Вилланель набрала нешуточный темп, это уже третий круг, мысли пытаются её догнать. Она в толпе, но одна, среди всех, кто жадно хочет, но от них не получить необходимого. Так было и раньше, все проблемы только твои, и никто не собирается помогать. Поэтому рождается холод и расчёт, боль греет изнутри, а наружу выходит агрессией. Слишком привыкла вариться в этом одна, слишком зла на весь мир, слишком много всего кроме души, кроме того, что есть в каждом. Вилланель её не искала, не пыталась завязать дружбу, они раздельно, ей словно нет места этой душе. От бега горят лёгкие, пот струится по позвоночнику и вискам. Вилланель останавливается в тени, дышит, разминается, качает пресс, встаёт, и продолжает бежать. Она видит издалека Еву, сегодня она позже, со своим кофе, что давно остыл, с книгой, которую она не читает, а делает вид, своим похмельем и вопросами. Вилланель пробегает мимо, приветственно махнув. Ева окрикивает её, но Вилланель в наушниках, не услышала? Больше занятий, бодрящий душ, больше белка за завтраком, посещение Мартина с самого утра, французский из соображений научиться чему-то, а не пялиться на Хелен, игнорирование её подкатов, вновь свобода. Юсуф собирает всех у скалодрома. Вилланель настолько готова, что мышцы горят. Оценивая масштаб, она уже мысленно карабкается по ней. Ганн касается её плеч, и она как ошпаренная выворачивается.
— Ты чего?
— Ожоги ещё болят, — врёт Вилланель.
— Слушай, прости за вчерашнее, я много выпила.
— Ну да.
— Правда. Было грубо с моей стороны.
— Мне наплевать, как это было.
— Тебе эта костлявая нравится?
— Ты о Хелен? Да, она ничего.
— У тебя что-то было с ней?
— Тебя это не касается.
— А как же то, как ты стонала со мной?
— Держи дистанцию, здесь все.
— Хочу тебя поцеловать, отойдём?
— Это вряд ли.
— Давай кто быстрее до верха? Победа моя, поцелуй с тебя.
— А если наоборот, ты даёшь мне парочку выходных от обязанностей.
— Заманчиво. По рукам. Юсуф! Дай нам снаряжение.
Вилланель не боится высоты, возможно, глубины, воды, но не высоты, к тому же здесь надёжное снаряжение, и Юсуф его закрепляет. Это, конечно, не карты, но тоже азарт. Ева появляется за плечом, когда Вилланель отказывается от шлема.
— Тебе лучше надеть его.
— Если я упаду, он спасёт разве что от уборки.
— Не надо так шутить, это опасно, ты раньше пробовала?
— Нет, сейчас попробую.
— И на что вы играете?
— Обязательно должна быть ставка?
— Я знаю Ганн. Говори.
— Мне нужно два выходных от дел в лагере.
— А что нужно ей?
— Поцелуй.
— Ты поцелуешь её? Если она выиграет? Она уже лазила туда, я видела.
— Ты переживаешь? Не переживай, я уже целовалась с Ганн, ничего особенного.
— Ты специально это говоришь? Чтобы задеть меня?
— Между нами никаких запретов, ведь ты продолжаешь спать со своим мужем, — буквально выплюнув это, Вилланель дёргает страховку и показывает Юсуфу палец вверх.
Дети вокруг так же заряжены духом соперничества. Собрались даже взрослые. Стена уходит в небо, ближе к верху она наклонная, чтобы было сложнее её преодолеть, бок о бок идут идентичные трассы, разноцветные захваты для рук и ног почти хаотичны, но для соперников одинаковы. Ганн вытягивает кулак, Вилланель по нему ударяет.
— Я не пущу тебя без шлема, — настаивает Ева, потянув за снаряжение назад.
— Да что ты пристала! Давай сюда!
— Так, — начал Юсуф, — Используем зелёную тропу, руки только на зелёных креплениях, ноги, как вам удобно. Всё готово, молодец Вилланель, что всё же решилась на шлем. Погнали? Все отошли в сторону, давайте, отходим. По свистку наверх.
Возможно, Вилланель не совсем понимала всей сложности, но рассчитывала, что это не сложнее каната из затхлого спортзала обшарпанной школы в России. Она помнит, как жгло руки, как физрук выкрикивал фамилию, а все стояли и глазели. Вилланель не смотрит за свою спину сейчас, плевать на зрителей, по свистку, она рвётся вверх. Она слышала, как все замирали, когда нога или рука соскальзывала. Слышала, как все разделились на два лагеря, а неопределившиеся болели одинаково за двоих, выкрикивая цвет отряда. Вилланель не видела ничего, кроме цели, и когда она до неё добралась, взобравшись и встав на ноги, Ганн ещё была на подходе. Вытерев мокрые ладони об себя, Вилланель встала на одно колено к полосе Ганн, и когда та начала подниматься, даже подала руку. Ганн, рассчитывая на помощь, ухватилась за неё, но Вилланель не потянула на себя, наоборот.
— Хотела уточнить, раз победа моя, тебе стоит уяснить вот ещё что: я тебе не глупая девчонка, не твоё развлечение на лето, ты не понимаешь, насколько я опасна, не стоит со мной играть. Мне плевать, насколько ты была пьяна, вздумав играть на меня. Чтобы я больше не слышала от тебя что-то о себе при остальных. Ты с Хелен не борешься за меня, мне одинаково плевать на вас. Уяснила?
— Все смотрят.
Вилланель ухватилась за карабин страховки, отстегнуть и толкнуть слишком просто, и по глазам должно быть видно, что она способна это сделать.
— Я не услышала, ты поняла?
— Да! Да, чëрт возьми, подними меня!
