? — Ларс показывает на себя пальцем для большего нажима, не в силах остановить цепь событий, которую он уже привел в движение. Джеймс молчит. — Ты сказал этому ебаному Мастейну, что тебе нужен новый барабанщик? — Я нихуя не говорил Дэйву, — ворчит Джеймс, садясь. По какой-то причине Ларс решает ему поверить, — Клифф и я… — Клифф? — восклицает Ларс, чувствуя, что из его ушей может пойти пар, — Так вы, ребята, все строили планы против меня, за моей спиной? И как долго? Кирк тоже? — Это была просто идея. Что, может быть, после окончания тура нужно внести некоторые изменения. Ошарашен. Ларс совершенно, совершенно ошарашен. И абсолютно сбит с толку. Клиффа он, в общем-то, понимает. Он — тот невозможный стандарт, по которому они все меряют себя, поскольку он — лучший в группе. Ларс знает, что ему никогда не приблизиться к тому, что есть у Клиффа в природном таланте и технических способностях, а у него их в избытке. А Кирк — ладно. Неважно. Но Джеймс? После всего? После того, как они вместе переезжали, голодали, спали на полу, строили планы, интриги и приводили их в исполнение? Эта группа, эта мечта. Это было только для них, они так говорили. Джеймс сказал это. Он разрезал все пополам. — Почему ты так со мной поступаешь? — Ты знаешь, почему, — Джеймс даже не может посмотреть ему в глаза, когда тихо произносит это. Ларс чувствует, что сразу должен преступить к мирным переговорам. Пропускает все остальные этапы принятия утраты так мгновенно, что становится даже смешно. По крайней мере, он не падает на колени и не умоляет, что, в общем-то, просто чудо. — Ничего не должно измениться. Мы, группа. Все это, — Ларс старается, чтобы в его голосе не было умоляющих ноток, чтобы он был ровным. Но и это ему не удается. Он будто бросает дротики в стену, надеясь, что хоть что-то, черт возьми, зацепится, — И это не обязательно должно что-то значить. — Это значит все.-
Джеймс и Кирк пинают свои скейтборды на асфальте за площадкой, когда из автобуса выходит Ларс в солнцезащитных очках. И в крошечных черных шортах. Они действительно крошечные. Если бы не логотип на штанине, Джеймс подумал бы, что это нижнее белье. Ларс тяжело хмурится. Ему не нравится, когда его будят, и проходит не менее часа, прежде чем он начинает вести себя как человек. Джеймс ждет, пока Кирк не окажется вне зоны слышимости, и спотыкается о Ларса на своем пути. Подойдя достаточно близко, он щиплет Ларса за задницу. Ларс поворачивается и бьет его по бицепсу. Джеймс видит небольшой засос на внутренней стороне левого бедра, который он ему не ставил, и коротко интересуется, кто это сделал. Ему ненавистна мысль о том, что он трахается с кем-то другим. Он чувствует, как в нем бурлит такая необоснованная ревность, что не может сдержать слов, вырывающихся изо рта. — Почему это на тебе? — он знает, что его тон звучит обвинительно и осуждающе. Ему все равно, он раздражен. — В чем, блядь, проблема? — Ларса это явно не забавляет. Он скрестил руки на груди, нахмурив брови. — Просто не хочу, чтобы ты везде демонстрировал свою рану, — Джеймс пожимает плечами, пытаясь притвориться. Ему очень хочется сказать ему, чтобы он пошел переоделся, напялил джинсы, потому что никто не должен видеть его в таком виде. Никто, кроме Джеймса. — Не уверен, что это твое дело. — Это мое дело. Ты… — Джеймс прерывает себя. Он не хочет показаться сумасшедшим, не хочет случайно выдать целый ряд ужасно постыдных и откровенно собственнических мыслей, — Мое дело. Ларс поднимает брови. — Если тебя действительно так беспокоит моя рана, мы можем закончить это в автобусе, — Ларс дважды оглядывается через плечо Джеймса, — Бля. Это что, Донни Осмонд?-
Ларс чувствует себя идиотом. В отеле из его номера несколько парней осмелились прыгнуть с балкона. Он был просто рад, что в номере есть балкон. Этот тур был огромным шагом вперед по сравнению с предыдущим, знаком того, что они получают известность и продвигаются по карьерной лестнице. Ларс этого не ожидал. Он помнит, как чуть не уссался от восторга, когда они провели концерт в Troubadour. Он никогда не думал, что может быть что-то более крутое. Может быть, ничего более крутого и не случится больше. Он спрыгнул прямо в бассейн отеля — спасибо, он не слабак — и при приземлении разбил пятку о дно. Его приятель отвез его в больницу, беспокоясь, что он что-то сломал. Сначала они обратились в детскую больницу, и Ларс почувствовал гордость за то, что они отказали ему, потому что не поверили, что ему четырнадцать лет. Следующий травмпункт, куда они обратились, был переполнен, это заняло слишком много времени, и им пришлось тащить свои задницы обратно. Его нога пульсирует. К счастью, медик говорит ему, что это, скорее всего, ушиб, забинтовывает ее и прикладывает к ней лед, а также дает костыли. Он такой, такой глупый. Он будет играть шоу, несмотря ни на что, даже если будет больно. Особенно если будет больно. Он не может рисковать, подвергая свое положение в группе еще большему риску. Он балуется за кулисами, выделываясь перед камерами и любопытными членами команды. Кирк с ним. Клифф не с ними, он немного отстранен. Они просто не проводили много времени вместе, и теперь он не знает, как плыть по течению в этом закрученном водовороте. А Джеймс — что ж, он умеет создавать проблемы. Ларс до сих пор очень зол на него за то, что он думает, что может отнять у него группу.-
