Дьявол всегда смотрит прямо

      Матвеев следует за своим внутренним ориентиром. Браслет, который находится на руке у Олега, зовёт своего хозяина сквозь расстояние. В груди тянет вперёд, скребётся желание как можно скорее оказаться ближе. Дима ощущает в себе бурляющую вулканом силу — магия едва ли не выливается из него, переполняя весь организм. Он едва заставил себя оторваться от бессознательной Лины и даже не стал тратить время на подключение её к капельнице. Дима надеется, что ведьма не умрёт от потери крови до его возвращения. Хотя, если и умрёт — он не то чтобы расстроится. С Катериной, правда, скорее всего поругается, но не в первый раз в жизни подруга будет на него зла. Пообижается и оттает. Всё равно у неё кроме Матвеева никого нет. А ведьма слишком увлеклась в своей строптивости — ей нужно было преподать урок. Лучшие учителя — это страх и боль. Если выживет, запомнит навсегда.       Дима останавливается в тени забора какого-то частного дома и прислушивается к себе — он уже совсем близко. Тревожная аура Олега чувствуется штормовым ветром на берегу. Вампир ощущает его страх, граничащий с паникой, которая так кстати отключает охотнику мозг. Дима без понятия, как тот нашёл машину без денег в кармане, хотя, Матвеев проверял его только на наличие оружия, бумажки мог и пропустить, но Олег явно уехал от его дома, а не ушёл. Он мог позвонить, мог связаться с братьями, но не сделал этого, что играет Диме на руку. Он вдыхает полной грудью, смакуя азарт на кончике языка, и снова срывается с места, совсем не замечая расстояния, что преодолевает в доли секунд.       Нужный дом находится быстро, и Матвеев даже немного разочарован. Он ожидает увидеть какой-то бункер, возможно, двухэтажный особняк с высоким забором и собакой, что бегает по периметру. Дом же оказывается небольшим, можно сказать даже… уютным — на лужайке стоит барбекюшница, а на одном из окон висят цветы. Дима невольно хмыкает: интересно, кто из братьев увлекается цветоводством — если Арсений, то Матвеев даже наведается потом к нему на могилу, чтобы оставить памятный букетик бегоний, как знак того, что никогда нельзя терять бдительность.       Дима подходит к воротам и тут же замечает на калитке кровавые отпечатки, ещё не совсем высохшие — значит, Олег только-только добрался до дома. Матвеев даже не собирается скрываться — просто открывает калитку и проходит на участок. Около двери он останавливается и осторожно кладёт ладонь на холодную поверхность, считывая наложенную на дом защиту. Заклятия ложатся по периметру стен изящной вязью: сигнальные и заглушающие, опознавающие, запирающие. Дима улыбается. Олег неплохо постарался — не каждая ведьма или маг сможет обойти это. Вот только Дима больше, чем каждый. Будь он чистокровным вампиром, не смог бы войти без приглашения. Будь просто магом — не справился бы с чарами. А он где-то между, сильнее, чем два вида, могущественнее. Матвееву не требуется много времени, чтобы откорректировать чужую защиту. Он переступает порог, практически не таясь, и тут же слышит чужие тревожные голоса из глубины дома.       — … с тобой делал? — спрашивает Арсений.       Дима медленно идёт на голос, а на губах растягивается довольная усмешка, которую нет ни сил, ни желания скрывать.       — Держал в подвале, — отвечает Олег уставшим голосом, а потом шипит болезненно, — сильно не лез, больше изводил, что ли. Надел на меня… это. Арс, это срочно нужно снять, я без понятия, для чего оно.       — Секундочку, — старший Шепс замолкает на несколько секунд, а Дима лениво приваливается к стене, которая последней преградой отделяет его от братьев, что находятся на кухне, — оно… вросло в тебя.       — А-то я, блять, не знаю, — раздражённо бросает Олег, — ай! Сука, больно же!       — Ну-ка не ругайся, — шикает Арсений, — ты пробовал снять это сам?       — Мне он не поддаётся, магия от него словно отскакивает. А… а чёрная впитывается.       Дима удивляется чувству вины в голосе Олега. Он что же, получается, стыдится того, что попытался раскрыть себя с другой стороны? Да его внутренняя аура настолько тёмная, что Матвеев в свои годы до обращения бы позавидовал. Из мальчишки можно черпать и черпать — в нём резерва, как в атомной станции. Матвееву, конечно, только в плюс, что маг не умеет общаться со своей силой, но такое пренебрежительное поведение ему не понятно.       — Олег, — голос у Арсения становится ниже, — мы же договаривались, что не зависимо от ситуации, ты не будешь даже пробовать чернуху.       — У меня не было выбора! — восклицает младший, а потом сдавленно матерится и болезненно мычит, — видишь, оно только с рукой отдерётся!       — Значит, будем избавляться так, — припечатывает Арсений, — мы не знаем, есть ли на нём отслеживающие чары.       — Я не хочу остаться без руки!       — Хочешь остаться без братьев? — спокойно спрашивает старший Шепс, а потом так и не дожидается ответа, лишь Дима слышит, как у Олега заполошно заходится сердце.       Вампир усмехается. Не бойся, малыш, все конечности у тебя останутся целыми. Чего нельзя сказать об Арсении. Интересно, чего боятся Шепсы, запрещая Олегу колдовать в соответствии со своей природой? У них было бы больше шансов на выживание — это простая закономерность.       — Иди позвони Саше, он не поверит мне, пока не услышит твой голос, — говорит Арсений, — а я пока всё подготовлю.       Дима слышит, как Олег поднимается с места, и шепчет себе под нос слова для отвода глаз. Шепс проходит мимо него и, конечно же, совершенно не замечает. Матвеев окидывает мага торопливым взглядом: рана на его шее заклеена бактерицидным пластырем, а футболка и вовсе исчезла, открывая обзор на сильную спину, под которой мышцы перекатываются при каждом шаге. А охотник-то явно не чурается физическими тренировками. Дима дожидается, пока Олег скроется за поворотом, а потом осторожно заглядывает на кухню: Арсений торопливо ставит на стол несколько бутылок с алкоголем, достаёт чистые полотенца и длинный жгут. И до того, как он успевает найти что-то, чем можно срезать браслет, Дима оказывается за его спиной и точным ударом бьёт по затылку. Арсений оседает в его руках бессознательным телом.       Матвеев хмыкает — это оказывается даже проще, чем он думал. Шепсы даже не могут предположить, что к ним в дом кто-то может войти. Непростительная безответственность. Дима знает, что каким бы крепким и безопасным не казался твой собственный дом — это не крепость. Попасть можно куда угодно, было бы искреннее желание. Единственное место, где тебя никогда не тронут — это в гробу. И то, всегда есть вероятность, что именно тебе не повезёт и кто-то решит использовать твои кости в своих целях.       Матвеев умещает Арсения на стуле и жгутом крепко перетягивает ему руки за спиной, потом быстро проходится ладонями по чужому телу и выкидывает парочку ножей, что умело запрятаны в одежде. Он подцепляет пальцами безвольно висящий подбородок и с каким-то нездоровым любопытством рассматривает чужое лицо. Арсения трудно назвать красивым — слишком высокий лоб, сломанная не раз переносица, какого-то выцветшего цвета волосы, тонкие губы. Он настолько обычный и неприметный, что Диме даже скучно — он не любит простых людей, не видит в них смысла. За теми, кого природа не обделила внешностью, хотя бы какой-то запоминающейся чертой, приятно наблюдать — взять того же Александра. Цвет этих глаз Дима вряд ли хоть когда-то забудет — они настолько пронзительно-синие, что можно лишиться дара речи. Олег вообще выделяется среди отпрысков Шепсов — широкоплечий и мощный в отца, хоть и явно выше него, чёткая линия скул, тёмные брови, а взгляд… их цвет просто невозможно с чем-то сравнить. Дима знает, что глаза — это и есть весь человек. И Олег — это неподвластный ураган, природный катаклизм, с которым не каждому дано справиться. Он вызов, вершина чёртовой эволюции этой семьи. И Дима или сможет подчинить его себе, или умрёт.       