— Тут нечего делать, и солнце палит, спускайся вниз, я за тобой.
Когда Ганн коснулась ногами земли, она потребовала, чтобы Юсуф её немедленно отстегнул, и рванула в лагерь. Все подумали, её задело поражение, все, но не Ева. Вилланель без особого восторга приняла поздравления и уступила страховку другим, дети лазили недалеко и под строгим контролем, достаточно скучно, чтобы наблюдать за этим. Вилланель хотела в душ, и отключиться на несколько часов, Ева догнала и поравнялась с ней, дёрнув за плечо.
— Ты угрожала ей наверху?
— Не твоё дело, Ева.
— Моё! Это из-за вчерашнего? Ты её наказала так?
— Я победила в честном соревновании.
— С этим никто не поспорит, ты хороша, но все видели, как ты её удерживала наверху. Ты представляешь, что все подумали?
— Меня не волнует, кто что подумал.
— Даже я? Ты не можешь выпускать свою истинную натуру здесь.
— Что ты об этом знаешь?
— Знаю, что ты не та, кем кажешься. В тебе есть нечто тёмное, и оно хочет тобой управлять.
— Спасибо, мне бесед с Мартином достаточно. Кстати, не могла бы ты не трепаться о нас с ним?
— Он тебе сказал?
— Мы обе попали к нему с одной и той же проблемой, ему не сложно было понять, что мы говорим друг о друге.
— Я для тебя проблема?
— Ева, я устала, не лучшее время, чтобы цепляться к словам.
— Хорошо, отдыхай, но мы поговорим? Потом?
— Да, если хочешь, поговорим.
Вилланель выдохнула, как только Ева свернула по своим делам. Голова кругом, не лучшее решение держать их всех так близко, кому-то нужно уйти на второй план.
Вилланель принимает душ, проверяет дверь и окно, опускает жалюзи, прислушивается, нет ли в комнате комаров, и нагой ложится в прохладную кровать. Она начинает думать о Еве, но сон быстро забирает её в свои лапы неизвестности. Как это обычно здесь бывает, абсолютно любой сон кто-то прерывает своим визитом. Потерев глаза, Вилланель сползает с кровати и тащит за собой простынь, под которой спит вместо одеяла. Открыв дверь, она щурится от малинового заката. На пороге Ева, держит коробку и бутылку Спрайта на ней.
— Ты не была на обеде и ужине, я испекла тебе мини пиццу.
— Ты что сделала?
— Испекла, попросилась на кухню и сделала почти всё сама. Кроме теста.
— Выходи за меня.
— Так вот он, путь к твоему сердцу? — улыбается Ева.
— Зайдешь?
— Вообще-то да, могу. Оставила своих ребят на Нико и Юсуфа.
Ева осматривается, будто в поисках чего-то личного, каких-то подсказок, но всё прибрано.
— Пицца для одной меня, теперь от этого запаха, я чувствую свой голод, — Вилланель садится на кровать, придерживая простынь на себе, просто зажав её под подмышками, и открывает коробку, — Вау.
— Я старалась.
— Не рассчитывай, что я поделюсь, она нужна мне вся.
— О, я съела предыдущую, что не удалась.
— Так это попытка номер два?
— Да, как и попытка ещё раз спросить о том, что происходит, что случилось между тобой и Ганн. Знаешь, она просто сносит всё и всех на своём пути сегодня.
— Отлично, что я этого не вижу, у меня целых два дня свободы от её обязанностей.
— Поговори со мной, Вилланель, — Ева садится рядом, и взгляд её нежно ласкает обнажённую спину.
— В тебе пропал психолог.
— Хватит, не шути, пожалуйста.
— Поговорить значит хочешь, и эта пицца, подкуп?
— Я просто хотела сделать тебе приятно.
Вилланель резко наклоняется и касается губ мягким, нежным поцелуем, за него хочется ухватиться, продолжить, но всё останавливается. Теперь она смотрит, и Ева напряжённо выдыхает.
— Вот, что мне приятно, Ева, и пицца, а не все эти разговоры, разбор того, кто что, кому и как сказал.
— Ты была хоть с кем-то откровенна в жизни? Хотя бы с собой?
— Не порти мне аппетит.
— Понятно, ты ничего мне не скажешь.
— Ну, да, — пробормотала Вилланель, поглощая первый кусок.
— Я могу побыть с тобой?
— Я не прогоняю тебя, просто, не собираюсь разговаривать о том, какие вы все здесь недотраханные.
— Извини?
— Да, как иначе объяснить, что вы накинулись на меня? Лестно, конечно, но не мешало бы и меня спросить, чего хочу я.
— И чего ты хочешь?
— Тебя.
Ева напряжённо сглатывает, такие вещи ей сложно воспринимать, никто не выражал подобного желания к ней, к тому же, такой молодой, незрелый и проблемный. Ева не хотела бы думать так о Вилланель, но ведь это правда.
От пиццы обычно такой запах, что готовы течь слюни, сейчас Ева не уверена, что дело в ингредиентах, скорее, в этой бестии. Она двигается глубже, чтобы найти спиной стену, опору, чтобы видеть больше, иметь возможность чувствовать себя спокойнее. У Вилланель обворожительная спина, с вкраплениями родинок, острыми лопатками, и всё ещё шелушащимся затылком и плечами, она без белья, и если не забуксовать на ямочках поясницы, то можно возбуждённо ёрзать от начала ягодиц. Вилланель открывает газировку, она шипит, как всё внутри Евы, нагреваясь докрасна. Она хихикнула, от газов, что ударили в нос, и немного сладкой жидкости пролилось на простынь, которой она прикрывала себя спереди.
