Дьявол всегда смотрит прямо

      Дима всю ночь не смыкает глаз.       Он находится в наспех оборудованной комнате — он никак не мог ожидать, что в его доме окажутся два пленника, так что приходится довольно экстренно переделывать кладовую под камеру. Не то чтобы Дима слишком заморачивается по этому поводу: просто освобождает место по центру помещения и ставит железный стул, на который довольно небрежно садит мага.       Дима крепко связывает его руки за спиной, ладонями в разные стороны, а щиколотки крепит к ножкам. Он давит в себе соблазн испробовать крови Олега. Когда вампир касается тела парня, то ощущает, как бушует под кожей сила. Мальчишка обладает недюженным потенциалом, но вряд ли даже догадывается об этом. А ещё он тёмный, в отличие от своего далёкого предка. Дима ни с чем не спутает вибрации магии, которая является для него родной. Вот только Олег насилует свою натуру: он отказывается от дара, давит его, старается очистить природную сущность, которая показывает себя только при потере контроля — как было в баре у Гецати.       Матвеев рисует вокруг парня защитный круг — он уверен, что Олег, едва проснётся, попытается что-нибудь сделать. Вот только Дима по своей сути очень азартная личность: он оставляет Шепсу лазейку. Барьер, который он ставит, сдержит только белую магию.       Уже под утро, когда Матвеев получает от Катерины краткое сообщение, что она всё уладила, Олег приходит в себя. Дима расплывается в усмешке, когда слышит учащающееся сердцебиение. Первые секунды Шепс не может понять, где он, с трудом открывает глаза, а потом явно осознаёт, что произошло: мотает головой, дёргается, пытается вырвать руки из крепкой связки.       Дима наблюдает за метаниями парня с чистым удовольствием, вслушивается в бешенный ритм чужого пульса. Ток крови по венам звучит экзотической музыкой. Матвеев стоит в тёмном углу, точно паук, наблюдая за своей попавшей в паутину жертвой.       — Не пытайся, — решает прекратить это бессмысленное действо Дима.       Олег резко вскидывает голову и цепко вглядывается в мрак, без труда понимая, где стоит вампир.       — Я тебя чувствую, — напряжённым голосом произносит Шепс, — покажись.       Матвеев и не думает больше прятаться. Он отлепляется от стены и делает несколько шагов, щёлкая по выключателю. Лампочки загораются с противным щёлкающим звуком.       — Удобно сидится? — притворно ласковым тоном спрашивает Дима, — верёвки не жмут?       — Сука, — цыкает Олег, болезненно щурясь.       Матвеев удовлетворённо кивает и подходит ближе, останавливаясь носками кроссовок прямо около вычерченной линии. Он смотрит на Олега сверху-вниз и знает, что сейчас буквально излучает самодовольство и надменность.       — Ты прости за такой жёсткий приём, — с насмешкой говорит Дима, — но я, знаешь ли, не привык встречать хлебом-солью людей, которые пытались меня убить.       — Развяжи меня, и я сделаю это снова, — злобно усмехается Олег, — только в этот раз тебе некому будет помочь.       — Если очень постараешься, у тебя будет такая возможность, — Дима входит в круг, чувствуя, как по коже пробегается холодный ток, который блокирует часть его сил, — например сейчас.       Он протягивает руку к чужому лицу.       — Отвали, — шипит Олег, дёрганным движением уводя голову, — не трогай меня, выродок!       Матвеев молча сносит оскорбление и всё же касается сначала кончиками пальцев, а потом и всей ладонью смуглой щеки. Он знает, насколько магу это противно, и от этого ощущения власти Диму ведёт. Он зарывается в чужие волосы, а потом резко дёргает за них, заставляя запрокинуть голову.       Их взгляды встречаются. Вампир ощущает дрожь удовольствия по телу. У Олега невероятного цвета глаза: ни серые, ни зелёные, ни голубые. Они словно стылые воды, что лижут ледник — красивые и пугающие, как Северно Ледовитый океан.       — И что мне с тобой делать? — скучающе интересуется Дима.       