Я прошу прощения, и нуждаюсь в нашей близости.
Ева проводит пальцем по красивому почерку, и решает добавить сегодняшнюю дату со словами:Спасибо за то, что было в лесу *)
Сегодня не так жарко, неужели, зной чуть отступил? Ева опускает ноги в воду и открывает книгу, предвкушая момент, когда не будет на озере одна. Вилланель выходит вовремя, сегодня на ней топ и неприлично короткие шорты. Она разогревает мышцы и начинает оббегать озеро против часовой стрелки, это странно, всегда бегала по часовой. Задержавшись на противоположном берегу, она отжимается, держит планку, вновь тянет мышцы и бежит дальше. Когда она подбегает, всё внутри уже ноет, она не может смотреть на то, как Вилланель занимается перед ней, встаёт и хватает её, чтобы поцеловать. — Ого, и тебе доброе утро, — улыбается она. — Доброе. — На этот раз ты взяла для меня кофе? — Лучше, я взяла завтрак. — Да, я голодна! Ева наблюдает, как Вилланель садится по-турецки и готова съесть всё, что она предложит. Выдав ей сэндвич и сок, она чистит для неё яйцо. — Спасибо. Сама чего не ешь? — Успею, — загадочно, растягивает Ева, и ложится на помост, положив ладони под голову. Ей хочется, немного посмотреть, ведь Вилланель не просто красива, она безумно красива, и вчера в лесу, не было возможности это впитать в себя. Но сегодня, при свете мягкого солнца, она хочет урвать момент. Обычно, она видит её в лагере, занимается своими делами, переводит взгляд, и пропадает, конечно, ей мешают обстоятельства, но было бы её желание, она смотрела бы в упор. — Ты что-нибудь расскажешь? — интересуется Вилланель, уминая аппетитно яйцо, макая его в сырный соус. — Нет. Буду просто смотреть. Не знаю, как это объяснить, но ты чертовски красива, ты как картина в музее, что запала в душу сильнее остальных, и ты просто стоишь и пялишься, хоть и понимаешь, придётся уйти и оставить её в музее. — Ева, ты чего? Влюбилась? Обе смеются, у Вилланель это выходит широко и откровенно, она смеётся как ребёнок, чисто и невинно, от чего в глазах мерцают огоньки. — Когда ты смеёшься или улыбаешься, ты кажешься самым комфортным человеком для меня, понятным и лёгким. Но когда замираешь, смотришь в одну точку, я ломаю голову, о чём ты думаешь. Ты никого не видишь и не слышишь, ты загадка, настоящая бездна, что делать в таком случае? — Забрать меня? Подойти, обнять и забрать. — Ты вызываешь во мне бурю эмоций, Ви. Скажи мне, если я смотрю на тебя неприлично пристально. — Всё в порядке. Думаешь, я на тебя так не смотрела? Люблю наблюдать. — Я тоже. — Мы могли бы развлечься с этой темой. — Ты думаешь о чём-то непристойном? — Конечно, представь, если ты привяжешь меня к стулу, сядешь напротив и будешь себя ласкать, я смогу только смотреть, это будет увлекательно. — А когда я тебя развяжу? — Ты подвергнешься лучшему оргазму в своей жизни. — Не дразни меня, нам ещё работать. — Ну, да, Ганн что-то точно придумала для меня. — Сегодня в десять, тут будет полно родителей. Каролин выйдет из своего офиса и будет ходить по лужайке как на светском приёме. Дети покажут спектакль, будет организована площадка с барбекю и мороженым. Обычно такие дни проходят быстро. Меня всегда дёргают родители, спрашивая: как адаптировался их ребёнок, на что жалуется, хочет ли домой, и какие у него здесь развлечения? — Ты будешь весь день занята? — Ну, не весь, я люблю сбегать. Пожалуйста, подай мне воду. Этого Ева не скажет, но её завораживают все движения Вилланель. Неважно, тянется она, нагибается, протягивает что-то или притягивает к себе, вся её мимика, каждый штрих, если бы они были в мультике сейчас, у Евы вместо глаз были бы сердечки. Покончив с завтраком, Вилланель тоже начинает играть в эту игру, в гляделки, и это быстро заводит их двоих. — Пойдём ко мне? Я почищу зубы. — Вау, как от такого отказаться? — Правда? Пойдёшь? — А мы не опоздали? — вздыхает Ева, увидев движения в лагере, а затем, громкий звон. — Опоздали, — вздыхает Вилланель. — Не расстраивайся, они закончат делать зарядку, пойдут на завтрак, и я приду к тебе, хорошо? — Да, буду ждать. Вилланель уходит вперёд, встречает на себе взгляд Нико и вытирает свой лоб, делая вид, что прямиком с пробежки, он кивает в знак приветствия, она не делает даже этого. В своём доме, она приоткрывает жалюзи и наблюдает за тем, как он строит детей, как к нему подходит Ева, с книгой, целует и направляется к девочкам, которым нужна помощь с волосами по утрам. Вилланель ненавидит этого мужчину, что целует Еву и имеет на это такие же права, как она, даже больше. Они могут целоваться везде и при всех! Когда ей приходится ждать удобного случая. Приняв душ, занимаясь своим лицом, Вилланель слышит стук. Обернув себя полотенцем, она идёт открывать. Скорее всего, это Ганн, и