Матвеев отступает от Арсения, заслышав, как Олег чертыхается где-то в соседней комнате — до Саши он так и не смог дозвониться. Что не удивительно — вряд ли тот сейчас будет отвлекаться на звонки, когда думает, что идёт по следу брата. Если Катерина не отписывается, значит, они до сих пор вместе. То, что Александр мог её раскусить, Матвеев даже не думает — он слишком уверен в актёрских талантах подруги.       Дима отходит к дверному косяку и кладёт руки на стену, ощущая защитные вибрации, что буквально пронизывают дом. Матвеев хмыкает: за что он любит светлую магию, так это за то, что её невероятно легко испортить. Это как в известной русской поговорке: ложка дёгтя в бочке с мёдом. Казалось бы, всего лишь капля черноты, но и её достаточно для того, чтобы извратить всё. И Дима этим пользуется — он даже особо не напрягается, позволяя тонким неосязаемым нитям потянуться от его пальцев к стене.       Матвеев возвращается к Арсению и становится за его спиной, зарываясь охотнику в волосы, чтобы оттянуть голову на себя. Тот слабо стонет, приходя в себя.       — Арс, — кричит Олег, — Саша не…       Его слова обрываются, едва он оказывается в дверном проёме и замирает на месте, словно поражённый молнией. Его сердце срывается на адски быстрый темп, он мечется взглядом с брата на вампира за ним. В его взгляде медленно появляется понимание — его никто не отпускал, всё его освобождение лишь иллюзия. Матвеев ощущает чертовски приятное чувство превосходства в груди.       — У вас было открыто, я решил, что это приглашение, — улыбается Дима, — вы же меня ждали?       — Отойди от него, — рычит Олег, но не решается сдвинуться с места.       Видимо, интуиция ему что-то подсказывает. Фон тёмной магии невозможно ни с чем спутать, тем более, сразу после её применения.       — Зачем? — хмыкает Дима, а потом притворно ласково ведёт пальцами по лицу Арсения и похлопывает его по щеке, направляя лёгкие сходные электрическим импульсы, — просыпайся, дорогой. Нам так много ещё нужно сделать.       Старший Шепс открывает глаза, со стоном приподнимая голову.       — Олег… — срывается с его губ, а потом он испуганно дёргается, — что-       — Привет! — Дима выглядывает из-за его плеча, натыкаясь на бледно-голубой взгляд.       Это колет разочарованием. Даже глаза у него бесцветные, что за скука. А вот страх, что мелькает в них, приходится вампиру очень даже по вкусу. Он игриво оголяет клыки и ведёт по ним языком.       — Отойди от него! — уже кричит Олег, — иначе я тебя прокляну!       — Правда? — возбуждённо сверкает взглядом Дима, смотря насмешливо из-под ресниц на младшего Шепса, — ну, попробуй.       — Олег, уходи! — Арсений снова дёргается, но вот связан он крепко, вырваться не получится, — беги.       Дима закатывает глаза, выпрямляясь. Нет, ну, вот серьёзно? Он думает, что у Олега получится убежать? Куда, например? Да и зачем? Смысла-то нет.       — Нет, — твёрдо отвечает маг, сверкает своими невозможными глазами, и Матвеев не может сдержать довольной улыбки.       Он не сомневался. На пальцах Олега сверкают искорки магии. Видно, что она слабее, чем несколько дней назад, но он всё равно надеется, что сможет что-то сделать. Отчаяние и страх — прекрасное сочетание. Такое же, какое было у Димы, когда за его семьёй пришли. Люди в такие моменты готовы на всё.       — Давайте так, — Дима кладёт руки на плечи Арсения, от чего тот, конечно же, пытается уйти, но оказывается лишь крепче впечатан в спинку стула, — у меня к вам предложение, — он ловит настороженный взгляд Олега и хмыкает, — всё честно, обещаю. Поднеси руку к стене, пожалуйста, только аккуратно.       