Прилив адреналина, который Джеймс получает от быстрой езды на скейте, почти так же хорошо, как напиться до потери сознания. Он отталкивается от земли, летит вниз с холма рядом с ареной, ловит что-то неладное передними колесами и стремительно падает на землю. Он пытается остановить падение, но в итоге ломает запястье. Он сразу же понимает, что сломано — так внезапно и сильно вспыхивает боль. Он перекатывается на спину и прижимает руку к груди. Блядь. Он стискивает зубы и старается не заплакать. Он слышит, как Кирк выкрикивает его имя, глядя в безоблачное голубое небо. Он пытается пошевелить пальцами, но не может сделать этого без шипения. Господи, Ларс изобьет его. Может быть, даже убьет. Джеймс очень не любит подводить людей, не любит разочаровывать. Но что сделано, то сделано, и он никак не сможет отыграть шоу через несколько часов. Возможно, он не сможет играть в течение следующего месяца. Слухи о том, что Джеймс получил травму, распространяются слишком быстро. Фанаты начинают беспокоиться, что их обманули: они заплатили за две группы, а теперь выступает только одна. Ларс принимает на себя всю тяжесть этой ситуации, выходит на сцену и подтверждает слухи, объявляя, что они не могут играть. Джеймс не благодарит его, он едва может смотреть ему в глаза после того, как ему накладывают гипс. Ларс ничего не говорит, пока они не возвращаются в отель. Он помогает Джеймсу устроиться в номере, снимает с него изношенные до чертиков белые вансы, которые протерлись до дыр, большие пальцы ног проступают сквозь верхнюю часть обоих. Джеймс не понимает такой доброты со стороны Ларса, доброты, которой он не заслуживает. Не после того, что он сделал. Не после всего этого. — Все нормально? — он кивает, и Ларс помогает ему раздеться и лечь в постель, откидывает одеяла, перебрасывает все лишние подушки на другую сторону. На ту сторону, где Ларс не собирается спать — запоздало замечает Джеймс. Потому что у него есть своя комната. В его сердце образовывается дыра. — Ты останешься? — бормочет Джеймс. Он хочет, чтобы о нем заботились, ему не хватает нежности, ощущения, что кто-то беспокоится о нем. Он так тоскует по тем дням, когда у него была мама, что это сдавливает грудь, причиняет боль сильнее, чем сломанное запястье. Ларс недовольно хмурится, и Джеймс не думает, что он должен был это видеть. — Ненадолго.-
Джеймс приоткрыл глаза. Ему двадцать три года. Вчера был его день рождения и последний концерт американской части турне. Он подносит тяжелую, неуклюжую руку к лицу и забывает о гипсе, который лежит на нем, а потом поднимает и тупо смотрит на него. На гипсе черным маркером с медицинской точностью нарисованы все кости под гипсом. Он выпил слишком много, ночь прошла как в тумане. Он помнит, как Ларс затащил его в тесную ванную комнату, как они изо всех сил пытались дотронуться друг до друга сквозь алкогольную дымку, и как потом его рвало. Он просто не помнит, как быстро и в каком порядке это все происходило. Одно можно сказать точно: он лег спать один. И проснулся один. Какой-то ебаный день рождения. Он смирился с тем, что, когда ты становишься почти взрослым, дни рождения перестают быть веселыми и становятся просто еще одним проклятым днем. Когда зазвонил телефон, он вспомнил, что у него интервью. Господи, голова раскалывается. Он переворачивается и снимает трубку с подставки, череп раскалывается от звука голоса интервьюера. Он даже не знает, что это за журнал, что он должен рекламировать. Впрочем, это никогда не было его сильной стороной. Поэтому, когда парень спрашивает Джеймса, как у него дела, он решает быть честным. — Что-то я сегодня не в духе.-
