***
Утро не начинается с пробежки, Вилланель спит, пока в дверь не стучатся, но открывать она её не собирается, накрыв себя подушкой. Конечно, никто из парней не стал молчать о вчерашнем вечере, и Ева с головной болью слушала всё это за завтраком. — А Вилланель где? Спит? Она же встаёт раньше всех, чтобы носиться вокруг озера, — Хелен прекрасно знает, зачем нужны были эти ранние подъёмы, и сегодня первый день, когда Ева и Вилланель не проводят утро вместе. — Она много выпила вчера, — прочищает горло Кенни. — Так много, что чуть не прибила там одного мужика, отвратный тип, — дополнил Юсуф. — Что? Она полезла на мужика? — возмутилась Ганн, — Вот бесстрашная! — Этот мужик молчал потом весь вечер, а когда мы собрались уходить, он вышел с нами покурить и рассказал, что типа наша бешенная девка чуть глаз ему не проткнула бильярдным кием, и ему ещё неделю ссать кровью, потому что врезала она ему… — Ну, всё, хватит, Хьюго. Это было вчера, мы все были пьяны. Она встала на мою защиту, в отличие от вас. — Я к пьяным не лезу, — поднял ладони Юсуф, — Ну, назвал он тебя сучкой, это не повод угрожать. А его яйца? — Меня не волнуют его яйца, — пробубнила Ева, отодвигая яичницу от себя. — Выходит, ты не против, что Вилланель кидается на людей? — поинтересовалась Хелен, явно в своих интересах. — Против! Это ужасно, и я сказала ей об этом. Но, я не её родитель, психолог или вторая половина. — Разве, — усмехнулась Ганн. — Между вами что-то есть? — интересуется Хьюго, сев поудобнее. — Между нами всё, что вы только сможете себе нафантазировать. Сегодня пекло, слишком жарко заниматься чем-то активным, принято решение всех отвести на озеро. С музыкой и прохладными напитками, утро проходит быстро, всех отправляют в душ и на обед. Ева заходит в свой дом, чтобы переодеться и видит розового медведя в центре заправленной кровати. Потрогав его, и даже принюхавшись, она идёт прямиком к Вилланель, но ей никто не открывает. Тогда, она идёт к офису Каролин, и, постучавшись, застаёт её за столом, тогда как Каролин читает что-то на диване, на котором у них было нечто. — Эм, добрый день, могу я поговорить с Вилланель? На пару минут, выйдем? Они обменялись взглядами и Вилланель действительно поднялась, это сделало Еву ещё более взволнованной. Потирая ладони, она резко положила их на талию, когда Вилланель прикрыла дверь. — Привет, ты как? — Можешь дать мне ключи? — Ты потеряла свои? — Нет, верни мне ключи от моего дома. — Это из-за медведя? Прости, я хотела сделать сюрприз. Он плавал в озере, потом пережил стирку, и просох, вновь готов радовать, прямо как я. — Вилланель, дай мне ключи. — Они у меня не с собой. — Ты врешь мне? — Нет, проверь карманы если хочешь. Эй, что происходит? Ты не можешь злиться на меня за то, чего я не сделала. — Ты сделала достаточно. Сегодня о тебе говорили парни за общим столом. Все всё будут знать! — Ну и что. Подумаешь, я в баре перепила и проучила одного гавнюка. — Ты потеряла контроль. — Нет, наоборот, обрела его, думая о последствиях, о тебе! — Я успокаивала тебя, я была рядом, но это тебя не остановило. — Прости, что повела себя так агрессивно. Это не повторится. — Потому что это уже повтор. Первой была Ганн. — Ты разочарована во мне, ясно, но дай мне как-то реабилитироваться. — Я хочу сосредоточиться на Нико. — Это наказание для меня? — Верни мне ключи, и не вздумай лезть в окно. Вилланель не думает сдаваться, Ева просто зла, и это должно пройти, она же не перечеркнёт всё то, что было! Каролин нужен компьютер и на сегодня работа в офисе завершена. Из всех возможных вариантов, чем можно заняться, она идёт к дереву, чтобы оставить послание, любое, главное, чтобы после появился ответ, и обнаруживает, что её вырезанная надпись испорчена. На открытке есть свежая запись:Серьёзно, Вилланель? Почему бы тебе не нарисовать плакат?
Тебе важно, чтобы знал каждый?
Да, Вилланель только сейчас понимает, что это весьма глупо, это мог увидеть кто угодно.Извини, у меня ощущение, что я теперь буквально во всём виновата.