— Не торопись, — прошептала Ева, слишком сексуально, она сама себя на этом поймала и решилась на действие.
Терпеть влечение, сдерживать себя всеми силами, стало невозможно, что такого, что она лишь притронется? Размещаясь позади Вилланель, она чувствует в себе дрожь, садится на свою же ногу и имеет возможность давить на свой центр.
— Я притронусь?
Вилланель облизывает пальцы после первого куска и тянется за вторым.
— Ты отлично готовишь, это обязанность жены, верно? Ему ты так готовишь?
Зачем Вилланель напоминает о муже именно сейчас, будто Ева сама не спотыкается об этот факт в своей голове? Или она хочет заставить перешагивать через это? Хотела бы Ева, чтобы Нико был достаточно сильным тормозом для неё, но это не так, и ладонь мягко ложится на плечо.
— У тебя есть увлажняющий крем?
Вилланель тянется к тумбочке и вынимает оттуда крем, Ева выдавливает на свою ладонь, чтобы согреть, и уже после этого наносит на кожу затылка. Вилланель ведёт плечами назад и шипит.
— Неприятно? — задаёт вопрос Ева, но Вилланель садится ровно, и продолжает есть пиццу, она будто всем своим видом показывает, что не только доверяет, но и позволяет делать всё, что захочет Ева, — У тебя очень нежная кожа, следовало раньше нанести крем.
— Ты не приходила.
— Это моя ответственность?
— Почему ты не подумала, что мне это необходимо? Ты хочешь преподнести себя так, будто являешься очень заботливой и внимательной. На самом деле, я не спала ночь, когда обгорела, и никого не было рядом, а ночь, когда меня искусали? Ты уделила мне по десять минут на эти случаи, а ведёшь себя так, будто не отходила.
— Я… Извини. Я так много думала о тебе, что будто была с тобой, но на деле, меня не было, прости, — Ева целует в плечо, они же целовались, в губы! Она может целовать в плечо, может массировать её шею, втирая крем, может уводить ладони вперёд, трогая ключицу.
— Я ненавижу таких псевдо-героев. Ты решила, что помогла мне, но это не засчитывается.
— Ты всегда говоришь правду и тебе наплевать, как она заденет?
— Я живу в прекрасном состоянии, когда нечего терять.
— Ты можешь потерять меня.
— У меня и нет тебя, Вилланель оборачивается, облизывая жирные от пиццы губы, — Если бы ты была моя, то уже лизала бы мне.
— Вилланель!
— Не смущайся, хотя тебе идёт. Этот румянец с иссиня-чёрными локонами, с этими карими глазами, что вечно смотрят на меня как на щенка.
— А ты вечно выглядишь как щенок, которого хочется приютить, пригреть и позаботиться. Скольких ты ещё сведешь с ума за свою жизнь?
— Вероятно, она не будет долгой.
— Почему ты так говоришь? С тобой что-то…
— Нет, я здорова, не подумай, просто, впереди меня ждут серьёзные испытания, а этот лагерь, как подготовка.
— Ты не можешь рассказать мне, верно?
— Верно. Продолжишь заботиться о моей спине?
Вилланель часто смотрит с приподнятой бровью, что делает её улыбку самодовольной, так и хочется вцепиться в эти чувственные губы, которые она вновь облизывает.
— Хочешь?
Она предлагает газировку, и Ева хочет прижаться губами к тому месту, где были её губы. Во рту взрываются пузырьки, в голове щёлкают все выключатели. Ева теряется в темноте, что создаёт Вилланель. Массаж становится интимным, он заводит, Ева слышит тяжёлое дыхание, видит, как пальцы сжимают простынь, она дышит на её затылок специально, она так близко.
Вилланель не относится к этому как к массажу, это прелюдия, способная её утопить, она уже течёт, ей не до еды, и если Ева вновь играет, вновь сбежит, она её убьёт. Она представляет, как впервые ощутит потерю, скорбь, как её скрутит от этого. Так она понимает, что Ева это нечто важное. Она хватает руку на своей шее и тянет вперёд, заставляя Еву приподняться, она должна сжать её грудь или всё плохо закончится! Ева не знает, что ходит по краю, как играется с той, что может не только испортить жизнь, но и оборвать её. Ева сжимает, её ладонь, тёплая и мягкая под простыней, на груди, и она это делает, всеми пальцами. Она может чувствовать твёрдую горошину соска в центре своей ладони, она может оценить объём. Вилланель больше не держит простынь, вместо этого её рука продолжает держать тонкое запястье Евы, а другая следует вниз, чтобы начать мастурбировать, Ева же не решится на это, и не стоит терять дорогие минуты, она сделает всё сама, но Ева должна участвовать.
— Сжимай сильнее, мне так нравится.
— Что… Что ты делаешь?
— Не останавливайся.
Ева никогда не трогала женскую грудь, казалось, чисто зрительно, что грудь Вилланель это два мягких полушария, воздушных, привлекающих внимания всех, но на деле, она налита, упруга, и сжимать её – это как выжимать из себя остатки оргазма. Ева загребает волосы с одной стороны кверху и страстно прижимается губами за ухом, Вилланель вздрагивает, что она делает? Гладит себя, или уже погружает пальцы? Пахнет сексом, пахнет свободой, её кожей, кремом, Ева стонет на её ухо и сжимает свои ноги.
— Укуси меня.
Ева как под гипнозом, облизывая шею, она кусает точку пульса, чувствует её языком, Вилланель мелко дрожит, это уже оргазм? Не может же это произойти так быстро? Ладонь вспотела на груди, и Ева решается перекинуть её на другую, так же сжать, но затем подумать о том, что она может коснуться соска, покрутить его между пальцев, и услышать ещё сладких стонов.