её ждёт неприятный разговор с указаниями, но, к счастью, это Ева, и Вилланель резко затягивает её к себе. — Ой, ты была в душе. — Да, я такая свежая, можешь делать со мной, что хочешь. Только… Зубы, я забыла, погоди. Вилланель бежит в ванную и включает щётку, паста пенится у уголков её губ, когда Ева заходит и, хлопнув крышкой унитаза, садится на неё. — Опять наблюдаешь? — сплёвывает Вилланель. Ева не может ответить, разглядывая родинки на открытых плечах и руках. Вилланель выключает воду, подходит и садится на колени, лицом к лицу. — Целуешь его, во мне всё сводит от омерзения. — Прости. Я в этом не разобралась. Теперь с ним я, выходит, просто играю роль? Верной и любящей жены? — Ты долго это играла, у тебя получается. — У меня пятнадцать минут и мне нужно погладить ему рубашку на сегодня. — Он сам не может? — Ви… — У меня тоже есть куча всего неглаженного. — И? — Погладишь? Я не умею. — А кто гладил тебе до лагеря? — Я жила с дядей, он покупал всё новое, на один раз, понимаешь? — Слишком шикарно, а до жизни с ним? — Мне выдавали. — Выдавали? — Ева, давай мы эти пятнадцать минут не будем ковырять моё поганое прошлое. — Точно, поцелуй меня. Этот поцелуй не как в лесу, можно подглядывать, можно видеть, как трепещут веки, как губы меняют цвет, как щеки становятся розовыми. Вилланель двигает бёдрами, это заводит их двоих ещё сильнее. Ева останавливает, сжимая талию. — А можно мне… Её рука тянется к краю полотенца и цепляется, чтобы потянуть вниз. — Можно. Вилланель всегда гордилась своей грудью, это определённый магнит, кто-то вообще голову теряет и ей интересно, что испытывает Ева. Это похоже на восхищение, на стыд за то, что это так волнует, её глаза темнеют ещё на пару тонов, губы целуют, а руки сжимают. — Будет справедливо, — прерывает Вилланель, если ты покажешь свою. Ева садится ровнее, точнее, выпрямляет спину, и они выправляют рубашку из шорт. Вилланель нравятся эти маленькие пуговицы, чёртовы поганцы, скрывают от её взора так много. С ними покончено, рубашка распахивается, скучный серый лиф оттягивается вниз за чашечки. Вилланель просто делает фото глазами, потому что губами исследовать она хочет сильнее. Ева выгибается и стонет от таких жарких захватов. — Мы что… Мы что, займёмся сексом? — лепечет она. Вилланель знает, что им не хватит каких-то несчастных минут, она хочет целовать часами! Поэтому, мотает головой. Как бы ей хотелось просто унести Еву в свою постель и трахать до потери сознания. Её сосок во рту оттягивается, твердеет, сложно остановиться на любом этапе, она резко поднимает голову. — Давай, быстро? Ты можешь быстро кончить? — спрашивает Вилланель. — С тобой, могу. Обе прислушались к окружению, обычно, в такой момент что-то или кто-то мешает, затем прислушались к себе, хотят ли она это остановить, и везде царила тишина, потому что желание заглушало всё. Одежда не была преградой, и полотенце тоже, Вилланель взяла роль ведущей, и Ева повторяла за ней любое движение, губы хватали воздух и выдыхали горячие потоки в изгиб шеи, это было слишком хорошо. Они доверились друг другу, кончив почти одновременно, оказывая поддержку, не останавливая всё, лишь бы выбраться первым. Они продержались до конца, охваченные дрожью, рывками и стонами. Они удивились тому, как всё быстро произошло, и мягко улыбнулись, задержав взгляд на губах. Поцелуй был мягким, благодарным, и Ева обнимала, и гладила спину ладонями так, что Вилланель захотела убить всех в лагере, чтобы быть вдвоём и не останавливаться. Они не говорят о времени, Вилланель обнажённой идёт в спальню и падает на кровать лицом. Ева следует за ней, замирая у подножья. Вряд ли она когда-то видела обнажённую девушку, лежащую так. Её упругая, глянцевая кожа притягательна, эти очаровательные ямочки на пояснице, такие волнующие изгибы. Ева не удержалась и села рядом, ладонь скользнула по спине и осталась на ягодице. — Тебе нравится моё тело? — Очень. — А мне твоё. Обе испытывают сексуальный трепет, и секса на унитазе им явно недостаточно, но Еве нужно идти, а рука кажется такой тяжёлой, примагниченной, что это задерживает. — Можно перед уходом, я нанесу крем? — Он стоит на тумбочке. Ева нежна, и массирует кожу, ещё немного времени, чтобы насладиться уединением. Ожог прошёл, но кожа требует увлажнения, а от укусов остались красные пятна, которые уже не доставляют дискомфорт. Ева склоняется и целует влажную кожу между лопатками, её тело такое горячее, всё ещё в режиме секса, ей явно не хватило, и сейчас она лежит так, чтобы обезопасить, чтобы не наброситься? Ева думает об этом, но не решается спросить, наоборот, понимает, что устраивает пытку. — Я пойду. Прости за это. Тишина в ответ, выходит, так и есть. Ева встаёт и осторожно выходит из домика, чтобы не быть замеченной.***