Это было красиво, мало ли кем могут быть эти V+E
Юсуф издалека машет и подзывает к себе, он возится с чем-то возле своей машины. — Не поможешь мне загрузить каяки в кузов? Их нужно отвести на покраску. — Ты поедешь в город? — Да, вечером. — Можешь купить какой-нибудь подарок, мне очень нужно. — Что именно? — Что угодно, буквально. — Сколько у тебя денег? — Есть двадцатка. — За твои двадцать долларов могу дать только две купюры по десять, — смеётся Юсуф. — Тогда, сам грузи. — Эй, ну чего ты какая, помогу я тебе, а ты мне. Пока грузим, придумаем, что купить. Я даже догадываюсь кому. — Я напугала её вчера, я виновата. — Ты всех напугала, тот мужик, он спрашивал у нас о тебе, а сам дрожал и держался за свои яйца. — Может, он больше не будет их подкатывать ко всем подряд и в такой мерзкой форме. — Да уж, ты точно его проучила. Юсуф на деле оказался весьма сносным, загружая его машину, Вилланель даже думала попроситься с ним в город, но решила, что не пропустит вечер, когда сможет ещё раз подойти к Еве на ужине. Юсуф рассказывает о походе, запланированном уже на завтра, и в первом составе идёт Билл, Ева и Кенни. Выходит, по одному взрослому из каждого отряда. Долго думать не пришлось, Вилланель вызвалась тоже пойти, и быть готовой в любое время. Юсуф пообещал найти ей спальный мешок. Из-за жары сегодня никто не лёг спать, всех собрали под навесом играть в настольные игры. Хелен перехватила Вилланель, стоило ей отойти от Юсуфа. — Привет, куда идёшь? — По своим делам. — Каким? — Хочу полежать с книгой в тишине и без палящего солнца. — Пойдём ко мне? Можем посмотреть что-нибудь и поесть мороженое. А можем позаниматься французским. — Хватит меня круассанить! — У тебя всё ещё похмелье? Неплохо вы вчера погуляли с Евой. — Там были и остальные. — Да, были, потом. Хьюго сказал, что они вам точно с чем-то помешали. — Хьюго много говорит. — Точно, расправишься с ним как с Нико? — Послушай, прекрати это, по-хорошему прошу. — Тогда, согласись на мороженое со мной, обещаю, пальцем тебя не трону, если только сама не попросишь. — Я не буду вестись на твои манипуляции, и вообще, рассказывай всё что хочешь и кому хочешь. — Не боишься последствий? — А ты? Вилланель уходит и Хелен кричит вслед: — Отлично поговорили! — Обращайся. Позже, когда все собираются на ужин, Вилланель приходит раньше всех и занимает своё привычное место, дождавшись отряд Евы, она подходит к ней на выдаче, тронув за плечо. — Привет, эмм, не хочешь сесть со мной? Мне скучно одной, а садиться с остальными я не хочу. — Звучит так, будто это твоя проблема. — Брось, Ева, я всё поняла, тебе не понравилось моё поведение, дай всё исправить, сядь со мной. — Хорошо. — Хорошо? Я отнесу твой ужин, выбирай вперёд детей. Они устраиваются друг напротив друга за столом для двоих, что гарантированно сохранит их уединение. Конечно, на них многозначительно посмотрели все, кто пришёл чуть позже, но Ева, кажется, проигнорировала это, расправив салфетку. Вилланель побоялась спугнуть её, и сидела тихо, скрестив ноги под столом, постукивая ими. — Убери руку, и сядь прямо, никто не отнимет у тебя тарелку. — Извини, это привычка. — Я понимаю, но посмотри, тут никто так не ест. Вилланель убирает руку от тарелки и садится ровно. — Я не воспитываю, — дополняет Ева. — Ну, да. — Послушай, и вчерашнее, я не имею права тобой управлять, но когда я прошу успокоиться, ты должна успокоиться! — Это был первый случай, дай нам шанс научиться это контролировать. — Даю. Шанс у тебя есть. Я думаю, нужно минимизировать конфликтные ситуации, что тебя толкают на агрессию. Начнём с твоего окружения, я заметила, что некоторые раздражают тебя сильнее остальных. Хьюго, Ганн, может, Хелен? Почему бы тебе не общаться тогда с Биллом, Еленой, и Кенни? — Ты выбираешь моё окружение? — Что поделать, если ты как слепой котёнок лезешь ко всем подряд. — Хорошо, Ева. Можно я пойду завтра с тобой в поход? — Плохая идея. — Почему, там не будет Хелен и Ганн. — Подозрительно, не находишь, что мы пойдём вдвоём. Обычно, компанию мне составлял Нико. — Тебе я считаю больше нечего бояться. Если здесь кто-то узнает о нас, ему даже рассказать некому. Они будут звонить Нико? — Могут. — А ты не думала, что Нико должен узнать? Брак, в котором кто-то изменяет разве не обречён? Ты уже не выбираешь его. — Ви, давай мы за ужином не будем обсуждать такие темы? — А когда? Можно, я приду к тебе с ночёвкой? — Мне нужно выспаться, завтра рано вставать. — Я не буду мешать. — Знаю я, как ты не будешь. — Ну так что, можно я пойду с вами? — Запретить я не могу. — Но, ты не хочешь… — Мне тяжело находиться с тобой при всех. — Почему? — Ты знаешь… — Хочу услышать. — Потому что, я хочу тебя обнимать и целовать. — Я тоже хочу, извини, что вчера не целовала тебя чаще и не обнимала крепче, я не знала, что сегодня мы будем этого лишены. — Сегодня будут мультики у воды. — Я приду. Ты зачеркнула то, что я вырезала на дереве, потому что это закончилось? — Нет, я же написала, опасно вот так выражать свои чувства. Мне очень понравилось, но никто не должен это видеть. — Может, мне выбрать дерево подальше от лагеря? — Может. — Я принесу нам десерт? — Я вернусь к остальным, а то они глаз с нас не сводят, как будто мы засосемся сейчас при всех. — Не оставляй меня, пусть смотрят. — Хорошо, десерт.***
