Лагерь

      Не лучшая ночь, Ева спотыкается от недосыпа и насыпает в кружку c кофе соль, путая солонки. Голова гудит, а Нико пролетает мимо с портфелем, прощаясь на целый день обычным: Я опаздываю, до вечера. Отсутствие нежности и поддержки Ева ощущает только сейчас, будто кто-то щёлкнул пальцами перед лицом, она знает кто. Ева в курсе, что её не любят до дрожи, до луны и обратно, и всё в таком роде, она давно осознаёт, что между ней и Нико всё потухло. Но, им комфортно, Ева может положиться на него в финансовом плане, доверить искупать малышку, отвести на прогулку, подменить её ночью. Он может сделать для дочери всё, о чём его попросишь, поэтому она здесь, с ним. А Вилланель – это лишь праздник, который закончится, будет здорово, но недолго. Ева потирает лоб, варит новый кофе, она знает, где её место, и за него следует держаться. За эту жизнь без тряски и опасности. Ева просто успокаивает себя, ведь всю ночь думала о ней. То, как Вилланель держала Вивиан на руках, будто ей по плечу справиться с ребёнком, полюбить его как своего и вырастить. То, как она не сдержалась в спальне, удовлетворяя себя, не требуя почти ничего, только присутствия. То, какие слова она говорила. Разблокировав телефон, Ева долго листает галерею вниз, чуть больше, чем за год, здесь появились сотни фото, она находит ту самую. Где Вилланель лежит на кровати в лагере, Ева помнит, как любила её в тот момент, как не хотела расставаться даже на минуту, и сделала это фото. Та ли Вилланель была вчера у неё дома? Могло ли что-то измениться за год с небольшим? Ева ненавидит себя за то, что не даёт человеку высказаться, а только прогоняет, ей стыдно за то, что она вчера хотела вручить вещи и выставить Вилланель из дома как можно скорее, из-за страха, что Нико что-то поймёт.       Тихий стук в дверь вместо звонка говорит о том, что кто-то подумал о ребёнке, кто-то из соседей? Ева открывает дверь, и видит на пороге Вилланель. Светлые джинсы с кроссовками, фиолетовый бомбер, под ним тёплый джемпер, и распущенные волосы, завитые и золотистые, блестят на солнце. Руки в карманах, взгляд наглый, ни грамма косметики на идеальном лице, лёгкая улыбка тут же навевает застенчивость, делая глаза более мягкими.       — Доброе утро, Ева.       — Доброе, Вилланель, забыла что-то из вещей? — Ева не хочет выглядеть так, будто поработала над ошибками, что она вообще хоть в чём-то ошиблась.       — Я предлагала тебя вчера съездить в лагерь, так вот, я договорилась. У нас есть машина и целый день.       — Машина? Ты водишь?       — Не волнуйся, теперь я делаю это идеально. Со мной вы будете в безопасности. К тому же это Mazda CX-30, самый безопасный кроссовер в мире.       — Твой?       — В аренде.       — Так вот, что заставит тебя хорошо водить.       — Нет же, я буду осторожна ради вас. Я взяла детское кресло.       — Обо всём подумала… — Еву и тогда впечатляло, как этот человек может продумать что-то до мелочей.       — У меня была целая ночь.       — И у меня, бессонная, так что, мне не хочется куда-либо ехать, к тому же, Вивиан спит.       — Ты можешь поспать с ней в машине, там комфортно.       — Я не засну рядом с тобой.       — Ничего делать не придётся, это просто поездка, прошу тебя, не отказывай.       — Я не собрана.       — Ничего, я подожду, в машине? Или впустишь?       — Я ещё не согласилась.       — Какие твои требования?       — О, ты не потянешь.       — Правда? Старания тоже засчитываются?       — Хорошо, попробуй не смотреть на меня так.       — Как?       — Так! Побито! Тебя так и хочется пожалеть.       — Я была в разлуке со своим самым любимым человеком на земле больше года, меня очень нужно пожалеть!       — Так, и без этого. Я ничего не хочу слышать о любви.       — Ты жестока, иди выспись, я заеду позже.       — Я… Не обижайся, хорошо? Просто, если мы будем сегодня проводить время вместе, я не хочу испытывать…       — Что?       — Влечение. Хотеть тебя. Мне нужно разобраться.       — Не знаю, это правило больше относится к тебе. Я в свою очередь, не могу это контролировать, даже пытаться бесполезно.       — Просто, не давай повода захотеть перейти черту.       — Можно мне разъяснить.       — Ты прикидываешься, что не понимаешь?       — Хорошо, Ева, никаких приставаний!       — Да, именно, держи себя в руках. Проходи. Кофе? Чай?       — Чай, я сама налью, ты одевайся.       Вилланель исследует гостиную, и кухню, будто вчера не была здесь, на самом деле, она вообще ни на что не обращала внимания. Включив чайник, Вилланель открывает пару ящиков и находит печенье. Сделав себе негорячий чай, она поднимается с ним наверх, идёт на плач из спальни. В комнате много белого, в том числе и колыбель, в которой плачет ребёнок, Вилланель замечает в углу плюшевую игрушку, без сомнений, ту самую, что когда-то подарила Еве.       — Крошка, я сейчас! — кричит Ева из ванной комнаты, и Вилланель улыбается, адресуя это себе.       Встав над колыбельной, Вилланель отпивает чай и, прикончив ещё одно печенье, видит, что Вивиан успокоилась и смотрит на неё.       — Тебе ещё рано есть печенье, где твои зубы? Вот будут, и я поделюсь.       Ребёнок расширил глаза и задёргал сжатыми кулаками в воздухе.       — Ой, ты тут, — растерялась Ева, появившись в комнате.       — Внизу скучно. Извини, не знаю, как обращаться с детьми, не стала трогать.       — Она ещё полежит, просто нужна соска.       Вилланель села на кровать наблюдая за тем, как Ева потянулась к полке и её халат распахнулся, и за тем, как она наклонилась к колыбели, и было видно её бельё. Можно было подумать, она издевается, но судя по её смущению и быстрому движению рук, что запахнули халат и завязали пояс, это просто случайность. Вилланель сглотнула, пытаясь остудить себя, вспоминая о кружке в руке. Собрав вещи, Ева вновь убежала в ванную, Вивиан извернулась так, чтобы наблюдать за незнакомкой.       — Вот тебе первое правило, кроха, никогда не торопи маму, когда она собирается, ей нужно создать настроение, выбрать то, как она хочет выглядеть для всех сегодня, особенно для тех, кто её любит.       Ева вышла в мешковатых штанах и фланелевой рубашке, её волосы были в полном порядке, а глаза накрашены. Она собиралась натянуть толстовку, но переключилась на Вивиан. Вилланель впервые увидела всю эту детскую возню на пеленальном столе. Подгузник и присыпка, голенькое тело, похоже, Вивиан была за свободу и бойко отбивалась от нового комплекта одежды. Крохотная рубашка, ползунки, тёплые, вязаные носки и такой же костюм цвета топлёного молока, мягкая шапочка, плотно закрывающая уши, и куча недовольства Вивиан.       — Можешь выйти с ней на улицу? Чтобы она не спрела, пока я собираю всё необходимое.       — Ты доверяешь мне взять её на руки и держать на улице?       — Ты её похитишь?       — Нет.       — Уронишь?       — Нет!       — Тогда, идите. Возьми её столбиком, это удобно.       Вилланель очень осторожно спускалась по лестнице, Ева доверила ей самое ценное, и она не подведёт. На улице Вилланель охватывают новые ощущения, такая ответственность, такой трепет, они поедут вместе в лагерь, целый день наедине! И она уже планирует ехать очень тихо. Вилланель представляет, будто они семья, Ева её жена, а эта малышка их общая дочь, была бы она счастлива? Что бы она чувствовала? Ева кормила бы домашней едой, и секс был бы обычным делом каждую ночь и утро, общие дела, поездки, она представила море, и то место, что присмотрела. Если бы только Ева согласилась…       Вилланель немного проникается ребёнком, крутится вслед за головой Вивиан, ей нужно смотреть то вправо, то влево, иногда она отстраняется, пытаясь рассмотреть лицо человека, что держит её, приходится придерживать её крошечную головку. Удивительно, что она не боится, что не чувствует угрозу. Всё очень спокойно, даже шум улицы их не напрягает.       Ева не выходит, наблюдает какое-то время из окна за тем, как Вилланель ходит с Вивиан на руках. Она держит её с особой осторожностью, в какой-то момент поправляет шапку, она внимательна? Она неравнодушна к её ребёнку? Ева допускает мысль, какой могла бы быть их совместная жизнь, низ живота наливается теплом, и она хлопает ресницами, прогоняя фантазию. Собравшись, прихватив коляску, она выходит на улицу.       — Ну, как вы тут справляетесь?       — Она крутит мной как хочет, — комментирует Вилланель, вновь поворачиваясь в ту сторону, что решает смотреть Вивиан, на маму.       — Да, эта тыковка очень любопытная, — мягко, улыбается Ева, и целует крохотный нос.       Они вместе выходят за калитку, к тёмно-синей машине, матовой, солидной, и безупречно чистой. Вилланель сама открывает заднюю дверь и укладывает Вивиан в кресло, той совсем не нравится такое перемещение.       — Я что-то не так сделала? — спрашивает Вилланель, вынырнув из салона.       — Всё хорошо, просто между креслом и тобой, выбор очевиден.       Они вместе размещают коляску в багажнике, где скромная попытка Вилланель дотронуться до руки пресекается неловким рывком в сторону. Ева занимает заднее сидение, и Вилланель долго подстраивает зеркало заднего вида, чтобы видеть её. Она трогается с места, вздохнув, в её теле напряжение, позади очень ценный груз. Весь путь до лагеря они молчат, хотя у них столько всего случилось в жизни за последний год, что можно говорить, не замолкая. Но Вивиан заснула, они тихо слушали музыку, и этому не хотелось мешать. Навигатор уводил их всё дальше от Лондона. Ева отдохнула, не спала, но это была спокойная поездка, приятно было думать не спеша, рассматривая Вилланель. Был момент, когда Вивиан проснулась, и её нужно было покормить, Ева строго настрого запретила смотреть в зеркало заднего вида, и отвлекаться от дороги. Вилланель наслаждалась тем, что происходит рядом с ней, несколько раз ослушавшись.       Лагерь с домиками, в начале осени, выглядит сказочно. Пожелтевшие листья, прохлада, отсутствие детей, и полная тишина были так не свойственны этому месту. Их встретил охранник, дал ключи только от двух мест, и разрешил погулять по территории.       — Не могу поверить, — растянула Ева, осматриваясь, — После всей боли и слёз, ты вернула нас в день знакомства, чтобы что? Мне решить, захочу ли я познакомиться с тобой вновь?       — Я не разобралась с коляской, ты что-то сказала?       — Да!       — Ну, извини. Повторишь?       — Ты хочешь вернуть меня, напомнив, как нам здесь было хорошо? Но хорошо не было, здесь было много лжи, слёз, опасности, интриг, и самое жестокое расставание.       — Здесь мы встретились. Здесь всё началось, и начнётся вновь, обещаю.       — Как ты это сделаешь?       — С твоей помощью, надеюсь. Покажи, как разобрать коляску, я подержу её.       Ева делает это достаточно просто, коляска готова, остаётся достать одеяло из машины, и уговорить Вивиан полежать. Все сказанные слова кажутся неуслышанными, Ева немного зла на то, какой самодовольной и эгоистичной может быть Вилланель. Привезла её сюда, и ждёт, что этот год просто сотрется из памяти? Они, не сговариваясь, идут к озеру, Ева медленно везёт коляску, осматриваясь. Вдалеке место, где все играли в футбол, скалодром, на котором Вилланель уделала Ганн, дорога, на которой Ева учила ездить на велосипеде, всё до боли знакомо. На озере расходятся круги, капли дождя приземляются на тихую, водную поверхность. Ева довозит коляску до края помоста и ставит её на тормоз, усаживаясь на доски. Здесь она пила кофе по утрам, и читала, а потом появились другие интересы, наблюдать за тем, как бегает Вилланель, как делает растяжку, и ждать, когда она подбежит сюда. Она так же помнит тот поздний вечер с купанием, тёмную воду, такую бесстрашную Вилланель, любовь под кожей.       — Тебе нравилось здесь сидеть, — начинает Вилланель, и Ева пожимает плечами.       — Да, наверное, так и было.       — Ждала меня здесь.       — Утро всегда было тихим, и только нашим.       — Я продержалась довольно долго здесь, меня спасла ты, музыка и рассветы.       — Да, с самого начала было понятно, место, где есть правила, не для тебя.       — Я считаю, что всё, что мне не запрещено – разрешено. Это можно сказать моё личное правило. Ведь, это моя жизнь, я могу делать всё, что угодно. Захочу, и повалю тебя как тогда, начну целовать, ведь ты не запрещала мне именно этого.       — Тогда, я запрещаю. Вот прямо сейчас.       — Не подпускаешь меня к себе, почему? Чего ты боишься?       — Что всё вновь закружится как тогда. Я ведь потеряла голову! И потом страдала из-за этого, а ты где-то беззаботно проводила время, вернулась с деньгами, и идеями, хочешь всё изменить, будто машину времени изобрела, но нет! Всё это не компенсирует время и то, как мне было больно тебя потерять.       — Считаешь, мне не больно?       — Не вижу этого в тебе.       — Я знаю, что не умею показывать свои чувства, но это не означает, что их нет. Ты не думала, что их во мне может быть даже больше, чем в других, ведь я не могу их выразить, а значит, они остаются при мне. Глубоко во мне страдает совсем другой человек, он меня и вернул к тебе.       — Почему я не вижу этого человека?       — Он был с тобой тем летом.       — А теперь ты кто?       — Мне сложно, Ева, ты должна понять.       — Зачем ты вернулась?       — Забрать тебя себе. Хочу увезти тебя.       — Куда?       — В Испанию, для нас готов дом, я не знала о ребёнке, но я сообщу и там всё подготовят.       — Я тебя сейчас удивлю, но у этого ребёнка есть ещё один родитель, который вряд ли отпустит меня вместе с ней. А ещё удивлю тем, что ты не имеешь права решать за нас.       — Если бы ты выиграла в лотерею, отказалась бы от выигрыша?       — Ты не выигрышный билет, Вилланель. А даже если и так, знаешь, что происходит с теми, кто выигрывает? Это несчастливые люди, они плохо заканчивают.       — Хорошо, забудь о лотерее, спроси себя, чего хочешь ты?       — Я хочу перестать страдать.       — Перестанешь, когда поедешь со мной.       — Я просила тебя, не поднимать все эти темы. Ты решила, что это место поможет тебе меня убедить?       — В прошлый раз ты не отказалась от брака, от Нико, в этот раз тебе так же не хватит смелости? Посмотри на меня.       — Хватит.       — Ты даже не смотришь на меня! Я не хочу быть для тебя вариантом, относись ко мне как к единственному возможному исходу событий.       — Ты много требуешь, Вилланель.       — Мы в трёх часах от Лондона, я не верну тебя, пока ты не дашь ответ.       — Ты что, похитила нас?       — Да. Серьёзно.       — Если ты не вернёшь нас домой вовремя, Нико что-то заподозрит.       — И что?       — Я не хочу, чтобы он волновался, спрашивал потом, мне придётся врать.       — Ты уже изменяла ему, никто не нацепил на тебя алую букву «А» из ткани.       — Такую носят за измену?       — Носили, осуждённые за супружескую измену, в пуританской Новой Англии. Сейчас не тот век, Ева.       — Ты не видишь никаких преград, верно? Ты всë и всех готова перемолотить на своём пути!       — Он оправится, люди изменяют, в этом нет никакой трагедии.       — Раз ты так считаешь, я изменила тебе.       — Что? — Вилланель вздёрнула брови, и помрачнела, Ева отодвинулась, опасаясь реакции.       — Нико был у родителей со сломанной ногой, ты исчезла, Билл поддерживал меня как мог, Елена помогала, все были внимательны, но Хелен особенно.       — Переспала с Хелен? С этой французской задницей?       — Да, и мне понравилось.       — Задеть меня хочешь? Не старайся, ты родила от нелюбимого человека, этого достаточно.       — А что я должна была делать? Потерять и эту возможность? Оплакивать двоих?       Вивиан заплакала, её плач разносился по всему озеру. Вилланель закрыла уши, уткнувшись подбородком в свои колени, взгляд упал в воду, ничего не получается. Любой разговор – это тупик. Ева берёт Вивиан на руки и покачивает, она её мать, но всё ещё впадает в ступор, когда не понимает, почему она плачет, чего хочет, как вообще её можно успокоить?       — Пожалуйста, я сейчас буду плакать вместе с тобой, ну, что случилось?       Малышка и не думала успокаиваться, Ева со злостью посмотрела на Вилланель, из-за неё они здесь, не могут понять ни друг друга, ни ребёнка!       — Я пойду до машины, слышишь меня?       Ева не стала брать коляску, Вивиан всё равно в неё не уложить. Стоило им подойти ближе к машине, как плачь стих, Вивиан успокоилась и смотрела во все глаза на Еву. Они сели в машину, проверили подгузник, с которым всё было отлично, и перешли к кормлению. Ева поглаживала по спинке и смотрела на почти бесцветные бровки, на маленький нос, и карие глаза.       — Ты ревнуешь меня или тебе тоже не понравился тот разговор? Теперь ты знаешь, почему мамочка так часто плачет. Вилланель может быть хорошей, но эпизодами, а твой папа хороший от начала до конца, поэтому я не сомневалась в том, что нам нужна ты. Я ведь не могу одна решить, какая жизнь для тебя будет лучше? Я не могу.       Вилланель привозит коляску и открывает багажник, она не отступит, она решила, что готова терпеть тупики раз за разом, и искать новые ходы, пусть всё это и кажется нескончаемым лабиринтом.       — Я приготовлю нам поесть, разведу костёр, приходи, как закончите.       У Евы бегут мурашки от её голоса, от её возможности брать на себя что-то и быть в этом такой уверенной. Она смотрит в окно, как Вилланель идёт к лагерю, нагруженная всем подряд. Когда Вивиан почти засыпает, в кармане вибрирует телефон.       — Чшш, тихо, тихо, это папа. Спи, сладкая, — Ева принимает вызов, прижав телефон плотно к уху.       — Привет, как вы сегодня? Я буду раньше, что купить домой?       — У нас вроде всё есть. Насколько раньше? Мы вышли погулять и планировали зайти в гости.       — В гости? Может, я присоединюсь? К кому?       — К Елене, у нас накопилось много женских разговоров…       — А, понял. Схожу тогда в бар, встретимся вечером.       — Да, хорошо.       Ева чувствует себя ужасно, вновь ложь, это место и день ничего не меняют, только запускают события по кругу. Ева будет лгать мужу, ради неё, а она вновь исчезнет? Но, даже понимая всё это, Ева не может решиться на точку, не может отрезать, вероятно, она ужасно глупо поступает. Она не может больше сидеть в машине, зная, что Вилланель поблизости, что она может видеть её, говорить с ней, всё, чего они были долгое время лишены. Осторожно переложив Вивиан в коляску, Ева укутывает её одеялом и везёт к костру, дым от него ровным серым столбом тянется в небо. Её встречают улыбкой, явно засуетившись, Вилланель находит куда сесть Еве и всё для неё расчищает.       — Садись, будет удобно.       — Спасибо.       — Извини, — выпаливает она, и Ева видит, как она впивается ногтями одной руки в ладонь другой.       — Если говорить сложно, давай немного помолчим, — предлагает Ева.       Вилланель кивнула, продолжив заниматься костром, у неё всё под контролем, она собирается пожарить сосиски и приносит кирпичи для решётки. Тут недалеко есть гриль, но, кажется, она не хочет усложнять процесс.       — Я помню, как в последний день здесь, в конце лета, мы разожгли просто огромный костёр и все дети, а также взрослые, так радовались, а потом все разом стали грустными, от осознания, что лето прошло.       — А как же предложение помолчать?       — Не будь занозой, я передумала, не хочу молчать с тобой. Расскажи мне, где ты была весь год.       — Разные страны, города.       — И что ты там делала?       — Работала, очевидно.       — Подробнее ты сказать не можешь?       — Мы ещё можем помолчать?       — Боже, чем ты занята, неужели сложно сказать, ты же не людей убиваешь!       — А если бы так, ты бы меня любила?       — Никаких разговоров об этом, — напоминает Ева.       — Может, ещё о Хелен расскажешь?       — Это было пару ночей, за всё это время, могу себе представить, как ты себе ни в ком не отказывала.       — У меня были другие, после тебя, я не собираюсь это скрывать. Но и не хочу тебя ранить этим, хотя, может, тебе уже всё равно. Их было много, в каждой стране, я пыталась унять потребность в тебе, отвлечься. Знаешь, никто не смог, это просто люди, вполне приятные, и даже опытные, но мой мозг, он так зациклен на тебе, что я искала в них часть тебя, и когда убеждала себя, что, что-то есть, старалась перебиться этим малым. Так что, я понимаю, почему ты была с Хелен, вряд ли из-за какой-то симпатии к ней или скрытых чувств, ты пыталась заменить меня.       — Да, так и было.       — А что Нико?       — Что?       — Он заменяет? Тебе с ним хорошо?       — Между нами нет близости.       — Он мне об этом сказал.       — Что? Как ты вытащила из него это?       — Пока ты была наверху, мы разговорились. Он просто ждёт, он думает, это временно, из-за Вивиан.       — Да, сначала я прикрывалась беременностью, после, неготовностью вернуться к этому. На самом деле, желание было огромным, все эти гормоны влияли. Я много работала над собой самостоятельно.       — Еваааа, — Вилланель обернулась с улыбкой, — Ты рассказываешь мне про мастурбацию?       — Пока ты пробовала людей, я пыталась справиться самостоятельно.       — Мне жаль, что ты живёшь с тем, кто не может тебя удовлетворить.       — Мне кажется, он мне изменял. Не может мужчина столько терпеть.       — А есть с кем?       — Я не знаю, но там, где он работает, точно кто-то нашёлся бы.       — Не будем винить его в этом, ты оставила его ни с чем.       — И он всё равно рядом, понимаешь?       — Из-за своей дочери, вероятно, — предполагает Вилланель.       — Да, но, он ни разу не сказал мне, что между нами что-то не так.       — Он просто не знает, какого это, когда по-другому. Ты знаешь, и тебе неспокойно. Эти мысли о возможной другой жизни, где тебе действительно хорошо, они навязчивы, не так ли?       Вилланель отодвинулась от костра и подобралась ближе к Еве, к пуфу, на котором та расположилась.       — Не сиди на земле.       — Тут сухо.       — Она холодная, встань.       — Где мне сидеть?       — Я подвинусь. Приземляйся.       Они молча смотрели на языки пламени, пожирающие дерево, от костра было тепло, даже лицо немного горело. Вивиан спала в коляске, вокруг издавали звуки насекомые и лягушки, небо сжалилось и временно удерживало дождь в себе. Ева слышала неповторимый аромат, духи, и что-то личное от Вилланель. Она прижалась носом к плечу, заставив Вилланель напрячься и обратить на это пристальное внимание.       — Мне нравится, — без контекста, сказала Ева, двигаясь по плечу к шее, где аромат был ещё более ощутим.       — Я выбирала его для тебя, он не рассеивается вокруг, не для всех, только для того, кто приблизится достаточно близко.       Ева слышит, как изменился её голос, тихий и возбуждённый, это опасно.       — Не вздумайте целовать меня, — в момент, когда Вилланель повернула голову, предостерегла Ева, и услышала тяжёлый выдох.       — Тогда, не провоцируй меня.        Ева теряется в этом моменте, в том, как Вилланель облизывает нижнюю губу и тянет её в рот, посасывая, а может, зажимая между зубов. Она всё ещё не может поверить, что смотрит на неё. Коснувшись кончиком языка подушечки пальца, Ева прикасается к щеке Вилланель, и показывает выпавшую ресницу, та будто в недоумении направляет брови к переносице, и выпускает губу, что стала ярко алой и влажной.       — Прости, что мы сидим тут и вываливаем друг на друга свои травмы, ты всё ещё хочешь поцелуй? — Ева касается всеми пальцами прохладной щеки Вилланель и ощущает мягкий кивок головы.        Она целует как никогда, как нечто хрупкое, едва уловимое, сжимая своими губами мягкие губы Вилланель, и тут же замирая. Вилланель стоит больших усилий не давать этому разгореться, только Еве решать, сколько это продлится.       — Только это не означает, что…       — Знаю, Ева, ты просто, как и я, хочешь ненадолго сделать вид, будто у нас нет никаких проблем.       — Да.        Вилланель рассказывает о городах, Ева внимательно слушает, они сделали овощи на углях и пожарили сосиски. Несложно было обустроить небольшое пространство возле костра, когда Вилланель подумала обо всём, даже о специях и салфетках. Ева удивляется, как долго спит Вивиан, здесь так много кислорода, это на пользу крепкому сну. Новый костёр горит ярче, Вилланель обнимает возле него, и голоса становятся тише.       — Ты заставляешь меня почувствовать, будто я самый важный человек для тебя на земле, то, как ты говоришь со мной, обо мне. Ты единственный человек, с которым я когда-либо чем-то делилась, Ева. Конечно, я бы вернулась, почему ты сомневалась?       — Думала, тебя не отпустит работа, и он, этот Константин. То, как он ворвался тогда в лагерь и забрал тебя у меня, вместе со всеми шансами… А ещё, ты молода, красива, кто угодно мог отнять тебя у меня за такое время.       — Но, я здесь.       — Я не знаю, насколько.       — Подожди, у меня кое-что есть.        Вилланель открывает крайний карман сумки и вынимает конверт, протянув его Еве, она чувствует себя как в казино, поставив всё на зеро. Это её решение, сделать этот жест, который определяет полное доверие случайности, то есть либо всё, либо ничего, либо всё проиграть, либо крупно выиграть.       — Что это?       — Открой.        Ева вынимает брошюру и разворачивает её.       — На что я смотрю?       — На своё будущее. Это брошюра комплекса из 18 идеально спроектированных вилл, на возвышенном участке в Ла Кинта, Бенахавис, одна из них уже наша. Виллы находятся всего в 15 минутах от Марбельи. Вид на Средиземное море, Гибралтарский пролив и побережье Африки за его пределами, это будет захватывающе. Я выбрала самый скромный вариант, но даже он великолепен.       — Ты была уверена, что я соглашусь? Что ты едешь за мной? Ты совсем не думала о том, что я создала и чем живу?       — Думала, но надеялась, что ты выберешь меня.       — Невероятно, насколько ты самоуверенна!        Ева отдаёт конверт обратно и поднимается, ей хочется пройтись, ей нужен воздух и пространство. Она одним жестом заставляет Вилланель не вздумать за ней следовать, и толкает коляску, чтобы уйти подальше от костра и выдохнуть. То, что её пугает, это готовность согласиться. Что останавливает, это ребёнок, Нико, и страх, что всё это ненадолго. Она обходит озеро вокруг и останавливается у дерева, пальцы касаются зачёркнутого несколько раз сердца, что было вырезано Вилланель.       Вилланель откинулась на спину, подмяв под собой пуф, рассматривая чёрные облака, что так быстро несутся по небу. Она проиграла всё, или возьмёт ещё фишек? Она ещё раз подумала над всем, что сказала Ева, какие ещё действия она может предпринять? Поговорить с Нико? Предложить ему деньги? Одно облако прохудилось и капли зашипели в костре. Вилланель убралась, и нашла взглядом Еву. Ещё издалека она увидела, как та стоит у дерева, того самого, что когда-то подпортил их отношения. Приблизившись, Вилланель обняла ствол и выглянула.       — Может, нацарапать новую надпись?       — Я подумала, хорошо, что ты не написала «навечно»       — Что если, зачеркнув это, мы всё испортили?       — Наша жизнь не зависит от какой-то вырезанной надписи на дереве.       — Но, я в неё верила, как и ты.       — Я и сейчас верю. Да, мы любим, но этого недостаточно.       — Любишь, значит, пойдёшь на жертвы.       — Ви, я не могу забрать ребёнка в другую страну.       — Но ты хочешь быть со мной? Я продам виллу, куплю что-то здесь. Без проблем.       — Давай не торопиться.       — Не продавать?       — Я о нас. Дай мне прийти в себя от того, что ты реальная, и ты здесь.       — Оу, дождь начинает набирать обороты, идём в дом, нам дали ключи от твоего и моего, какой хочешь увидеть?       — Твой.       Дождь разошёлся, и они быстро добежали до дома, Вилланель помогла с коляской, и отперла дверь. Здесь изменилось буквально всё, кровать стала шире, поставили высокий шкаф, повесили телевизор, и мини-холодильник расположился в углу.       — Ты промокла? — Вилланель заботливо отряхнула одежду на Еве.       — Нормально, — приостановила она, наклоняясь, чтобы проверить Вивиан, она поднесла ладонь к её лицу и замерла.       — Что ты делаешь?       — Глупо, конечно, но проверяю, дышит ли она. Она так долго спит, не помню, чтобы с рождения она хоть раз так спала днём.       — И как? Дышит?       — Всё в порядке.       Вилланель прошла в комнату, скинув бомбер, и прыгнув на кровать.       — Такая мягкая, может, мне устроиться в следующем году сюда? Здесь явно стало лучше.       — Вряд ли Каролин тебя возьмёт.       — А ты? Хочешь вернуться сюда?       — Нет, теперь в моей жизни один ребёнок, и я посвящаю себя полностью ему.       — Вивиан повезло с такой мамой.       — Папа у неё тоже отличный.       Вилланель сжимает зубы, и колени, Ева подходит и убирает волосы за уши, поглаживая напряжённые скулы.       — Ты изменилась.       — Разве? — с недоверием, бровь Вилланель поползла вверх.       — Да, будто из тебя высосали остатки чего-то детского, лёгкого, какой-то радости, понимаешь?       — Да, мне нихрена не было весело в последнее время.       — Тебе следовало меня забыть.       — Как забыть такое?       Ева проводит пальцами по бровям, смотрит в глаза, и понимает, что закипает. Становится жарко, хоть дом и не отапливается. Стягивая с себя толстовку, Ева ощущает, как Вилланель придерживает низ рубашки, помогая.       — Спасибо.       — Продолжай.       Ева расстёгивает рубашку и снимает её, отбросив в сторону.       — Вау, они… Они стали больше, — комментирует Вилланель, ненавязчиво оставляя свои руки на талии Евы.       — Вивиан не жалеет близняшек, знаешь, как болят соски? Она маленький тиран, и это ещё у неё не режутся зубы.       — Когда это начнётся?       — Прорезывание зубов начинается в возрасте от 4-х до 7 месяцев. Каждый зуб может прорезаться от 2 – 3-х до 8 дней.       — А сколько ты будешь её кормить?       — Сколько позволит мне мой организм.       — Я могла бы пожалеть их, ну, знаешь, твоих близняшек.       