Вилланель наблюдает за тем, как в лагерь прибывают родители и дети бросаются к ним с широко раскинутыми руками, чаще их кружат, особенно отцы, матери обнимают, встав на колени. Эта радость встречи не знакома Вилланель, как и подобные объятия, как и наличие родителей, впрочем. Ганн доверила ей играть с детьми на лужайке, но они взволнованы этим днём и почти не обращают внимания на правила игры, постоянно отвлекаясь. В итоге, она сидит на лужайке, а дети вокруг неё просто задирают друг друга и бегают. Детей постепенно забирают в семьи, и Хелен подходит со своими остатками, цвета футболок теперь вперемешку, а у Вилланель появляется собеседник. — Грустишь? — Жду. — Чего ждёшь? — Когда всё это закончится. — И что будет? — Ты что-то хотела? — Поговорить с тобой. Ты меня избегаешь после сауны, а ведь ничего плохого не случилось. — Разве? Ты разболтала всё Еве. — Здесь невозможно что-то скрыть. — Это твоё мнение. — Я тут придумала, что те дети, к которым не приедут родители, могут покупаться в озере. Из твоего отряда тоже есть такие, пойдём вместе? — Это должно быть погано, когда родители не могут приехать, они плачут? — О, да! Ещё как. Объясняешь им, что они не смогли освободиться от работы, что в следующий раз точно приедут, но это чаще всего уже истерика. — Пусть учатся быть одинокими. — Жестоко, они же маленькие. — Меня бросили маленькой, и не на три месяца в элитном лагере, где тебе дуют в жопу. — По какой причине? Ты знаешь? — Знаю. Пойду за водой, присмотри за моими. Вилланель не только захотелось уйти от этого разговора, но и возможность скинуть обязанности тоже показалась привлекательной. Слоняясь по лагерю, она, конечно, взяла воду, и пила её маленькими глотками, нашла Еву, настолько сильно сфокусировалась на ней, что стало даже неловко смотреть. А затем, рядом с ней нарисовался Нико, обнимая, он щекотал её шею своими усами, и Вилланель придумала несколько способов убить его. Когда они разошлись, Вилланель продолжила следить за Нико, изучая его поведение и действия. Пора было вернуться, направляясь обратно, Вилланель услышала плач, обычное дело здесь, дети вечно чем-то недовольны, но это было тихо, без демонстрации. Рассматривая кусты, Вилланель видит кепку, и находит маленькую девочку, на ней жёлтая футболка. — Эй, привет, ты чего здесь плачешь? Ребёнок всхлипнул громче, закрывая лицо ладонями. — Иди сюда, давай поговорим. Потянув ребёнка на себя, Вилланель взяла девочку на руки, та уткнулась в плечо, тут же пропитав слезами ткань. — Ну и слёзы! Просто водопад! Плачешь из-за родителей? К тебе не приедут? Как тебя зовут? — Айлин. — Красивое имя, пойдём к остальным, верну тебя Хелен, твои слезы такая глупость. Подумаешь, родители не приедут, они же живы, ты подрастешь, и сама будешь искать повод от них свалить. — Я соскучилась. — Можно им позвонить, плакать не нужно. Вилланель никогда не успокаивала ребёнка таким образом, но, передвигаясь через лагерь, поглаживая девочку по спине, она услышала, что та успокоилась, доверие установлено. Подсаживаясь к Хелен, Вилланель оставляет девочку у себя. — Попьешь воды? — предлагает она, ребёнок кивает, осторожно поднимая голову с плеча, Хелен смотрит на них явно с удивлением, а у Вилланель есть оправдание, почему её так долго не было. — Что случилось, Айлин? — спросила Хелен, и протянула руку, но девочка, сделав пару глотков, вернула бутылку и отвернулась, вновь прижавшись к плечу. — То, о чём мы говорили, — ответила за неё Вилланель. — Ты отлично справляешься, посмотри, какие вы милые вдвоём. Слышишь, Айлин? Не плачь. Тебе досталась уникальная возможность быть с Вилланель. — Прекрати. — А что? С тобой кто угодно, но не я. — У этого есть весомые причины. — Я могу извиняться, сколько потребуется, я не буду говорить о нас никому. — Ты делаешь это буквально сейчас. Хелен злится, что не находит подход, но двигается ближе, чтобы погладить девочку, вдвоём они окончательно успокаивают её и предлагают поиграть, перед тем, как пойти на озеро. В лагере стало слишком людно, те, чьи родители не приехали, собрались вместе, чтобы пойти на озеро. Вилланель надела купальник, идти предстояло с Хелен и Хьюго. Пока они строили детей, Вилланель добежала до дерева, прочла послание про лес, ручка дрожала в её руке, хотелось так много написать!Увидимся за сауной во время обеда? Я хочу повторить то, что было утром.
