Лагерь

      Ева быстрым шагом вернулась в лагерь, столкнувшись по пути с Ганн.       — Где Вилланель, ты утопила её в озере?       — Очень смешно, — отозвалась Ева, и ничего больше.        В лагере тихо, всех уложили спать, только сердце Евы бьётся, как ей кажется, слишком громко. То, что она видела, что произошло в душевой – это слишком, это не её уровень, ничего подобного с ней в жизни не происходило! Она нравится Вилланель? Это ведь так, раз она предстала перед ней голой. Боже, какое тело, она теперь всегда будет видеть его, закрывая глаза? Какой стыд, Ева щипает себя и ищет место, где может остыть. За одним из домиков есть гамак, она бросает себя в него, закрыв лицо ладонями, её руки всё ещё трясутся. Она могла дотронуться? Поцеловать? Тогда бы сердце точно встало, и почему у неё такая реакция? Она же девушка, молодая и красивая, к тому же на неё запала Хелен, а это место вообще не для подобного. С другой стороны здесь словно другая жизнь, это не Лондон, они будто отрезаны от реального мира. Ева кусает костяшку пальца, и пытается перевести свою панику в наслаждение. Ведь, в конце концов, она видела нечто потрясающее.        Вилланель стащила один пуф, и закинула его на площадку перед своим домом, чтобы заняться французским и отвлечься от произошедшего. Кажется, она напугала Еву. Странная была реакция, так смотреть и сбежать. Вилланель вчитывается в текст, в вопросы к нему, в такие моменты мир вокруг отключается обычно, но в этот раз её внимание привлекает открывшаяся дверь одного из домиков. Мальчик, озираясь, осторожно прикрывает дверь за собой, надевает кроссовки и крадётся вдоль других домиков. Вилланель не хочет делать это своей проблемой, но ребёнок находит палку и, размахивая ею, уходит за один из домиков. Стоит ли проверить? Если она вернёт его на место, это как-то ей зачтётся? А если она ничего не сделает, а с мелким что-то случится? Кто будет в ответе? Хелен? Ева? Он был в пижаме, без цвета отряда, Вилланель даже не знает, чей он. В итоге, отложив французский, Вилланель следует за ним, выглядывает из-за угла дома, за который он зашёл, осматривается, и не находит. Тут несколько строений, в которые Вилланель заглядывает, и тут её внимание привлекает веранда с панорамными окнами, здесь особенно зелено, высажены цветы, есть небольшой фонтан. Заглянув в окно, Вилланель увидела крытый бассейн и мальчика возле него. Он сидел на краю, ударял палкой по воде, совсем один. Вилланель открыла дверь, постучавшись, и прикрыла её за собой, напугать она его не хотела, поэтому сразу обозначила своё присутствие.       — Извините, я просто не хочу спать, — поторопился оправдаться мальчик.       — И всё же, здесь тебя быть не должно. Вдруг ты упадешь в бассейн и утонешь.       — Я буду кричать.       — Все отдыхают, никто не услышит. Ты хорошо плаваешь?       — Я не умею плавать.        Вилланель думает, что на будущее, это один из идеальных способов убить кого-то. Человек, не умеющий плавать, может утонуть от паники. Вилланель присаживается рядом.       — Я понимаю твоё желание побыть одному, здесь ни у кого нет личного пространства, сколько вас в домике?       — От восьми до двенадцати человек. Мы спим на клёвых двухъярусных кроватях. Мне так-то всё нравится, просто…       — Тебя дразнят?       — Ну, да, — неохотно, согласился мальчик.       — Знаешь, ты можешь их послать. Твои родители оплатили тебе развлечение на всё лето, ты получаешь услугу, но в неё не входит дружба. Это ты должен организовать себе сам, и если не выходит, продолжай получать услугу, а на них забей.       — Одному трудно.       — Одному классно! Сам решаешь, чем тебе заняться, ни под кого не подстраиваешься.       — Мартин советует всё наоборот.       — Мартин это кто?       — Мартин психолог, он беседует с тобой, если ты не такой как все, не такой, как им нужно.       — Вот как, ну, со мной он ещё не говорил.       — Тебе не понравится. Он забирается в твой мозг и заставляет делать так, как тебе вовсе не хочется.       — Да? И что он заставил тебя делать?       — Лезть к тем, кто отталкивает меня, пытаться с ними подружиться, поговорить, спросить, почему они так ко мне относятся.       — Это же очевидно, ты пухлый. Таких всегда дразнили.       — Ты тоже не такая как все? Что с тобой не так?       — Я слишком крутая для этого места и для их правильных задниц.        Мальчик посмеялся, ещё раз ударив палкой воду.       — Мне бы так, — мечтательно, протянул он.       — Иди спать, я тебя отведу. Ты, кстати, какого цвета?       — Зелёный.       — Вот, чëрт.       — А ты из красных? Теперь ты не будешь со мной говорить?       — Что за глупость? Как тебя зовут?       — Томас.       — Давай, Томас, пошли отсюда.       — Я не хочу спать.       — А что хочешь?       — Можно с тобой?       — Я занимаюсь французским у себя на веранде.       — Я тоже его учу, можно с тобой?       — Ты будешь меня отвлекать.        Мальчик повесил голову, готовый заплакать, жалкое зрелище.       — Кто твой любимый супергерой? — спросила Вилланель, рассматривая яркую пижаму.       — Сорвиголова.       — Линчеватель в борьбе с преступностью, тот, что слепой?       — Он был ослеплён радиоактивным веществом, попавшим ему на глаза, когда тот спас переходившего улицу мужчину от потерявшего управления грузовика!       — Ну, да. Можешь не рассказывать.       — У меня есть карточная игра с ним, хочешь, покажу?        