Чего он не ожидает, так это того, что маг плюнет в него, а потом расплывётся в усмешке. Матвеев медленно закрывает глаза, стараясь удержать спокойствие, которое стремительно его покидает. Такая наглость провоцирует взрыв злости, которая сжигает даже нотку доброжелательности. Видит Бог, он не хотел…       Дима распахивает глаза, успевает уловить тень испуга в чужом взгляде, а потом разжимает пальцы и замахивается, чтобы подарить Олегу едва ли сдержанную пощёчину, и слышит, как хрустят позвонки.       Матвеев отступает на шаг и брезгливо вытирает влагу со своего лица. Он никогда не позволит никому так себя вести — каждый должен знать своё место. Каждое слабое существо должно преклоняться перед ним с трепетом или убегать в страхе.       Олег осторожно поднимает голову. У него глубоко рассечена губа, и алая кровь стекает по подбородку густыми каплями. Щека опухает, краснеет и скоро явно будет наливаться свежим синяком.       — Не забывай, что я могу тебя убить в любую секунду, — советует Дима, обтирая руку о штаны.       — Не можешь, — неожиданно широко ухмыляется Олег, оголяя кровавые зубы, — именно меня ты убить не можешь!       Он хрипло смеётся, а потом сплёвывает на пол бордовую кляксу и снова смотрит, так внимательно-жёстко, что становится почти жутко. Почти, потому что Матвееву скорее нравится это выражение чужого лица, нежели пугает.       — Каково тебе знать, что ты ничего не можешь со мной сделать? — продолжает Шепс, — за двадцать лет ты всё никак к нам не подобрался. Стрёмно понимать, что ты становишься никем? И вот, у тебя даже выдался шанс, и что же? Ты и его просрал. Взял в плен меня. Того, кого не можешь убить. Ты слаб! Просто жалок! Злобный старый кровосос с изуродованным нутром. Тебе давно пора гнить в земле, ублюдок.       Дима смотрит на Олега с кривой усмешкой. Ему хочется вцепиться пальцами в эти прекрасные наглые глаза и вдавить их в череп. Сломать хрупкие человеческие кости и вывернуть суставы. А лучше прорвать ему артерию и выпить до последней капли, ощущая, как постепенно умирает тело.       Вот только он лишь сжимает кулаки, до дискомфорта вдавливая ногти в ладони. Не сейчас. Превратить человека в ужин он всегда успеет, а Шепс пытается вывести его на эмоции просто от своей беспомощности.       — Что такое двадцать лет для меня, как думаешь? — спокойно спрашивает Дима и тут же сам отвечает: — просто временная трудность, а не четверть жизни, как, например, для твоего брата. И, я уверен, жить в страхе столько лет было ой как не сказочно, — он улыбается, видя, как эти слова задевают что-то внутри мага, — а до вас я ещё доберусь. И до Арсения, и до Александра. Я прикончу их на твоих глазах, а потом сделаю всё, чтобы у тебя была долгая и плодовитая жизнь, — Матвеев хватает левой рукой Олега за подбородок, — и я могу тебя убить. Просто не хочу. Запомни, всё зависит от моего желания.       Он с нажимом проводит большим пальцем по разбитой губе, собирая кровь, а потом демонстративно облизывает. И едва не стонет от концентрированного вкуса чёрной магии. Это чертовски идеально…       — Мразь, — шипит Олег.       — Ещё какая, — хмыкает Дима, а потом выходит из защитного круга, — теперь у тебя чуть меньше шансов меня достать.       Матвеев даже немного разочарован. Будь он на месте этого мальчишки, обязательно бы воспользовался любой лазейкой. Тем более, что Дима предоставил кучу возможностей.       — Ты трус, — пренебрежительно говорит Олег, — издеваешься над беззащитной жертвой. Сильный и грозный вампир. Или кто ты там, выродок?       Паясничество последней фразы раздражает так сильно, что хочется ударить ещё раз.       — Жертвой? — мгновенно ощетинивается Дима, — это ты — жертва? Очнись, мальчик, ты всего лишь инструмент моей мести.       Он решает, что на сегодня ему достаточно разговоров. Олег итак слишком размазывает его двухсотлетние нервы. А их надо беречь — не известно, сколько ещё шататься по этому гнилому миру. Дима разворачивается, чтобы уйти, как Шепс его снова окликает:       — За что ты так ненавидишь мою семью?       Матвеев останавливается. Хмыкает.       — За геноцид, — бросает он и, выключив свет, выходит из комнаты.       Не успевает далеко уйти, как слышит чей-то злобный шёпот, состоящий из заклинаний и матов. Дима сразу понимает, кто очнулся. Он открывает металлическую дверь, и на него буквально нападает ведьма.       Матвеев легко хватает её за тонкие запястья и вздёргивает, что девушка вытягивается, точно струна. Но её это нисколько не беспокоит, потому что она начинает пинаться.       — Сука! — кричит она, — что ты со мной сделал?       Дима морщится. Как его это бесит. Он вообще не понимает, откуда в Лине столько сил после потери крови.       — Успокойся и конкретнее задавай вопрос, — устало просит он.       — Что с моей магией? — шипит девушка, но брыкаться перестаёт.       — Абсолютно ничего, — хмыкает Матвеев, свободной рукой запирает дверь, а потом отпускает ведьму, легонько отталкивая её от себя, — ты не сможешь колдовать только в этой комнате.       Она смотрит на него озлобленным волком. Хмурится и поджимает губы.       — Ты вампир, — серьёзно говорит она.       — Вау, — притворно удивляется Дима, — как же ты догадалась?       — И ты маг, — не дрогнувшим голосом добавляет Лина.       — Бинго! — Матвеев несколько раз хлопает в ладоши, а потом проходит до стоящего около стены стула и ставит его около кровати, — садись.       Он кивает ведьме на её места для сна, а сам занимает стул, закидывая ногу на ногу. Лина смеривает его подозрительным взглядом, но потом всё же решается.       — У меня для тебя предложение, — сразу начинает Дима, — ты какое-то время живёшь здесь и даёшь мне свою кровь.       Девушка фыркает и копирует его позу.       — Не вижу причины этого делать, — говорит она.       — Причина одна — у тебя нет выбора, — Матвеев прищуривается, — но, если тебе нужно чуть больше мотивации для сотрудничества, то… я тебя потом отпущу. Когда ты перестанешь быть мне необходимой.       — И где гарантия, что это произойдёт?       Дима хмыкает. На самом деле, такой гарантии нет. Но он пообещал Катерине, а свои обещания он привык держать.       — Моё честное слово? — иронично интересуется Дима.       — Ха-ха, — Лина закатывает глаза, — очень смешно.       Матвеев жмёт плечами и смотрит на девушку немигающим взглядом. У него нет цели её запугать. Если причин для жестокости нет, он и не любит её проявлять. Тем более, что к женщинам у него всегда была слабость.       — Ты выпустишь меня из этого… места, — она загибает один палец, — будешь кормить три раза в день, учти, что я веган, — второй, — и придумаешь, чем мне заниматься.       Она загибает третий палец и смотрит так, будто победила в шахматном турнире. Наивная. Дима улыбается.       — Посидишь пока здесь, закажу тебе доставку, принесу книг, — говорит он с лёгкой насмешкой, — потом посмотрим.       — По рукам, — соглашается Лина и протягивает раскрытую ладонь.       Матвеев её уверенно жмёт.       — И тебе вот прям ничего больше не хочется узнать? — спрашивает он, — не боишься меня?       Лина задумчиво склоняет голову.       — Я считаю, бессмысленно бояться смерти в логове у монстра, — говорит она, — так что лучше получать из всей ситуации хоть какую-то выгоду. А интересно мне, где Катя, почему так со мной поступила, и кто она тебе, но я сомневаюсь, что ты ответишь.       Дима невольно пронизывается небольшим уважением к ведьме. Она мыслит здраво, не боится его. А короткая… вспышка истерики в начале — простительно.       — Ты всё верно осознала, — говорит Дима, — и раз уж мы с тобой друг друга поняли, я тебя оставлю.       Он поднимается с места.       — Сегодня я хочу рис с кари, сырники из тофу и апельсиновый смузи, — заявляет Лина, — и «Дракулу» Брэма Стокера.       Матвеев фыркает себе под нос, а потом не может сдержаться и даже тихо смеётся. Ему определённо нравится такой подход девушки к ситуации.       Он кивает ей, а потом оставляет одну.       Дима поднимается в дом, делает заказ из того, что попросила Лина, а потом уходит в душ — ему просто необходимо смыть с себя грязь этого длинного дня.