Матвеев улыбается загадочно, смотрит на рвущегося в сомнениях Олега, но терпеливо ждёт. Ему нравится играть это мнимое беспокойство. Если бы маг коснулся стены, Дима был бы в выигрыше, но так было бы слишком скучно. Олег всё же решается, медленно переступает порог и выдыхает, когда с ним ничего не происходит. Матвеев не сдерживает смешка. Олег осторожно подносит ладонь к стене, не касаясь её, и та, точно металлические опилки к магниту, начинает тянуться к теплу руки. Шепс испуганно отдёргивает ладонь и смотрит ошарашенно.       — Предлагаю, — Дима смешливо фыркает, — дуэль? Если ты победишь меня в равном бою и впечатаешь в эту стену, то я не смогу выбраться. Вы наконец-то сможете избавиться от злого рока в моём лице.       — Олег, не слушай его, — подаёт голос Арсений, — он вампир!       Матвеев цыкает. Какая проницательность.       — Я же сказал, что в равном, — он обхватывает шею старшего охотника и чуть сжимает, с упоением ощущая бьющуюся под кожей венку, — я не буду использовать своё превосходство. Только магия против магии.       — Ложь, — шипит Арсений, а Дима лишь сильнее давит пальцами, что вырывается хрип.       — Отпусти его, — цедит Олег, и Матвеев с улыбкой подчиняется, он ещё успеет наиграться, — какая твоя выгода? Что будет, если… если выиграешь ты?       Маг выглядит таким очаровательным в своём страхе, что Дима едва ли не роняет довольное мычание.       — Ох, всего ничего, — Матвеев легко переставляет стул с Арсением чуть дальше, освобождая место, ведь знает, что Олег согласится, иначе и быть просто не может, — я убью твоего брата у тебя на глазах.       По лицу младшего Шепса идёт рябь отчаяния. Он смотрит на Арсения полным любви и ужаса взглядом, он тянется к нему всем своим естеством, но сладость момента в том, что он ничего не может сделать. Он понимает, что сейчас всё зависит исключительно от желаний и настроения вампира.       — Какая тебе с этого выгода? — Дима поражается выдержке Олега, что он ещё в целом способен задавать какие-то вопросы.       — Видишь ли, в определённый момент за две сотни лет жить становится скучно, — на распев произносит Матвеев.       — Так и сдох бы уже, — выплёвывает Арсений, который теперь находится за спиной Димы.       Вампир лениво оборачивается на старшего Шепса и сканирует того цепким взглядом. Так и тянет сказать, что труп тут в скором времени будет только один, но Дима не хочет ломать своё представление.       — У Олега есть шанс это сделать, — хмыкает Матвеев и переводит взгляд на младшего Шепса.       Не то чтобы он его вообще выпускал из поля зрения, но смотреть на мага прямо — особое наслаждение. По нему видно, как он пытается то выбрать удачный момент для неожиданного нападения, то падает в паническое принятие решения. Давай, малыш, соглашайся.       — А если я откажусь? — спрашивает Олег настороженно и будто с надеждой.       — Я всё равно убью его, — жмёт плечами Дима, — а так у тебя будет возможность решить все проблемы семьи. Как по мне, честная сделка.       — Не слушай его! — натурально рычит Арсений и дёргается на стуле, что тот подскакивает на месте.       А Матвеев смотрит прямо в две точки чёрных зрачков Олега и оголяет клыки в оскале. У Димы мёртвая кровь по венам бежит с ненормальной скоростью, заставляя сердце биться буквально болезненно от возбуждения. Он вдыхает чужой страх и решимость и едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.       — Я согласен, — выдыхает Олег.       — Нет, — шёпотом отзывается старший Шепс.       — Хороший мальчик, — тянет довольно Дима и видит, как в отвращении морщится Олег, а Матвеев лишь кидает себе за спину блок, чтобы ничего лишнего раньше времени не попало в Арсения, а за одно и глушит все звуки, — я тебе даже дам гарантию.       