Вилланель неохотно соглашается, лишь бы забрать его подальше от воды. Оказывается, карты лежат в его сумке, а для этого, нужно зайти в домик. Он зовёт Вилланель с собой и тянет за руку, потому что боится разбудить кого-то и схлопотать, а так, с Вилланель, он считает, что его никто не обидит. Дети спят, и Вилланель впервые находится среди сопящих детей, это действует как сонное заклинание, тут хочется отрубиться. Пока они спят – выглядят безобидно, а как проснутся – будут задиристыми клоунами. У Вилланель созрела идея, пока Томас тихо открывал свою сумку. Она взяла тюбик пасты и подошла к одному из детей, открыв колпачок.       — Псс, Томас?        Мальчик поднял взгляд и увидел, как Вилланель выдавливает пасту прямо на волосы другому ребёнку. Хихикнув в ладошку, он показал пальцем на другого.       — И ему? — тихо, спросила Вилланель, Томас закивал головой.        В итоге, они вышли из домика с картами и приятным ощущением мести. Томас был так счастлив, что пританцовывал, а потом неожиданно встал как вкопанный.       — Они же будут знать, что это я!       — Нет, я скажу, что ты был со мной, и мы никого не видели.       — Нам не поверят!       — Перед подъёмом, я намочу тебе волосы и скажу, что уже отмыла тебя. Как тебе такой план?       — Идеален! Ты такая умная.       — Несложно среди такой мелочи как ты.        Томаса никто не искал до конца отбоя, он мирно сидел у ног Вилланель, раскладывал свои карты. Она читала ему вслух французский, и время, как показалось, очень быстро пролетело. Из домика Томаса раздались вопли, Вилланель видела, как туда вбежала Ева.       — Идём, пора стать лучшими актёрами, — толкнула Томаса, Вилланель.        Через десять минут они вышли из дома, Вилланель вытирала его волосы полотенцем, когда их увидела Ева. Она держала шланг и поливала мальчишек прямо на лужайке.       — Томас! Где ты был?       — Он пришёл ко мне, проснулся раньше всех и обнаружил на своей голове пасту, это тут такие шутки?       — Ну, попадись мне тот, кто это сделал, — без злобы, сказала Ева, мальчики смотрели на Томаса с подозрением.       — Я отмыла его, забирай.       — Эмм, спасибо, не хочешь ещё кого-нибудь помыть?       — Не хочу испытывать терпение Ганн, — та уже вывела красных, и с раздражением смотрела на Вилланель.       — Да, конечно, иди, — отпустила Ева.        Всех ждал перекус перед свободным временем. Вилланель впервые наблюдает, кто чем занят: мелки, самокаты, велосипеды, рисование. Возле одной из палаток, на пледе, сидит Хелен, и девочки вьются вокруг неё. Вилланель осторожно приблизилась, рассматривая косички на голове Хелен.       — О, тебе очень идёт.       — Правда? Хочешь себе такие?       — Нет, спасибо, у меня другой стиль, — оправдалась она перед девочками, что уже загорелись созданием новых косичек.       — Это вам, — одна русая девочка протянула браслет, сплетённый из резинок.       — Он жёлтый, а красного нет?       — Мы сейчас! — и тут же начали плести новый, вытряхивая из пакетов новые резинки.        Хелен поднялась, взяла браслет и сама надела его на запястье Вилланель, в этот момент из ниоткуда возникла Ганн.       — Ты издеваешься? Тебя что, оттаскивать силой от других отрядов? Иди к красным! Займись там тем же самым!       — Кажется, мне пора, — пожала плечами Вилланель.       — Как же меня бесит Ганн, она тебя эксплуатирует, — признается Хелен тихо.       — Если бы я досталась тебе, ты бы тоже не упустила возможность.       — Я бы гоняла тебя в другом месте, тебе бы там понравилось.       — Речь о твоей постели?       — Она точно шире твоей.       — Зато у меня новый матрац.       — Его следует опробовать.       — Твой флирт такой неприкрытый.       — Тебя заводит?       — Вилланель! Да сколько тебя ждать! — крикнула Ганн.       — Надо подумать, где можно взять лопату и щёлочь.       — Хочешь её закопать? А что делает щелочь?       — Ускоряет разложение, но Ганн такая токсичная, что явно замедлит процесс.        Хелен улыбается, потирая ладони, её глаза точно на губах, что она не может поцеловать.       — Ладно, пока, заходи проверить задания, я уже сделала несколько.       — Может, вечером?       — Может, — пожала плечами Вилланель, ничего не обещая.        Вилланель подходит к своим красным, что занимаются какой-то ерундой с ветками, Ганн предлагает погонять мяч и все радостно ликуют. У Ганн какие-то планы и она быстро покидает поле, доверив Вилланель следить за детьми. Это не кажется сложным, если кто-то что-то сломает, она пошлёт за Пэм, в остальных случаях, пусть делают, что хотят.        Когда свечерело, и воздух стал чуть прохладным, стали донимать каморы. Вилланель даже побегала с мечом, чтобы избавиться от них, чем вызвала у детей восторг, с ней они играли энергичнее и выделывались, демонстрируя свои навыки с мячом. Небо окрасилось в персиковый цвет, с краю от озера активировались лягушки, Ганн позвала всех на ужин.        Вилланель, как обычно, пришла позже, чтобы не застать очередь, из еды она выбрала бургер и картошку фри с морсом. Отряд зелёных сидел с уже высохшими волосами, шалость удалась. Ещё один день подходил к концу, и Вилланель окунулась в воспоминание об утре, о таком волнующем, возбуждающем моменте – как Ева и обнажённое тело. Можно ведь представить, как всё могло случиться, будь Ева смелее? Как она могла бы шагнуть и дотронуться, провести рукой по телу, оказаться между ног, как её пальцы могли бы…       — Привет. Ой, извини, ты задумалась. Я просто, эмм, хотел, эмм.       — Ты кто?       — Я Кенни, ну, я с жёлтыми, помогаю Хелен. Я хотел отдать тебе это, девочки сделали, — он протянул красный браслет, его ладонь оказалась потной.       — Что-то ещё?       — Я хотел позвать тебя, ну, погулять вокруг озера, вдвоём.       — Нет, спасибо.       — Извини, что побеспокоил.       — Да, пока.        