Спрятав открытку, Вилланель дошла до озера, Хьюго накачивал круги, доверив Вилланель заняться жилетами. Томас нарисовался рядом, понурый, на грани слёз. — Твои тоже не приехали? — Бабушка больна, мама присматривает за ней. — А отец? — У него другая семья. — Поможешь мне? Раздавай те жилеты, что я уже проверила. — Помогу, а в прошлый раз я помог? — Да, я должна тебе что-нибудь вкусное, — подмигнула Вилланель. Сегодня у неё странное состояние, она примеряет на себя роль человека, что не против заняться активностью с детьми, терпит их и даже помогает. Айлин, девочка, что плакала у неё на плече, теперь держится поблизости. И когда Вилланель снимает одежду и остаётся в купальнике, она берёт за руку именно её, чтобы проводить до воды, Томас берёт Вилланель за запястье с другой стороны, двумя своими пухлыми ладонями. — Ладно, ребята, это должно быть весело. Вода ещё не совсем прогрелась с утра, но палящее солнце буквально загоняло в воду. Хьюго уже плавал, но остановился, чтобы понаблюдать за тем, как Вилланель заходит в воду. Он откровенно пялился, забыв об обязанностях, его сырые волосы завились, он сам выглядел как ребёнок. Дети верещали вокруг, но все уже были в воде, кроме Хелен. Та подошла к концу помоста, заделала волосы и подставила себя солнцу. Вилланель засмотрелась на её купальник, на фигуру, она крайне привлекательна, и Вилланель может владеть этим буквально в любое время, но, это не то! Всплеск воды возвращает её в реальность, Томас решил начать брызгаться, все тут же бросились прочь от него. Просыхая под полотенцем на пляже, Вилланель думает о том, что это было весьма сносно. Дети успокоились, потому что устали, и все слушали историю Хьюго. — Я сполоснусь, пойдёшь со мной, Вилланель? А он пока присмотрит за всеми. — Да, идём. Это место в лесу в очередной раз было тихим, Хелен придержала дверь, пропуская вперёд. — Только, не приставай ко мне, мы просто примем душ, избавимся от запаха озера и вернёмся к детям. — Как скажешь, я просто посмотрю. — Посмотришь на что? На меня? — Тебе жалко? — Я не сниму купальник. Вилланель включает воду, и встаёт под тёплую воду, такой перепад приятно отзывается во всём теле, с волос сходит холодная вода и теперь, по спине струится только горячая. — Думаю, нужно помыть всё, — раздаётся голос рядом, и пальцы ныряют под бретельки на плечах. Вилланель не реагирует, и купальник сползает с её тела. Не обращая на это внимание, она намыливает гелем грудь и живот, Хелен прижимается сзади, руки скользят по гелю. — Просили экономить воду? — Нет. — Не работают другие кабинки? — Я сделаю всё, что попросишь. — Я ничего не попрошу, отойди от меня. Серьёзно. Это нет. — Недоступная, заводишь ещё сильнее. Хелен отступает, напряжение растворяется, смывается. Они выходят вместе, забирают детей с берега и ведут в лагерь, все примут душ у себя и придут на обед, сегодня вместе с родителями, людно и не хватает места. Вилланель решает прийти позже, и доходит до дерева, вдруг, уже есть ответ и ей пора идти к сауне.Извини, не смогу, Нико очень внимателен.
Сегодня день отказов? Вилланель приходит расстроенная, и занимает свой стол в отдалении, Ганн подсаживается напротив. — Спасибо, что сходила на озеро. — Сейчас моё личное время, покинь его. — Хватит дуться, серьёзно, я была пьяна, ну, сболтнула лишнего, была грубой, я извинилась и даже поплатилась. Мы квиты, разве нет? Вилланель находит взглядом Еву, это её успокаивает, снимает внутреннее раздражение. Но, появляется Нико с десертом, и злость накрывает новой волной. Если бы он только знал, что его жена работает над близостью, если бы знал, как она кончала сегодня утром, какими были их поцелуи, как глубоко они были друг в друге! Если бы знал… Ганн щёлкает пальцами перед лицом, это действует как раздражитель, Вилланель хватает их и прибивает к столу, сжимая со всей силы. — Не докапывайся до меня! — Мне больно, все смотрят. Вилланель осматривается, действительно, все смотрят на них, и ей приходится отпустить. — Да что с тобой, ты кидаешься как зверь. — Не дразни меня, понятно? Вилланель вновь смотрит на Нико, когда Ганн уходит. Тот проявляет сегодня нежность к Еве, будто впервые за всё дни вообще видит её, это какие-то брачные игры? Прелюдия перед вечерним сексом? Вместо дневного отбоя сегодня спектакль, подготовка к нему, Вилланель помогает с декорациями, и встречается с Евой. — Привет, — грустно, улыбается она. — Привет, — воодушевляется Вилланель, бросив всё. — Как день? — После такого утра, мне кажется, его подменили. Как всё могло начаться чем-то замечательным и превратиться в рутину? — Не знаю. — Нико сегодня так внимателен к тебе. — А Хелен к тебе. — Ничего подобного, — ощетинилась Вилланель. — Я видела вас на лужайке, как вы успокаивали Айлин, со стороны это выглядело так, будто она ваша дочь, такой тандем. А ещё видела, как вы ходили на озеро, как купались вместе, и как вдвоём уходили в душ. — Ничего не было. Ева! Ничего не было! — Ну, да. — Не веришь мне? Я отталкиваю, как могу, я и пальцем себя тронуть не позволяю. Верь мне! — И что в душе… — Я ополоснулась от воды из озера и всё. — И если я спрошу Хелен, она подтвердит? — Она сняла с меня купальник, — опустив голову, призналась Вилланель. — Вот она, правда, — с нотками злости в голосе, сказала Ева, — И пальцем не трогали… — И это всё, клянусь. Я сказала, что не даю согласия, что ничего не будет. Она сказала, что недоступность её заводит и отошла. Ева бросает фонарь из бумаги, что пыталась закрепить и уходит. Конечно, тут не место для подобного разговора, но похоже, она не захотела слушать оправдания. Но ведь ничего не было! Вилланель доделывает поставленную задачу идёт к дереву.