Матвеев демонстративно подходит к столу и берёт один из ножей старшего Шепса, а потом прижимает остриё к ладони и чертит перевёрнутую звезду, мысленно накладывая на неё начитку, обращаясь к хозяину за помощью и одобрением. В голове раздаётся неестественный смех, а по телу идёт дрожь, которая заставляет болезненно поморщится. Дима на секунду теряется, когда привычная чёткость звуков исчезает, а зрение притупляется. Он выдыхает, ощущая, как по позвоночнику ведёт невидимый никому коготь, а потом широко улыбается, облизывая в миг подсохшие губы.       — Смотри, никакой регенерации, — он поднимает руку перед собой, а с пальцев на пол густыми каплями падает его кровь, — давай, Олеж, не подведи брата.       Дима удивлённо вздыхает, едва успевая увернуться от чужой атаки, не привыкший к тому, что он не замечает, как магия концентрировалась бы в воздухе. Что ж… это будет интересно. Олег делает шаг вбок, и Дима прекрасно понимает, что тот хочет поменять их местами. Почему бы и нет.       Матвеев блокирует ещё один удар, от которого он невольно отшатывается назад. Дима сейчас не может осязать чужую злость в полной мере, но видит, как на лице Шепса проступает решимость. Загнанный зверь — самое страшное и непредсказуемое животное. Дима позволяет Олегу нападать на себя, быстро привыкая к своим ограниченным возможностям, и просто начинает играться с охотником, то уходя от его атак, то выставляя перед собой блок. Ему интересно, насколько того хватит — он ослаблен, истощён и напуган. И в какой-то момент в Диму действительно прилетает особенно сильная концентрация магии, от которой воздух перед лицом Матвеева трещит, а сам он невольно отступает вбок. Теперь у каждого из них расстояние до стены одинаковое, и Дима ощущает, как та вибрирует, готовая поглотить любого.       — Хватит мне поддаваться! — раздражённо рыкает Олег, на его лбу виднеется испарина, а дыхание явно потяжелело, — что тебе, блять, нужно?       — Я просто даю тебе время увидеть мои слабые стороны, — Дима легко откидывает с лица прядь волос, — и смотрю на твои.       И он тут же скрещивает между собой ладони и бьёт не по торсу, а по ногам — чуть левее того места, где сейчас стоит Шепс, а тот, не ожидая этого, как раз и подставляется под сгусток тёмной магии. Олег валится на пол, но успевает перекатиться до того, как второй удар вонзается в ламинат, оставляя вместо себя лишь чёрное обуглившееся пятно.       — Это похоже на поддавки? — хмыкает Дима, но ничего не делает: даёт Олегу время подняться на ноги.       Его веселит, как маг злится от того, что над ним потешаются. Он уверен в своей силе, он хочет думать, что у него есть шанс на победу. Вот только он не знает, что браслет на его руке просто не позволит ему убить вампира.       Олег рыкает, бросается вперёд, и это застаёт Диму врасплох — секунда, и он оказывается сбит с ног. Чужое колено больно давит на грудь, а крупные руки железной хваткой смыкаются на шее, обжигая током магии. Перед глазами разъярённое лицо охотника. Матвеев с трудом сглатывает, не в силах отвести взгляд от яркости чужих эмоций, и даже не делает попыток выбраться. Вес разгорячённого тела приятно удивляет, а желание убить в пасмурных глазах вызывает дрожь по коже. Давно кто-то настолько сильно не хотел с ним расправиться. Сознание на мгновение покидает вампира, и это его тут же трезвит, он упирается ладонью в голую грудь, ощущая, как под рёбрами колотится сердце, и выпускает через пальцы всю ту черноту, что в нём таится. Предчувствие триумфа испаряется из глаз Олега, а потом его руки слабеют, и Дима одним толчком откидывает охотника от себя. Теперь он уже не даёт ему возможности вернуть концентрацию: бестелесные путы хватают за запястья и толкают в стену, которая тянется к Олегу дёгтем и буквально всасывает в себя. Тот воет, дёргается, но и на миллиметр не сдвигается с места. Дима по инерции трёт шею, кожа ноет недавней хваткой. Он усмехается и поднимается с пола, переводит дыхание, с искренним удовольствием рассматривая обездвиженного мага.       