Кенни опустил плечи, и, бубня что-то себе под нос, скрылся из виду. Вилланель рассмотрела браслет, и надела его. Гулять с парнем она точно не планировала.        Сегодня вечер кино, все гудят об этом, на берегу устанавливают экран и подсвечивают озеро зелёным цветом, словно это болото. Дети принесли мягкие пуфы с собой и высыпались на берегу, предвкушая просмотр Шрека. Вилланель не собиралась присоединяться к просмотру, но в её дверь постучались. Когда она открыла, на пороге стояла Ева. Белый костюм она сменила на спортивный, маленькие кроссовки «Puma» отлично смотрелись на её ногах, волосы были забраны в высокий хвост, она подкрасила губы?       — Привет, пойдёшь смотреть Шрека?       — Нет, я видела его раз пять.       — Но не здесь, тут особое настроение.       — Я листаю ленту новостей в твиттере, это куда интереснее.       — Не хочешь из-за меня?       — Причём здесь ты?       — Мне показалось, ты обиделась сегодня на то, что я сбежала.       — Это было ожидаемо, ты бы не сделала ничего другого.       — Мне следовало укрыть тебя полотенцем и обнять.       — Что? — Вилланель усмехнулась, потирая лоб.       — Мне бы хотелось быть ближе.       — С какой целью?       — Твои прямые вопросы меня смущают.       — Зачем люди мямлят?       — Ты кажешься мне интересной, я бы хотела с тобой больше общаться, — выпалила Ева.       — Уже лучше.       — Пойдёшь смотреть?       — Хорошо, сейчас только переоденусь.       — Кстати, это тебе, — Ева протягивает зелёный браслет.       — Эмм, у меня уже есть, — демонстрирует Вилланель запястье с двумя браслетами другого цвета.       — Умм, понятно.       — Но, я возьму. Выходит, не хватает синего.        Ева топчется на пороге, её не пригласили войти, но и дверь не закрыли. Она чувствует себя полной дурой с этим браслетом, конечно, у неё уже такой есть! А то, что пришлось сказать! Глупо? Ева вздыхает.        Вилланель одета, и выключает свет. Они подходят к озеру и занимают место позади всех на надувном диване. Экран выглядит таким ярким, дети смеются и кутаются в пледы, кому прохладно. Ева тоже решает, что им нужно согреться и расправляет один, накрывая себя и Вилланель. Её волнует то, как тихо себя ведёт Вилланель, как она молчит и устраивается головой на её коленях. Это моментальная вспышка в груди, глаза бегают по всем, кто их может видеть? Никто, все впереди и смотрят мультик, Ева опускает руку на волосы, начав поглаживать и увидела, как Вилланель закрыла глаза. Она боится спугнуть этот момент, эту возможность. Как же всё дрожит внутри, и рука трясется, весь мир вокруг исчезает, даже громкий мультик заглох, когда Ева обводит подушечкой указательного пальца сложную раковину уха, в мочку вставлена крохотная серёжка, Ева обводит и её.        Вилланель наслаждается и представляет, как эти томные касания могли бы быть между её ног, и пальцем она могла бы играть вовсе не с серёжкой, это так возбуждает, что дыхание становится тяжёлым. Вилланель зажимает руку между ног, под пледом это незаметно. Они не смотрели мультик, Ева ласкала её, это не было чем-то другим. К сожалению, это было жёстко прервано. Хелен упала рядом на диван, отчего Вилланель с Евой подпрыгнули.       — Мест совсем нет, я много пропустила?        Обе не могли сказать, сколько, они вообще не смотрели на экран, но теперь делали вид, что заняты этим, Вилланель тут же сориентировалась по сюжету и сказала, сколько прошло. Теперь под пледом было трое, Хелен сняла обувь с Вилланель и начала делать ей массаж, объяснив это тем, что любит занять чем-то руки во время просмотра. Ева хотела заплакать, зажав рот кулаком, она делала вид, что смотрит, а сама сгорала от ревности. Смех Вилланель растекался по её венам, и она хотела завладеть им, он обратил её внимание на мультик, и над следующей шуткой они смеялись вместе. Хелен перетягивала к себе целый час, и в итоге Вилланель оказалась ближе к ней, о чём говорить, та надевала ей носки после сеанса.        Вилланель наблюдает за тем, как всех строят, пересчитывают и ведут в домики, как Нико приобнимает Еву, он спрашивает, где она была всё это время. Экран и звук остаются убирать мужчины. Вилланель хочет лечь спать, торопится к себе, закрывает дверь, готовится ко сну, но кто-то настойчиво стучится в её дверь.       — Хочешь прогуляться? У меня есть пиво.        Хелен выглядит соблазнительно, с вечерним макияжем, в летнем длинном платье и кардигане, под светом фонаря от дома. Вилланель думает, прежде чем соглашается, это похоже на выбор, если пойти с Хелен, с Евой всё. С другой стороны, что вообще могло быть с Евой? Она уже у себя, жмётся к мужу, она сбежала от неё утром. Вилланель утвердительно кивает и вновь выходит из дома. Они идут до озера, но другой дорогой, Хелен подводит её к воде и вытягивает пакет из озера, что был приделан к воткнутой палке, вынув две бутылки пива, она протягивает одну Вилланель вместе со своей рукой.       — Всегда прохладное? Отлично придумано.       — Не боишься леса? Погуляем вокруг?       — Я бегаю здесь утром, там безопасная тропа.       — Когда ты успеваешь?       — Встаю раньше всех, ну, почти.       — Кто раньше?       — Ева.       — А, ну да, я могла бы догадаться. И что, вы видитесь тут утром?       — Да.       — Тебе она нравится?       — Да.       — А я?       — И ты.       — Так нельзя.       — Ну, я же нравлюсь вам. Почему мне нельзя?       — Я о том, что должен быть кто-то один.       — Кенни предложил мне сегодня точно такую же прогулку. Выходит, я нравлюсь и ему. А мне может, нравится даже Ганн. Нравится — это ещё не значит, что я пересплю, что будем встречаться. Просто я смотрю на человека, и если он меня не бесит, и я не хочу убить его, он мне нравится.       — Хорошо, что я тебе нравлюсь, но, может, есть ещё какие-нибудь эмоции?       — Нет, их нет.       — Ты странная.       — Спасибо.        Они открывают пиво и идут вдоль берега, на самом деле, это скучно, вокруг темно, на небе мерцают звезды, немного прохладно, да и пиво холодное. Вилланель смотрит на лагерь, что теперь на противоположном берегу, на фонари, на включённый в домиках свет, все укладываются спать, дети чистят зубы, хулиганят перед сном, где-то и Ева, с ним, обсуждают день и планы на завтра. Хелен берёт за руку и останавливает, притянув к себе, она целует в губы, несдержанно и властно. Это неожиданно, Вилланель отвечает, пока без языка, губы цепляются друг за друга, ну, вот это и случилось, маленький восторг зародился в груди и потух, как только Хелен отступила. Она всё просчитала и увела подальше, чтобы сделать это. Теперь они целовались, и глаза Хелен мерцают, она отпивает пиво, и раскачивает руку Вилланель, предлагая не выпускать её до самого лагеря.       — Будешь встречаться со мной?       — Давай назовём это как-то иначе.       — Почему?       — Это же будет ненадолго, и мы не будем тратить время, чтобы узнать друг друга. И мы явно будем это скрывать.       — Почему это не может быть надолго? Я живу в Париже, ты можешь полететь со мной.       — Не люблю настойчивых и требовательных, мне не нужно ничего серьёзного, и я не хочу, чтобы ты бегала за мной.       — Хорошо, я поняла. Тебе нужен только секс. Верно?       — Возможно, я ещё не решила.        Хелен явно недовольна этим разговором, она рассчитывала совсем на другие позиции. Вилланель молча допивает своё пиво, оно не пьянит, но расслабляет, она отлично уснёт, если прямо сейчас пойдёт в дом.        Они прощаются, Хелен целует в щёку, если это было свидание, оно прошло неудачно. Вилланель не приглашает к себе зайти, этот день был длинный, ей нужен только сон. Встретившись с подушкой, она сразу же засыпает.        Утром её будит жара и зуд, все её руки чешутся, и не только! Она вскакивает, проводит по рукам и ощущает волдыри, оказывается, её накусали, и она проспала утреннюю пробежку. Она уже слышит голос Нико, он всех будит, а затем начинает ругаться, все выглядывают из домиков и Вилланель в том числе. Кто-то смазал ручку мёдом, набежали муравьи, а Нико схватился за это. Дети смеются, Вилланель хлопает дверью и идёт в душ. Это не помогает. В её дверь уже стучат, она раздражена, зла, и открывает рывком.       — Доброе утро. Не увидела тебя сегодня, — неловко раскачиваясь, начала Ева.       — Можешь зайти?       — Что-то случилось?       — Да!        Вилланель показывает свои укусы, и Ева смотрит на окно без сетки.       — Всё понятно, одевайся, пойдём со мной.        Ева ведёт её за лагерь, тут несколько парников и грядок, Вилланель даже не знала, что кто-то здесь занимается этим, а зелень в столовую, оказывается, поступает отсюда. Ева проходит между грядок и срывает перо зелёного лука.       — Сними рубашку, иди ко мне.        Вилланель вытягивает свои искусанные руки, и Ева втирает в набухшие от чесания очаги сок. Ей хочется плакать как ребёнку по двум причинам, это ужасно зудит, и Ева вновь заботится, это слишком мило.       — Есть ещё?        Вилланель кусает щеки изнутри и решается повернуться, задрав майку. Ева срывает ещё перо и касается поясницы, прохладное прикосновение, запах лука, Ева дышит прямо в затылок.       — Всё?       — Нет, ещё, — Вилланель приспускает шорты с одной своей ягодицы.       — Тебя укусили в твою белую задницу? Согласна, выглядит аппетитно, кто бы устоял?       — Не флиртуй со мной.       — Извини.       — Я раздражительна. Это бесит, я хочу убраться отсюда. Я искусанная кровопийцами, стою среди грядок, и мою жопу натирают луком, не так я хотела провести лето!       — С летом всё отлично, а это сейчас пройдёт, главное, не трогай, не чеши, и кожа успокоится.       — Они могли сожрать меня!       — Тебя разве не предупредили об окне?       — Я оставила свет и вышла вчера, вот они, наверное, и налетели. Умм, чешется уже всё!        Вилланель прыгает, и водит руками по ногам, там нет укусов, но её нервная система сбоит.       — Идём, зарядкой тебе заниматься нельзя, вспотеешь, и всё зачешется вновь. Пойдём на завтрак.       — Теперь я воняю луком.       — Сейчас выветрится, лучше стало?       — Да, немного, — признала Вилланель, подавляя зуд всеми мыслями.       — Когда мы пошли на Шрека, свет ты выключила.       — Я выходила позже, прогуляться.       — Не моё дело, но с кем?       — Твой интерес ко мне немного сбивает.       — Просто хочу понять, в какой момент мне не стоит с тобой больше пересекаться. Ты ходишь на её уроки, она плетёт тебе браслеты, массирует тебе ноги, вы гуляете…       — Ты следишь…       — Это лагерь, тут все, и всё видят, рассказывают, даже сплетничают! А за тобой вообще контроль. Думаешь, я не знаю, что ты забрала Томаса из бассейна, что вы двое провернули пакость с пастой, а потом разыграли представление для меня и остальных?       — Ну, пожалуйся на меня Каролин, пусть меня отсюда выпихнут, я рада уехать!       — Я не стала этого делать. Ты говорила с Томасом, а это никому не удавалось сделать. Возможно, в тебе он увидел своё отражение, и открылся.       — Отражение? Это пухлый пельмень!       — Боже, ну я же не о внешности! А о том, что вы оба, как бы…       — Ну, говори.       — Изгои.       — Всё сказала?       — Ты будешь обижаться на правду?       — Что ты прилипла ко мне? Зачем зашла за мной?       — Тебя не было на пробежке, я заволновалась и не зря! Ты явно создана не для этих условий, природа тебя губит!       — Да, я в основном была в условиях бетона, решёток и запретов, такой жизни, как здесь, меня никто не учил.       — Почему бы тебе не держаться ближе… Я не говорю о себе, просто сдружись с кем-то.       — Если мы с Хелен будем трахаться, она обо мне позаботится.        Ева остановилась, кажется, Вилланель была слишком откровенна в своих мыслях, озвучивая их. Но это ведь не плохо – быть честной. Ева выглядит обиженной, расстроенной, ей больно? Она явно не хотела услышать подобное, Вилланель борется с желанием почесать руки, на её лбу надуваются вены, она злится на всё это гребаное утро.       — Она поиграется с тобой и бросит.       — Думаешь, она нужна мне дольше, чем на это грëбаное лето?       — Это твоё тело, твоя жизнь, если ты легко можешь с кем попало, она твой вариант.       — Тебе не нравится Хелен, верно?       — Она манипулятор, она умна и расчётлива, она навредит, если ты её обидишь.       — Не собираюсь обижать. Вообще не понимаю, почему все решили, что я должна тут кого-то хотеть и с кем-то спать? Может, мне хватает фантазий о тебе!        Вилланель зашла в столовую, где уже были ребята, продолжать разговор было невозможно, но Ева верно расслышала? Вилланель о ней мечтает?        Яичница с беконом, тосты с маслом, кофе, и шоколадные маффины, но Еве нет дела до еды, она за общим столом, но смотрит только на неё. Дети приходят с зарядки, шумят, мельтешат, но это не мешает ей. Нико упал рядом уставший, и вонючий, это могло бы раздражать Еву как обычно, но ей плевать. Перед её лицом машут рукой.       — Что? — вспыхивает она.       — Ты ещё с нами?       — Да, Нико, ты опять воняешь, принимай душ перед завтраком.       — Ого, у кого-то не доброе утро?       — Да, меня лучше не трогать.        Вероятно, Хелен видела этот взгляд и нарочно решила, что пока кто-то смотрит, она может действовать, так её задница оказалась за столом Вилланель. Ева удрученно хмыкнула и уткнулась в свою тарелку.        Вилланель знала, что Ева за ней следит, но когда Хелен подсела, этот взгляд исчез.       — Я думала о твоих губах всю ночь. Повторим?       — Если я доживу до вечера.       — Что-то случилось?        Вилланель встала, чтобы снять рубашку и показать, в этот момент Ева вновь посмотрела в её сторону. Белая майка в обтяжку это определённо магнит для её взгляда, как и для взгляда Хелен. Продемонстрировав укусы, она увидела сочувствие.       — От тебя луком пахнет.       — Да, это чтобы не чесалось.       — Серьёзно? Помогает?       — Немного.        Думая об укусах и как их можно почесать, снимая зуд, она потянулась ногтями к локтю и увидела, как Ева замотала головой, тогда, это стало новой игрой, пока она слушала Хелен и её советы, она тянулась к какому-то участку своего тела и встречалась с осуждением и тут же улыбкой Евы.        Ева не в порядке, и думает, к кому она может обратиться, как снять с себя всё то напряжение, что создал совершенно незнакомый человек, появившийся как НЛО из ниоткуда, просто загадка, просто одержимые мысли и все основанные на ней. Здесь всё так шатко, небезопасно, Ева оставляет отряд на Хьюго и приходит к тому, кто не особо с кем общается в свободное время, ему она доверяет, с ним должно стать лучше.       — Привет, Мартин.       — Ох, Ева! Скажи мне, что ты пришла поведать о настоящих взрослых проблемах!       — Мартин, я влюбилась, — приземляясь в кресло и на одном выдохе, сказала Ева.       — Скажи, что заново в Нико.       — Это не Нико. Это некто другой, загадочный, печальный, изгой, но милый до каждой чёрточки. Я так хочу быть рядом, каждую секунду, и мне кажется, этому человеку именно это и нужно, чтобы кто-то был, любил, присматривал.       — Мы без имён?       — Ты в силах догадаться.       — Так, в чём проблема?       — Проблема всегда в браке. Нет, проблем много, в голове не укладывается, как я могу влюбиться, и что с этим делать. Если этот человек ответит взаимностью, это всё равно продлится лишь три месяца, разве стоит разрушать брак ради этого? Я в смятении, знаю, можно потерпеть, отгородить себя, но я вижу, как другие хотят воспользоваться этим летом, как хотят опробовать этого человека, и я ревную! Я никогда не ревновала, Мартин.       — У тебя есть час?       — Я тебя внимательно слушаю.        Вилланель посетила второй урок французского, на этот раз больше времени уделяя именно языку, а не Хелен. На улице к тому времени опять началось пекло, было сложно не чесаться. На главной площадке протянули водную дорожку, всем раздали водные пистолеты, визг стоял невыносимый, Ганн не упустила возможности задействовать Вилланель, поливать дорожку шлангом. Сначала это показалось утомительным, но дети просили их обрызгать, носились вокруг, солнце пекло, а их загорелые тела наслаждались водными развлечениями. Кажется, все взрослые в лагере подключились к этому занятию, мокрые, счастливые, даже Вилланель, в конце концов, увлеклась и смеялась, но когда увидела Еву, её странный взгляд, сухую одежду, моментально стала серьёзной. Что-то не так? Весьма несправедливо, что Ева такая сухая, и Вилланель направляет на неё шланг, обливая с ног до головы. Все смеются, и затаскивают Еву в игру, вручая пистолет. У Вилланель тоже есть, и она направляет дуло под свой подбородок, улыбаясь. Ева не прекращает смотреть на неё, и она открывает рот, выпустив из водного пистолета струю воды.        