Не смей обвинять меня! Если я говорю, что ничего подобного не делала, так и есть, я не собираюсь тебе врать! Сейчас я хочу только тебя, до прочих мне дела нет!
Выплеснув это неровным почерком, Вилланель возвращается в лагерь, скоро начало представления, а значит, можно будет исчезнуть. Мартин машет рукой, но она делает вид, что не видит, тогда, он подходит. — Здравствуй, Вилланель. Ты больше не приходишь ко мне. — Да, мне не хочется копаться в себе. — Я сегодня присутствовал на обеде и то, что я увидел, мне не понравилось. — Ганн донимала меня, я поставила её на место. — Физически? Вилланель, это опасная дорожка. — Я с дорожками разберусь. — Нам следует побеседовать, ты не занята? Идём? Ева волнуется за ребят, они готовились к этому выступлению, родители уже включают камеры на телефонах, выбирают ракурс, Ева отвлекается от сцены и видит, как Мартин уводит Вилланель. Что ж, не лучший день он выбрал для беседы с ней. А вот самой Еве, хотелось бы выговориться сейчас. Всё, что она видела, может быть обманом, она думает об этом, боится неверности, вот и видит это во всём. По сути, это ведь Вилланель принесла плачущего ребёнка на лужайку, она хотела её успокоить и Хелен просто помогала. А озеро, все были заняты, и пошли именно они трое, следить за детьми, чтобы всё было безопасно, конечно, они разделись, чтобы быть в воде, да и в душе всё могло быть так, как сказала Вилланель, но ведь и по-другому всё тоже могло быть! Так что же получается, Ева теперь ревнует ко всем? Как этим управлять? Нико обнимает сзади. — Горжусь нашими ребятами, — шепчет он. — Да, хорошо справляются, волнуются немного, но посмотри на родителей, они светятся. Вечер был отличный, барбекю, коктейли для всех детей, взрослые напитки для взрослых, музыка, танцы, другая одежда. Да, это настоящее событие, когда можно надеть платье, накраситься вечерним макияжем, пить шампанское и общаться с взрослыми из мира, где нет утренних зарядок, еда не из столовой, и ты не проводишь время в воде или играя с детьми. В прочем, о детях можно было забыть, когда появилась Вилланель. Её волосы были собраны в пучок, из которого намеренно выбивались пряди, обрамляя лицо с дерзким макияжем, красное платье облегало её тело, и заканчивалось слишком высоко, туфли были под цвет, и если бы это было светское мероприятие, она обязательно держала бы в руках клатч, но сейчас её руки свободны. Со всех точек к ней моментально выдвинулось несколько человек, Ева даже встретилась взглядом с Ганн и Хьюго, но всем им пришлось остановиться, Каролин взяла Вилланель под локоть. Вилланель рассчитывала на «вау» эффект, и пару минут славы приятно пробежались по коже. Взгляды отцов, которых одёрнули ревнивые жёны, взгляды работников лагеря, и самый главный взгляд. Каролин появилась незаметно, взяв под руку, она повела к столу со шпажками закусок. — Хотела поговорить с тобой насчёт твоей выходки в столовой сегодня днём. — Опять? — выбирая, что съесть, она нападёт на сыр. — Это я должна возмутиться, Вилланель. Опять? — Я схватила Ганн за руку, потому что она щелкала пальцами перед моим лицом, что показалось мне некультурным и раздражающим действием. — Это вновь видели все. — Может, им заняться своим делом? Хватит за мной следить. Вам рассказал Мартин? — Нет, один из родителей, а другой подтвердил, что в обед действительно было нечто подобное. У меня нет ни малейшего желания разбираться в ваших отношениях. Я отстраняю тебя от этой работы. Но не думай, что это свобода. Я уезжаю на три дня в город, дам тебе ключи от своего офиса, и несколько коробок с документами, которые нужно будет отсканировать, создав виртуальный архив. Будешь одна, никто тебя не станет отвлекать, можно включать музыку. Пойдёт? Вилланель проглотила кусочек сыра, представляя, как запихивает несколько в рот этой женщины, зажимает его ладонью, вместе с узким носом, и даёт задохнуться. — Отстраняйте… Так вообще можно? — Это мой лагерь. — Ах, ну, да. Три дня? А потом? — Я буду надеяться, что за эти три дня ты подумаешь над своими поступками, успокоишься, и впредь не будешь использовать грубую силу для решения