— Ты искушаешь меня, Вилланель.
— Тогда сделай это сама, не бойся.
Ева не может думать, её колени расходятся, чтобы зажать между ними бёдра Вилланель, её рука поднимается с груди, ущипнув за сосок, чтобы схватить за горло. Она откидывает на себя тело Вилланель, и следует другой рукой вниз, по горячему, дрожащему животу, она зажмуривает глаза и почти теряет сознание, она там! В горячем, влажном пространстве, пальцы быстро трут набухшую плоть, и вот теперь Вилланель сотрясает настоящий оргазм. Ева сжимает её горло сильнее, утешая шипением на ухо, она ощущает давление на свободную руку и проталкивает два пальца в углубление, что сжимает их.
— Детка, кончай, ещё, мне это нравится, — стонет Ева, фиксируя бьющееся тело в двух точках.
Вилланель упирается носками ног в пол, и сжимает колени Евы. Оргазм такой нарастающий, мощный, она действительно хотела Еву так сильно, что не может унять своё тело.
Ева вынимает пальцы, почему она думает о желании их облизать? Потянув Вилланель на кровать, она укладывает её на живот, забирается верхом, убирает простынь с её задницы, и прижимается к ней. Почему-то она чувствует упадок сил, но при этом, её тело горит желанием, оно просит что-то взамен, она ударяется передом об упругую задницу, вжимается в неё несколько раз, эти толчки такие сексуально заряженные, что низ живота уже неприятно ноет.
— Тебе понравилось трахать? — смеётся Вилланель, приподнимая свою задницу, и Ева в неё врезается, падает всем весом, прижимая к кровати, и тяжело дышит на ухо.
— Мой мозг взрывается от всего этого. Это нечто новое, вероятно, трахать тебя чем-то – было бы незабываемо.
— Как бы ты это сделала?
Ева вновь берёт за горло, и тягучими ударами врезается в неё.
— Я бы делала это медленно, глубоко, чтобы ты хотела как сбежать, так и продолжить, на грани, понимаешь?
— Тебе нужен член, Ева.
Под рукой Евы вибрирует голос, она хочет заткнуть этот рот собой, но когда Вилланель пробует обернуться, это настоящая проблема. Еве неловко, за действия и слова, что произошли между ними, она скатывается вбок, даже не посмотрев на обнажённую грудь и, уткнувшись лицом в ладони, громко дышит.
— Хочешь, не будем торопиться? Я знаю, действовать за спиной это совсем другое, нежели смотреть в глаза. Для этого надо больше смелости, но ты уже показала свою. Это было потрясающе. Вообще, идея накормить меня и трахнуть – это как идеальная формула.
— Я не рассчитывала на секс, ты же знаешь.
— Это ложь, вот что я знаю.
— Как мне теперь жить с этим?
— Следует продолжить.
Вилланель кладёт свою ладонь на чуть влажную футболку Евы и поглаживает её по спине.
— Идеально было бы раздеть тебя, расставить твои ноги и…
— Ви… Пожалуйста, не говори это.
— Ты прощаешься со своей традиционной ориентацией? Вам нужно время?
Ева поворачивает голову в её сторону, видит эту улыбку, и сердце ускоряет свои удары. Стук в дверь пугает их.
— Кто это может быть?
— Тише. Спрячься в ванной, я открою.
— А если не делать этого?
— Расскажем всем, что у нас было?
— Нет, не открывать!
— Все знают, что я здесь.
В дверь опять постучали, но уже настойчивее, Ева спрыгнула с кровати и прикрыла за собой дверь в ванную, Вилланель обернула себя в простынь, и пошла открывать. На пороге стояла Каролин, её брови поползли вверх, увидев, в чём Вилланель открыла ей дверь.
— Тебе нездоровится?
— Да, немного, — пожимает плечами Вилланель, ощущение, что Каролин смотрит на места, куда кусала Ева, где сжимала Ева, чёрт.
— Ты сильно обгорела, шея по-прежнему красная.
— А? Да, я сгорела, сразу же, теперь я умнее и пользуюсь солнцезащитным кремом.
— Вилланель, можно пройти? У меня есть к тебе разговор.
— У меня не прибрано.
— Это лагерь, тут ни у кого нет порядка в домиках.
Каролин переступает порог и тут же находит взглядом источник запаха.
— Сегодня разве подавали пиццу?
— Это спецзаказ, решила себя побаловать. Надеюсь, ни у кого не будет проблем из-за этого?
— Вилланель, ты синоним проблем, на меня летят жалобы и везде твоё имя. Сегодня утром все стали свидетелями того, что ты грозилась скинуть Ганн со скалодрома, это так?
— Это дух соперничества, мы просто поговорили.
— Ты схватила её за страховку.
— Мы всё уладили между собой.
— А что было причиной разлада?
— Вам не следует об этом волноваться.
— Я могу перевести тебя в другой отряд. Ганн сказала, что ты повсюду, но не с красными.
— Она доносит на меня вам?
— Я слежу за настроением в лагере, и пресекаю такие вот проблемные моменты.
— Я справляюсь со всем, что она мне поручает.
— Ты почистила картошку кубиком.
— Да, но затем я чистила её ещё раз, и всё сделала как нужно.
— И швырнула кастрюлю на кухню, всех испугав.
— Здесь все такие неженки?
— Вилланель! Константин оставил тебя мне на перевоспитание, а что я вижу? Конфликты! Ты всё делаешь из-под палки! К тому же, мне тут птичка напела, ты имеешь связь с…
— Да на вас тут целая стая работает, — не дала договорить Вилланель, — Мы серьёзно будем обсуждать связи? На что вы рассчитывали? Целое лето, взрослые люди, живут по одному, воздерживаясь? Похоже, к таким условиям готова только Ева, ведь она при муже! А что делать остальным?