Ева хотела бы стереть всех вокруг, подойти и поцеловать её, это невозможно, к тому же, к ней подходит Хелен, и они вместе смеются над чем-то. После такого всем нужно было просохнуть, выпить горячее какао, Билл решил рассказать историю и рассадил все отряды прямо на траве. Дети накрылись полотенцами от палящего солнца и внимательно его слушали, взрослые пошли переодеваться к себе.        Вилланель знала, что Хелен идёт за ней, они зашли в дом, и она оказалась прижата к стене. Вода все ещё капала с одежды и неприятно липла, Хелен сжала грудь и припала к губам, медленно целуя. Возбуждение остро кольнуло между ног и стало подниматься теплом кверху, Хелен потрясающе целуется, даже без языка, это страстно и увлекательно.       — Впустишь меня? — улыбается она, вновь подхватывая, и посасывая нижнюю губу Вилланель.        Разомкнув зубы, наклонив голову, Вилланель впустила в себя, и Хелен завозилась языком в её рту. Вилланель уже думала о постели, о том, как они снимут всю мокрую одежду, упадут на неё и придадутся страсти, как в дверь постучали.       — Чëрт. Нужно открыть.        Вилланель видит на своём пороге Ганн, та явно чем-то как обычно недовольна.       — Переодевайся, нужна твоя помощь, будешь накладывать детям мороженое.       — Обязательно я?       — Все остальные заняты, давай бегом. Ты не одна? — Ганн почти заглянула, но Вилланель вовремя выставила руку.       — Иду, дай переодеться хоть.        Хелен расстроена, и получает за это ещё один поцелуй.       — Вечером?       — Да, пойду тоже переоденусь, дел действительно много.       — Спасибо за урок французского.       — Ты можешь получать его каждый день.        Кенни выкатывает тележку с мороженым и все взрываются аплодисментами, выстраиваясь в очередь за ним. Он показывает, как пользоваться ложкой, обмакивая её в кипятке, и как накладывать шарики в рожки, это несложно. Вилланель борется с желанием съесть всё сама, особенно фисташковое. Крики и восторг раздражают, и Вилланель не выдерживает.       — Если я буду слышать вас, никто ничего не получит! Все заткнулись и стоим тихо, орать можно там!        Стало заметно тише, можно подумать, что если быстрее всё раздать, это быстрее закончится.       — Справляешься?        Голос за спиной был волнительным, абсолютно точно, Вилланель на него подсела, обернувшись, она видит Еву, в сухой одежде, но волосы всё ещё сырые и завитые.       — Да, это легко, — пожала плечами Вилланель, — Какое ты любишь? Тут есть шоколадное, фисташковое, ваниль.        Ева подходит ближе, её рука ложится на плечо, и слегка надавливает, чтобы Вилланель чуть наклонилась к ней. Она шепчет на ухо:       — Все три, — и Вилланель улыбается, дети уже начинают хныкать.       — Учитесь терпению! — ещё несколько рожков для особых нытиков, и Вилланель делает особенный рожок для Евы с тремя вкусами.       — Держи, твой заказ. Не ешь у меня на глазах, я не выдержу такого жаркого зрелища.       — Уверена? — приподнимает бровь Ева, слизывая верхушку.       — Я серьёзно, — без улыбки, предупреждает Вилланель, — Меня такое заводит. Ты же не хочешь оказаться зажатой в неожиданном месте?        Ева смотрит таким взглядом, она хочет, но это невозможно, им приходиться оставить эту фантазию. Вилланель слегка раздражённо возвращается к своим обязанностям. Под конец, когда детей осталась лишь кучка, к тележке подошла Ганн.       — Почти всё? Молодец. Можешь отдохнуть после этого. Можно тебя попросить их сегодня уложить? Просто проводи до домиков и проследи, чтобы все легли. Не так сложно.       — Попробую.       — Пойдёшь со мной в маркет, когда все уснут?       — Да, давай сходим.       — Сделай мне ванильное.       — Побольше? — улыбается Вилланель, демонстрируя почти пустой рожок.       — Я тебя сейчас укушу. Мне самый большой шарик!        Вилланель чувствует от Ганн какую-то сильную и приятную энергетику, это интересно.        Удивительно, что за мороженым не пришла Хелен, оно закончилось, всем детям хватило, Вилланель достался лишь пустой рожок, но из кукурузной муки, он был сладким и хрустящим. После игр случился обед, а после Вилланель, получив инструкцию, проводила детей спать. Без криков не обошлось, но все слушались и побаивались. Ганн нашла её позже.       — Может, на великах?       — Я не умею.       — Как это возможно?       — Некому было учить. И денег на него не было в детстве.       — Как-нибудь научу тебя. Идём.        Вилланель надела рубашку, белую и свободную, вьетнамскую панаму, короткие шорты, но намазала солнцезащитный крем на ноги. Они шли по тропе до леса, и наконец-то стало не так жарко. Аромат стоял сладковатый и еловый, Вилланель часто пинала шишки с дороги, Ганн решила заговорить:       — Вижу, к тебе подбивают клинья.       — А что, нельзя?       — Тебе будет с ними скучно.       — Тебе откуда знать? С кем, с ними?       — Давай без этого, все видят, что Хелен бегает за тобой, и Поластри глаз не сводит.       — Поластри? Это фамилия Евы?       — Да.       — Ева Поластри, — произнесла Вилланель, смакуя.       — Давай ты будешь со мной.       — Что, прости? — прыснула Вилланель.       — Мы уже в одной лодке, будет весело.       — Не понимаю тебя.        Ганн останавливается, хватает за талию и прижимает к дереву.       — Ты чего выступаешь? Я всё понятно говорю.       — Не хватай меня.       — Тебе не нравится? Послушай, я ведь многого не прошу.       — Ты как маньяк, понимаешь это? Затащила меня в лес, чтобы что?        Ганн уверенно двинулась вперёд, обхватив своими полными губами, нижнюю губу Вилланель и потянув на себя, издавая при этом стон.       — Ты заводишь меня, — её рука обхватила запястье и потянула к своим шортам, — Ты смелая?       — Да, — ответила Вилланель, расстёгивая шорты и просовывая руку.       — Нам следует говорить о согласии?       — Нет, — мотнула головой Вилланель, схватив за затылок и прижав к себе для поцелуя.        Это было весьма безобидно, Ганн тоже забралась в бельё, и они делали это друг для друга, откровенно целуясь. Вилланель подумала о нерешительности Евы, и желании Хелен, они не успели? Теперь ей хорошо с Ганн? Тут нет чего-то ключевого, возбуждение и желание присутствует, но чувств катастрофически мало. Ганн своеобразная, настойчивая, прямолинейная, но симпатии к ней нет. Она просто не отталкивает, поэтому всё это происходит. Ганн целует только в губы и трогает только в белье, а когда обе кончают, она всё ещё хочет целовать. Вилланель медленно давит на плечи, отодвигая от себя.       — Понравилось?       — Приятно, а скольких ты уже трахнула в этом лесу?       — Ты первая, думаешь, мне все подряд нужны?       — Только не влюбляйся, ничего такого.       — Как хочешь. Готова идти?        Вилланель видит, как Ганн довольна собой, обогнала остальных, только бы не растрепала об этом всем.       — Ты ведь никому не скажешь о том, что было?       — Конечно, нет! Будь спокойна. К тому же, мы же повторим?       — Купишь мне пару батончиков?       — У тебя нет денег?       — Нет.       — Куплю всё, что захочешь.        Никто не тянул за язык Ганн, Вилланель выбрала себе в маркете всё, что захотелось, даже мороженое, которое ей не досталось в лагере.       — Мне нравится, как ты лижешь, — отмечает Ганн, взгляд её масляный, дыхание возбуждённое.       — Я не буду тебе лизать.       — А себя разрешишь?       — Приходи ночью.       — Какая ты… Я ведь приду.       — Мне нужна москитная сетка на окно и дверь, и что-то, чтобы убить комаров.       — Да, ты искусанная, давай сделаем сейчас, у меня есть степлер, возьмём сетку.        В лагере ещё все спят, они быстро вернулись, Ганн действительно приносит сетку, и они вдвоём закрепляют её на окне. Они распыляют отраву для комаров и оставляют дом проветриться. Взяв холодную газировку, Ганн приглашает на озеро, просто посидеть, пока все спят, но когда приходят туда, там уже Билл, Ева и Хелен, подвинув их на пледе, Ганн садится со стороны Хелен, Вилланель занимает место впереди всех, срывает травинку и играется с ней. Газировка шипит, Ганн делится со всеми. Разговор в основном про лагерь, Вилланель скучно, но она всё ещё под наслаждением от полученного в лесу оргазма, и тут вдруг чьё-то прикосновение.       — Опять твоя шея не прикрыта? — спрашивает Ева, Вилланель пожимает плечами.        Вода впереди идёт рябью из-за ветра, что колышет траву, и она щекочет ноги, что не убрались на плед, позади Ева, и от этого перехватывает дыхание. Рукава уже полюбившейся рубашки отдают запахом Ганн, её странными духами, которые Вилланель не поняла к чему отнести: приятные, загадочные, отталкивающие?        Ева так хочет прикасаться, особенно, после слов Мартина. Делай то, что делает тебя счастливой. Она счастлива, прикасаться к этому милому затылку, к завиткам волос, а затем обнаружить, как её шея и спина облазают от загара. Подцепляя ногтями кожицу, она отделяет целый слой, что сам легко отошёл от тела.       — Смотри, — Ева демонстрирует почти прозрачный кусочек кожи.       — Брр, мне нужна мочалка?       — Не травмируй, само отпадёт.        Ева дует на затылок и проводит пальцем по пузырькам, в одном месте она серьёзно подгорела.       — Ты могла бы её не трогать, — неожиданно, сказала Ганн, и когда Ева на неё посмотрела, та пронзила её ненавистью, злостью и ревностью.        Ева встала и пошла прочь, она была шокирована таким замечанием, таким поведением, почему всем можно, но не ей! Она лезет не туда? Сама Вилланель этого не хочет? Она не заступилась, ничего не сказала. Ева приходит в дом, где отдыхает Нико, падает на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и с трудом сдерживает слёзы.        Вилланель смотрит на воду, и жалеет, что ничего не сказала, ей больше не хочется здесь находиться. Ганн пододвигается ближе и трогает воротник рубашки.       — Что у тебя там?       — Не трогай меня! — вскочила Вилланель и пошла вдоль берега.        Её догнал Билл, человек, с которым она ещё ни разу не говорила, он из синих, такого браслета нет на её руке. Он выглядит старше всех, может, как Константин?       — Хотел спросить у тебя, про Еву.       — Что?       — Кажется, ты ей нравишься.       — И что теперь?       — Не обижай её. Она хороший человек, она давно в браке, ей хочется быть для всех как бы мамочкой, она присматривает, может подлечить, поговорить. То, что она проявляет к тебе внимание, это как материнская любовь, от такого разве отказываются?       — Это всё Ганн, лезет, куда не просят.       — Она, да, но ты сама думай головой, поговори с Евой, объяснись.       — Но, я ничего не сделала!       — Вот в этом и проблема, не сделала, не сказала, она ушла обиженной, может, плачет сейчас.       — Я не запрещаю ей трогать меня и заботиться. Сегодня утром она мазала мои укусы луком.       — Узнаю Еву.       — Я бы хотела, чтобы вообще никто меня не трогал здесь, чтобы не подходили.       — Это место такого не потерпит. Тут все как семья, обрати внимание, и взрослые здесь должны быть командой, дети очень чувствительны к настроениям вокруг.       — Как вы живете здесь столько? Не для себя, для них!       — Если правильно распределить время, хватит и на себя. Сейчас мы вполне свободны, сидим на берегу, отдыхаем.       — Мне уже всё здесь надоело.       — Да ты ничего не пробовала! Завтра я со своими иду на утреннюю рыбалку, хочешь с нами? Там спокойно, тихо, по-утреннему свежо. Знаешь, какое это приятное ощущение, выловить рыбёшку?       — Когда мне было пять, отец брал меня на рыбалку, всего один раз. Было холодно, хотелось спать, и он на меня кричал.       — Я не буду на тебя кричать, ложись сегодня пораньше, выспишься к шести, и надень что-нибудь тёплое с рукавом!       — Хорошо, в шесть.       — Давай, успокаивайся, и в лагерь, скоро детей будить.        Вилланель не участвует больше ни в чём сегодня, даже на ужин не приходит, и надеется, что Ганн не будет её напрягать, заполучив её в лесу. Её не волнует активность, и чем они занимаются в этот вечер, она пишет Константину, но тот отвечает через раз. Она включает фильм, но интернет его не прогружает. Она думает лечь спать, доедая пачку чипсов, чтобы завтра встать рано на рыбалку, но в её дверь стучат, и она прячется под одеяло. Её рука зудит, и она имеет неосторожность её почесать. Это началось случайно, с одного места и охватило всё тело, потому что так рано Вилланель уснуть не могла и елозила, в итоге, чесалось уже всё. Она злилась, расчёсывала, в итоге вскочила и начала одеваться. Уже полночь, в лагере темно, она доходит до домика Евы и Нико, стучится тихо, но настойчиво. Ей так дискомфортно, что всё равно, что о ней подумают. Нико открывает дверь, потирая глаза, а затем щетину.       — Что-то случилось?       — Мне нужна Ева.       — В такой час она спит, давай, завтра.       — Я разбужу, дай пройду.        Нико остолбенел от такой наглости, и пропустил. Вилланель не осматривается, но места у них куда больше, всё обжитое, уютное, двуспальная кровать. Вилланель опускается со стороны Евы на пол, кладёт голову на свою руку, а другой будит.       — Ева? Проснись, пожалуйста, у меня всё чешется. Ева.        Ева просыпается от голоса и прикосновения, она думает, что это сон, напротив неё жалостливые глаза Вилланель, утомлённый вид, сведённые к переносице брови.       — Что случилось, эй?        Ева протягивает руку и касается лица, будто, они одни, и это сон, а значит, можно всё.       — У меня всё зудит, я не могу спать.        Это вполне реально, Ева тут же смотрит по сторонам, чтобы найти Нико, а тот, удивлённо смотрит на них.       — Подожди меня на улице, пять минут, ладно? Я оденусь и выйду.        Вилланель слушается, встаёт и уходит, странно взглянув на Нико в семейных трусах.       — Так, и что это было вообще? Чешется? Ты причём?       — Нико, не будь таким раздражительным, ложись спать, я схожу с ней до кабинета Пэм.        Ева спокойно относится к такому, её не раз уже будили дети, у кого аллергия, у кого живот болит, обычные вещи. Она одевается, прогоняя сон, и выходит из дома.       — Идём.        Она ведёт Вилланель за собой, к офису Каролин и дальше.       — Я думала, мы пойдём на грядки с луком, — стонет Вилланель и чешется.       — Давай воспользуемся лекарством, тут луком уже не поможешь.        Кабинет Пэм закрыт, но все вожатые знают, где лежат ключи, она привстает на цыпочки, чтобы достать их, и открывает дверь.       — Только ничего не трогай, тут серьёзные препараты.        Ева находит всё необходимое, пока Вилланель только глазами изучает здесь всё. Они запирают дверь и идут до домика Вилланель.       — Снимай рубашку, у меня маркер от укусов, он снимет зуд. И я взяла тебе таблетку снотворного, чтобы ты заснула быстрее, выпьешь её?       — Да.        Вилланель сонная, но зуд бы не дал ей заснуть, запив таблетку, она снимает рубашку, Ева негодует от того, как всё расчёсано, вместо укусов пупырышками, целые волдыри.       — Давай мы всё это помажем, как следует. Ты такая сладкая, конечно тебя искусали, теперь ты закрываешь окно? — Ева обернулась и увидела сетку, — А, уже сделала.       — Да, Ганн принесла и мы сделали. Этих тварей здесь больше нет, чёрт, как же зудит.       — Терпи, сейчас станет легче.       — Прости меня.       — За что?       — Что ничего не сказала Ганн. Тебе можно трогать меня и это не её дело.       — Может, это действительно было неуместно, там сидели все, а я полезла.       — Прости, ты же ушла.       — На спине тоже есть, да?        Вилланель стягивает с себя майку, Ева отвернулась, она ложится на живот, поднимая руки вверх на подушке.       — Ты как змейка, шелушишься.       — Да уж, выглядит страшно?       — Уже не красное, просто облазишь, скоро кожа восстановится. Я пока помажу твои укусы здесь, и здесь.        Прохладный валик с лекарством коснулся поясницы и плеча.       — Да, мне лучше.       — Я приспущу?        Вилланель кивнула, дав разрешение на то, что Ева стянет с неё штаны и бельё, совсем немного, чтобы добраться до укуса. Вилланель ощущает мягкую руку на своей пояснице, она поглаживает, это успокаивает. Лекарство или Ева, что-то сильно работает, становится легко, ничего не чешется.       — Я закончила.       — Мы одни, — тихо, говорит Вилланель.       — Ну, да.       — Ты хотела трогать меня.       — Стоит ли?       — Если хочешь.        Ева провела ладонью по спине вверх, и вновь спустилась вниз, её пальцы обвели ямочки на пояснице, и скользнули по позвоночнику.       — Это такой массаж, — сказала Ева, постукивая пальцами.       — Приятный. Ты приятная.        Комната погрузилась в тишину, только за окном надрывались жабы и стрекозы. Вилланель ощутила, как её спину щекочут волосы, а затем мягкий поцелуй горячих губ. Всё внутри поджалось, по груди пробежали мурашки и тут же подняли соски, Вилланель бы хотела продолжения, и ещё один поцелуй в поясницу послал новый сигнал наслаждения в мозг.       — Ева…       — Я… Спокойной ночи. Надеюсь, ты будешь спать спокойно.        Вилланель успела привстать и сказать спасибо прежде, чем Ева сбежала.