конфликтов. — Я только руку её схватила! — Зайди ко мне завтра после десяти утра, я покажу тебе, что нужно делать и отдам ключи. Приятного вечера. Разговор с Каролин видели все, но первым подошёл Хьюго, его брюки и выправленная рубашка, нахальная улыбка и пренебрежение к дорогому сыру, совершенно не привлекало Вилланель, но он предложил скурить нечто, забыть про всё, и оторваться на танцполе, от чего сложно было отказаться. Они зашли за строение, Вилланель умела курить, но ненавидела это, прокашлявшись пару раз, она привыкла, и они разделили на двоих косяк. Хьюго не обманывал, обещая улётное настроение, всё действительно затерялась в тумане, осталась только музыка и огни. Они танцевали так, что ноги перестали ощущаться, смеялись и сжали мир. Затем была медленная композиция, и Вилланель повисла на его плечах, он оставался джентльменом, но предлагал сбежать из лагеря до мотеля и продолжить там. Всё это звучало как серия в сериале, почему-то смешно, и просто, будет весело! Хьюго взял её за руку, и они сбежали с дощатого танцпола. Возможно, ему бы всё удалось, но на их пути возникла Ганн. — Вы куда, мелкие, собрались? — Да мы, это, да мы, погулять, а чё? — запинаясь, спросил Хьюго, запустив руки в кудри. — Нет, вы чего, напились? Совсем охренели? Тут родители повсюду! — Мы не пили, мам, — засмеялась Вилланель. — Хьюго, вали к себе, и чтобы я тебя вечером больше не видела, иначе, вылетишь! А ты, идёшь со мной! Вилланель не понимала, что происходит, Хьюго тянул за собой, а теперь это Ганн. — Куда мы? — Нельзя, чтобы тебя видели в таком состоянии. Я дам тебе воды, и нужно поесть, ты ведь хочешь есть? — Да! Очень хочу! Так Вилланель оказалась в доме Ганн, жутко хотелось сесть, в её руки попала пачка чипсов и вода. — Спасибо, тебе отлизать за это? — усмехнулась Вилланель. — Нет. Я не буду пользоваться ситуацией. Будь спокойна, я тебя не трону. — Из-за тебя у меня проблемы. — Какие? — На меня пожаловались, что за обедом я схватила тебя за руку, это видели. — Ты зря это сделала. И какие проблемы? — Меня отстранили, буду теперь в офисе разбирать бумажное дерьмо. — Каролин так решила? — Да! Всё блять из-за тебя! — Не злись. — Чë ты лезешь ко мне, а? — Нравишься ты мне, понятно? — Помастурбировать пробовала? — Ты грубая к чувствам других. — Ты хотела на меня в карты сыграть! — Я была в таком же конченом состоянии, как ты сейчас. — Похер. Просто не приближайся ко мне. Вилланель открывает пачку и набивает свой рот чипсами, аппетит просто зверский. Облокотившись на стену, Вилланель попыталась остановить головокружение, Ганн оказалась напротив. Одна её рука упирается в стену, что задумала? — Поделишься? — бровями, она подыгрывает своим словам, Вилланель отдаёт ей ломтик, — Я же дружелюбна, вовсе нет цели обижать тебя. Нам следует поработать над нашими отношениями. Можно ещё? Вилланель внимательно наблюдает, как Ганн хрустит и облизывает губы, ей представляется, что это лишь закуска перед главным блюдом, коим она и является. Представляя грязный секс, которого она совсем не хочет, эти руки на себе, эти полные губы, эти завладевающие движения, её трясёт. Смеяться больше не хочется, Ганн принюхивается, и смотрит на вырез в платье на груди. — Мне нечем дышать, отойди. — Здесь отлично дышится, может, платье стесняет тебя? Вилланель пытается соображать, её руки дрожат, когда она ставит воду и кладёт пачку чипсов возле себя на комод. Она не чувствует себя уязвленной, наоборот, она хочет вцепиться в шею Ганн и знает, что ей хватит сил её задушить. — Мне нужна Ева. — Что, малыш? Говори громче. — Позови Еву! — руки отталкивают от себя, воздуха так мало, она склоняется, а мир будто переворачивается в её глазах. — Эй, ты чего? Вилланель напугала Ганн своим состоянием, она не пыталась что-то исправить, а выбежала из дома в поисках Евы. Ей повезло, что Ева была просто в окружении родителей. — Ева, ты должна пойти со мной, это касается Вилланель. Ева видела, что с ней происходило, как она веселилась с Хьюго, а затем пропала. Она была с Ганн? Что-то случилось? Извинившись перед родителями, Ева пошла быстрым шагом за Ганн, и та пропустила её вперёд, когда они дошли до дома. Вилланель выглядела бледной, холодный пот на лбу, её явно трясёт. Ева подходит медленно. — Это я, Ева, слышишь меня? Что случилось? — Ева, бездна, забери меня, бездна. — Я поняла, идём, я здесь, с тобой, иди ко мне. Ева обнимает, её сердце так сильно бьётся, она так разволновалась, Ганн напугала её, тут могло случиться что угодно. Но Ева держит Вилланель, которая цела, ни капли крови, в сознании, всё хорошо? Она выводит её на улицу, следует держаться как можно дальше от любопытных глаз, она ведёт её за дома. Они находят место, куда никто сейчас не зайдёт