Матвеев подходит к нему медленным шагом, любуясь полным гнева взглядом из-под широких бровей. Олег рычит, безуспешно вырывается и выглядит таким очаровательным в своей беспомощности, что Диму кроет — аж голова кружится.       — Ты проиграл, — сочувствующе произносит Матвеев и подносит руку к чужому лицу, чтобы костяшками пальцев очертить линию скулы.       Олег мотает головой, но Дима слишком непреклонен в своём желании установить физический контакт. Горячая кожа обжигает пальцы.       — Только попробуй, сука! Отпусти! — у Шепса в глазах стоят хрустальные слёзы, — не трогай его! Не смей! Я сделаю всё, что попросишь, только не тронь его!       Вампир видит это отчаяние, оно буквально фонит горечью, и склоняется чуть ближе к магу, что чувствует чужое рваное дыхание. Он склоняет немного голову: интересно, действительно сделает?       — Прям всё? — Дима насмешливо выгибает бровь, а Олег сжимает челюсти, что выступают желваки, но взгляда не отводит. Матвеев кладёт ладонь на чужую щёку, нежно поглаживает, а потом придвигается к охотнику так близко, что губами касается раковины чужого уха, — тебе всё же нужно было уступить тьме внутри. Подумай над этим в следующий раз.       Он отстраняется как раз в тот момент, когда одинокая слеза срывается вниз по смуглой щеке.       — В конце концов, у тебя есть ещё один брат, — тихо говорит Дима и стирает влагу с кожи большим пальцем.       — Убей лучше меня, — разбитым голосом просит Олег.       — У тебя был шанс, — качает головой Матвеев, — ты мог спасти брата, но не получилось. Ты попытался, но сделал недостаточно. Пусть для тебя это будет уроком: чтобы спасти кого-то, порой нужно переступать через себя.       — Нет! — дёргается Шепс, но, конечно же, остаётся неподвижен.       Дима уже не слушает его дальнейшие угрозы, смешанные с просьбами и даже мольбами, и просто отворачивается от мага. Проходя мимо стола, он цепляет нож и не глядя режет себе по руке, нарушая целостность рисунка на ладони. Привычная сталь наполняет мышцы, а внутренности на секунду сковывает льдом, но тут же ошпаривает сотней градусов — все органы чувств снова обостряются. Дима вдыхает полной грудью, ощущая сумасшедший коктейль чужих эмоций в воздухе. Матвеев взмахом руки снимает защитный барьер перед Арсением и усмехается ему. Нужно отдать старшему Шепсу должное — он смотрит своими бесцветными глазами прямо, уверенно, точно не он сейчас ждёт своей смерти, вздёргивает подбородок и словно не чувствует страха. Вот только Дима его ощущает: сладкий, пряный, вкусный. Единственное, что бьёт по броне Арсения — это отчаянные выкрики Олега за спиной вампира.       — Всё было честно, — жмёт плечами Матвеев и присаживается перед Шепсом на корточки, кладя ладони на его колени.       — У тебя фетиш убивать родственников на глазах друг у друга? — цедит Арсений.       — Чтобы ты знал, эту… особенность я перенял у вас, — хмыкает Дима.       — Это было два века назад! — почти кричит старший Шепс, — ублюдок, причём здесь мы?       — При том, что-о-о… за грехи отца всегда платят дети? — Матвеев притворно интересуется чужим мнением, но, конечно же, ответа не ждёт и поднимается на ноги, — ты ведь хоронил родителей и брата с сестрой?       Арсению словно врезается пощёчина в лицо этой фразой — в его глазах стоит такая Адская боль, что Диме его почти жаль. Но он чувствует лишь злость: со своей сестрой и матерью он не смог даже попрощаться. Матвеев ведь, можно сказать, даже милосердный — он знает, насколько это важно, отдать последнюю дань.       — В тебе осталось хоть что-то человеческое? — без особой надежды на положительный ответ спрашивает Арсений, на что Дима лишь неопределённо хмыкает, но терпеливо ждёт продолжения, — если всё же «да», то… прошу, сделай это быстро.       