— Вести себя более скрытно? Чтобы никто не шептался. Я не осуждаю вашу связь с…
— Прекрасно! — второй раз прервала Вилланель, чтобы имя не прозвучало.
— Я надеюсь, ты поправишь своё поведение, и я буду спокойна за твоё нахождение здесь. Что касается связей, любых, мне необходимо об этом знать и одобрить. Напоминаю, это детский лагерь.
— Поверьте, если я с кем-то здесь займусь сексом, это не стоит вашего одобрения и времени. Выбор скажу я вам… Так себе… Развлечься на разок, неужели стоит вас беспокоить в таком случае?
— Сосредоточься на себе и работе, что тебе дают, Константин велел пресекать твои развлечения.
— Ему не следовало оставлять меня здесь.
— Мартин ждёт тебя на вечернюю беседу.
— Я хорошо подумаю, прежде чем пойти к нему, что-то мне подсказывает, он всё выбалтывает вам.
— Он профессионал, и может передать мне информацию только о ребёнке, и то, в крайнем случае.
— Спасибо за визит, тут и так было тошно находиться.
— Не расслабляйся. Хорошего вечера.
— И вам.
Над этим разговором Вилланель ещё следовало подумать, Ева выходит из ванной и идёт к двери.
— Стой, ты уходишь?
— Я так себе развлечение…
— Ты что, поверила в то, что я ей говорила?
— Ты звучала убедительно!
— Ложь должна так звучать.
— Ты говорила правду, тебе здесь тошно, ты не знаешь, чем заняться, чтобы тебе было интересно, и конечно, люди стали твоими игрушками.
— Ты будешь моей любимой игрушкой, — улыбается Вилланель и притягивает к себе.
— Тебе весело? Мне не нравится это, пусти.
— Мы разве закончили? Нас прервали.
— Меня будут искать, и Нико не знает, где я, мне пора.
— Обижаешься на меня за всякие слова, а сама трахнула меня и побежала к мужу.
Мягкий, игривый взгляд Вилланель, тут же сменился тёмными, большими зрачками, как у кошки перед атакой, что-то изменилось во всём её лице, от чего Ева ощутила толпу мурашек на себе.
— Пусти, — предостерегающе, произнесла она.
— А если нет?
— Я буду кричать.
Вилланель улыбается шире, мгновение, и Ева прижата к стене, а ладонь на её губах, не даст даже пискнуть.
— А если нет? — повторила свой вопрос Вилланель, и ощутила встречную силу сопротивляющегося тела.
Вилланель нравится сопротивление, борьба, нравится быть сильнее, главнее, на веках Евы собираются слезы.
— Эй, мы же играем, ты чего?
Вилланель убирает руки и получает толчок.
— Не делай так! Тебе всё игра? Мы живые люди!
— Прости, я напугала? Ева? Да это же шутка.
— Не смешно, — отмахивается Ева, дёрнув ручку двери.
— Ева, я же не навредила?
— Сходи к Мартину.
***
Мартин вытягивает всё больше, теперь он знает, где черта, но это не мешает ему просачиваться через неё. Вилланель выкручивается, она хочет дать то, с чем он может помочь, но при этом, не показать всё то, что действительно мешает её кровь с тьмой. Он не должен знать о семье, о приюте и тюрьме, о Константине, и предстоящей работе. Вилланель хочет продолжать думать, что останется безнаказанной в любой ситуации, и все предстоящие злодеяния будут ей разрешены. Если подумать, этот лагерь как песочница, все тут формочки, кто попроще –влажный песок вытряхивается от одного удара, кто сложнее – он застревает в пластике. В идеале, Вилланель хочет, чтобы из каждой формочки всё вытряхнулось. Она справилась с Ганн, один раз ударив, весь песок из неё вытряхнулся, теперь она не будет такой смелой и настойчивой.
Ева поддакивает Нико в совершенно пустой беседе, он не понимает, какие процессы сейчас происходят в ней. Её будто отравили, реальность меняется, всё иначе. Она довела до оргазма человека, и он так просто поддался. Когда это происходило, всё казалось таким понятным, просто двое хотят друг друга и действуют. Только из моря её очень быстро выбросило на берег. Теперь она учится заново дышать, как ей быть дальше? Всё, что она чувствует – это тягу и зависимость, странно, но она бы хотела сейчас, не моргая, наблюдать за тем, как Вилланель дышит. Пальцы немного дрожат, именно те, что были в ней, и она прикладывает их к губам, продолжая делать вид, что видит и слышит мужа. На самом деле, вместо него просто пятно, размытое, сотрясающее воздух, когда она успела разлюбить? Не в тот же момент, когда ребёнок наткнулся на новенькую в лагере и Ева пошла его отругать, увидев её? Слова Вилланель о том, что она хочет её, подразумевают, что Ева отдаст всю себя, стоит помнить, что после этого в ней останется пустота. За лишь одно лето, этот человек выжрет её изнутри и исчезнет? Ей стоит ухватиться за брак? За что угодно, на берегу, чтобы вновь не смыло в море. К чему все эти мысли? Она напугана? Маленькая жестокость в словах Вилланель, чуть больше напора, и она в страхе? Нико обнимает, просто так, или чувствует, как связь источается? Ева прижимается к его плечу, закрывает глаза и представляет, как Вилланель сейчас сидит у Мартина, как его отвлекают её щёки-яблочки, и тёмный взгляд, она завидует, что именно он может её изучать.