и прижимает Вилланель к дереву, всматриваясь в глаза. — Твои зрачки, что тебе дал Хьюго? — Обычная трава, правда. — Я не буду сейчас ругаться. — Я всё испортила между нами? — Я не буду с тобой говорить сейчас. Ева видит, как в глазах Вилланель собираются слезы, зажмурившись, она пускает их по щекам, нижняя губа дрожит, и ей ничего не остаётся, как только обнять и сильнее прижать к себе. — Если я отведу тебя к Пэм, она поможет, но вдруг проболтается, как ты себя чувствуешь? — Хочу лечь. Ева соображает, если она поведёт её в дом, это заметят все, где ещё можно лежать? — Пойдём в сауну? Там можно лечь, там тише и никто точно не придёт. Хорошо? Ты дойдешь? Вилланель кивает, идти она может, с её губ слетают извинения, для Евы они сейчас безразличны, от волнения подташнивает, она не имела дело с подобными выходками, она даже напугана, видеть Вилланель в таком состоянии. Они приходят в сауну, Вилланель помнит это душное пространство с паром и жаром, и губы Хелен. Сейчас дверь в парилку открыта, там полумрак и нет жары, она начинает снимать с себя платье, и Ева за него хватается. — Ты чего делаешь? — Мне нечем дышать в нём. Я не смогу лежать в нём. — Стой, я принесу полотенце. Ева открывает белый шкаф на выходе и достаёт два полотенца, вернувшись, она видит почти обнажённую Вилланель. — Эй, стой, стой, в трусах тебе будет уже чем дышать. Давай, ложись, — Ева расстилает полотенце на полке и хлопает ладонью, — Забирайся, и я накрою тебя сверху. — Ева, ты не уйдёшь? — Мне нужно показаться там ещё, иначе, будут искать. — Ева, не уходи. — Тебе плохо? — Нет. — Я посижу немного, может, ты уснёшь? — Погладь меня. — Ты так расстраиваешь меня, зачем ты это сделала? — Ева не давит, просто сейчас, отличный момент услышать правду. — Не знаю, я так люблю тебя и ненавижу себя. Было скучно, это показалось отличным выходом. — Ты пробовала раньше? — Нет. — Тебя отпустит, хочешь пить? Есть? — Хочу. — Отпустишь меня за едой? — Нет. — Хорошо, где гладить? — Везде. — Везде не буду. — Может, по спине? Ева поглаживает, успокаивая и себя, и её, наблюдая за тем, как её глаза начали прикрываться всё чаще. Когда она заснула, Ева аккуратно убрала руку и тихо вышла. Ей хотелось продышаться на воздухе, прийти в себя. Вернувшись ко всем, она обнаружила, что родители начали разъезжаться, тут и там плакали дети, взрослые старались скрасить расставание обещаниями, и уезжали. — Я тебя потерял, — подошёл Нико. — Голова разболелась, ходила прогуляться. Все разъезжаются, быстро день пролетел. — Да, помогу со столами. — Давай, я отведу детей спать. Когда в лагере стало тихо, а посторонние освободили парковку, все собрались немного расслабиться и отметить. Ева подозвала к себе Ганн, ей не хотелось начинать конфликт, просто поговорить, поэтому лицо она смягчила и постаралась задать вопрос, услышать ответ, и уйти. — Скажи, что у тебя делала Вилланель? — Думаешь, я её накачала? Это Хьюго! — Хорошо, с Хьюго они накурились, но почему она была у тебя? — Хьюго тащил её с собой, понятно для чего, я просто перегородила им путь и предотвратила этот мерзкий союз. Поверь, наутро она бы ненавидела себя. — И вы пошли к тебе? — Я хотела увести её подальше от глаз. Слушай, чего я оправдываюсь? Тебе какое дело вообще? — Давай без эмоций, я просто хочу знать. Что было у тебя, что такого произошло, что она позвала меня? — А, это… Не знаю! Всё было отлично, я дала ей чипсы и воды, была рядом, поддерживала, ну, чтобы она не напугалась своего состояния, и тут она изменилась, и начала звать тебя. — Ты лезла к ней? Делала что-то, что ей не понравилось? — Иди ты к чёрту, Поластри, строишь из себя детектива, она взрослая девочка! — Да, это так, но если ты хотела воспользоваться её слабостью, и поэтому она позвала меня, то всё куда понятнее. — Из-за неё одни проблемы. Где она сейчас? — Я уложила её спать, чтобы никто не видел. — Пусть утром проснётся и сама отвечает за свои поступки. Я хотела как лучше, я спасла её от этого поганца! — Ладно, никому не говори об этом, между нами, хорошо? — Да. Ева отказалась от общего веселья, на самом деле, она хотела пойти туда, быть с ней, принести ей подушку, одеяло, она даже представила, как могла бы лечь рядом, обнять и прижать к себе, но… Нико в игривом настроение, и отводит Еву в дом, он раздевается, он настроен на секс. Ева хочет сказать, что устала, что это не лучшее время, но у них давно не было секса, он будет задавать вопросы. Его поцелуи привычны, для галочки, они ему совсем не нужны, он делает это для неё. В их прикроватной тумбочке есть гель, он всегда им пользуется, чтобы не тратить время на её разогрев. Она не против, так всё быстрее заканчивается, его движения поступательные, он тяжёлый, запах алкоголя и