Зло алел закат, когда все собрались на озере перед экраном. Ева заняла пуф поближе к воде и подальше от экрана, включили следующую часть Шрека, а Вилланель всё не было, она даже начала переживать, как увидела её потерянный взгляд. Помахав рукой, она привлекла её внимание. На ней слишком короткие, джинсовые шорты, и радужный джемпер, а в руках два высоких бумажных стакана. — Я принесла нам какао. — Вау, спасибо, — благодарит Ева, забирая свой. — Со вкусом банана и печенья. Вилланель садится по левую руку и чуть выше, Ева может наблюдать за ней какое-то время. Шутки не вызывают у неё улыбки, взгляд её устремлён на экран, но смотрят будто насквозь. Её губы касаются стакана, но Ева не видит, чтобы она глотала напиток. Это вкусно, особенно понимая, что Вилланель принесла его так издалека, и где она его достала? В столовой такого нет. Она сдерживает свой глупый вопрос при себе. Как обычно, Ева начинает сомневаться в том, правильно ли она поступила. В момент, когда Вилланель была необходима поддержка, она оттолкнула с такой силой, что превратила её в тихую, сложную и грустную. Теперь в ней только печальные и плохие мысли, она считает, что всё испортила. Ева протягивает руку, трогая вязаный свитер на локте. Вилланель поворачивается вполоборота. — Всё хорошо? — тихо, спрашивает Ева. — Да. — Не смешно? — Я много раз его видела. Это не так, точнее, вполне возможно, но это не мешало ей смеяться в прошлый раз. Ева чувствует, как слёзы обжигают слёзные каналы, и в горле собирается першение. Но, стоит держать себя в руках, она же не может сейчас плакать! Вилланель –секрет, который с самого начала вызывал в Еве неподдельное любопытство, и когда она стала близка к разгадке, всё захлопнулось, все двери, Ева сама ими хлопала, каждый раз произносив слова о том, что она напугана, что ей нужно уйти. Ева ещё никогда не хотела так в кого-то проникнуть, в её мечты, в её мысли, в её желания и тело, самым прекрасным было бы коснуться души. Вероятно, она изрядно потрёпана, детством в первую очередь, но Ева ни в коем случае не навредит, или, она уже это сделала? Чем она лучше других? Ева поняла за последние сутки то, как нуждается в Вилланель. Этот невероятный интерес, что рос с каждым днём, это влечение, такое непостижимое и безудержное, всё это так просто не отключить. И, как бы не было невероятно, при том, что они виделись сегодня, и она сидит на расстоянии вытянутой руки, Ева соскучилась. Возможно, без всех этих тёмных оттенков в её глазах, её бы и не существовало? Ева допивает какао и смотрит на надпись, что на стакане, её удивляет, что это кофейня, которая находится в нескольких милях отсюда. — Спасибо, — со всей нежностью, произносит Ева, целуя Вилланель в щёку. Она не будет задавать кучу вопросов, если Вилланель захотела угостить её, неважно, как ей это удалось. И тот плюшевый медведь, что пережил то ужасное падение в воду вместе с Вилланель, теперь живёт у неё на кровати, и Ева намерена спать с ним ночью. Они досматривают Шрека, и Вилланель даже не пытается получить хоть что-то от этого вечера, на титрах, она обернулась. — Спасибо за вечер, завтра рано вставать, спокойной ночи. Ева лишь кивает в недоумении. Одно она понимает точно, Вилланель не станет извинятся десятки раз, унижаться и бегать за ней. Она даёт ей время, она понимает, что должна его дать, и это бесценно.***
Рассвет заливает лагерь мягким светом, на траве всё ещё роса, дети капризничают и потирают глаза, Билл стучит в дверь Вилланель, но та не открывает. Ева начинает волноваться, и стучит сама. — Вилланель! Ты идешь или как? Мы уходим без тебя! — Я давно готова, доброе утро, — послышалось за спиной. — Ой, доброе утро, мы думали, ты ещё спишь, — притихла Ева. — Все готовы? Выдвигаемся! — задорно, взбодрил всех Кенни, и прогнулся под тяжестью рюкзака. Ева до конца не верила, что Вилланель будет готова к походу, но на ней комбинезон, и очередные, новые кроссовки. Волосы собраны под кепкой, а за спиной большой рюкзак, о содержимом которого остаётся только догадываться. Юсуф отвечает за инвентарь и нагружает всех плюс минус одинаково, личное желание взять что-то для себя, идёт дополнительным грузом. Они быстро доходят до реки и идут вверх по течению, дети окончательно проснулись и оживились, им нравятся истории Билла и шаг меняется на оживлённый темп. На первой же стоянке, всех мажут кремом от загара, раздают по яблоку и сочку. Дети бегают за бабочками, воздух прогревается. Здесь красиво, Ева любит лето и эту природу, бурлящие пороги реки и её спокойные места, блестящие камни в воде, запах травы и эта извилистая, красивая тропа, без резких перепадов. Для дальнейшей дороги Вилланель скидывает верх комбинезона и теперь он болтается на её поясе, а майка боксерка выглядит слишком сексуально на её подтянутом теле. Вилланель пропускает Еву вперёд, она соскучилась по множеству завиточков на её голове, и работающим ягодицам. Серьёзно, смотреть на её задницу — это отличное времяпрепровождение в этом походе, который безумно бесит. Во-первых, комары! Что-то сосущее вечно пищит поблизости. Во-вторых, жара! Пот уже бежит по вискам и спине, а рядом бурлящая река только дразнит. Третье, тяжесть, что Юсуф вообще нагрузил ей в рюкзак! Есть и другие пункты, поющие весёлые песни дети, натирающие новые кроссовки, забытый телефон с наушниками, застрявшее яблоко в зубах и это всё нужно терпеть? — Ева? У тебя есть зубочистка? — Конечно, а ещё виски с колой и льдом, надувной матрасик. — Понятно, — не оценив сарказма, пробубнила Вилланель. — Найди веточку, я дам тебе нож. Остаток пути Вилланель работает ножом, чтобы сделать крохотную палочку, как это замечает Билл и усмехнувшись, протягивает коробок спичек, а язык сам справляется с кусочком яблока. Вилланель взрывается и встаёт, чтобы все её обошли. Ей интересно, когда кто-нибудь заметит, что она осталась позади? Проходит минут десять и впереди уже никого не слышно, но Ева идёт обратно. — Эй! Ты