Ева заводит руку за спину и щёлкает, лиф не падает сам по себе. Она сама тянет его вниз, обнажив грудь и тут же взяв за руку Вилланель, даёт ей возможность прикоснуться. От одного лишь касания Ева откинула голову и издала стон, никто не касался её, она уже забыла, какого это. Движения несмелые, Вилланель осторожна, на ощупь грудь стала более упругой, соски темнее, ареола больше, на кончиках выступает молоко, Ева смотрит вниз и высвобождается из рук.       — Я взяла салфетки, я…       Вилланель не даёт договорить, привстав и слизнув, в её глазах моментально зажёгся огонь, похоть и неутолимое желание. Схватив, она повалила Еву на кровать и нависла сверху.       — Пожалуйста, Ева, скажи, что мы можем, иначе, я за себя не отвечаю.       Ева опускает руки вниз и прямо на глазах Вилланель расстёгивает на ней джинсы. Вилланель тоже хочет, и быстро справляется со штанами на Еве. Обе слышат кряхтенье из коляски, но всё вновь затихло, кроме их громких сердец и пульса в висках. Вилланель опускает себя на тело Евы и целует в губы, всё медленно как никогда ещё между ними, эта плавность, эта осторожность, в каждом движении и поцелуе. Вилланель не может поверит в то, что вновь целует это тело, и ощущает его дрожь, от прикосновений к шее. Ева поднимает плечи, тихо стонет, поглаживает светлые, мягкие волосы. Приходит время спуститься ниже, обхватить губами молочную грудь, слегка потянуть. Ева цепляется за джемпер на спине Вилланель, это кажется несправедливым, что она в одежде, но прервать её, чтобы раздеть, уже невозможно. Ева изнывает от губ, что хотят высосать её, что это нечто иное, пронизывающее насквозь. Ева хочет кончить от этого, она действительно может, сжимая ноги чуть сильнее, но Вилланель расставляет их своим коленом.       — Пожалуйста, я хочу прийти.       — А я хочу впитать тебя, — жадно, произносит Вилланель, её губы блестят, она вновь обхватывает ими ареолу.       — Умм! Впитывай быстрее.       Вилланель понимает орущих младенцев, требующих молока, так же понимает Еву, у которой так давно не было секса, что она готова кончить прямо сейчас! Это нужно отсрочить, горячие поцелуи следуют ниже, вместе с бельём, которое тянет Вилланель и оставляет на коленях. Ева напрягает всё тело и выгибается от поцелуев в живот.       — Детка, ты так возбуждена, дай мне это увидеть.       Ева ощущает, как меняет цвет, почему так неловко слышать такое, они столько говорили, они так много фантазировали, а теперь делают это. Конечно, у Вилланель никакой неловкости нет, она целует колени, проводит языком по бёдрам и нападает на влажную мякоть. Ева дёргается вперёд, упираясь в макушку головы Вилланель, её стон рискует разбудить малышку, её тело трясёт. Вилланель обнимает её бёдра и тянет на себя, слизывая всё до остатка, приходится оставить взамен своей слюны, вернуться наверх и толкнуть в Еву пальцы. Это случилось так быстро, после такой долгой прелюдии, что Ева увидела фейерверк в глазах, плотно их зажмурив. Сначала даже размер пальцев беспокоил её, казался неудобным, это было слишком плотно, но Вилланель двигала ими прямо у самого входа, и задевала что-то в Еве, от чего хотелось сжать грудь и кончить. Приспосабливаясь к растяжению, Ева потянула руку к белью Вилланель, она видела эту толстую полоску спортивных боксов, выглядывающую из ширинки джинсов, и хотела оказаться под ней.       — Ви, подвинься выше.       — Умм, повыше? Ева, справься с собой.       — Я справлюсь, хочу одновременно.       Пока пальцы входили и выходили из слюнявых половых губ разгоряченной киски Евы, в комнате стоял влажный звук, и она не хотела, чтобы он принадлежал только ей, как и стоны. Стоило Еве пробраться и дотронуться до Вилланель, как темп толчков стал более выраженным и длинным, наслаждение, получаемое от этого процесса, было колоссально, а если впустить в голову осознание того, что они вновь занимаются этим, в лагере, и всё как раньше, то Ева получит оргазм. Она была так упряма, сотрясаясь от него, но не отпуская Вилланель.       — А как же вместе? — лёгкий смешок сбитого голоса, прошёлся мурашками по рукам.       — Прости. Давай, ещё.       — Ещё? Ева, я ведь могу и привыкнуть. Я хочу привыкнуть!       Вилланель тонко чувствует то, что делает пальцами, пока чувствительность снижена, она сдвигает капюшон с налитого клитора и водит прямо по нему, окуная периодически палец в горячий, вязкий сок, что можно было ощутить уже на спайке малых губ. Ева кажется пришла в себя, и вновь заелозила, Вилланель вспомнила о себе, точнее, не смогла забыть, когда в мозг ворвались все эти химические соединения и тело пришло в полный экстаз. Полностью одетое тело передвигалось на абсолютно обнажённом теле Евы, она могла чувствовать холодную застёжку от джинсов, жаркий джемпер, и знать, как под ним кипит Вилланель. В погоне за следующим оргазмом, Ева ввела три пальца, и одним совершила надавливание на крохотную цель, а Вилланель разместила клитор между пальцев и обхватила губами налитый сосок, сладко втягивая в себя, всё случилось ещё раз. Обе раскраснелись и дали друг другу отдышаться.       — Я хочу ещё, — ожидаемо, озвучила Вилланель.       — Мы создаём так много звуков.       — Вряд ли малышка знает о квиф шуме.       — Об этом не знаю даже я.       — Это смущающий тебя, но вполне нормальный и физиологический звук, издаваемый твоей киской, Ева.       — Я уже не могу покраснеть сильнее.       — Ты отвыкла от нас? Я хочу вернуть нам нашу откровенность, во всём.       — Я всё ещё не собираюсь ходить перед тобой голой.       — Зря, ты так аппетитна. Я хочу укусить твой мягкий зад, серьёзно, хочу кусаться и прижимать к себе! Вдыхать запах твоих волос и покрывать поцелуями твою шею. Хочу разрушить твоё личное пространство, вторгнуться в него и не выходить.       — Ты буквально трахнула меня пальцами, а теперь ещё и словами!       — Я попробовала.       — Что?       — Твоё молочко.       — О, Боже, это ненормально, — взмолилась Ева, потирая свой влажный лоб.       — Многие делают это в парах, не будут же они рассказывать! Это же как секрет, как сперма, только уникальней!       — Ты превращаешь это в нечто пошлое.       — Скромная мамочка. Хочешь ещё мульти оргазмов?       — Дай мне возможность отдохнуть, у меня там всё стучит.       — Кровь приливает куда нужно, ты становишься чувствительнее, так и надо.       — Тебя не остановить?       — Фух, я выдыхаю, я спокойна. Да, давай остановимся. Иди ко мне, не нужно, чтобы ты остывала, тут было прохладно до нас.       Вилланель поворачивает Еву на бок, обхватывает перекинутой ногой и рукой, и, уткнувшись лицом в её затылок, оставляет крошечные поцелуи. Ева расслабляется, получая тепло, Вилланель притягивает её рубашку и накрывает сверху.       — Знаю, ты активно сопротивлялась мне последние пару суток, но я реальна, и доказала это, как докажу и остальное.       — Мне нужно рассказать всё Нико, даже если у нас ничего не выйдет, ему уже пора узнать об этом. Я чуть не съела себя тогда, столько самобичевания, не нужно вновь вставать на эту дорогу.       — Он сам виноват. Если бы он замечал тебя и дарил внимание, твои глаза были бы слепы к остальным, но ты смотрела, ясно и чётко, и увидела меня. Даже самая верная женщина может выбрать путь измены, если рядом не тот.       — Ты бываешь чертовски права. Даже пугает, что ты знаешь что-то настолько правдивое.        Они стараются не думать о времени, они даже не знают, сколько лежат молча в объятиях, пока Вивиан не просыпается, и Ева, надев рубашку, не смотрит на телефон.       — Нам пора, ехать так долго. Собирайся.        Вилланель лениво потягивается, и смотрит на ноги Евы, на то, как она вынимает и качает Вивиан. Это выглядит нереально, что в комнате, где происходил такой секс и гармония, был ещё кто-то. Вилланель и не раздевалась, что печально, будто всего, что случилось было мало. Она всё ещё одета! После такого!       — Я покормлю её в машине, но нужно сменить памперс.       — Я схожу за машиной, подгоню ближе, дождь не закончился. Коляску сложить?       — Да. Спасибо.        Вилланель проходит мимо и прижимается к спине Евы, её руки стремятся под рубашку и сжимают ягодицы, звонкий поцелуй в щёку, она подмигивает ребёнку и уходит.        Путь до Лондона был особенным, тело приятно ныло от пережитого секса, дождь навевал скуку, Вивиан надолго присосалась к груди, тихо играла музыка. Вилланель отдала свой телефон, чтобы Ева записала свой номер.       Подъехав к дому, Ева посмотрела в свои, но такие чужие окна дома, где горел свет, прижала к себе Вивиан и вышла, когда Вилланель открыла им дверь. Повесив сумку на плечо, Ева пошла к дому, Вилланель выставила коляску у калитки.       — Мы обязательно увидимся вновь! — повиснув на ограждении, крикнула Вилланель, — Я тебя люблю, с этим нужно что-то делать.       — До встречи, Вилланель.        Вилланель села в машину почти счастливой, ведь Ева всё ещё не её. Ева вошла в дом полностью разбитой, ведь всё, что у неё есть, нужно было перестроить. Нико радостно встретил их двоих, тут же забирая дочь на руки.       — Я так скучал по тебе, — искренне, произнёс он, забыв, что должен был скучать ещё и по жене.        Ева не стала много врать о том, как прошёл вечер у Елены, сославшись на усталость. Ей нужна была тёплая ванная, и минута в одиночестве. С маской на лице, и валиком полотенца под затылком, она ещё раз перебрала в голове волнующие моменты сегодняшнего дня, пока не зазвонил телефон.       — Я слушаю, — ответила она, с трудом приняв вызов влажным пальцем.       — Эмм, привет, я просто позвонила, чтобы сказать, что секс был яркой вспышкой, свежим глотком, я по-прежнему прихожу в восторг от нашей связи, от того, что мы можем создать. Я просто хотела сказать, что секс с тобой был проникновенным и нужным. Мне хочется жить.       — Простите, это кто?       — Да, очень смешно, Ева. Разве после сегодняшнего дня ты не хочешь купить огромную кровать, поставить её в просторной спальне с видом на море из окна, и заниматься сексом пока наши тела не задеревенеют?       — Уже поздно, Ви, я ложусь спать.       — Да, прости, конечно. Вивиан спит?       — У неё сегодня был насыщенный день.       — Спокойной ночи, жаль, что я не с вами.       — Спокойной ночи, Вилланель.