креветок, в комнате душно. Это заканчивается, он засыпает, Ева не может, смотрит в потолок. Она хотела бы сбежать сейчас, но он придавил её рукой и плечом, он проснётся, если она встанет. В полночь он двигается, и удачно ложится на другой край постели. Ева идёт в душ, собирается, берёт плед и выходит из дома. Лагерь спит, небо усыпано звёздами, открытое и такое тяжёлое, перегруженное, будто, сейчас упадёт, звуки природы из каждого куста, даже жутко. Ева доходит до сауны, подсвечивая себе путь фонариком. Вилланель на месте, Ева забирается на лежак и ложится позади, накрывая и себя и её пледом. — Ева, это ты? Ева поглаживает её плечо, такое холодное, она вся ледяная, продрогшая под одним полотенцем. — Да, я. Иди ко мне, я согрею. Вилланель издаёт приятные звуки, обернувшись и пристраивались к груди, она никак не найдёт удобное положение и ворочается как червяк. — Эй, ты уже ляжешь? — Меня ломает, так неприятно, но отпустило. Ну и хрень, я никогда больше не попробую. — Обещай мне. — Я обещаю. Вилланель проводит языком по яремной впадине и прислушивается, ожидая реакции. — Я знаю, чего ты хочешь. — Точно? В один миг они срываются на поцелуй, Вилланель жмётся своим телом, Ева чувствует её грудь, её дрожь, ледяные ноги, что скользят по её икрам. Убирая полотенце, Ева получает доступ к обнажённому телу. Страха нет, только желание, которое неумолимо требует действовать. Под губами Евы раскрывается юное тело, как аромат, самый любимый. Бархатная кожа, твёрдые соски, напряжённый живот, бёдра, колени, под пледом темно и жарко, Ева уже между ног. Она не медлит, это, конечно, взрывает её мозг, невозможно поверить, она трогает губами женскую, мягкую плоть, она втягивает влажные половые губы в рот, а затем язык трогает центр, и Вилланель выгибается, впервые не сдерживая стон. Пролетает мысль, что их могут услышать, но кто? Такой глубокой ночью, вдали от лагеря. Эта свобода бурлит в крови адреналином, пальцы сжимают бёдра, а язык смелее исследует новую территорию. — Чёрт, я думала, ты не умеешь! Ева не умеет, даже не думала, как это устроено, как правильно, она делает то, что хотела бы ощущать сама, немного давления, немного вакуума, жёсткие движения на клиторе, а если потянуть пальцами в стороны и обнажить область? Вилланель задыхается, освобождается от пледа и просто опускает свою руку на затылок Евы, другую вскидывает над собой и упирается ей в стену. Вилланель кажется, что от силы напряжения мышц, они просто взорвутся в ней, пальцы на ногах давно сжаты, копчик жёстко елозит на деревянной полке, но ощущения… Эти ощущения сразу повысили градус тела, заставили выдавать странные звуки, потеть и содрогаться. После оргазма, Вилланель чувствует так много, что ей нужно время. Ева опускает голову на её живот, это ощущается тяжело, дыхание горячее. Вилланель вяло перебирает кудрявые волосы, приводит дыхание в норму, она вновь хочет вернуть дар речи, сглатывая, проверяя свои связки каким-то странным звуком. — Ева? — следует, после этого. — Ничего не говори, мне так стыдно. — Почему? Это было… — все чувства застревают в глубине недосказанных фраз, что невозможно сейчас сформулировать, — Ты знаешь. — Это неправильно. — Моя Ева, ты скоро поймёшь, что правил в этом нет. От этих слов, у Евы сжимается что-то в груди, она хочет быть её, хочет понять, верить, и жить именно так. — Мне понравилось, очень, это даже пугает. — Надеюсь, тебе это будет нравиться только со мной. — У меня не было и нет влечения к кому-то женского пола. Когда я думала об этом, это не казалось мне привлекательным, интересным, хоть чуточку стоящим моего внимания, но ты! Ты какое-то исключение. Я думаю о тебе, постоянно, что ты ешь, как ты принимаешь душ и с чем, какая музыка играет у тебя в наушниках, какие мысли посещают тебя, что ты хочешь съесть, что ты хочешь видеть. Я будто помешана на тебе. — Не бойся, я ощущаю нечто подобное. Мы в этом вместе. — Я так хочу заснуть с тобой здесь. — Тебе пора, да? — Пора, пока не заснула, иначе, мы проспим до утра, и нас может кто-то найти здесь. — У тебя с собой телефон? — Да. — Поставим будильник на пять утра, останься со мной. Тут, конечно, жёстко, но ты можешь спать на мне. — У тебя будет всё болеть утром. — Пойдём ко мне? Что нам мешает дойти сейчас? Ночь, все спят. Пожалуйста, Ева, я так хочу заснуть с тобой. Ева думает о Нико, что встаёт ночью пить, что если он не обнаружит её в кровати, ей врать? Что бессонница, что она где-то ходит по ночам? Вилланель проводит пальцами по лицу, и накрывает его своей ладонью, кажется, всё решено. Постель Вилланель мягкая, она говорит о новом матраце, и укладывает возле стенки. Будильник поставлен на утро, объятия мягкие, первая ночь вместе, обе счастливы оказаться здесь.