чего? Нельзя отставать! Вилланель усаживается на траву и начинает снимать кроссовки. — Что случилось? — Всё и сразу. Ненавижу походы. — Зачем тогда пошла? — Из-за тебя! А ты даже внимания на меня не обращаешь! — Да мы только вышли! — Три часа уже идём! — Билл очень дружен с моим мужем, мне бы не хотелось, чтобы он что-то сказал Нико об этом походе, понимаешь? — Что бы мы не делали, куда бы не пошли, ты постоянно трясёшься за свой брак! — Вилланель снимает второй кроссовок и на белом носке Ева видит кровь. — Иди обратно, серьёзно. — Мне больно. — У меня есть пластырь. — Дело не в мозоли. — Что ты делаешь? На нервы мне действуешь? Не веди себя как ребёнок! — Скинув с плеч рюкзак, Ева ищет пластырь, находит и садится рядом, — У меня голова кругом от тебя. Ты плохо поступила, и я дала тебе время подумать над этим, а затем ты дала мне время, но сегодня, разве мы не закончили думать? — Закончили. Поцелуешь меня? Ева смотрит на тропу, по которой никто не идёт, затем на Вилланель, в её жалостливые глаза, и эти мягкие, притягательные губы. Она не в силах бороться с этим, отпустив себя, она нежно прикасается к губам. Обе шумно набирают воздух носом и одновременно разомкнув губы, наклоняют головы в разные стороны, соединяясь в плотном поцелуе, где встречаются языки и есть место страстному порыву. Вилланель так быстро заводится, что готова повалить Еву на землю, и сделать всё, что придёт в голову. Они на время отключаются, забываясь в таком приятном порыве, в этом действии, что вновь поджигает всех бабочек, что исповедуют их любовь. Они живут без признаний, но Ева считает, что Вилланель самый красивый представитель человеческой расы, особенно, когда она в её руках. В какой-то момент Вилланель прижимает юркий язык к своему нёбу и всё замирает. После, губы медленно начинают двигаться, напоминая о том, как их печёт, как щёки горят, и как воздух обжигает лёгкие. Их поцелуй прерван укусом комара в шею Вилланель. — Чëрт! Нашёл, когда! — после шлепка, возмущается Вилланель, — Мне необходимы оральные ласки, но не такие! Ева хихикает, и открывает упаковку с пластырем. Вилланель держит свою лодыжку. На её кожу лёг загар за все эти дни и сделал её веснушчатой. Ева не может перестать думать о её глазах, о губах, что только что её целовали, о том ночном разговоре, она просто не может перестать думать о ней, и ещё раз целует, после того, как приклеивает пластырь. — Ты не мерила кроссовки перед покупкой? — Нет, заказала. — В поход нужно брать проверенную обувь. Не всегда дорогое и брендовое к месту, не так ли? — А сколько твоим кроссовкам лет? — Около пяти, и они самые комфортные для меня, неважно, как выглядят. — Ты сплошной пример для подражания. — Тебя это раздражает? — Что? Нет, меня ничто в тебе не раздражает. — Идти можешь? — Меня же не подстрелили, теперь могу, — натягивая носок, Вилланель шнурует кроссовок. — Мы, кстати, недалеко от стоянки. — Что нас в итоге ждёт? — Там пляж и небольшой дом, в котором есть всё необходимое, вокруг отличное место для палаток. — Дом? — Чисто для хранения инвентаря, и удобства. — Звучит лучше, чем я представляла. — Это всё-таки дети, суровые условия ни к чему. Ева наблюдает за тем, как прихрамывает Вилланель, как лямки рюкзака натёрли плечи, хорошо, что этот путь скоро закончится. Они догоняют остальных, и идут вместе замыкающими. Деревянный дом с большой верандой встречает их возле реки, у Билла есть ключи. Дети под присмотром Кенни идут к реке умыться. Здесь можно воспользоваться холодильником, но невозможно заночевать, всё пространство заполнено всем подряд, от надувного мяча до лодки. Ева берёт котелок, пора заняться обедом, и предлагает Вилланель помочь с этим, пока Билл, Кенни и дети будут ставить палатки. Лес даёт тень, лёгкий ветер делает зной терпимее. Ева приносит кроксы, они белые и старые, а ещё, чужие, она протягивает их Вилланель, и та кривится. — Ты будешь в носках, надевай. Для Евы забавна такая брезгливость. И Вилланель в них выглядит не так сурово. Она собирает хворост для костра, и не уходит далеко, ей помогают дети, и Ева наблюдает за их общением. Вилланель умеет разводить костёр, и предостерегать детей от огня, точнее, ей достаточно один раз крикнуть, и все врассыпную убегают прочь от опасного места. На деревянном столе Ева развернула кухню, у неё всё поэтапно и будто отрепетировано, но Вилланель нарушает весь порядок и скорость приготовления. Ева узнаёт, что та не может почистить морковь, что от лука больше слёз, чем готового результата, она ещё и потирает глаза, убегая в дом, чтобы промыть жжение. Ева больше не пускает её к столу, предлагая следить за костром, налить воду в кастрюлю и поставить котёл на огонь. Вилланель понимает насколько бесполезна, швыряя палкой угли, обратно в огонь. — Ви, подойди ко мне. Вилланель осмотрелась по сторонам, все собирали палатки, и никто не мог их видеть, руки обвили талию, подбородок лёг на плечо. — Я не об этом просила. — Мы одни. — Нет, мы не одни, нас могут увидеть. Я тебя позвала, чтобы ты взяла масло, влила его в котёл и туда же мясо. А ещё я заметила, что тебе не понравилось отстранение от готовки. — Могла бы научить меня, я не безнадежна. — Если бы этот обед был для нас, и мы могли бы уделить на него весь день, то непременно. Но дети скоро будут голодными, нужно всё сделать быстро. — Да, босс. Есть что-то приятное в том, чтобы всех накормить, Ева получает похвалу и благодарность от каждого, кто доел свою порцию риса, всех ждёт сладкий напиток с печеньем, и сон на природе. Несколько палаток уже собрано, Вилланель пытается найти себе получше в доме, за чем её застаёт Ева. — Сможешь