Они находятся где-то в Англии, когда Джеймс вываливается из автобусного туалета, смеется над новой табличкой, приклеенной к двери. Она написана крупным шрифтом, вероятно, командой, и гневно требует не сорить в автобусе. Им не нравится, что приходится ездить на автобусе в куче мусора. Они предпочитают, чтобы все собирали в пакеты. Он смотрит вперед, видит Кирка и Клиффа, пьяно играющих в карты. Смотрит назад и видит Ларса, который лежит на животе и слушает кассету, привалившись спиной к двери. Он задвигает дверь в комнату отдыха, подкрадывается к нему и снимает наушники с его ушей. Ларс заметно подскакивает от неожиданности. — Ох, — вздыхает Ларс, схватившись за грудь, — Привет. Ты меня пиздец напугал. — Отлично. Я пытался, — он ухмыляется. Ларс немного приподнимается на коленях, и Джеймс, вписавшись в созданное им небольшое пространство, притягивает Ларса к себе за шею для поцелуя. Он чувствует отчаяние, которое должно быстро закончиться. Джеймс берет запястье Ларса своей загипсованной рукой и направляет его к своей промежности. Когда Ларс отстраняется, его гордость на мгновение оказывается уязвленной. Он дает ему минуту на то, чтобы просто целоваться, прежде чем повторить попытку. Ларс отдергивает руку во второй раз, Джеймс отталкивает его за плечи и разрывает поцелуй. — Что с тобой? — Я стесняюсь, — Ларс притворяется застенчивым и хихикает. Джеймс опять ухмыляется. — Ты же просто шлюшка, — Джеймс смотрит на него в недоумении, затем откидывается на спинку сиденья. Он ведет себя капризно, но ему все равно. — Сначала ты должен угостить меня ужином, моряк, — он смеется над страданиями Джеймса. — Правда? Ты хочешь оставить это для нашей брачной ночи? — саркастически бормочет он. Ему кажется, что в глазах Ларса мелькнула обида, и все его поведение мгновенно меняется. Джеймса даже пугает, что он может так внезапно стать холодным, просто отключиться от всего этого. — Разве ты не должен устраивать прослушивание для барабанщика или типа того? Джеймс вздрагивает. Он впервые вспоминает об этом с того самого разговора. Он по глупости думал, что они могут просто забыть об этом. Но, конечно, с Ларсом этого никогда не случится. — Почему, блядь, тебе всегда нужно ссориться? — Джеймс уставился на свои джинсы, которые уже тысячу раз были залатаны. — Это ты начал. Не я, — холодно говорит Ларс, отталкиваясь от сиденья. Он оставляет плеер на подушке и не оглядывается, распахивая дверь. Джеймсу остается только смотреть, как он уходит.-
Ларс сидит в травмпункте, где ему накладывают шину в качестве меры предосторожности, которая кажется несколько мелодраматичной, учитывая, что это всего лишь перелом пальца на ноге. Он чувствует себя глупо и по-детски оттого, что это происходит с ним. Сквозь щель в занавесках он видит коридор, медсестер, снующих туда-сюда. Первым он вспоминает Кирка. Наверное, он ударился обо что-то твердое, когда автобус перевернулся, потому что у него припухло лицо. Он помнит Джеймса, который в одних трусах, с испуганным выражением лица смотрел на землю. На улице было еще темно и охереть как холодно. Ларс начинает думать, что, возможно, он тоже ударился головой, потому что он потерялся во времени. Он растерялся, потому что ему показалось, что Клифф находится рядом с ним. Он слышал, как кто-то разбивает стекло, чтобы вылезти через окно. Он помнит, как кто-то из команды сказал, что им нужно организовать транспорт для группы, получить медицинскую помощь и отменить концерты. Нужно добраться до отеля, чтобы они могли перегруппироваться. Но сейчас они не группа. Потому что Клиффа больше нет. Он мертв. Когда полиция высаживает их у отеля, Ларс чувствует себя дезориентированным. Он без обуви, на нем слишком большая куртка, которая ему не принадлежит. Джеймс в одиночку осушает почти целую бутылку водки и начинает плакать. По-настоящему рыдать. Ларс никогда раньше не видел, чтобы Джеймс плакал. В больнице ему дали столько успокоительного, и в его организме столько спиртного, что Ларс знает, что на следующий день он мало что вспомнит. Когда они втроем оказываются на кровати — одной кровати, в одной комнате — он чувствует, как колени Кирка тычутся ему в задние части ног, где он свернулся клубком позади Ларса. Ларс не уверен, было ли забронировано три комнаты или только одна, никто из них не спрашивал. Они просто молча поднялись и остались здесь вместе. Зрение Ларса затуманилось от того, что он так долго и неотрывно смотрел на круглый кончик носа Джеймса. Ничто не кажется реальным. Время, кажется, не движется каким-то логическим или линейным образом. Он моргает один раз и смотрит в глаза Джеймсу, чтобы увидеть, что тот уже смотрит в ответ. Он поднимает руку и проводит большим пальцем по выцветшей на солнце брови. Джеймс реален. — Мы не можем оставить его здесь, — пробормотав это, он берет Ларса за запястье, пальцами нащупывая пульс. Они должны быть в Дании, но они все еще в Швеции. Тело Клиффа должно быть доставлено в Штаты. К его родителям. — Мы не будем, — Ларс не узнает собственного голоса, застрявшего на полпути в горле. Но они должны оставить его здесь, хотя бы ненадолго. Ларс знает, что перед репатриацией