Вилланель довольная спускается вниз по лестнице, она вновь свободна, эта сессия была напряжённой, больше она не хочет видеться с Мартином. Она останавливается у книжного шкафа, и её внимание привлекает астрономическая энциклопедия. В её домике пахнет пиццей, кровать смята, в животе ноет, как же сладко Ева прижималась. Она представляет, как крадёт ключи от пикапа Юсуфа, как хватает Еву, и они вместе уезжают туда, где можно провести вместе множество ночей. Выдернув себя из мыслей, она выходит из домика и падает на пуф, вечерний ветер обдувает её лицо и поторапливает перелистнуть страницы. Хьюго и Кенни таращатся, занимаясь костром, даже машут, когда замечают, что Вилланель подняла на них взгляд. Огонь устремляется в небо, все начинают подтягиваться к нему, раскидывают пуфы, становится шумно. Дети жарят маршмеллоу, взрослые следят за безопасностью. Сегодня все голосуют за то, какую книгу будет читать Ева, и Вилланель захлопывает свою.
Еве удалось какое-то время наблюдать за Вилланель со стороны, она даже не заметила этого. Вилланель внимательно изучала страницы, касалась своих губ, и подталкивала пальцами подбородок вверх, чтобы взглянуть на костёр. Спокойная, сосредоточенная, с ней так хочется поговорить, иначе, с пониманием, глубоко и честно. Нико зовёт к костру и Ева предлагает всем проголосовать за книгу, ей кажется, если выберут что-то интересное, Вилланель переключит своё внимание. А что читала она? Судя по картинкам, это была астрономия? Теперь она знает всё о звёздах? Оказаться бы под ними наедине, Ева заслушалась бы пересказом книги. Дети выбрали страшилку, Ева посмотрела в сторону Вилланель, но рядом с ней, присев на корточки, была Хелен, и они что-то обсуждали.
Вилланель первое время противится предложению, это похоже на ловушку. Что значит, они вдвоём пойдут в сауну на берегу озера, пока все тут? Но эта француженка обладает даром убеждения, Вилланель впервые заостряет внимание на глазах, зелёные радужки в тёмных кольцах, выглядят завлекающе. Вилланель берёт всё необходимое и идёт с ней.
Вокруг небольшого строения, кто-то на полную мощность прибавил звуки живой природы, они заходят внутрь, Хелен закрывает пластиковую дверь и становится куда тише. Здесь достаточно пространства, кожаные диваны и стол, есть куда положить свои вещи, есть дверь в туалет, в раздевалку и саму сауну.
— Я поставлю нам 80?
— Я не разбираюсь, — честно, признается Вилланель.
— Температура около 70-80 градусов подходит для расслабления, 80-90 это нормальное тепло, 90-100 уже горячо.
— Ты хочешь расслабиться со мной?
— Боюсь, ты всегда держишь меня в напряжении, Вилланель. Я отойду в раздевалку, ты можешь раздеться здесь.
— Я буду в полотенце, и ты тоже.
— Как скажешь, стесняшка.
Хелен уходит, и Вилланель выдыхает, необъяснимо, почему эта женщина её так напрягает. Они в полотенцах, Хелен регулирует встроенный термостат, и они заходят в низкое, деревянное помещение. Первые попытки дышать как обычно, такие сложные, Хелен улыбается и провожает к лежаку, предлагая сесть.
— Ты что, никогда не была в сауне?
— Я была в бане, всё детство меня туда пытались затащить, я вырывалась, как могла, и ходила самая последняя, когда было уже не так жарко. Просто не понимаю, зачем терпеть это? Трудно дышать, весь течёшь.
— Сочетание высокой температуры и незначительной влажности вызывает выделение пота, а с ним организм покидают вредоносные бактерии и накопленные токсины.
— Ты затащила меня сюда, потому что я токсична?
— После того, что случилось с утра… Боюсь, сауна тут не поможет.
— Мне нужно было поставить Ганн на место. Надеюсь, тебе не придётся объяснять в такой же форме?
— Тебе не нравится, что тебя хотят?
— Дело не в этом! Ваше поведение, ваши разговоры, и всё это при всех! Каролин приходила ко мне сегодня и сказала, что если нужен секс, делать это нужно скрытно и с её одобрения.
— Эта женщина удивительная…
— Вот и подкати к ней.
— Ты шутишь? Она босс.
— Часто ты здесь бываешь?
— Подобные процедуры несут большую пользу для души и тела. А ещё ты можешь побыть одна в тишине, что очень приятно. Нахождение здесь полезно для иммунной и нервной систем, позволяет полноценно расслабиться и восстановить силы.
— Идеальное место для секса, — вздохнула Вилланель, решив лечь.
— Я просто хотела провести время с тобой. Никаких планов, — кажется, соврала Хелен, и провела рукой от щиколотки до колена Вилланель.
— Не заигрывай со мной.
— В начале, ты была куда сговорчивее, а сейчас всё в блок.
— Одумалась. Вы мне голову вскружили, сейчас я пришла в себя, поговорила с Мартином.
— Он настраивает тебя против нас?
— Он говорит полезные вещи. Ты ведь знаешь, что мне нравится Ева?
— Ева? Та, что с мужем, и не даст тебе ничего? А ты лишь потратишь время, уламывая её хоть на что-то?
— На самом деле, у нас уже было.
Хелен удивилась такой откровенности и забралась с ногами на лежак, подтянув к себе свои колени.
— Что было? Расскажешь?
— Хочешь слушать о подобном? Тебя это типа заводит?
— Если ты хочешь поговорить, я слушаю.
— Она робкая, нерешительная, но то, что в ней прячется — сносит крышу.
— Мы точно о Еве?
— Она села позади меня, делала массаж, а потом сжала мою грудь, спустилась рукой между ног и довела меня до оргазма.