собрать? — Посмотрю, как собрано у других и повторю. У тебя тоже будет палатка? — Кенни уже собрал для меня, оранжевая. — Такая большая, я могла бы спать в ней с тобой. — Поставь свою. Вон та, зелёная, выглядит крепко. Кенни читает тем, кто не хочет спать, Ева помогает со спальниками. Скоро здесь будет тихо. Билл странно посматривает в её сторону и уходит на реку, спрятавшись в траве, чтобы порыбачить. Вилланель пытается поставить палатку, выходит не сразу, и её это раздражает, Ева не собирается вмешиваться. В итоге, раза с пятого, палатка правильно натягивается и её можно закрепить, Вилланель кидает туда свои вещи и садится на траву. — Утомилась? — хихикнула Ева, проходя мимо, та смотрит на её виляющий зад и хочет прижать его к себе, вскакивая с места. — Ты куда? — Мыть посуду. — Я с тобой. Ева натягивает перчатки, включает воду, какой-то бойлер её нагрел, и Вилланель думает о душе на ночь, что здесь есть. Ева начинает мыть, а Вилланель вытирать и ровно складывать, какое-то время они молчат, пока Вилланель не начинает разговор о себе. Ева внимательно слушает, выискивая детали, и делает свои выводы. Ей не нравится, кем считает себя Вилланель из-за своего прошлого, хоть оно и остаётся туманным для Евы. — С кем ты себя сравниваешь? — задаёт вопрос Ева, посмотрев Вилланель прямо в глаза. — Эмм, сравниваю? — Ты ведь знаешь, конкуренция рождается вместе с нами. Ты можешь быть красивее или наоборот, чем некоторые дети, умнее или не совсем, каждое качество подвергается сравнению, не так ли? Выигрывать каждый раз невозможно. Ты считаешь себя плохой, тёмной, с кем ты сравниваешь себя? — Со всеми вокруг. Все дружелюбны до тошноты, больше умеют, больше знают. Взять тебя, ты же идеальна, у тебя особенное сердце, ты любишь людей, искренне отдаешь им себя. — Никогда не сравнивай себя с кем-то. Ты сама по себе особенная, чаще задавайся вопросом о том, являешься ли ты лучшей версией себя. — Рядом с тобой, моя лучшая версия. — Я рада, что ради меня, ты стараешься. И, спасибо тебе за помощь, эта гора посуды выглядела устрашающе. Я так же поняла, что ты любишь находиться в центре моего внимания. И мне очень хочется подарить тебе частичку своей души, когда вижу и чувствую твой холод. Вилланель наклоняется, чтобы поцеловать, её касание благодарное и нежное. Они вместе идут к Биллу, и тот делится удочкой с Вилланель, Ева испытывает момент замирания сердца, когда та закидывает крючок подальше, размахнувшись. — Я кое-что видел, — шёпотом, говорит Билл, только Еве. — Звучит интригующе, — улыбается Ева. — Вас двоих. Улыбка тут же сбегает с лица, и Ева вновь в своём страхе, заперта и подавлена, ей едва удаётся сглотнуть и тут же начать говорить: — Билл, мы… Я… — Я никому не скажу, — тут же твёрдо, заверил Билл, его хитрые глаза проследили за реакцией Евы, — Я и так всё знал. По вам двоим видно. Что могу сказать, ты любишь молоденьких? — Чëрт, Билл, разве возраст что-то значит? — Ничего, если тебя так любят. Вилланель говорила со мной о тебе. Она умна, в ней много жизни, с ней ты будешь сиять. Посмотри на себя, испуг прошёл, и ты уже сияешь. Этот секрет тебя тяготит. — Я не знаю, что делать с Нико, и мы, кто знает, может, это только на лето. Никаких планов на после. — Вам следует это обсудить. — Я не представляю себя в паре с ней, вне лагеря. Её сложно удержать даже тут, а в городе! Я сойду с ума от ревности. — Ты ей не доверяешь? — Она много раз подвела моё доверие. — О чём шепчитесь? — интересуется Вилланель, покидая своё место с удочкой. — О тебе, — прищуривается Билл, — Я тот человек, что будет знать о вас двоих, договорились? — протянутая рука тут же пожимается рукой Вилланель. — Отлично. Я люблю Еву. Первое признание влетает в Еву как ещё десяток стрел Амура, и пусть она раскраснелась и ощущает неловкость, это так приятно, открыться кому-то, и услышать такое. Вилланель целует в щёку и возвращается к удочке. Билл смеётся, играя своими густыми бровями. Когда дети просыпаются, их ждут развлечения в стиле бойскаутов. Кенни учит делать узлы и разжигать огонь с помощью лупы. Ева учит делать картошку в углях, и играет с ними в «Приветствие». Вилланель издалека наблюдает за тем, как здороваются в Африке, все хлопают друг друга по ладоням. Забавно выглядит то, как здороваются олени, трутся ушами друг о друга. В Китае кланяться друг другу. А белки трутся спинами друг о друга. Приготовление ужина, вечернее купание, сосиски на костре, все не заметили, как стемнело, и день подошёл к концу. Дети охотнее укладываются в спальные мешки в своих палатках, чем в домиках лагеря. Они будут спать почти в лесу, на земле, шуршание и хихиканье повсюду. Билл ходит с лампой и всех успокаивает. Взрослые по очереди принимают душ, Ева выходит последняя и смотрит на звезды. Здесь так много звуков, вероятно, она не уснёт из-за сверчков. Забираясь в свою палатку, она долго не может заснуть, ворочается и пытается лечь удобнее, замирает, когда молния на палатке расходится. Немного лунного света попадает на тёмную фигуру, палатка закрывается. В её мешок проникает посторонний, двигает её, заставив лечь на бок, чтобы убраться. Тишина между ними может быть нарушена только вздохами недовольства Евы, или, это другие вздохи? По её затылку бегут мурашки, когда Вилланель начинает в него горячо дышать. Низ её живота сводит, она возбуждается от её присутствия? Она понимает, как хочет, что с этим не справиться, этому невозможно сказать нет. Её пугает, что Вилланель может заснуть, вдруг она сделает это, и ничего не будет! Она думает, что, если подвинет свой зад, если встретит им напряжённый торс Вилланель, если потрётся, от чего