Клиффа необходимо провести бальзамирование, получить иностранное свидетельство о смерти, заверенное обеими странами. Вернее, поправляет себя Ларс, до того, как его тело будет репатриировано. Потому что это уже не Клифф. Он мертв. — Мы должны вернуть его домой, — голос Джеймса тусклый от слез, соплей и алкоголя, слова трещат, когда он пытается вырвать их из горла. Он снова плачет, но на этот раз слезы просто вытекают из уголков его глаз, и он позволяет им течь, как будто даже не осознавая, что это происходит. — Я знаю, — Ларс кивает, пытается разгладить морщинку между своими бровями, но не может. Он не лжет Джеймсу. Клифф вернется в Сан-Франциско, но это займет больше времени, чем обычно, потому что его смерть не была естественной. Он просто отчаянно хочет, чтобы Джеймс перестал плакать, — Я знаю, что так и будет. Мы сделаем это, Джеймс. Джеймс всхлипывает. Ларс проводит под глазом большим пальцем, который лежит у него на лице, втирая слезы в кожу. На секунду ему кажется, что он может сказать что-то еще, но он закрывает рот и запихивает все, что было на кончике языка, обратно в горло. Ларс просто тянет голову Джеймса вперед, подтягивает ее под подбородок и зарывается носом в его грязные волосы. На секунду представляет себе, что видел Джеймс тем утром — бледные ноги Клиффа среди обломков автобуса. Не понимает, как так может казаться, что они пережили две разные аварии. Ведь он клянется, что Клифф был рядом с ним, живой. Он рад, что Джеймс сейчас рядом с ним, живой. Чувствуя себя виноватым за то, что радуется этому, хватает в руки белокурые локоны Джеймса и не отпускает. Он чувствует, как его собственные ногти впиваются в ладонь сквозь пряди, которые он сжимает. Этой ночью никто не спит.-
Ларс встает с дивана, когда во входную дверь стучат кулаком. Черт, должно быть, он задремал. Сочетание недосыпа, смены часовых поясов и крепкого алкоголя вывело его из строя. Единственный свет в комнате — от телевизора, по которому крутят какой-то случайный музыкальный клип. Стук повторяется. — Сейчас! — кричит Ларс, бегом направляясь к двери и опрокидывая по пути пустую бутылку. Он распахивает дверь и видит полицейского, который выглядит так, будто ему лучше быть где-нибудь в другом месте. — Добрый вечер, — он кивает головой и кладет руку на фонарик на поясе, — Это ваш? Офицер кивает вбок и обращает внимание Ларса на второго офицера, который держит кого-то за руку. Ларс прищуривается. Это Джеймс, который стоит рядом и бурчит себе под нос. Джеймс, похоже, изо всех сил старается выговорить офицеру все, что он о нем думает, но его слова и близко не похожи на связные. — Бля, — вздыхает Ларс, — Да. Так и есть, — когда Джеймса подводят ближе, Ларс решается спросить офицера, как он оказался в таком положении. Он догадывается, учитывая все, за что Джеймса ранее обвиняли — публичное обнажение, нарушение комендантского часа и уничтожение чьего-то имущества — это первое, что приходит на ум, — Что случилось? — Появление в пьяном виде в общественном месте. Я подобрал его в центре города. Джеймс пробормотал несколько нечленораздельных ругательств, пытаясь вырваться из хватки офицера. Ларс вздрагивает. — Извините. — Ему повезло, что это все, что мы сделали. В следующий раз мы отвезем его в участок, пусть проспится в вытрезвителе, — Ларс не может поверить, что он всегда один разбирается с этим дерьмом. Он распахивает дверь пошире, и Джеймс, споткнувшись о порог, падает ничком на диван. — Спасибо, офицер, — Ларс чувствует себя поверженным, думая о вариантах того, как может пройти остаток ночи, и ни один из них не будет хорошим. Если ему повезет, он сможет улизнуть в свою постель и избежать всей этой катастрофы. Офицер еще раз кивает и желает ему спокойной ночи. Обернувшись в сторону гостиной, он видит, как Джеймс встает и, спотыкаясь, идет в ванную. Он слышит ужасные рвотные позывы и идет за ним, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Ларс видит, что Джеймс согнулся пополам над ванной, и его рвет прямо в слив. — Ты как, приятель? Джеймс только жалобно стонет в ответ. — Ужасно, — его спина сгорбилась, и он снова хнычет, на этот раз будто бы через рот и нос одновременно. Ларс чувствует, как его лицо искажается в гримасе, и тянется к крану, чтобы включить его, пытаясь хоть немного рассеять беспорядок. Подойдя ближе, он видит слезы на щеках Джеймса. — Джеймс? — Ларс осторожно трогает Джеймса за плечо. Он подставляет руку под струю воды и пытается умыть Джеймса. Тот рушится на задницу, закидывая руку на край ванны, и издает еще один стон. Его голова опускается на вытянутую руку, слезящиеся глаза жалобно глядят на Ларса. — Что тебе нужно? — Клифф. — Ну же, чел. Ты не можешь продолжать в том же духе. Ларс