Дьявол всегда смотрит прямо

      — Молодой господин, — тяжёлая дверь отворяется резко и громко.       Дима закатывает глаза, даже не отрываясь от графического планшета. Катерина с годами всё больше приобретает пристрастие к демонстративности, и иногда это порядком бесит.       — Я тебе уже почти двести лет как не господин, — раздражённо говорит он себе под нос, хотя прекрасно знает, что девушка его слышит.       — Сто девяносто восемь, если быть точным, — заносчиво говорит она, выходя из коридора, и направляется к нему.       Дима поднимает на неё снисходительный взгляд. Катерина грациозно откидывает пшеничные волосы за спину и садится рядом на диван, закидывая ногу на ногу. Её изящную щиколотку обхватывает ремешок туфли.       — Могла хотя бы разуться, — сетует Дима.       — Ты всё равно раз в неделю заказываешь клининг, — беззаботно фыркает девушка, — а я езжу на машине, и мои лабутены всё равно, что только из магазина.       Матвеев откладывает планшет и складывает руки на груди: спорить с этой вампиршей — всё равно, что докричаться до неслышащего. Абсолютно бесполезно. Остаётся узнать, чем он обязан таким вниманием.       — Зачем пришла? — прямо спрашивает Дима.       — Никакого гостеприимства, — ничуть не обиженно говорит Катерина, — а как же напоить, накормить?       — Свежая кровь в холодильнике, виски на полке. Выбирай. Можешь и просто смешать.       — Пить до обеда… какой моветон, — качает головой девушка, но поднимается, чтобы достать себе герметичный пакет с кровью, — на самом деле, за ту информацию, что я нашла, ты должен мне живого донора, а не это… диетическое питание.       Она несколько брезгливо трясёт едой, а потом хватает трубочку из стакана, который стоит как раз для неё, и легко протыкает пакет. Дима усмехается и смотрит, как девушка делает несколько глотков, с наслаждением смакуя кровь на языке.       — Четвёртая отрицательная, — довольно мычит она.       — Эквивалентно живому донору? — хмыкает Дима.       Он знает, насколько вампирша падка на редкую группу крови, тем более, с ещё более редким резус-фактором. Именно Катерина и пристрастила Матвеева к ней. Она имеет особенный вкус, менее металлический, более пряный, не такой приторно-сладкий, как, например, у первой.       — Вполне, — соглашается Катерина, — в общем, я нашла его. Не скажу, что прям выследила, но один знакомый охотник, не отличающийся особой нравственностью и принципиальностью, поведал мне, что завтра планируется зачистка вампирского бара.       Дима на её словах напрягается, точно дикий хищник, готовый к нападению. Так происходит всегда, стоит зайти речи о его… одержимости. Люди, которые говорят, что месть не приносит должного удовлетворения, никогда не воплощали её на протяжении двух веков. Постепенно горячая, выворачивающая кости тяга к справедливости, превращается в тихую зависимость, без которой, точно без дозы, невозможно представить жизни.       — На мелкие притоны нападения происходят регулярно, — рассуждает Дима, — и молва об этом не так уж и часто расходится. Значит, в этот раз что-то более интересное?       — Более чем, — загадочно кивает Катерина, а потом демонстративно потягивает кровь, растягивая паузу, — охотники хотят накрыть клуб Гецати.       Матвеев вскидывает тонкую бровь. Смелое решение. И глупое. Хотя, зная, как в последнее время разрослось охотничье движение, множества жертв со обеих сторон в кровавой бойне не избежать. Вот только она заранее проиграна. Не вампирами, конечно.       — И, дай угадаю, организует всё небезызвестный Александр Шепс? — тягуче спрашивает Дима.       На звуке этого имени тело накрывает сладкое предвкушение, которое, к сожалению, портится ноткой обречённости.       — Именно, — щёлкает наманекюренными пальцами Катерина, — он всё никак не успокоится.       — Человек, — жмёт плечами Дима, — вера в лучшее будущее впитывается буквально с молоком матери.       — Не в его ситуации, — растягивает пухлые губы в усмешке девушка, её белоснежные зубы покрыты разводами крови, и выглядит это зловеще красиво.       Матвеев откидывается на спинку дивана, на секунду пропадая в воспоминаниях. Он уже убил двоих из молодого поколения Шепсов: самого старшего брата Николая (как же Диму бесит эта традиция называть первого ребёнка в честь человека, который испортил ему жизнь) и следующую за ним сестру Анну. Оставался только Арсейний — третий и предпоследний отпрыск Шепсов, которого Дима выслеживает уже тягуче-длинные двадцать лет.       — Всё бы ничего, но я не горю желанием помогать Гецати, — лениво говорит Матвеев, — тем более, убивать Сашу я не собираюсь, а его старший братец не покажется.       — Нет, — легко соглашается Катерина, — но нам всё равно нужно сделать так, чтобы этот горе-охотник остался жив. Ты ведь не хочешь, чтобы твою сладкую игрушку сломал Костя? А потом нужно будет всего лишь проследить за Шепсом.       В словах Катерины есть железная логика. Дима не может позволить Саше так глупо умереть. Он должен прожить относительно долгую и почти счастливую жизнь — по крайней мере до того момента, пока не наплодит детишек. Так что спасать его шкурку придётся именно Матвееву. Часть плана о слежке звучит интересно, вот только есть одно «но»…       — Последние восемь лет с ними работает ведьма или маг, — раздражённо бросает Дима и поднимается с дивана, — и мы так и не подошли к разгадке, кто же это. Они накинут морок или отвод глаз, и всё — мы с тобой даже почувствовать ничего не сможем.       Катерина задумчиво крутит в руках уже почти пустой пакет с кровью. Её зелёные глаза хищно прищурены, а тонкие стрелки делают взгляд только более цепким — она что-то просчитывает.       Дима же подходит к бару и плещет себе в стакан на два пальца виски. Внутри у него с каждым годом за эти два десятилетия всё сильнее сжимается пружина ярости. Порой его посещают мысли всё бросить, любой ценой прирезать всех живых Шепсов, чем окончательно передать душу своему хозяину. Ведь живёт Дима исключительно свой местью — буквально существует благодаря ей. Он к Шепсам ближе, чем самый кровный родственник — он знает имя каждого из их семьи за последние двести лет. Почти со всеми он знаком лично, ведь прежде чем убить, всегда исследует свою цель. Когда выдавались особенно скучные десятилетия, он игрался с жертвами психологически, втирался в доверие, сводил с ума, доводил до суицида. К сожалению, в последние годы, за которые Шепсы стали изучать охотничье ремесло, выслеживать их становится всё сложнее. Теперь они знают своего личного Дьявола в лицо.       — Я смогу найти для тебя достаточно сильную ведьму, — выдаёт наконец Катерина, а потом словно не хотя, добавляет: — точнее, я её уже нашла, вот только надеялась, что она тебе ещё не скоро понадобиться — девочка хорошая, совсем молодая ещё.       — С каких пор тебя начала волновать чья-то жизнь? — выгибает лениво бровь Дима, а потом чуть грубее спрашивает: — и почему ты мне раньше не сказала, что у тебя есть ведьма?       Он терпеть не может, когда от него что-то скрывают.       — Ты мне не господин, забыл? — с милой улыбкой спрашивает Катерина.       — И тем не менее, ты здесь, — хмыкает Матвеев и отпивает из стакана, — с моими силами у нас не будет проблем.       Он в себе уверен на все сто. Девушка же ничего не отвечает, выкидывает пустой пакет и подходит в плотную к Диме. Стылая зелень уже не может напугать как раньше, но каждый раз, когда Катерина использует этот взгляд, Матвеев понимает, что сейчас будет сказано что-то серьёзное.       — Мы давно не находили достойного донора магии, какова вероятность, что тебе снова не сорвёт голову?       Дима раздражённо цыкает. Нечто ядовитое шевелится в его груди, просит вырваться наружу. Он скучает по магии, по любимым чёрным практикам, по мощи, что растекается по венам. И он ненавидит, когда Катерина пытается предостерегать его во всём, что связано с его истиной природой.       — Головы срывать могу только я, — цедит Дима и даже не думает о том, чтобы отвести уверенного взгляда с глаз напротив.       — Этого-то я и боюсь, — Катерина первая отворачивается, чем вызывает внутри Матвеева некую вспышку удовлетворения, — в этот раз вряд ли у нас получится так легко отделаться, если ты решишь опять устроить геноцид.       — Что ты хочешь от меня услышать? — закатывает глаза Дима и большим глотком осушает стакан.       Крепкость алкоголя приятно обжигает горло и немного успокаивает. Совсем чуть-чуть. Вот только этого явно недостаточно, чтобы заглушить ту злость, которая вечно живёт внутри.       — Что ты не убьёшь ведьму, — выдаёт Катерина, не смотря на него, и Дима на секунду даже теряется.       — И… почему? — озадаченно спрашивает он.       — Потому что их почти не осталось! — рыкает девушка и начинает ходить по комнате, что её шпильки дробью бьют по вискам, — Дима, в своё время ты перебил всех!       — И что? — скучающе интересуется он в ответ, — мне нет дела до их… популяции.       Катерина резко останавливается, что светлые локоны упруго подпрыгивают на девичьих плечах. Её обманчиво хрупкая фигурка вся напрягается, что Дима невольно ощущает исходящую опасность и в который раз несказанно радуется факту, что девушка ненамного его старше, так что их силы равны. Кажется, именно это порой и спасает его абсолютно прогнившую душу от чужих нападок.       — И что? — шипит Катерина, — да хотя бы то, что ты от них зависим! Тебя вообще не волнует факт, что я нашла первую сильную ведьму за последние почти семьдесят лет? Ты нарушил равновесие, магический фон только-только начал восстанавливаться.       — Ну раз начал, то из-за одной мёртвой ведьмы не убудет, — резонно подмечает Дима.       Он искренне не понимает, почему Катерина так разошлась — давно он её такой не видел. Как раз с того момента, как он чуть не убил прадеда Александра — последнего на тот момент Шепса.       — Дмитрий, — ледяным тоном произносит Катерина, — я не приведу её к тебе, если ты не пообещаешь, что она останется жива.       Дима поджимает губы. Им манипулируют, как мелким мальчишкой! Ему так и хочется сказать что-нибудь грубое в ответ, но более рациональной частью мозга он понимает, что девушка переживает не просто так. И, как бы ему это не нравилось, пойти на её условия придётся.       — Хорошо, — как можно более спокойно соглашается Матвеев, — я её не убью, но из дома не выпущу.       — Отлично, — криво улыбается Катерина, но потом берёт себя в руки, и её лицо постепенно разглаживается, приобретая привычное выражение, что-то между покорностью и легкомысленностью, — что завтра делаем с Сашей?       Девушка снова опускается на диван. Дима задумчиво прищуривается, мысленно прикидывая план действий. Его не волнует, если из команды Шепса кто-то умрёт — так что переживать о том, чтобы действовать аккуратно, смысла просто нет. Если охотники и вампиры Гецати перебьют друг друга, то Дима будет абсолютно не против — даже рад, ведь и те, и другие точат на него зуб. Скорее всего, в баре есть связующий, который докладывает обстановку, так что охотники сразу поймут, что что-то не так, если Дима там появится заранее. Как и вампиры догадаются, что просто так он в их бар ни за что не придёт. Заявляться в конце — попасть на импровизированные похороны Шепса, ведь, даже если он будет ещё живым, Диме его никто не отдаст. Так что приходить в середине нападения — самый логичный вариант, но до этого момента может произойти всё, что угодно, а подгадать момент практически невозможно.       — Утром ты приведёшь ко мне ведьму, — расчётливым голосом говорит Дима, находя зелёный взгляд, — сейчас, я понимаю, этого сделать не получится. Во сколько начинается зачистка?       — В девять вечера, через час после открытия, — отвечает Катерина, — бар ещё не полный, основной объём людей подтягивается к двенадцати, а местные вампиры ещё не могут выйти. Гецати же, хоть у него и есть дневное кольцо, в это время всегда там — принципиально не выходит на улицу раньше захода Солнца.       — Значит к половине девятого ты должна быть в этом баре, — заключает Дима.       — Я? — удивляется Катерина, — а ты ничего, часом, не перепутал?       — Абсолютно, — усмехается Матвеев и подходит к девушке, чтобы присесть около неё на корточки и взять за руку, — тебя никто не знает в лицо, а если кто-то и знает, то и не подумает, что ты до сих пор со мной. Ты пьёшь вербену еще с начала того века — даже если охотники тебя проверят, то примут за человека. Тебе и не придётся ничего особенного делать, будешь мило улыбаться дешёвым качкам Гецати, потом наивно пугаться пушек и, конечно же, всё это время докладывать мне о происходящем через микро-наушник. А я просто появлюсь в нужный момент.       — Герой-любовник, — фыркает Катерина, но Дима замечает, что ей, как и всегда, льстит его полное доверие и тактильное внимание, — а если что-то пойдёт не по плану?       — Что ж, — хмыкает Матвеев и поднимается на ноги, — напомню тогда Гецати, что бывает, если мне переходят дорогу в неподходящий момент.