Бескрайнее море забвения

      — Синъюй? Синъюй! Ну же, просыпайся, пока я сама не подняла тебя!       Знакомый голос. Он очень похож на шелест весенней листвы, которая только-только появилась из смолистых и ароматных почек. Строгий, но в то же время очень ласковый и тёплый. Бодрый, твёрдый, бойкий. Безумно красивый.       — Жунжун...       Хэ Сяоюн кое-как разлепил веки и протяжно зевнул, силясь, чтобы не задремать вновь. Первым, что он увидел, как только зрение прояснилось, было миловидное женское лицо. Нахмуренные тёмные брови сводились к переносице, и без того пухлые губы были надуты, а глаза цвета карей вишни недовольно щурились, придавая образу молодой девушки напускной суровости. С таким выражением Жунжун казалась старше своих лет, выглядя куда более зрелой, чем на самом деле. Наверное, на её фоне сам парень походил бы на обиженного ребёнка, которого в чём-то обделили или за что-то отругали. А ведь он был старше на целых два года, хотя на деле с уверенностью утверждать это было достаточно сложно.       — Курительная палочка уже сгорела?— юноша прикрыл рот перебинтованной ладонью, сладко потягиваясь. Да уж, у Жунжун была неповторимая привычка прерывать его отдых в самый неподходящий момент.— Чёрт, я ведь так удобно устроился...       — Перестань паясничать,— девушка сложила руки на груди и выпрямилась, отчего стала казаться ещё статнее.— Иначе будешь подниматься в гору один, пока мы пойдём впереди.       Невнятно что-то пробубнив в ответ, Хэ Сяоюн поднял голову, внимая тихому шёпоту качающихся прямо над ним листьев раскидистой ивы. Зелёные, продолговатые перья с гладкой поверхностью осыпали длинные тонкие веточки, склоняющиеся к земле. Дремлющее дерево, чуть поднявшее из земли свои косматые корни, шумело своей жидкой кроной от дуновений промозглого и свежего ветра, что носился по подножию протяжённой горной цепи. Сквозь мелкие проблески между густой зеленью просачивались тонкие солнечные лучи, которые невесомыми ниточками опускались вниз и таяли, так и не успев превратиться в солнечные зайчики. Где-то рядом шумела река, огибающая могучие подножия толстой серебристой лентой. Вода в ней была настолько чистой, что можно было сосчитать все светлые камушки, лежащие на дне приплющенным жемчугом.       — Проводник всё ещё не спустился?— лениво поинтересовался парень, без особого интереса устремив неясный взгляд на величественные снежные вершины.       — Нет. Придётся подождать,— Жунжун пожала плечами и, неодобрительно покачав головой, добавила:— Будет очень стыдно, если достопочтенный господин клана Бай увидит тебя в таком виде.       — Сперва нужно дождаться, когда этот достопочтенный господин снизойдёт аж оттуда,— кивком молодой человек смазано указал туда, где верхушки гор пожирали густые облака.— Зачем они вообще проходят такой путь пешком, если можно спокойно пролететь это же расстояние на мече?       — Это традиция, Синъюй. И не нам говорить, что правильно, а что нет. Наше дело — достойно обучиться и сохранить честь семьи.       Тот лишь тихо хмыкнул и медленно поднялся на ноги, предварительно прихватив с земли меч в нефритовых ножнах.       Неподалёку прямо на голой земле сидело ещё несколько адептов в синих одеждах клана Хэ. Несколько особо хмурых парней пытались развести костёр, используя заклинательские талисманы. К сожалению, полусырые ветви, небрежно сваленные в центр круга из крупных булыжников, горели плохо. Большинство из ребят, которые были ровесниками самого Хэ Сяоюна, целиком и полностью разделяли настроения младшего сына главы их клана: кто-то был не в восторге от довольно холодной погоды у подножия гор и достаточно долгого ожидания пресловутого проводника, кто-то был совершенно не рад тому, что придётся подниматься к жемчужине клана Бай своим ходом, а кто-то до сих пор не мог начать прыгать от радости по поводу того, что ему выпал шанс обучения в главной святыне Поднебесной. Их можно было понять без слов. Если бы эти мальчишки могли, то без пререканий развернулись бы и направились обратно в Лунчэн, где и тепло, и сыто, и идти далеко не надо. Но, увы, они оставить отпрыска Хэ Чжунчжэна и его младшую сестрёнку на произвол судьбы. Иначе головы бы полетели так, что никакое бессмертие бы их не спасло.       Дело даже не шло ближе к вечеру, но каждый успел хорошо продрогнуть от неприятной прохлады, пробиравшей до костей аж сквозь накидки на меху. Зарывшись в шелковистую бурую шесть щеками, Хэ Сяоюн нахохлился, как воробей. Такая промозглая погода ему вообще не нравилась.       Ещё раз задумчиво взглянув исподлобья на густую изумрудную крону, юноша посильнее закутался в одеяния с драконьей вышивкой и вернулся к товарищам по несчастью. Те особо против и не были: радушно, но вымученно заулыбавшись, молодые люди чуть расступились и освободили почётное место самому главному звену их компании. Жунжун, стоящая совсем неподалёку, при виде этого зрелища лишь тяжело вздохнула и, по-взрослому покачав головой, направилась следом за братом.       — Замёрзла?— парень обернулся, обеспокоенно поджав губы.— Садись рядом, сейчас разведём огонь.       — Всё в порядке,— она уверенно отмахнулась в ответ и чинно опустилась на промёрзлый песок рядом с худощавой фигурой Хэ Сяоюна.— Но у вас палки сырые, что разводить собрались?       — Главное смекалка, дева Хэ,— как можно непринуждённее ответил кто-то из адептов, бросая очередную вспыхнувшую бумажку с заклинаниями на ворох веток. Та сперва взвилась, затем медленно опустилась прямо на самую верхушку и, жалобно шикнув, истлела.— От жара они высохнут, а потом...       — А потом вы бездумно истратите все талисманы, и в нужный момент у вас их не окажется под рукой,— хмыкнула Жунжун, складывая руки на груди и смеряя особо «догадливого» паренька скептическим взглядом прищуренных карих глаз.       Сяоюн тихо посмеялся в кулак и осторожно пихнул девушку локтем в плечо, чтобы та поменьше ворчала. Характером деву Хэ Небеса не обделили, она была очень рассудительной, спокойной и серьёзной, когда дела имели особую важность. Ей было всего тринадцать, но образ маленькой госпожи, осознающей свою ответственность, помогал Жунжун предстать в совершенно новом амплуа, не вязавшимся с её миловидной и, без преувеличений, детской внешностью.       — Не переживай так, мэймэй. Это всего лишь бумажки, таких у нас полным полно,— легко улыбнулся юноша, не останавливая одного из товарищей, что собирался в пустую израсходовать ещё один талисман.— Вряд ли заклинания для призыва пламени будут полезны в храме.       — Глупое расточительство,— нахмурившись, отчеканила она.— Такое же глупое, как ваши попытки поджечь сырые палки. Если уж хотите не отморозить свои задницы, то сходите и поищите сухой хворост.       В её словах был смысл, но Хэ Сяоюн предпочёл поступать по-своему. В концов, сила духа заклинателей сильнее каких-то там прутиков. Очередное заклинание превратилось в пепел, не оставив после себя и намёка на зарождение огня. Зато после его исчезновения выражение лица Жунжун стало ещё мрачнее, чем было до этого.       Ожидание изматывало, это было ясно и без слов. Сидеть под ледяными шквалами ветра было просто невозможно. Даже мех не спасал неподготовленных к таким природным сюрпризам путешественников. Юноша поёжился. Когда он спал, то ужасная холодрыга совсем не ощущалась. Разве что совсем немного покалывало онемевшие пальцы. К тому же, медленно, но очень верно подступал голод. А из запасов еды было только несколько рисовых булочек и вяленое мясо. Тогда Синъюй окончательно убедился в том, что безумно хочет домой. В тепло, в уют, ко вкусной еде и спокойствию. Увы, в ближайшее время всё это могло только сниться.       — Может, он только начал идти вниз?— тяжело вздохнул Сяоюн, прерывая тем самым и без того затянувшееся молчание.— А вообще, что мешает нам самим подняться в этот чёртов храм и никого не ждать?       — Мы не у себя дома,— одёрнула его Хэ Интао, накидывая на голову капюшон и вновь пряча в тёплый мех руки.— Это традиции клана Бай, их порядки и ценности. Как бы ты отнёсся к тому, что чужаки пришли на наши земли и начали диктовать свои правила? Уверена, не оценил бы такой наглости.       Паренёк недовольно повёл носом. Как будто и без предположений так никто не делал. Особо отчаянных всегда было с избытком абсолютно везде.       — Сколько нам тут ещё сидеть, Хэ-сюн?— подал голос кто-то из мальчишек, на что Сяоюн вздохнул и вновь сжался от очередного порыва ветра.       — Не знаю. Хочется верить, что недолго. Иначе я на месте отправлюсь к праотцам.       И думать об этом не хотелось, как о том, сколько эти просветлённые люди тратили времени на путь до вершины и обратно. Пешком. Без меча. Зачем он им вообще тогда нужен, раз уж такими благами не пользуются? Конечно, ведь легче скакать по крутым склонам, подобно козлам, и постоянно быть на волоске от того, чтобы не сорваться в пропасть и не сломать себе шею. Даже лестница, ведущая прямиком к храму, особого доверия не вызывала. Быть может, провожатый оступился и, не успев сделать пары шагов, упал? А его несостоявшиеся подопечные всё ещё оставались ждать того, кто не придёт к ним больше никогда?       Вдали по-прежнему уныло завывал ветер, разбиваясь о крутые склоны и бесконечные горные цепи. Становилось по-настоящему холодно. Удивительно, особенно в том случае, когда природа вокруг не кажется мёртвой хотя бы немного. Изредко над головами пролетали редкие косяки маленьких серых птичек. Счастливые, подумал на секунду Хэ Сяоюн, едва одна из них небольшим шариком уселась на ветку стоящего неподалёку дерева. Определённо, им ведь нет совершенно никакой разницы, куда направляться. Они вольны следовать хоть на край света, особенно если там сыто и тепло.       — Если мы так никого и не дождёмся, то придётся возвращаться обратно,— задумчиво сказал Синъюй, внимательно и даже как-то по-хищному наблюдая за тем, как серая птичка старательно чистит перья клювом.— Мы не можем караулить подножие вечно. Если так продолжиться дальше, то, в лучшем случае, придётся просидеть тут до утра.       — Мы — приглашённые ученики. Это огромнейшая честь, которая только может быть оказана со стороны клана Бай,— осторожно возразила Хэ Интао.       — Честь, но не уважение к приглашённым ученикам,— буркнул один из мальчишек, устало подпирая щёку рукой.— Иначе мы бы давным давно встретились с этим мифическим провожатым...       Вновь нависла тяжёлая пауза. Казалось, что Жунжун тщательно обдумывает, как бы лучше ответить, но она быстро сдалась. Теперь уже правда была не на её стороне, отчего девушке пришлось раздосадованно поджать губы и уставиться на злосчастный ворох сырых веток, которые изначально должны были стать спасительным костром.       Заклинания стремительно заканчивались, а молодые люди всё больше и больше переставали верить в чудо. Глядя на постепенно растущее чувство безнадёжности и смертную скучищу, Хэ Сяоюн лишь тяжело вздохнул и прогнулся назад, грузно и не очень грациозно приземляясь на спину. Но даже это действие ни развеселило, ни успокоило, а перед глазами противно заголубело чистейшее небо горного ущелья.       «Учитель наверняка бы отругал меня за бездействие, но что я могу сделать?— поспешил он утешить себя, неуклюже растягиваясь на земле.— Можно считать это внеплановым отдыхом. Чёрт, наставник точно отлупит меня метлой, если узнает, что я прохлаждался на вольных хлебах...»       Молодой заклинатель во всех красках представил, как меняется выражение и оттенок лица его учителя: сперва оно холодное, равнодушное, надменное и бледное, затем — мраморно-зелёное, с чем-то, отдалённо напоминающим отвращение, и наконец — алое-алое, перекошенное и ужасно злое. Воображение до мельчайших деталей вырисовывало отливающие аметистом глаза и искажённые в оскале тонкие губы, а потом уже и тянущиеся за метлой руки, готовые в любой момент отлупить нерадивого ученика предметом бытовой утвари.       Тогда Хэ Сяоюну стало по-настоящему страшно. Страшнее голодной и холодной смерти за пределами клана могла быть только перспектива быть разорванным на куски собственным наставником. Скорее всего, уважаемый Гао Сюй не одобрил бы то, что его подопечный решил забросить путь ученичества даже на время. Таким уж он был человеком: радикализм и ревностное отношение к своему делу находили выражение в тяжёлом характере.       «Интересно, сколько раз меня назовут «бестолочью», когда всё это закончится?— сновь подумал юноша, напрочь позабыв о том, что он до сих пор продолжает валяться на земле.— Ох, а старику придётся убирать дворец самостоятельно... Вот уж не завидую ему».       