чувствует себя в ловушке. У группы еще есть дела, обещания, которые они дали и которые они должны выполнить. Они даже не определились с дальнейшими действиями: они все еще группа? Кто может заменить Клиффа? Хотят ли они заменить Ларса? Все это огромные, неотложные проблемы, которые кто-то должен решить в срочном порядке. Это будет Ларс. Он проведет остаток своей жизни в частном трауре по Клиффу. Очевидно, что Джеймса и Кирка вполне устраивает, чтобы он сам разбирался со всем этим дерьмом. Начинает казаться, что Джеймс не может забыть об этом, не хочет. Ларс знает, насколько Джеймс подавлен потерей, и не может представить, каково это, когда все, с кем ты был близок, ускользают от тебя. Все, что у него сейчас есть — это Ларс, который должен помочь ему, но в итоге делает только хуже. А еще есть одиночество. — Джеймс, — Ларс вздыхает и протягивает полотенце, чтобы вытереть лицо, — Ты должен попытаться… Джеймс кривит рот, сторонится прикосновений Ларса. — Отъебись. Ты не… ты просто… Ларс снова пытается вытереть его лицо. — Позволь мне. — Нет! — Джеймс воинственно отбивает его руку от лица, и полотенце с тихим стуком падает на кафель. Джеймс смотрит ему прямо в глаза, и Ларс даже не видит его там, не может найти его за всей этой печалью, — Ты мне не нужен. Ларс чувствует ледяной холод, но его уши горят от стыда. Он борется с желанием ответить что-то, боясь, что Джеймс набросится на него. Он не боится, что его ударят, хотя это вполне вероятно, если он будет продолжать приставать к нему. Нет, он боится, что Джеймс может сказать ему правду. И это будет еще больнее. Поэтому он просто уходит.-
Джеймс проходит мимо ванной комнаты, понимая, что ему следует смыть с себя накопившуюся за последние несколько дней грязь, но не может заставить себя сделать это. От него воняет. Водка вытекает из каждой поры на его коже, и он не уверен, когда в последний раз чистил зубы. Каждая мышца в его теле словно налилась свинцом. Подойдя к холодильнику, чтобы выпить первую за день банку пива, он обнаруживает Ларса в гостиной и удивляется при виде того, как тот снимает несколько пинапов, прикрепленных к стене. Он сидит за письменным столом из темного дерева, прислоненным к окнам, и говорит в телефон, зажатый между ухом и плечом. Сначала Джеймс думает, что у него инсульт или он пьян, потому что не может понять ни слова из уст Ларса, но потом понимает, что тот на самом деле говорит на датском. Джеймс может вспомнить лишь несколько человек, с которыми Ларс мог бы разговаривать. Но на самом деле он говорит по-датски только тогда, когда не хочет, чтобы Джеймс услышал, что он говорит. Он отхлебнул пива и плюхнулся на диван. Ларс кладет концертный чек в коробку у его ног. Это Клиффа, думает Джеймс, и внутри него вспыхивает раздражение. Но он сдерживает себя, пока Ларс не прощается и не опускает телефон обратно на подставку. — Что ты делаешь? — Собираю вещи, — Ларс проводит рукой по лицу, заправляет волосы за левое ухо. Джеймс видит маленькую серебряную сережку в мочке, и сердце его трепещет. Это он проколол. Ларс без рубашки, в серых шортах, и Джеймс знает, что в другой жизни он мог бы впиться пальцами в его ребра, проследить внутреннюю поверхность его мягких бедер. Но здесь, в этой реальности, его конечности полностью онемели. — Зачем? — Наконец-то переезжаю в свой дом, — Ларс осматривает кучу вещей, — Бля, у меня гораздо больше хуйни, чем я думал, — это даже не половина, думает Джеймс. Их комната до сих пор не тронута. — О чем ты говоришь? — Джеймс перебирает в памяти разговор, которого, он уверен, никогда не было. Если только он не был в полной отключке, когда Ларс впервые упомянул о переезде. — Мой дом, — Ларс говорит так, как будто разговаривает с ребенком, — Дом, который я купил. — Так, хорошо. А ты не собирался мне сказать? — Я думал, что уже сказал, — Ларс бросает в ящик очередной чек. Он говорит это так бесстрастно, как будто они обсуждают покупку продуктов, химчистку или футбол в понедельник вечером. Джеймс снова чувствует себя ребенком, гадающим, когда же, черт возьми, его отец вернется из командировки. — Ты уходишь? — Я никуда не ухожу, — он закатывает глаза, — Просто мне нужно немного пространства, чувак. Ничего такого. Это, блядь, имеет значение. — Ладно. А что насчет меня? — Джеймс царапает этикетку на банке, — Что я должен делать? Без тебя? Вот что он должен сказать, но не может. Ларс смотрит на него, подтаскивая коробку к входной двери. — То, что ты всегда делаешь.-