— А ты?
— Это была односторонняя связь, ей нужно время, чтобы решиться. Но когда она уложила меня на кровать, забралась сверху и сделала поступательные толчки, врезаясь в меня, это было многообещающе. У тебя нет страпона?
— Есть, я планировала трахать им тебя.
— А говоришь, никаких планов, и мы здесь просто попариться пришли.
— Мне не помешает Ева. Правда, хочешь, пытайся с ней, но удели и мне время и внимание.
— Мне очень жаль, что тебе не с кем здесь трахаться.
— В полотенце так жарко.
— Весьма ожидаемо, — улыбается Вилланель, наблюдая за тем, как Хелен от него избавляется.
Её тело худощавое, но привлекательное, Вилланель имеет неосторожность прикусить нижнюю губу, затормозив на груди.
— Вилланель, ты можешь попросить у меня что-то, что угодно, и заслужить это. Понимаешь?
— Понимаю.
Пот течёт с висков, дышать было бы уже проще к этому моменту, но обнажённое тело на расстоянии вытянутой руки не помогает. Хелен вновь поглаживает ногу, и забирается ладонью под полотенце, Вилланель перехватывает её руку.
— Я придумала. У меня нет денег и кредиток, закажи мне страпон, с удобным креплением.
— Это то, чего ты хочешь? Хорошо, без проблем.
— Не будешь язвить по этому поводу?
— Нет, хочу лишь знать, ты отработаешь сейчас или тебе дать время, не знаю, может, тебе нужно настроиться?
— Ты такой манипулятор. Но мне нравится, когда всё прозрачно. Хочу умыться.
Вилланель спрыгивает и открывает кран с холодной водой, это невероятно приятно, она увлекается, готовая не отходить от этого крана.
— Можешь полить камни? — спрашивает Хелен, указывая на них, — Хочется ещё пара.
— Вилланель хотела налить в ковш воды, но Хелен её остановила.
— Ты что делаешь? Не холодную! Она необходима, чтобы получить теплый или горячий пар, он образуется от горячей воды, — ядреный, насыщенный, густой и в меру обжигающий. В такой атмосфере гораздо легче дышать, потоотделение происходит более интенсивно. От холодной воды на камнях, ты будешь задыхаться. От неё пар становится более сырым, и это усложняет его соединение с воздухом.
— Ты такая умная, горячая вода, поняла.
Камни шипят, всё заполняет пар, Вилланель появляется из него с ковшом холодной воды. Поставив его на верхнюю полку, где сидит Хелен, она встаёт коленями на нижнюю.
— Ты красивая, — признаёт Вилланель, — Сексуальная, и твоя уверенность заводит.
— Ещё и умеешь делать комплименты?
— Всё замечательно, но мне бы не хотелось быть… Шлюхой? Если ты пользуешься мной, а я тобой, пусть это будет просто взаимовыгодное сотрудничество.
— Я вынуждена идти на это, мне бы хотелось просто иметь с тобой связь. Без обмена.
— Нам и так будет хорошо, веришь?
Хелен сглатывает, когда руки Вилланель касаются её талии. Когда следуют вверх и сжимают грудь с двух сторон. Потянувшись вверх, Вилланель получает мягкий поцелуй в губы. С них течёт, и голова как в тумане, прекрасное состояние, чтобы расслабиться. Вилланель берёт ковш и подносит его к разгорячённому телу, пускает воду тонкой струйкой от яремной впадины. Хелен стонет, цепляясь в полку, откидывая голову назад. Вилланель слизывает холодную воду между грудей, и перенаправляет струю на левый сосок, тот твердеет и Вилланель облизывает его по кругу.
— Вот, чёрт, — стонет Хелен.
— Может, остудим тебя между ног? И пойдём спать? — дразнит Вилланель, раздвигая ноги Хелен.
Вода попадает на низ живота и скатывается между половых губ, Хелен вздрагивает, но не отодвигается.
— Я так хочу твои губы, что меня не остудить даже в Арктике.
— Значит, остаётся лишь дать то, чего ты хочешь.
Вилланель опускается коленями на пол, целует бёдра, медленно подбираясь к цели, пальцы Хелен уже в её волосах, как же жарко. Она будто понимает это и забирает волосы кверху, держит за хвост и направляет в свой центр. Вилланель и не думала халтурить, сегодня она уже получила отличный оргазм, пора отдавать. Язык расслабленно всей поверхностью проходит по холодной плоти, она приступает со всей страстью и желанием, эта женщина будет кричать и вырываться, она будет бегать за ней, обещая всё, что угодно. Первый оргазм даже не в счёт, слишком быстро, Вилланель не останавливается, и вместо лизания, она теперь посасывает плотную головку клитора, Хелен приходит в экстатическое состояние, обеим трудно дышать, хочется пить, словно вся влага покинула их тела. Второй оргазм сильный, Хелен стонет и пытается остановить, Вилланель следует за ней и не выпускает, тогда, она оказывается зажатой бёдрами, и вероятно, волосы у корней будут болеть после.
— Ты так хороша, ты, блять, так хороша!
Вилланель остаётся между её ног, чтобы успокоить дрожь, её движения плавные, всё ещё над сокращениями.
— Хелен? — посторонний голос их не пугает, но они явно этого не ожидали, — Хелен? Ты опять отмокаешь тут как лягушка?
— Что Ганн? Что нужно?
Ганн дёргает дверь, с чего она решила, что может зайти? Между ними это нормально? Вилланель хочет тут же прекратить и поднять голову, но Хелен прижимает её к себе и поглаживает волосы.
— Отлично! — восклицает Ганн, — Всё ясно!
— Что ты хотела? — раздосадованная тем, что всё нужно прекратить, спросила Хелен.