Он вздрогнул и едва не подпрыгнул на месте, как только над ним нависло спокойное лицо Жунжун. Спокойное настолько, что Хэ Сяоюну стало ещё больше не по себе.       — Вижу, что тебе скучно.       — Ты проницательна. Знаешь, считание птиц очень хорошо убивает время. Попробуйте, может такими темпами мы дождёмся второго сошествия Будды. Я вон уже тридцать шесть зябликов насчитал. Ещё тысяч пятьдесят, и можно двигаться дальше.       — Нужно пойти собрать веток для костра, пока эти болваны все талисманы не истратили. Ты тоже не валяй дурака, иначе простудишься.       — Не переживай, болваны всегда найдут способ обогреться. А я уже валяюсь, мне и так хорошо.       Та уже хотела запротестовать, когда послышались голоса других адептов, которые повскакивали с насиженных мест и устремили взволнованные взгляды куда-то вдаль. Вслед за всеобщим воодушевлением голову подняла и Хэ Интао, после чего её лицо мгновенно вытянулось от удивления. Тогда её брат тяжело вздохнул, понимая, что ему всё-таки придётся встать на ноги. А ведь он так удобно устроился, даже позвоночник болеть перестал...       Все облегчённо взирали на горную тропу, с которой медленно и чинно спускался человек в белоснежных одеждах. Почти светящаяся фигура могла бы ослепить, приблизься она ещё ближе, глаза никак не хотели верить в то, что существуют настолько чистые образы. И чем ближе этот образ приближался, тем более отчётливо были видны его очертания: изящные, свежие, неестественно идеальные в своей простоте.       В тот момент Хэ Сяоюн всё-таки соизволил подняться, пусть и не без труда, потому что никто не счёл нужным протянуть ему руку помощи. Сперва парень подумал, что спятил, разглядев на фоне горного пейзажа призрака. Потребовалось несколько раз крепко зажмуриться, чтобы понять, что на самом деле это человек. Но издали он казался таким плоским, что больше напоминал бумажную куклу, нежели живое существо.       «Наконец-то!— радостно подумал про себя молодой человек, радуясь не столько тому, что проводник наконец-то перестал быть мифом, сколько тому, что ему больше не придётся думать о доме, крове и разгневанном учителе.— А он не спешит. На его месте я бы со всех ног летел, в такой-то холод».       Незнакомого сопровождающего удалось детально разглядеть только тогда, когда тот плавно приблизился к адептам. И Хэ Сяоюн не ошибся: этого человека без проблем можно было бы принять за призрак висельника.       На вид ему было около двадцати пяти, лицо старшего заклинателя было приятным и излучало спокойствие и открытость. Абсолютно белые руки, волосы, кожа, скромные одеяния с ниспадающими рукавами и широким поясом делали высокую и очень худую, как тростинка, фигуру молодого мужчины болезненной и, можно даже сказать, неестественной, словно тот был слеплен из снега и не имел внутри своего тела ни капли крови. Брови и ресницы же так и оставались тёмными, нетронутыми сединой, а на бледном лбу алела метка цвета киновари.       Он казался мёртвым, но глаза... Чёрные, глубокие и смиренные были такими живыми, что юноша не сразу осознал, что начал неприкрыто пялиться на молодого господина. Он никогда прежде не видел адептов клана Бай так близко, ведь те предпочитали в толпе не выделяться, считая это дурным тоном со своей стороны.       — Рад приветствовать достопочтенных господ клана Хэ,— медленно проговорил незнакомец, вежливо кланяясь. Только тогда Сяоюн подметил, что у него очень ровный стан и нежные руки, совсем как у девушки.— Надеюсь, я не заставил вас очень долго ждать?       Было бы хорошо признаться, что они все замёрзли, устали и оголодали, как стая бездомных собак, но язык совершенно не поворачивался. От такого учтивого поведения Хэ Сяоюну стало ещё и стыдно, как будто это он сто лет спускался с гор, пока в ущелье кто-то пытался поджечь сырые ветки, грызя постные лепёшки и валяясь на земле.       — Меня зовут Бай Хуань. Меня попросили сопровождать вас к нашему храму,— мужчина доброжелательно улыбнулся бледными тонкими губами.— Путь предстоит неблизкий, наверняка господа об этом осведомлены.       — Позвольте поинтересоваться, господин Бай, почему все, кто идёт в гору, не могут использовать меч в качестве средства передвижения?— подал голос кто-то из адептов, за что на него мгновенно шикнула Хэ Интао, призывая к тишине.       Бай Хуань бархатисто засмеялся, прикрывая лицо рукавом и полностью игнорируя то, как Жунжун недовольно стиснула зубы.       — Видите ли, дорожайшие гости, существует легенда, что основатель нашего клана был странствующим монахом, который нёс свою мудрость в народ. Когда он почувствовал, что жизненный путь его подходит к концу, то решил провести остаток своего века в медитации, вдали от мирской суеты, которая соблазняет бессмертные души.       Он задумчиво взглянул растянувшиеся вдали склоны, словно прямо сейчас по скалам поднимался тот самый легендарный монах, после чего продолжил:       — Никто не знает его имени по сей день. Известно только, что он решил уйти в горы, чтобы там обрести гармонию и покой. Он не был слишком стар или слишком молод, но был очень мудр и любим богами, чтобы познавать жизнь не только с помощью духовных практик и древних учений. Монах поднимался в горы, не имея во владении заклинательского оружия. Ни звери, ни тёмные существа его не трогали. Без еды, воды и отдыха он восходил к самой вершине десять дней и ночей, отказывая себе в том, чтобы остановиться.       Он достиг вершины с восходом солнца, после чего смог погрузиться в медитацию на долгие и долгие годы. Последователи его учений позже решили не оставлять своего наставника: ровно двадцать человек повторило его восхождение, оставляя позади все радости и горести земной жизни. Они и построили храм, который является нашей главной святыней. А сам основатель клана до сих пор прибывает в медитации, но где именно — никто не знает, и не пытается узнать, чтобы не потревожить его покой.       «Хочешь или нет, но достигнешь просветления с такими подвигами,— вновь подумал Хэ Сяоюн, не решаясь озвучивать своё скромное мнение вслух, чтобы его не приняли за невежду.— Когда ещё и все его ученики решили оставить земные блага... Воистину удивительно».       Но даже сейчас больше всего его пугала мысль о том, что теперь каждому из их компании придётся десять суток идти в гору только потому, что нужно преисполниться мудрости и отточить свои умения. А никто не тренировал адептов лучше, чем мудрецы и заклинатели клана Бай. Но, по сравнению с ужасной погодой и неимоверным желанием рухнуть куда-нибудь, где помягче, бесконечные молитвы и миросозерцания не казались самой плохой перспективой.       — Господин Бай,— в этот раз сам Хэ Сяоюн выступил вперёд, почтительно склонив перед старшим голову. Да так усердно, что от такого старания у него что-то неприятно хрустнуло.— Мы очень вымотаны дорогой, продрогли до костей, у нас практически нет никаких запасов. Позвольте, мы нарушим вашу священную традицию, и воспользуемся мечами?       Он не успел продолжить свою фразу, как вдруг Жунжун настойчиво и довольно неслабо дёрнула его за рукав.       — Синъюй, ты в своём уме?— ему не потребовалось прислушиваться, чтобы уловить напряжённый шёпот девушки.— Это ведь неуважение!       Одно из золотых правил клана Хэ — «не готовь для себя ненужных сожалений». Наверняка каждый из младших адептов очень сильно бы пожалел, если бы такая вполне логичная просьба не была озвучена. Поэтому, вопреки долготерпению Хэ Интао, пришлось всё-таки попытаться облегчить участь каждого, кто несколько часов сидел у реки и смотрел на хворост и зябликов.       — Вы мне потом ещё спасибо скажете, если он согласится,— очень тихо ответил сестре юноша, выжидающе взглянув на улыбающегося Бай Хуаня.— Тебе тоже не особо хочется дни и ночи коротать в дороге. И не ври, что это не так.       Заклинатель не спешил с ответом. Видимо, прежде никто не жаловался.       — К сожалению, мы не можем пренебрегать нашими законами, молодой господин Хэ,— он мягко улыбнулся, отчего Хэ Сяоюна как будто ледяной водой обдало.— Если сделать исключение для одних, его нужно будет делать и для всех остальных, а это прямой шаг к беспорядку.       — Но не все люди привыкли к таким испытаниям, Хуань-лан,— как можно спокойнее ответил юноша, хотя у него уже начинали от холода стучать зубы.— Если мы не можем сократить весь путь, то хотя бы половину?       — Мне очень жаль,— господин Бай вздохнул, легко качнув головой.— Никто на пике Цзинцин не может идти против древних традиций.       Очередной провал. Стоило заранее догадаться, что план с треском провалится, но кто не пробует — тот не отдыхает. И, судя по всему, отдых превратился в какого-то мифического зверя, который только на картинках изображается.       Прежняя школа молодого господина Хэ, носившая название Павильон Дуюй, тоже находилась среди бесконечных скал и крутых склонов. Но путь туда легко преодолевался, потому что наготове всегда был меч. Да и особо парню не приходилось метаться между родным городом и убежищем Гао Сюя, где тот коротал своё время, ворча и готовя отвратительные отвары. Он и представить себе не мог, что теперь ему боком вышла доброта учителя, который лишний раз не заставлял своего воспитанника пешком проходить от Лунчэна до Павильона Дуюй и обратно.       Хэ Сяоюн вынужден был отступить. После столь решительного отказа, пусть даже очень вежливого, и представления о том, что ему придётся неделю подниматься на какую-то там гору он возненавидел храм клана Бай всей душой. Словно это была не обитель мудрости и праведности, а подвал для пыток.       — Ты пытался,— шепнула брату на ухо Жунжун. По её тону не было понятно, разочарована она в сложившейся ситуации или нет.— Придётся терпеть.       — Напомни, кто мне говорил про неуважение?       Интао поджала губы и пристыженно отстранилась. А юноша в это время лишь посильнее закутался в накидку, бездумно делая шаг назад, пока Бай Хуань жестом руки пригласил адептов следовать за ним.       Последующие несколько часов пути выдались просто невыносимыми. И дело было не столько в погодных условиях, оставляющих желать лучшего. Склоны были невероятно крутыми, каждый шаг делался с такой осторожностью, словно приходилось ступать не по земле, а по гвоздям, чтобы не распороть себе ногу. Ступени злосчастной лестницы оказались насколько стоптанными, что от них практически ничего не осталось, кроме потрескавшихся и пологих кирпичиков со сточенными краями. Чем выше приходилось подниматься, тем хуже становилось: лестница сменялась тропками и голыми скалами, с которых можно было без труда сорваться в пропасть, где ничего не было видно.       Ровная цепочка из молодых заклинателей в синих одеждах во главе с белоснежным монахом направлялась всё дальше и дальше. Сил такое путешествие забирало очень много: спустя какое-то время Хэ Сяоюн понял, что окончательно устал. Но жаловаться он не смел, проглатывая горький комок, вставший в горле. Позади шествовала Хэ Интао, временами поторапливая замедлившихся и не менее выдохшихся мальчишек. Завидовать не приходилось: Жунжун была хорошим и, без преувеличений, строгим лидером, в отличие от своего братца. А терпеть её командирский и твёрдый тон дорогого стоило, особенно если терпение у тебя не железное.       — Хуань-лан,— протяжно застонал кто-то из хвоста цепочки.— Мы можем остановиться на привал? А-Сун уже еле идёт, да и остальные тоже...       Бай Хуань остановился, из-за чего Хэ Сяоюн едва не врезался в его узкую спину. Он едва было не оступился, когда Жунжун предусмотрительно схватила его твёрдой рукой за шиворот, удерживая на месте.       — Но мы ведь не прошли и половины...— обеспокоенно заметил старший заклинатель.       Затем он задумался, обернувшись и рассматривая каждого приглашённого ученика. По виду каждого можно было понять, что особого удовольствия от прогулки они не получали.       — Скоро начнёт смеркаться,— господин Бай задумчиво потёр указательным пальцем подбородок.— Неужто вы не можете идти дальше?       — Право, мы не были готовы к таким сложностям,— вступилась Интао, резковато наваливаясь на Хэ Сяоюна сзади, чтобы её было лучше видно и слышно.— Простите, Хуань-лан.       — Подлиза,— шутливо подстрекнул её парень, на что получил болезненный укол пальцами в бок.— Ай!.. В этом же нет ничего плохого!       — Если вы не в состоянии идти дальше, мы можем сделать остановку у алтаря Небесного писаря,— мужчина беззлобно и сочувствующе взглянул на своих подопечных.— Там есть небольшое святилище, где можно передохнуть и набраться сил.       Если бы юноша мог возрадоваться вслух, то он бы это сделал, не задаваясь вопросом о том, почему он не слышал ни о каких алтарях ранее. Да и какая разница? Этих алтарей повсюду десятки и сотни, а любая возможность хоть немного расслабиться не была бы лишней.       