хлопковые трусики слезут, а футболка или, что там на Вилланель, сможет задраться кверху, они прикоснутся кожа к коже, и стон будет не удержать, тогда всё точно случится. Вилланель издаёт звук, будто ей мешают спать, она двигается ниже, от чего одежда на ней действительно задирается, и Ева прижимается к этой тёплой, напряжённой поверхности. Ладонь ложится на бедро, неожиданно и тяжело, Ева ощущает слёзы на уголках своих глаз, настолько возбуждение охватывает её. Одна мысль о том, что Вилланель может её трахать, владеть ей, прямо в эту ночь, быть и нежной, и грубой, быть маниакальной в этом, работает лучше любого лубриканта. Она течёт, и ей очень хочется потрогать себя между ног. Рука Вилланель двигается, пальцы подцепляют бельё и стягивают с одного бедра. Ева не двигается, и дышать начинает не сразу, они вместе в этой игре, и способны удивлять. — Отдашься? — всего одно слово, но обжигает ухо и отдаётся во всех эрогенных точках тела Евы, заставляя губы дрожать и промямлить согласие. Вилланель встаёт, запуская прохладный воздух в спальный мешок, её руки в пышных волосах Евы, собирают их кверху, с запястья снимается резинка и закрепляет их. Одной рукой она крепко держит волосы и, потянув назад, заставляет Еву прогнуться, следуя за этим движением, губы прижимаются к шее, и Ева уже готова кончить. Губы везде: шея, затылок, плечи. Она обеспечила себе доступ, будто спланировала это! Вилланель укладывает Еву обратно на бок, пристраивается сзади, её рука теперь на дрожащем животе, который перехватывает от любого действия. Вилланель присасывается к одному месту на шее, и Ева ощущает толчки между крепко сжатых ног, они идут из неё, всё слишком набухло и пульсирует. Это то, на что в браке им не хватало терпения, страсти, времени и желания, заводиться до оргазма. Если Ева сожмёт ноги ещё сильнее, то просто кончит, это её расстраивает, она хочет продолжения. Вилланель будто знает о том, что та находится на грани, мягко поглаживая живот она опускается ниже, раздосадованная тем, что бельё вернулось вновь на бёдра Евы, и стаскивает его вновь, уже до конца. Не сговариваясь, они делают то, что сейчас необходимо для доступа, а именно, поднятая нога, согнув её в колене, Ева дала доступ к себе и Вилланель оказалась в жарком и влажном пространстве пульсирующей киски Евы. Протяжно застонав, Ева зажмурилась, а Вилланель быстро убрала оттуда руку и накрыла её рот ладонью. — Стоны? Ева, серьёзно? Как ты такое объяснишь утром? — даже её шёпот тише обычного, — Тебе придётся терпеть, детка. Ева кивает, её мысли проваливаются в плохой сценарий, но он заводит её ещё сильнее. Вилланель бывает похожа на маньяка, и Ева хочет быть жертвой. Язык кружит возле верхнего позвонка и поднимается вверх до линии роста волос, рука вновь внизу, сжимает мякоть, а после раскрывает её. В такой темноте, не лицом к задаче, Вилланель будто расчерчивает границы своими пальцами, её волнует длинна половых губ, насколько эрегированный клитор, можно ли вообще к нему прикасаться, или Ева будет вздрагивать каждый раз как от удара током? Пальцы проверяют вход, насколько он эластичен, сколько пальцев может проникнуть в его преддверье. Её вполне устраивает, как Ева течёт, поэтому, закончив осмотр, она облизывает свои пальцы, возле лица Евы и та это буквально ощущает. Вилланель добавляет слюны и распределяет её по головке страпона, Ева ещё не знает, но он всё это время был на ней. Пауза только наэлектризовывает, но после неё всё так быстро происходит, что Ева хотела бы издать какой-то звук, но не смогла. Рука Вилланель быстро погладила внутреннюю часть бёдра, особенно напряжённое сухожилие, вновь оказалась между ног, и несколько круговых движений напомнили Еве, что она находится на грани оргазма, затем, что-то ощутимое коснулось ягодиц, Вилланель сползла ниже, а движение вверх обозначило, что на ней закреплён страпон. Он одним толчком раздвинул скользкие пальцы Вилланель и вход, плотно внедряясь в нутро Евы. — О, Боже, что же ты творишь, — после невозможности вздохнуть или застонать, выдала Ева, её желание сжаться и кончить причинило дискомфорт. — Эй, расслабься, нам туго. Ева не смогла, её затрясло, и она соскользнула с конца страпона, падая на живот и получая оргазм. Вилланель улыбалась темноте, она не стала мешать или помогать, мысленно отсчитывая три минуты, после которых, рука тронула сырую спину. — Извини, — прошептала Ева. — За что? Мы продолжим. Вилланель нашла подушку, больше похожую на валик, запустила руки под Еву, нащупывая бедренные кости, и подложила под них этот валик, наваливаясь сверху. — Насчёт стонов, помнишь? Ева не была уверена, что переживёт это, после оргазма всё тело резонировало и просило отдыха, но Вилланель раздвинула ягодицы и пустила слюну от копчика. Перехватывая её страпоном, она начала им водить по губам и выше, а мягкие толчки после, обеспечили проникновение. Ева прикусила свои щёки изнутри, и со всей силы сжала край спального мешка, её ждали поступательные толчки и резкость, с которой она не справлялась. Это было так странно, что даже пугало, в этой темноте, её заставляли терпеть, а не получать удовольствие. Потянув руку назад, она столкнулась с бедром Вилланель, та остановилась, грудь легла на спину Евы, руки обняли плечи. Следующий толчок был плавным, глубоко проникающим, они слились в одно целое и Ева потянула все мышцы в теле, получая его. — Прошу! — Что, Ева? — Мне нужно больше тебя, — сумела выговорить Ева. Вилланель сжала плечи на минуту, внутри было ощущение, будто что-то давит, не только страпон, но и желание Вилланель делать то, что хочется ей, а она, судя по всему, хочет поиметь