Наступила тишина, в которой Вилланель с чмокающим звуком отлипла от Хелен и всё же подняла голову, вытирая рот тыльной стороной руки.
— Ты такая шлюха, Ви.
— Обиделась на меня? Пожаловалась даже Каролин.
— Ты угрожала мне! А сама лижешь другой?
— Завидуешь? — усмехается Хелен.
— Молчи, тощая, — морщит нос Ганн, — Может, Ви сейчас попросит прощения у меня?
— Ты стукачка.
— Это все видели, с меня спросили!
— Да, я действовала неаккуратно.
— Извинись. Я разденусь и ты…
— Нет! — встряла Хелен, — Она не будет делать это тебе.
— Ты своё получила. Выйдешь.
— Я не стану извинятся, Ганн.
— Почему она получила, а я нет?
— Я не могу со всеми.
— Она влюбилась в Еву, — хмыкает Хелен, подтянув к себе полотенце.
— Давай останемся наедине, и я дам тебе ещё пару дней отдыха.
— Я не буду тебе лизать.
— Хорошо! Займёмся чем-то другим, а?
Вилланель думает, и в итоге, смотрит на Хелен.
— Оставь нас.
— Малыш, ты серьёзно? Тебе вовсе необязательно, я дам тебе больше. Ганн, можно тебя на пару слов?
Вилланель осталась одна, очень хотелось лечь, и она это сделала, почти заснула, подумав о том, как здесь можно кого-нибудь закрыть, прибавить градусов и человек просто сварится. Интересная идея на будущее. Почему здесь даже думать сложно? Открывая тяжёлые веки, она видит Хелен, она вернулась, подходит и поглаживает.
— Мы вновь одни.
— И что ты ей сказала?
— Что это наш с тобой вечер, и она все портит. Сказала, что я хотела потереть тебя, а потом отвести в душ.
— И она ушла?
— Да.
— А зачем тебя искала?
— Они собираются играть в монополию.
— Умм, интересно, наверное.
— У нас интереснее. Повернешься? И, можно снять с тебя полотенце?
— Да, хорошо.
Хелен стала такой нежной и осторожной, она пенит мочалку и делает какие-то жутко приятные манипуляции ей, ополаскивает тело горячей водой и сладко целует. Вилланель будто одурманена, в голове словно вата, Хелен ведёт её в душ, и трогает голое тело. Они моются вместе, сохнут и с трудом одеваются.
— Проводить тебя? Хочешь спать? Ты такое сонное облачко, — воркует Хелен, обнимая.
Вилланель опускает тяжелую голову на её плечо.
— Ты ничего мне не подмешивала?
— Мы ничего не пили, это давление, ты не привыкла. Идём, будешь сладко спать.
Они выходят на улицу, столько кислорода, что можно задохнуться. Хелен ведёт за собой, вдалеке они видят свет в беседке, там всем весело, и Вилланель хотелось бы там присутствовать, дремать на плече Евы. Хелен приводит к домику, заходит вместе с ней.
— Откуда ты взяла пиццу?
— Это секрет, кстати, я так хочу есть, будешь?
— Холодная, ну ладно.
Они сидят на кровати, наслаждаются остатком этого дня и пиццей.
— Можно, я лягу спать с тобой?
— Не стоит, Хелен.
— Что такого?
— Не знаю.
— Значит, можно?
— Я ни с кем не сплю, ну, в плане сна.
Вилланель вспоминает далеко не одиночку, этот храп, и Надю, что всегда перебиралась ночью на её койку и спала как котёнок, свернувшись рядом.
***
Вилланель просыпается как обычно рано, выбираясь из кровати, она оставляет Хелен одну. Кроссовки, кепка, музыка, спортивный топ и легинсы, она выбегает на улицу и набирает свой привычный темп. Сегодня так свежо, даже слегка прохладно, пока тело не разогрето. В голове никаких мыслей, музыка ближе к року, на третьем круге Ева неизменно занимает своё место и на этот раз, при ней нет книги. Они встречаются, это неизбежно, Вилланель делает растяжку, Ева допивает кофе.
— А мне?
— Тебе не взяла.
— Почему?
— Потому что вчера я хотела смотреть с тобой на звезды, а ты смотрела звезды с Хелен.
— Мы не смотрели на звезды.
— Я догадываюсь…
— Ты не можешь ревновать, ты спишь с мужчиной.
— С того момента, как ты появилась здесь, у меня нет секса с ним. Не знаю, это будто стоп. Он уже начинает волноваться. Я, как женщина, могу откладывать это, но не более пяти дней, ты же понимаешь?
— Дай своему мужу, какие проблемы?
— Ты.
— Ну, конечно. У всех со мной проблемы. Хотелось бы мне уехать, чтобы вы, бедняжки, перестали мучиться.
— Почему ты вновь говоришь со мной так? Можно мне поговорить с Вилланель, а не её поганой версией?
— Пошли целоваться в лес?
— Ты игнорируешь всё остальное?
— А что?
— Ты и с Хелен, и с Ганн, а я запасная.
— Тут нет никаких интриг. Мы все развлекаемся, понимаешь? Какие обязательства? У каждого своя жизнь за пределами лагеря.
— Я хочу другого с тобой. Ты могла бы отнестись к этому серьёзно?
— Хорошо, серьёзно, — Вилланель садится рядом.
— Не имею права требовать, упрашивать, но могу предложить. Ты больше не играешь с Ганн и Хелен, и мы пробуем сблизиться. То, что случилось вчера, перевернуло всё во мне. Ты нужна мне, Вилланель.
— Вау, ещё и двух недель не прошло, эти слова не преждевременные?
— Я могу опоздать.