Все разом выдохнули. Ещё бы, подумал Сяоюн, внимательно наблюдая за тем, как Бай Хуань мечтательно смотрит по сторонам. Похоже, этот человек совсем не чувствовал ни холода, ни устали. Счастливец...       Мужчина тихо посмеялся в рукав своего ханьфу и возобновил путь, медленно поднимаясь по петляющей тропинке дальше в гору, пока та не увела группу в сторону.       Следующая дорога выглядела намного цивильнее и обжитее, чем остальные. Наверняка люди на ней появлялись куда чаще, и далеко не один обессиленный путник находил себе пристанище у того самого пресловутого алтаря. Чем дальше протягивалась дорожка, тем больше было заметно, что за ней ухаживают: постепенно скалы и песок сменялись аккуратной каменной кладкой, по краям обрамлённой изящной оградкой, за которой в ряд росли дикие сливы, такие же зелёные, как ивы у подножья. Редкая и бедная природа была достаточно ухоженной, чтобы нельзя было сделать вывод, что о ней не заботятся: территория была облагорожена заботливой рукой, даже тропинки не имели никаких соринок в прорехах между гладкими валунами.       Вскоре впереди возник маленький храм. Действительно, по сравнению с теми, что Хэ Сяоюну прежде приходилось видеть, он был совсем крошечным, не больше двух-трёх деревенских домиков вместе взятых. Само строение показалось ему очень скромный и блёклым, хотя территория, усаженная вдоль и поперёк причудливыми деревьями с чёрными раскидистыми ветками без единого листика, удивляла своими масштабами. Бегло зыркнув за ворота, юноша с удивлением обнаружил, что помимо самого святилища вокруг ютилось ещё несколько мелких построек. Посреди дворика стояла небольшая статуя юноши с изящным и совершенным лицом, который был одет в дорогие одежды, а в руках держал свиток, протянувшийся до самой земли. Его волосы словно развивались на ветру, и казалось, что господин просто застыл, чтобы попозировать скульптору, ведь выглядел он совсем как живой. Вокруг истукана сновали люди в светлых одеждах, немного отличных от похоронных ханьфу клана Бай: рукава этих одежд были покрыты чёрно-красными узорами, чем-то напоминающими птичьи перья. Да и сами заклинатели не выглядели поседевшими. Они казались более живыми, чем Бай Хуань, образ которого Хэ Сяоюн запомнил во всех подробностях.       Сказочное место. Необычно настолько, что очень странно. Это явно не монахи, живущие на вершине. Но кто тогда? Если старший адепт привёл своих подопечных именно сюда, к так называемому алтарю, то это тоже монахи, но координально отличающиеся от того, что уже пришлось лицезреть.       Над головой юноши пронёсся странный ветер, едва не растрепав и без того взлохмаченные волосы. Стоило ему только поднять голову, как рот тут же открылся сам собой: прямо над ним пронёсся журавль, сверкнув белоснежным пухом в лучах закатного солнца.       Чистый и непорочный, он взмыл ввысь, поднимаясь над крышами домишек. Словно живой образ с картин, олицетворяющий грацию и бесконечную свободу, прекрасная птица распахнула невесомые крылья и, чуть накренившись, опустилась на черепичную кладку маленького святилища. Грация её движений напоминала танец, в котором каждое движение совершено с исключительной точностью и изяществом.       Заворожённо наблюдая за журавлём, Хэ Сяоюн не решался даже вздохнуть лишний раз. Он всё продолжал смотреть на готовящуюся ко сну птицу, которая своим длинным тонким клювом чистила свои перья, пока та не подняла голову и не посмотрела на парня в ответ. И тогда его бросило в жар: взгляд глаз-бусинок был слишком человеческим — осознанный, заинтересованный и немного усталый. Они тоже рассматривали незваного гостя, но не так очарованно, как тот глядел в ответ.       Молодой господин Хэ не спешил проходить во двор, безмолвно переглядываясь с журавлём. Таинственное существо переминалось с ноги на ноги, после чего вновь разверзло крылья и осторожно спорхнуло на землю, оставляя после себя в воздухе длинный шлейф из белоснежных перьев, которые одно за другим полетели вниз вслед за хозяином. И тогда Сяоюн потерял чудесную птицу из виду.       Прямо к воротам навстречу Бай Хуаню и адептам клана Хэ медленно шёл незнакомец в тех самых одеждах, которые носили люди на территории алтаря Небесного писаря.       — Ты тоже это видела?— одними губами прошептал Хэ Сяоюн, понемногу пробуждаясь ото сна и оборачиваясь, чтобы увидеть лицо сестры.— Мне ведь не показалось, и птица действительно превратилась в человека?       — Если показалось, то мы оба спятили,— растерянно ответила Жунжун и чуть заступила за спину старшего брата.— Он ведь только что...       Договорить она не успела. Мужчина уже оказался перед ними, растягивая на губах хитрую усмешку. Незнакомец производил впечатление очень неоднозначное: внешне он был очень строг, но во взгляде плясали озорные искорки, свойственные детям, которые замыслили какую-то проделку. Что показалось Сяоюну странным, этот человек удивительным образом оказался похож на ту самую статую писаря, стоящую во дворе — совершенно ничего не отличало его от каменного изваяния. Только незнакомец был чуть старше по сравнению с господином, увековеченным в граните.       — Бай-сюн,— бархатисто проворковал он, поклонившись старшему адепту клана Бай.— Не ожидал вашего визита в столь поздний час. Неужели заблудились?       От внимания молодого человека не укрылось то, как изменилось выражение лица Бай Хуаня. Тот словно увидел перед собой сошедшего небожителя, такого благоговения перед кем-либо удавалось уловить очень редко. Старательно сложившись в ответном поклоне, он лишь кротко улыбнулся, после чего напрямую обратился к собеседнику:       — Цютянь Шэнгэ, рад приветствовать вас. Просим прощения за вторжение, глава клана поручил мне встретить приглашённых учеников из Лунчэна, чтобы сопроводить их на гору. Мы не ожидали, что ночь застанет нас по дороге, поэтому я решил посетить алтарь, чтобы юные господа могли немного набраться сил и продолжить путь.       — Надо же, не думал, что клан Бай снова открывает двери храма для представителей иных фамилий,— лик Цютянь Шэнгэ осветила весёлая улыбка, как будто он только что услышал смешную шутку, а не рассказ о том, как пришлось намучаться бедным младшим адептам.— Уж сколько лет прошло с тех пор...       — Цзюэхуан-цзюнь принял это решение неожиданно для всех нас. И мы все очень надеемся, что это было правильным шагом с его стороны.       Монах-журавль задорно хмыкнул, мельком взглянув на притихших молодых господ клана Хэ. Сяоюн же, впитавший каждое слово из прозвучавшего диалога двух старших по положению охотников, неожиданно для себя изумился: оказывается, храм Ста Перерождений много лет не давал право на обучение членам других кланов. Но он никогда не слышал об этом раньше, ведь монахи пика Цзинцин прежде не закрывали врат перед носом стремящихся к бессмертию. Вернее, до тех пор, пока главой клана не стал Бай Цзиньгуан, носящий титул Цзюэхуан-цзюнь. Что такого могло произойти, что храм не принимал гостей на протяжении тридцати, а то и сорока лет?       Тогда парень резко осознал ещё одну вещь. Бай Хуань ни разу не назвал стоявшего перед ним заклинателя по имени, обращаясь к нему исключительно с применением титула. Неужели Цютянь Шэнгэ ещё более важная персона, чем могло показаться на первый взгляд?       Тот же изогнул одну бровь, ненадолго задумавшись.       — Старик по-прежнему непредсказуем. Узнаю эту привычку... Я надеюсь, он всё ещё в своём уме?       — Глава клана находится в добром здравии, его рассудок помогает нам процветать,— кивнул в ответ Бай Хуань и, не давая больше мужчине погружаться в размышления, осторожно поинтересовался:— Прошу простить меня, господин, не могли бы вы принять моих подопечных на ночлег? Думаю, они очень хотели бы сейчас немного передохнуть. С рассветом мы продолжим восхождение.       Наконец-то. Хэ Сяоюн с облегчением выдохнул, пока предстоящее ничегонеделание сладким ожиданием тянулось по мышцам, расслабляя их и размягчая. Ещё немного, и он бы прилёг прямо на месте, не переступая порога алтаря при храме, но оставшиеся капли совести не позволили этого сделать. К тому же, он был безумно голоден и готов был наброситься на любую более-менее съедобную пищу. Наверное, если бы кто-то поманил юношу за собой, помахав перед его носом бобовой булочкой, никакого сопротивления бы не последовало.       Он с надеждой посмотрел на Цютянь Шэнгэ. В этот раз старший заклинатель долго не раздумывал: по-хозяйски отойдя в сторону, он широким и изящным движением руки указал во двор, приглашая путников пройти вовнутрь.       — Располагайтесь, мы всегда рады принять гостей,— свойская улыбка снова затронула его красные губы, а в тёмных глазах неистово заискрилось ребяческое пламя.— Я распоряжусь, чтобы молодых господ поселили в самые лучшие покои. А вам, милая госпожа,— мужчина тепло взглянул на Жунжун, которая по-прежнему скрывалась за спиной Хэ Сяоюна.— Будет предоставлен отдельный дом. Как-никак, юной и цветущей деве нужно больше пространства, чтобы не завять.       — Благодарю вас за такую щедрость, гэся*,— Интао вежливо склонила голову, ни капли не смутившись от такого пристального внимания со стороны человека, что был куда выше её по положению.       Затем девушка посмотрела на брата, словно ожидала, что тот выскажет своё несогласие, но тот не стал упираться. Им с Жунжун действительно не помешало бы побыть отдельно друг от друга, потому что Сяоюн уже давно привык к тому, что зачастую их с сестрой разделяет расстояние, время и разрешение Гао Сюя посетить Лунчэн. Она немного поникла, не увидев никаких возражений, чем заставила Хэ Синъюя почувствовать себя неловко.       Вместе с остальными адептами молодой господин Хэ проследовал во двор, краем глаза наблюдая за тем, как Цютянь Шэнгэ и Бай Хуань снова заводят задушевную беседу.       — Как думаешь, сколько ему лет?— спросил он у Интао, которая без особого интереса осматривалась вокруг, ни на шаг не отходя от старшего брата.       — Они с господином Бай примерно одного возраста. Не думаю, что разница огромная.       — Цютянь Шэнгэ рассказывал о Цзюэхуан-цзюне так, будто они давно знакомы. Но главе клана ведь сейчас не меньше семидесяти, верно?       Жунжун легко пожала плечами, принимаясь вместе с Хэ Сяоюном наблюдать за старшими. Она не видела ничего странного. Если молодой человек акцентировал внимание на всём, что даже в глаза не сразу бросалось, то она лишний раз не зацикливалась на чём-либо и не изводила себя ненужными мыслями.       — Присмотрись к нему и к статуе,— продолжил паренёк, при этом снова сравнив высокую фигуру монаха-журавля с изваянием писаря.— Видишь различия?       — Я вижу только, что после лежания на земле ты себе совсем голову проветрил,—резковато отрезала юная госпожа.— Это просто совпадение. Ты тоже похож на статую нашего деда в некрополе.       Хэ Сяоюну пришлось принять факт того, что он остался один на один со своим интересом. Цютянь Шэнгэ был по-настоящему сильным охотником, раз мог превращаться в птицу, а уж если мальчишка правильно предположил, и ему точно не столько лет, на сколько он выглядит, то это явно тот уровень самосовершенствования, к которому стоит стремиться. Загадочная личность монаха вызывала интерес. Мог ли Гао Сюй знать, кто же это такой? Мастер сам был не очень молод и прекрасно осведомлён о том, что происходит в Поднебесной. Иногда он подстёгивал своего воспитанника рассказами о достигших бессмертия или величайших демонах, указывая тем самым на то, что молодой человек делал всё не так, как надо. К слову, зачастую это лишь злило и раздражало, а не мотивировало продолжать тренировки. А главное — ни слова о тех, кто мог по собственной покрываться перьями и взмывать в небо, становясь идеальным во всех смыслах существом.       Из головы Хэ Сяоюна никак не выходили эти мысли. Страшное любопытство рано или поздно явно его погубит.       В отдалении зазвучал чей-то участливый голос: «Юный господин Хэ, прошу вас проследовать за мной!»       Парень недовольно фыркнул, словно его оторвали от очень важного дела. Без слов попрощавшись с Жунжун он направился в сторону окликнувшего его. Учтивым зазывалой оказался мальчонка лет двенадцати, который с первых же секунд строго вперился глазами в старшего адепта.       «Какой забавный малый,— тут же подумал Сяоюн, напрягая уголки губ, чтобы ненароком не заулыбаться.— Выглядит очень сосредоточенным».       Тот больше ничего не сказал, торопливо направляясь в сторону храма. Огибая низкие здания, вскоре адепты остановились перед двумя чёрными и наглухо запертыми дверьми отдалённого домика. Не было похоже, что их открывали хотя бы недавно.       