Джейсон хороший. Он хороший басист, это самое главное. Но на самом деле, Джеймса бесит его личность. Он очень, очень волнуется перед прослушиванием. И по какой-то причине это просто очень, очень чертовски раздражает. Он — придурок с огромными кудрявыми волосами и пушистой челкой, сквозь которую, Джеймс даже не уверен, что он может что-то видеть. Он говорит самые глупые вещи, подлизывается и слишком старается угодить. Но Джеймсу остается только смириться и терпеть, потому что руководство компании задало им жару на прослушивании, которое они только что провели. Джеймс никогда не признается себе в этом, но он рад, что Ларс рядом, чтобы делать тяжелую работу, потому что сейчас Джеймс едва справляется с тем, чтобы одеться и поесть. Он никогда не осознавал, насколько плохо он умеет собирать осколки, двигаться вперед, пока люди не начали искать в нем ответы, а у него их не было. На кону деньги, их карьера. Все, что он может сделать — это прислушаться к мнению Ларса. Сначала Ларс планировал найти временного басиста, чтобы доиграть оставшиеся даты тура, но потом ему предложили взять время на перегруппировку, найти кого-то постоянного и вернуться к работе. Ларсу эта идея понравилась больше. Но сохранение поздних дат в Японии вынуждает их работать в жестких временных рамках, и у них осталось всего несколько недель, чтобы все оформить официально. Джеймсу приходится сохранять душевное равновесие достаточно долго, чтобы успеть пройти прослушивание всех, кого им предложили после объявления на улице. После отсеивания более пятидесяти человек Джейсон выделился больше всех. Он мог идти в ногу с ними, и у него был опыт написания песен, хотя Джеймс сомневается, что тот позволит ему вставить хоть слово, когда придет время писать новый материал. Он никогда не станет Клиффом — черт возьми, никто из тех, кто проходил прослушивание, не смог бы с ним сравниться — но им это и не нужно. Он просто должен быть Джейсоном. Они отвозят его к Томми, проведя с ним целый день. Должно быть, Джеймс догадывается, что он получил работу. Или же у него сложилось впечатление, что они угощают его чем-то вроде грустного соболезнования, коктейля «повезет в следующий раз». Совершенно случайно, в середине вечера, Джеймс и Ларс отлучились в туалет. — Мы делаем это или что? — спрашивает Джеймс, расстегивая молнию. Ларс уже подошел к своему писсуару, когда повернулся к нему с растерянным и слегка отвращенным выражением лица. — Что делаем? — Нанимаем Джейсона, идиот. — Он лучший из всех, кто прошли прослушивание. У нас не так много времени, чтобы… Бля, не знаю, как сказать по-английски. Кот, который ходит вокруг каши. — Что? — Джеймс в недоумении. Какое, блядь, отношение имеет каша к Джейсону? — А. Ты имеешь в виду проебывать время? — Да. Мы не можем больше проебываться. Надо начинать действовать, — он переводит взгляд на Джеймса, раздраженно сводит брови, — Не смотри на мой член. — Отсюда я бы его не увидел, даже если бы захотел, — Джеймс закатывает глаза, натягивает трусы с джинсами на бедра. Ларс бьет его по руке. Они встречаются у раковины, чтобы помыть руки, и Джеймс уверен, что никто из них не стал бы так себя вести, если бы они были наедине. — Ты это сделаешь или я? — спрашивает Ларс, вытирая руки полотенцем. — Ты. У тебя лучше получается. — Конечно, — соглашается Ларс, отряхивая волосы и поправляя челку. Когда меньше чем через минуту они возвращаются за стол, Ларс бестактно произносит, — Ладно, Ньюстед. Ты хочешь к нам или нет? Джеймс поперхнулся пивом, которое застряло у него в горле. Это, конечно, не то, что он имел в виду, но ведь это сработает, правда? В точку, без всякой ерунды. Джейсон слегка пожимает плечами и бормочет вялое «да» на вопрос Ларса. — Отлично. Ты получил работу, роуди. Джейсон поражено распахивает рот. Кирк перестает пить сок через трубочку. Джеймс практически слышит, как Джейсон метафорически барахтается внутри себя и не верит. Потом Ларс начинает ржать. — Я просто издеваюсь над тобой, чувак.-
Джеймс снимает квартиру в Олбани из вредности. Ему больше не нужно жить с кем-то — у него есть деньги на собственное жилье — но он долго жил с Ларсом. Но теперь, когда Ларс явно устал от него, у него нет причин оставаться. Джейсон у него в квартире. Они должны были прогнать басовые партии, чтобы убедиться, что он готов к предстоящему шоу. Джеймс знает, что он готов, но Джейсон нервничает из-за того, как его примут фанаты. С ним все будет в порядке, честно говоря. Джеймс больше беспокоится о том, как Джейсона воспримет Ларс. Все было хорошо, пока Джейсон не отказался от предложения выпить пива, сказав, что у него слишком сильное похмелье, чтобы пить так скоро. — Ты, кстати, много пропустил. Жаль, что ты не смог прийти, чувак. — А? — Вечеринка на новоселье Ларса. Жаль, что тебя там не было. Кирк блевал в раковину, Ларс был так зол, — он смеется, бездумно играя на басу. У Джеймса перед глазами все вспыхивает красным. Ларс устроил вечеринку на