её матку, серьёзно, это слишком глубоко, и Ева возится. Вилланель делает движение бёдрами назад, медленно, и аккуратно извлекая нарушителя спокойствия. Она так же медленно переворачивает Еву и разводит её ноги в стороны. Пальцы на лодыжках держат крепко, поцелуи в горящие от недавнего напряжения мышцы, возвращают дрожь. Вилланель меняется, теперь она осторожна и поцелуи неминуемо движутся к центру. — Прости, — произносит она, когда Ева приподняла свой торс, пытаясь хоть что-то разглядеть, но на этом, просто упала назад. Не понятно, попросила Вилланель извинение у рассудка Евы или у горящей вульвы, но последовали поцелуи и за них можно простить что угодно. Вилланель тянула половые губы в себя и облизывала вокруг, она не касалась клитора, за исключением, когда кончик её носа нажимал на эту точку. Ева неожиданно, пришла ещё раз, вжимая в себя за затылок лицо Вилланель. Когда её ноги наконец-то сомкнулись, чтобы отдохнуть, Вилланель нависла над ней. Их поцелуй больше похож на эротическую игру языками, и язык Вилланель похож на змеиный. Она не спрашивает, готова Ева или нет, вновь раздвигая её ноги, она проникает и накрывает рот своим, чтобы не выпустить никаких звуков. Ева не хотела, но больно вонзилась пальцами в кожу спины Вилланель. Завтра у них будут синяки, похожие на пальцы, на спине, талии и бёдрах, и возможно, они будут ходить так, будто на них напали. — Я хочу трахать тебя до утра, — вырвалось из Вилланель, выпуская губы. Ева не могла бы себе это представить, она с трудом пережила эти полчаса. Но ей предстояло попробовать свои силы. В этот раз было иначе, Ева многое могла контролировать, обвив Вилланель ногами и впуская в себя. Её руки то гладили, то сжимали нежную кожу спины, они выбрали темп, и он был уносящим в открытое море. Ева не могла представить, что это приведёт к ещё одному оргазму, движения были не опасными, в холостую, как она думала, но тело приблизилось к скалам вновь и готово было швырнуть. — Ви… Подожди. Я хочу визжать. — Ох, хочешь, кусай меня, но никаких звуков. Ева получила разрешение, вжимаясь в тело Вилланель она действительно прикусила плечо, толчки были неумолимые, ноги соскользнули с поясницы и сбили крепление палатки, та рухнула на них и это было громко. — Проклятье, — прошипела Вилланель, давясь смехом. Ева тоже хотела рассмеяться, но её приближающийся оргазм сделал из её мозгов и тела желе. В следующее мгновение они уже выбирались из-под палатки, закрепить её в темноте не было бы возможным, Ева всё же хихикнула, и в соседней палатке вспыхнул свет от экрана телефона. Вилланель взяла Еву за руку и потащила за собой, они зашли за дерево, и затаились. Из палатки выбрался Билл, он пошёл в противоположную сторону, вероятно, его разбудил шум, и теперь ему нужно было отлить. Ева всматривалась в темноту на удаляющийся свет дисплея, придерживая себя за дерево, как Вилланель навалилась сзади, обхватывая бёдра. — Продолжим здесь. У Евы даже слов не нашлось, как Вилланель уже взяла её сзади, плавно натягивая на страпон. Ева представляет, как это выглядит со стороны, как Вилланель держит её за талию, а она стоит на цыпочках, ощущая пальцами холодную землю. Как напряжены их тела, как вздрагивает грудь при каждом толчке, как же хочется поцелуев. Ева только ближе к оргазму оборачивается, и тянет Вилланель к себе, та прижимается, целует, но продолжает двигаться, это становится ярким финалом, заполучив который Вилланель отнимает свои губы и закрывает рот Евы рукой, чтобы не было звуков. Что бы подумал Билл? Тут водятся медведи? И издают странные звуки? Хорошо, что помимо них, тут достаточно звуков живой природы. Палатка Евы не подлежит восстановлению, поэтому, они забираются в палатку Вилланель. Здесь больше места, Ева немного дрожит и хочет согреться в спальнике, но Вилланель настигает её, целуя повсюду. — Эй, нет, в твоей палатке я буду делать тебе приятно! — Может тебе ещё и друга нашего отдать? — Да, отдать. Давай сюда. — Попробуй сними. Они борются в темноте, целуются, кусаются, и так хочется смеяться, не смотря на возбуждение и усталость. — Слушай, мы и твою палатку сломаем, прекрати. Отдай. — И что ты будешь с ним делать? Что будешь делать со мной? — Мы не будем тебя жалеть. — Хорошо, Ева, он твой.***
Привычный ранний подъём не даётся им просто. Ева открыла глаза, потому что отлежала себе руку и постаралась без стонов поменять положение тела, но в тесном мешке это было невозможно. Толкнув слегка Вилланель, она увидела на лице недовольство. — Ева, я спать хочу! — Подвинься немного. Вилланель забирает Еву в объятия, становится удобнее. — Руку отлежала, гудит. Вилланель без слов растирает ей её, и приходит в сознание, понимая, что Ева лежит на ней, обнажённая, что уже утро и у них была безумная ночь. Все мышцы приятно ноют, и она дотягивается рукой до задницы Евы, чтобы шлёпнуть. — Это тебе за то, что ты делала со мной сзади. Ева хихикает, и приподнимает голову, как она и думала, следы на коже проявились, сейчас это не выглядит так горячо. — Ох, что мы наделали? — Заживёт. — Выглядит так, будто я тебя… — Страстно любила? — Нет, что-то плохое. — Ева, это была офигенная ночь. И, эмм, лучше детям не видеть, что мы спали вместе. Еве приходится надеть вещи Вилланель, и выбраться из палатки. Дети ещё спят, а вот Билл уже у костра, огонь греет воду на всех, а он бьёт яйца в одно большое блюдо. — Доброе утро, Билл. — Доброе, голубки. Сколько же у вас сил, я не спал до глубокой ночи. Ева чувствует себя неловко, а Вилланель целует в холодную щеку, которую начинает покалывать от поднимающегося жара смущения. Сегодня прохладно, обычно, в это