Помощнику стоило сделать лишь одно движение рукой, когда двери распахнулись.       — Это покои дедушки Бо, нашего целителя,— сухо объяснил мальчик, хотя никто его об этом не просил.— Пока он не вернулся, вы можете оставаться тут.       Хэ Сяоюн неуверенно кивнул, делая шаг в помещение. В нос сразу же ударил резких запах чего-то горького. Сам же дом показался абсолютно необжитым, полупустым. А по отсутствию какого-либо намёка на хозяина, можно было сделать вывод, что в нём действительно давно никто не появлялся.       Молодой господин не успел высказать свою благодарность, когда малец развернулся прямо перед его носом и так же суетливо поспешил прочь, оставляя Сяоюна в гордом одиночестве. Содержательный разговор получился...       В помещении было очень холодно, даже тёплая накидка не спасала от пробирающей насквозь прохлады. Плотно затворив двери, молодой человек сжал зубы, чтобы те не стучали, и медленно, крадучись, проследовал вглубь комнаты. Отсутствие какого-либо нормального освещения, не считая мелкой щели между заколоченными окнами, ситуацию лишь усугубило. Впотьмах он старался ни на что не наткнуться, но сходу налетел на небольшую корзинку, не слишком предусмотрительно оставленную на полу. Затем, оступившись (а больше испугавшись той самой корзинки), Хэ Сяоюн неуклюже повалился назад, с хрустом приминая собственной спиной многочисленные мешочки, свитки и пучки сухоцветов, оставленные на небольшом столике.       Выругавшись сквозь зубы, парень помотал головой. Глаза к полутьме так и не привыкли.       — Чтоб тебя! Сперва позвоночник себе сломаю, потом что? Шею?       Конечно, ему стоило быть аккуратнее, но юный охотник был настолько измотан, что даже не подумал отругать самого себя за такую оплошность. Ответом на совершённую пакость стал пинок злосчастной корзины носком сапога, отчего та повержено укатилась к стене.       Опомнившись, Хэ Сяоюн поднялся, решив, что на сегодня лишних лежаний где-то, кроме постели, точно больше не будет. В противном случае он просто не доживёт до рассвета, а убьётся обо что-то другое, не разглядев это перед собой. Обычно он не имел обыкновения оступаться, падать на ровном месте, биться головой о дверные косяки или влетать со всей дури в стены на бегу, ведь в ловкости равных ему точно не было, но сегодня, видимо, вся изворотливость предпочла не прорезаться, выставляя парня в собственных глазах полным идиотом. А уж кого, нескладных неумёх Хэ Сяоюн на дух не переносил.       Холодное помещение ещё сильнее испортило ему настроение. И ведь ни одного фонарика, ни одной лампадки вокруг! Да хоть бы даже курительная палочка — всяко лучше, чем окоченеть в месте, которое без капли света больше напоминало сарай.       Тогда он с ужасом понял, что Хэ Интао оказалась права, не давая ученикам напрасно растрачивать огненные талисманы. Тут-то они могли и пригодиться! Сяоюн сжал пальцами переносицу, осознавая полный абсурд положения. Он был готов поклясться в том, что с наступлением утра извинится перед Жунжун и признает себя ослом. Сейчас же любые сокрушения не принесли бы закономерного результата.       «Поздравляю, ты на всю ночь заперт в хибаре без тепла и света. Хорошего тебе выживания».       Мысли весьма утрированы, но парень был убеждён в обратном. Самые лучшие покои, подумать только. Если старик-целитель жил в таких условиях, то другие члены общины явно его недолюбливали, раз посчитали этот кошмар небесными чертогами. А может он и сам был не против доживать свой век в собачьем холоде и мраке, как крот? Хэ Сяоюн точно ему не завидовал. Ладно, в помещении не оказалось ничего, что могло бы развеять тьму, но что насчёт?..       Кровать.       Низкая, крепкая. Сама постель была чистая, свежая, без единой складочки на простынях и подушках, как будто тут заранее готовились к приходу сына главы клана Хэ. Впервые за несколько слишком долгих минут Сяоюн облегчённо выдохнул. По большей части лишь потому, что ему будет, где спать, и не придётся ютиться на полу, вспоминая дом родной с его уютом.       Грузно усевшись на кровать, парень обнаружил, что та оказалась каменной. Он даже не почувствовал, как под его весом что-нибудь смялось, не говоря уже о том, что само дерево не издало ни единого скрипа или другого звука.       «Не готовь для себя ненужных сожалений» — несколько упрямо повторил про себя несколько раз Хэ Сяоюн, чувствуя себя не только идиотом, но и неудачником. Глаза понемногу привыкали к потёмкам, даже через стены было слышно, как на улице шумит ветер. Накинув на голову накидку, юноша угрюмо уставился куда-то перед собой. Ночь обещала быть длинной и, к великому сожалению, без ожидаемых удобств. Если уж тут живут, как в казарме, то что ожидать от главной святыни клана Бай?       Раздался стук в дверь, на что молодой заклинатель лишь глубоко вздохнул.       — Входите, не заперто.       Спасительный луч сумерек скользнул в помещение, не наполнив при этом сердце Сяоюна ни радостью, ни ликованием. Следом в проходе мелькнула голова адепта, который любезно проводил бедолагу к дому, где тот уже готов был на стены лезть.       — Я живой, просто споткнулся,— поспешил оправдаться Синъюй, не поднимаясь с насиженного места, чтобы поприветствовать посетителя.— Это было очень громко, да?       Мальчишка в ответ растерянно захлопал глазами, после чего протиснулся в комнату, держа в руках поднос с чаркой риса, несколькими паровыми булочками, небольшим чайником и котелком необычного вида.       — Вы не поранились?— осторожно поинтересовался он, хотя и было видно, что в глубине души ему глубоко наплевать на то, сколько и чего Хэ Сяоюн бессовестно уничтожил своим падением.       — Всё в порядке, пара ушибов. Ты что-то хотел?       Удивившись столь фамильярному обращению, адепт поджал губы и осторожно поставил поднос на столик, стоявший близ кровати. Для двенадцатилетнего мальца он был чересчур важен и напыщен.       — Цютянь Шэнгэ распорядился принести вам еды.       — А это что такое?— Хэ Сяоюн покосился на заинтересовавший его котелок, от которого веяло теплом.— Надеюсь, суп?       — Угли.       — Угли?! Ты же шутишь?       — Ничуть. Вы ведь не хотите окоченеть,— затем, скользнув по парню липким взглядом, подчинённый монаха-журавля усмехнулся уголком губ.— По ночам в горах не чувствуют дискомфорта только те, кто жил здесь всю жизнь.       — Я так и понял по тому, что вы без шуб разгуливаете,— отмахнулся тот, пряча кисти рук в рукава.— Это всё? Миска риса, булочки и чай? Ах, простите, ещё угли.       — У нас не принято наедаться перед сном. После захода никто здесь вообще не притрагивается к пище. Но для вашего клана сделали исключение.       Хэ Сяоюн фыркнул. Он даже не знал, стоит ли сказать спасибо за такую милость или нет.       — Хорошего отдыха, господин,— спокойно сказал мальчишка, вежливо кланяясь и отходя к двери. Тогда Синъюй резко поднял голову.       — Постой. Цютянь Шэнгэ — кто он такой?       Адепт остановился и несколько секунд не поворачивался к собеседнику лицом, подбирая слова.       — Он главный настоятель храма при алтаре Небесного писаря.       «Значит, я не ослышался тогда. Храма при алтаре, не иначе,— подумал Сяоюн.— Странные приоритеты».       — До его прихода храм и его территория находились в упадке. Когда сяньси* стал одним из мудрецов горы, дела заметно наладились,— продолжил юноша, так и не удостоив его взглядом.— И вам стоит быть благодарным ему за милосердие.       От последнего заявления Хэ Сяоюн опешил, но возразить не решился, словно его припечатали на месте. Пояснение вышло не совсем таким, какое он ожидал услышать, так как вопросов меньше не стало. Он попытался продолжить допрос, выделив из всеобщего потока интереса самое важное, но мальчишка лишь скользнул за дверь, предварительно и не очень доброжелательно пожелав ему доброй ночи.       Оставшись в гордом одиночестве, молодой человек бесцельно сполз с кровати на пол и подпёр щёку рукой. Почему-то после разговора у него сон как рукой сняло. Первый день вдали от дома оказался не таким плодотворным и полным приключений, как Сяоюн представлял изначально. Без особого аппетита поковырявшись палочками в рисе, парень тоскливо уставился на дверь, отделявшую его от внешнего мира с его бесконечным простором. Ему ли было жаловаться? Сам захотел перемен, с превеликим воодушевлением вместе со своими товарищами сбежав из Лунчэна при первой же возможности, вопреки угрозам, которые сыпались на него из уст наставника.       Да, к таким резким переменам и контрастам он оказался не готов. Откусив небольшой кусочек от маньтоу, Хэ Сяоюн поморщился и брезгливо отложил его в сторону — тесто оказалось просто отвратительным, больше похожим на сырую глину. Надежда возлагалась только на чай, но и он наверняка встал бы поперёк горла.       Юноша положил подбородок на колени и прикрыл глаза. Ободряло только то, что утром их отряд продолжил свой путь, а в храме Ста Перерождений каждого могли ожидать нормальная еда, мягкие постели и хоть какой-то намёк на досуг вместо лицезрения стен, потолка и пола.       Второй шанс, данный противной булочке, тоже оказался провальным: в этот раз Хэ Сяоюн не смог даже заставить себя проглотить её. Нет, маньтоу не должны быть настолько отвратительными! Что эти горе-повара замешали, чтобы получить такую гадость?       «Теперь понимаю, что стряпня Хэ Инсина не такая уж и плохая,— с сожалением пронеслось в голове молодого господина.— Как вернусь, перестану нос воротить от его каш с рыбой».       От прибывания в обществе самого себя и несъедобных блюд его прервал шорох снаружи. Кто-то настойчиво скрёбся в двери, призывая распахнуть их и впустить незваного гостя вовнутрь.       — Если это опять ты, то я поел и ничего больше не сломал,— громко отозвался Хэ Сяоюн, стараясь лишний раз не глядеть на кошмарные маньтоу и холодный рис.       Но никто ему не ответил. Шуршание на мгновение стихло, а потом снова возобновилось, теперь уже куда настырнее и громче.       Парень нахмурился, ему стало немного не по себе. Нормальные люди ведь стучатся, а не скребутся в дома посреди ночи. Да и средь бела дня слушать какие-то скрежетания было бы не очень комфортно.       Однако, выглянув на улицу, Сяоюн никого не увидел, тут же предположив, что гость просто напросто ошибся или не дождался, пока ему откроют. Сколько бы он не вертел головой, никого не увидел. Двор был абсолютно пустой, без намёка на тех, кого мучает бессонница, или тех, кто резко захотел прогуляться.       Странно. Пришлось в очередной раз затворять двери, которые, наверное, никогда столько не открывались, как за прошедший вечер.       Резко странное чувство пронзило молодого заклинателя: он спиной почувствовал чей-то немигающий и пристальный взгляд. Каждый мускул в теле Хэ Сяоюна напрягся, затылок похолодел, а рука сама собой потянулась к мечу на поясе. Время сильно замедлило свой бег, ожидая, что же будет дальше. Царящая вокруг тишина, нарушаемая лишь неистовым стуком сердца в груди, оглушала и сжимала своими железными когтями, не давая делать резких движений. Пальцы мёртвой хваткой вцепились в ледяную рукоять, отчего костяшки побелели. Парню стоило огромных усилий то, что он медленно развернулся, обнажая серебряное гладкое лезвие Цзинсиня и направляя смертоносное остриё в пустоту.       Он готов был напасть на устрашающую темноту первым, но не успел сделать и шаг навстречу, как рука сама собой опустилась, а сердце, бешено колотящееся и готовое в любой момент разорваться от напряжения, пропустило удар. Сяоюна тут же пробил холодный пот, но в этот раз не от волнения и сосредоточенности, а от самого настоящего облегчения, словно он только что умудрился избежать серьёзной участи.       На твёрдой постели горделиво восседал чёрный кот, обвивая тонкие холёные лапы пушистым хвостом. В общей полутьме смольная шерсть неестественно переливалась, выражение морды зверя казалось самодовольным и чересчур уверенным. Большие изумрудные глаза сверкали и были направлены прямиком на юношу, тщательно изучая его с головы до пят. И, что самое главное, он был спокоен, в отличие от человека, стоящего аккурат на расстоянии двух выпадов с оружием.       — Жун У?..— имя само собой сорвалось с губ Хэ Сяоюна. Молодой господин по-прежнему не мог сдвинуться с места, не мог моргнуть, да и вообще понять, является ли кот его галлюцинацией или он на самом деле сидит на белоснежных простынях с таким видом, будто это к нему в гости наведались, а не наоборот.       Зверь лениво потянулся и спрыгнул на пол, грациозно изгибая худую лоснящуюся спину.       — Кажется, я очень вовремя,— прозвучал во тьме низкий и тягучий, словно мёд голос.— Теперь мастер будет спокоен.