новоселье и не пригласил его. И Джейсон сожалеет, что не смог прийти? Что за хуйню Ларс наплел всем, чтобы оправдать отсутствие Джеймса? Он делает долгий глоток пива, чтобы скрыть свое настроение. — Ага, — он рыгает. Джейсон морщится в легком отвращении, — Я буду в следующий раз. Когда Джейсон уходит, он набирает новый номер Ларса на телефоне в кухне. Шнур достаточно длинный, чтобы он мог дойти до холодильника и открыть еще одну банку. Он уже набрал несколько килограммов с тех пор, как закончилось турне. С тех пор, как умер Клифф. Все эти лишние углеводы должны куда-то деваться. — Алло? — Ларс отвечает веселым голосом. — Привет. Это Джеймс. — Привет, как ты там? — Хорошо, — ему не нравится, что он звучит как пещерный человек, поэтому он пробует еще раз, — Все хорошо. Джейсон приходил, чтобы поработать над басом. Звучало неплохо. — Рад это слышать, — тон Ларса настолько мягкий, что Джеймс мог бы подумать, что он действительно рад с ним говорить, если бы не слышал, как Ларс тысячу раз вступал в такую же вежливую болтовню с ведущими радиошоу и фанатами. — Как прошла вечеринка? — Нормально, — настроение не меняется, как будто Ларс не слышит претензии. — Мое приглашение затерялось в почте, да? — по другой конец линии раздается приглушенное шуршание в трубке, и Джеймс отводит телефон от уха, чтобы избежать неясности. Он возвращает его обратно, когда звук прекращается, — Ларс? Ты здесь? — Да, я здесь, — снова шорох, — Извини. Я только что проснулся, — сейчас два часа дня, замечает Джеймс, сверяясь со временем. У них с Ларсом всегда были противоположные графики с разными внутренними часами. Джеймс — ранняя пташка. — Ты пригласил Кирка. И Джейсона, — даже гребаного Джейсона, которого он знает не больше двух недель. — Расслабься. Я не думал, что ты захочешь прийти, — Ларс говорит, как всегда, прагматично. Это еще больше злит Джеймса. — Ты издеваешься? — Джеймс смеется, но смех получается плоским и мрачным, — Ты же мой… ты — все, что я… — Ты хотел меня уволить, Джеймс. И единственная причина, по которой ты этого не сделал, заключается в том, что ты не хочешь потерять кого-то еще. Ты не хочешь быть один. — Ларс. — Я не знаю, доверяю ли я тебе теперь. Джеймсу это очень, очень не нравится. Ларс общается с другими людьми за его спиной. Без него. В доме, в котором Джеймс не живет. Что-то внутри него сдвигается, как тектонические плиты, сталкивающиеся друг с другом. Сердце бешено колотится, в трубке слышно собственное дыхание. — Ты мне изменяешь. — Что? — Ларс начинает истерически смеяться. — Это должны быть мы. Только мы. Так было всегда. — Возьми себя в руки, блядь. Клиффа больше нет. Его мамы больше нет. Его отец ушел. Ларс его бросил. Кирк никогда не был с ним. И теперь Джейсон — он тоже отвернется от Джеймса, через время. В конце концов, он уйдет, потому что Джеймс его оттолкнет или потому что жизнь вырвет все из его рук. Джеймсу кажется, что Ларс говорит что-то еще, но он не слышит. Он вешает трубку.-
Они выпивают, готовясь к предстоящему турне, как будто не купались в водке последние два месяца. В какой-то момент Ларс поднимает глаза и понимает, что он один с Джеймсом в баре, не слышал и не видел, куда убежали все остальные. Джеймс пялится на него расфокусированным взглядом. Ларс понимает, что что-то не так, что все было не так и становится только хуже. Но они оба ходят вокруг да около, не обращая внимания на нескольких огромных слонов в комнате. Они делают только то, что им нужно, чтобы выкарабкаться. О преодолении трудностей не может быть и речи. Джеймс продолжает пялится на него. — Как думаешь, ему было больно? — слова звучат так тихо, что Ларсу приходится напрягаться, чтобы расслышать их в шуме бара. Они никогда не говорили о Клиффе, во всяком случае, не в трезвом состоянии. Не при свете дня. Не говорили о том, что напомнило бы всем, что его больше нет. — Нет. Я думаю, он, наверное, спал, — не сразу отвечает Ларс, — И умер мгновенно, — он не знает, должно ли это утешить Джеймса или нет, это просто то, что ему сказали. Что он не страдал. Но Ларс не знает, что хуже: быть здесь, убиваться, зная, что это конец, или не знать этого вовсе.-