время, солнце уже жарит, но сегодня его нет. И Ева готова обсудить скорее это, чем то, что происходило ночью и насколько громко это было для остальных. Ева кутается в толстовку Вилланель и пьёт кофе у костра, а та лениво жуёт сухой завтрак, запивая соком и внимательно смотрит. — Что, Ви? — Ogni giorno ti amo di più. — Мы вернулись к итальянскому? — Да. — А перевод? — С каждым днем я люблю тебя больше. — Люблю, когда ты такая. Поделишься подушечками? — Не знаю, тут не так много. — Ладно. — Чёрт, Ева, да я же шучу! Держи, забирай хоть все. — Мне идут твои вещи больше, чем Хелен? — интересуется Ева, надев капюшон толстовки. — Хелен разве была в моих вещах когда-то? — Да, в джемпере, сидела и гордилась этим. Боже, на тот момент я думала, что безнадёжно проиграла. — Ты столько раз победила за эту ночь, — заиграла бровями Вилланель, прикусив сексуально нижнюю губу, они приблизились друг к другу и вдруг, голос Кенни между ними, их одёрнул. — Доброе утро! Что с твоей палаткой, Ева? — Тебя нужно спросить, ты её ставил, — посмеялась Ева, — Доброе утро, присоединяйся. — А детей будить не надо? — поинтересовалась Вилланель. — В походе мы даём им спать кто сколько захочет, потому что в лагере всегда подъём и зарядка в одно время, пусть отдохнуть от режима, — объяснила Ева. — Я уверен, что всё отлично закрепил. — Расслабься, Кенни, я поспала в палатке Вилланель, она меня выручила. — Хорошо. Ева и Вилланель переглядываются, они прекрасно помнят, как всё произошло и вины Кенни в этом совсем нет. — Птицы низко летают, дождь будет, как бы нам не замочиться с вами, ребята. Как все проснутся, и позавтракают, сразу пойдём обратно в лагерь, — решил Билл на правах старшего. Вилланель ненавидела вчерашний путь сюда, но здесь почувствовала всю прелесть такого похода и, если бы погода не испортилась, они бы ещё отдохнули. Дождь крапал, небо сгущало краски, дети надели жёлтые дождевики и с песней шли обратно в лагерь. Вилланель облепилась пластырем, перешнуровала кроссовки и шла без дискомфорта позади всех, в скором времени и Ева отстала. — Давай вернёмся в лагерь другими? — Какими, Ви? — Ну, без ревности, и обид. — Разве это возможно? А без боли, ты разве сможешь? — Какой боли? — Что мы друг другу причиняем, посмотри на свою шею! А на мою? — Это страсть. — Разве? Мы так хотим владеть, что способны навредить. — Да, возможен вывих запястья. — Не смешно. — Ищешь проблем для нас? — Просто, не хочу, чтобы ты думала, будто одной прекрасной ночью можно списать все проблемы за раз. — Прекрасная ночь… — Чтобы ты знала, в начале, было не очень, но ты исправилась. — Ты хочешь нежностей? Скажи, и я не буду другой. — Начнёшь искать это в других. Нет, ты нужна мне вся. — Тогда, привыкай, иногда я зверь в постели. — Твой темперамент уникален. Ты как хамелеон, всегда разная. — Со мной не скучно. — Да, просто, я привыкла к другому. Они добираются без приключений и немного вымокшими, их встречают горячим чаем с выпечкой, и расспрашивают о походе, потому что после того, как погода наладится, туда отправятся остальные. — Я соскучилась, намочила трусики? — посмеиваясь, подсела Хелен. — Ходила без них, чтобы не тратить время. — Романтично трахаться в палатке ночью в лесу, не так ли? — Тебе бы понравилось, жаль, тебя никто не хочет. — Ауч. Знаешь, я не за оскорблениями к тебе села, хотела предупредить, что дети нашли какие-то открытки, хихикали тут полдня, а потом, отдали их Каролин. — Да вы, блядь, издеваетесь! — вспылила Вилланель. — Эй, тише. Дети вокруг. — Это ты сделала? — Нет, стала бы я сейчас с тобой говорить? Наоборот, я не хочу, чтобы ты подумала, будто это я. Всего лишь дети. Что в этих открытках? Их вообще можно было детям читать? — Ничего пошлого, но, так мы общались с Евой. — О телефонах не слышали? Романтики… — Ева меня убьёт. — А ты причём? — Я их купила, и прятала. — Сходи к Каролин, сейчас, и всё объясни. — А где Ева? — Вилланель быстро осмотрелась вокруг, но её нигде не было. Сорвавшись с места, Вилланель выбежала из столовой по направлению к офису Каролин. Ева боялась, что её ждут какие-то плохие новости, она звонила Нико вчера вечером, а сегодня, ни разу. Боязливо, она заходит в офис, куда её пригласила Каролайн. — Присаживайся, Ева. Сразу скажу, о чём пойдёт наш разговор. Я была крайне удивлена, что воспитанная, взрослая женщина в браке, будет заниматься этим. Ева сразу же всё поняла и по спине прошёлся холодный пот, Каролин выложила на стол открытки, те самые, без сомнений, это они. Теперь их тайну знает и Каролин, и что в таком случае следует делать? Извиняться неуместно, написать заявление? Всё свалить на брак или на искушение. Обвинить любовь? — Ева, я не жду объяснений, я прочла открытки. Подобного я ожидала от Хьюго, от Хелен или Ганн, но ты. Я не стану тебя увольнять, и распространяться об этом, но я не хочу, чтобы вы занимались этим в детском лагере. Оставьте свой блуд за пределами, у шоссе есть мотель. — Мы не выражаем свои чувства публично. — Ваши открытки нашли дети, а читать они уже умеют, к сожалению. Мне ни раз говорили, что в лагере что-то происходит, как только Вилланель появилась здесь, все будто в задницу ужаленные. Ступай, Ева, ради Бога, подумай о Нико, он в больнице. И я надеюсь, не по вашей вине. — Это несчастный случай. — Я лучше знаю Вилланель, и случайные случаи в её жизни. — Простите, — прошептала Ева и попятилась назад, к выходу. Выбегая из здания в слезах, она не заметила и налетела на Вилланель, та тут же поймала её, встряхнув за плечи. — Это случайность, — произнесла Вилланель. — Пошла ты, со своими случайностями! — крикнула Евы, высвобождаясь, чтобы сбежать.