Когда Джеймс приходит в себя, первое, что он осознает — это то, что он плачет. Его рука мокрая от слез там, где к ней прижимается лицо. Второе — он лежит на полу в ванной. Он вздрагивает, пытаясь сесть, и все его тело протестует против этого движения. На кафеле валяется разбитая пивная бутылка, на ноге — рана, из которой торчит осколок. Он скрипит зубами, вытаскивая его, берет с вешалки полотенце и пытается остановить кровь. Наверное, придется накладывать швы. Он понятия не имеет, как долго он был в отключке. Как только он пытается встать, обнимая травмированную ногу, ему становится плохо. Он опирается предплечьями на столешницу в ванной, включает кран в раковине и пьет прямо из него. Джеймс поднимает глаза, смотрит в зеркало, и ему не нравится человек, который на него смотрит. Он чувствует себя странно отстраненным. Он надеялся накидаться до смерти прошлой ночью, но каким-то образом выжил. Бог не спас его мать, и уж точно Бог не спас Клиффа. Джеймс задается вопросом, почему ему кажется, что его постоянно спасают, хотя он меньше всего этого заслуживает. Он также задается вопросом, сможет ли он самостоятельно добраться до врача, и ему не нравится мысль о том, что придется звонить кому-то, чтобы его отвезли в больницу. Он не уверен, что кто-нибудь ответит. Ну, может быть, Джейсон. Джейсон, наверное, ответил бы на его звонок. Его рука на мгновение дернулась к телефону. Нет, это не сработает. Он находит в гостиной скотч, приклеивает к ноге проклятое полотенце и находит ключи от машины среди разбросанных на столе пустых банок. Когда он заводит двигатель, то жалеет, что вообще проснулся.-
Возле бара Джеймс запихивает бухущего в хлам Кирка на заднее сиденье такси. Обходит машину, садится слева. Ларс забирается справа и толкает бездыханное тело Кирка дальше по сиденью, пока тот не облокачивается на колено Джеймса и не оглядывается на Джейсона, стоящего на обочине. — Извини, чувак, нет места. Придется ехать на следующей, — Ларс смеется. Джейсон собирается что-то сказать в знак протеста, но его не слышат, потому что Ларс захлопывает дверь. Джеймс тоже смеется, представляя, как Джейсон пытается в одиночку ориентироваться в Токио, чтобы вернуться в отель. Они не давали Джейсону ни минуты покоя в турне. Сейчас он может быть басистом в группе, но никогда не будет Клиффом. Его там не было, он не понимает, что они пережили. Кого они потеряли. И вообще, кто-то должен быть ниже всех на пьедестале. Ларс переводит взгляд на Джеймса, на его губах все еще играет издевательская улыбка. В его глазах снова появился тот самый злорадный блеск. Джеймс отхлебнул сакэ и чуть не выпустил слишком откровенные слова, которые полезли в голову. Потому что здесь, в неоновых огнях города, проникающих через окно машины, Ларс выглядит прекрасно. Джеймс протягивает руку, чтобы накрутить прядь каштановых волос на указательный палец. Щеки и нос Ларса розовеют, как после выхода на сцену. Джеймс хочет поцеловать его, но не уверен, можно ли ему это делать. Не после того, что произошло, не после того, что он сделал. Прежде чем заговорить, он еще раз проверяет, действительно ли Кирк спит. — Прошло много времени, — Джеймс говорит тихо. Таксист определенно не слышит его из-за радио, да и говорит он почти шепотом. — Да. И кто в этом виноват? Джеймс опускает глаза на колени и убирает руку с волос Ларса. Он чувствует себя настолько нежеланным, что это шокирует. Его губы на секунду замирают, когда он пытается сформулировать предложение. — Я облажался. И я не знаю, как это исправить. — Тут нечего исправлять, — Ларс говорит так уверенно, как будто не замечает гигантской, мать ее, пропасти, которая открылась между ними с тех пор, как он узнал, что Джеймс хотел выгнать его. Но Джеймс больше не хочет этого. Теперь он знает, что не сможет быть без него, никогда. — Есть, — Джеймс говорит это вместо того, чтобы выпотрошить себя и позволить правде вытечь, как внутренностям, на заднее сиденье такси, вместо того, чтобы сказать ему, что он не может функционировать без него. — Ты мой лучший друг, — Ларс говорит, и это так весомо, как будто это должно оправдать Джеймса, исправить все его ошибки. Но это не так, он знает, что это не так. — Ты спросил меня, достаточно ли этого. Помнишь? — Ларс кивает, — Этого недостаточно, ясно? — выпаливает Джеймс. Ларс просто смотрит на него, и Джеймс начинает копать в глубине себя в поисках мужества, которое, как он знает, должно быть где-то там, — Не для меня. Ларс смотрит на него с ледяным холодом во взгляде. — Если ты еще раз попытаешься сделать эту хуету, — Ларс делает паузу, качая головой. Он тихо смеется, хотя все это не смешно, — Если ты когда-нибудь попытаешься отнять у меня это… — Ларс. — Я, блядь, серьезно. Никогда больше так со мной не поступай. — Хорошо, — Джеймс наклоняется к нему на секунду, желая его так сильно, что почти забывает, что вокруг есть другие люди, и резко останавливается. Он бросает взгляд на водителя — тот занят, — а затем смотрит на спящего Кирка. Обводит пальцами запястье Ларса, — Хорошо. Ларс вырывается из его рук и сжимает их пальцы в замок, в почти болезненной хватке. — Ты не сможешь без меня. Я не позволю тебе, — он сжимает пальцы все сильнее, пока Джеймс не вздрагивает, — Я нужен тебе. По крайней мере, с этим согласны они оба.