Вампир насмешливо фыркает, а потом разворачивается к Олегу лицом. Тот уже — наконец-то — замолчал, выдохся просто. Его глаза красные, а скулы мокрые. Взглядом можно убивать. В целом, если бы он действительно захотел, он бы смог. Как же некоторым людям в жизни мешают эти дурацкие принципы: быть на хорошей стороне, жить по правилам, подставлять другую щёку, а не откусывать по плечо ту блядскую руку, что посмела тебя ударить. Смешные. И глупые. Слишком сильно лелеют праведность и справедливость. Неоправданно цепляются за мелочи. Дима ненавидит человеческую наивность и чувствительность. Но есть в них то, что сам Дима уже давно-давно потерял. Почти все из них любят, чёрт подери, и любят до конца — умирая, будут думать не о себе. И это достойно уважения.       — Последнее слово? — интересуется вампир, даже не смотря на Арсения.       Но слышит, как тот облегчённо выдыхает. Дима наблюдает за Олегом, который не может отвести взгляд от брата.       — Нет, — то ли просит, то ли отрицает действительность младший Шепс, — Арс, нет…       — Спасибо, что попытался, — вампир поражается мягкости этого грубого голоса, — ты молодец, Олеж. И скажи Сашке, что он не виноват. Я…       Позвонки звучно щёлкают, ломаясь, и чужая фраза так и остаётся навсегда оборванной. Дима слышит, как замирает сердце, а кровь ещё несколько долей секунд движется, но потом так же затихает. Олег воет, рычит и даже скулит.       — Забирай, — шепчет еретик, — в дар тебе, в жертву приношу душу человеческую, мной загубленную, мной освобождённую от тела физического. Принимай, мой земной Хозяин, забирай, забирай, забирай.       За спиной ощущается чужое присутствие, руки когтистые ласково ведут по шее, дрожь пуская. Жар бежит по коже. Дима улыбается довольно и несколько облегчённо, а потом подходит к Олегу, касается стены, забирая обратно в себя нити своей силы, и Шепс валится на пол, утыкаясь в него лбом, и скребёт беспомощно ногтями. Матвеев склоняет голову, прищуривается, улавливая, как энергетическое поле вкруг Шепса тревожится, трещит буквально, и эта ложная светлая оболочка его истинной сущности так и рвётся наружу. Чтобы переродиться, нужно умереть — чтобы измениться, нужно сломаться. Дима знает это, как никто другой. Вот только Олег противится этому, хотя, казалось бы, на его психику сейчас был нанесён фатальный удар. Матвеев удивлён — приятно удивлён. Он любит, когда сложно, ведь тем увлекательнее уничтожать и подстраивать под себя чужую личность.       — Убей меня, — Олег внезапно вскидывает голову, поражая темнотой своего взгляда, — только не трогай Сашу.       — Прости, малыш, — Дима садится рядом с ним на колени и зарывается в чужие волосы на затылке, мягко их перебирая, и ему даже не сопротивляются, — но ты мне нужен живым.       Олег смотрит затравленно, зло, непонимающе. Он не знает ни одного логичного для себя мотива, которые двигают вампиром. Но Диме и не нужно ничего объяснять, потому что причин, кроме собственного эгоистичного желания делать именно то, что он делает, у него нет. Ему нравится осознавать, что он может из раза в раз ломать жизнь целой семье из-за преступления их далёкого предка. А ещё Матвеев игрок — и с этим ничего не поделаешь.       — Я надеюсь, ты не будешь сейчас сопротивляться и просто пойдёшь со мной? — Дима мягко направляет на себя голову Олега, и тот подчиняется.       — Зачем? — тупо спрашивает он.       — Ты же не хочешь стать причиной смерти для ещё одного брата? — в сером тумане мелькает такие сильные боль и чувство вины, что Матвеев невольно замирает на секунду, утопая в этом взгляде, — думаю, ты будешь рад услышать, но я не хочу убивать Александра.       Дима не даёт никаких уточнений, он просто говорит то, что будет сейчас правильно и даже в каком-то смысле честно.       — Давай, поднимайся, — Матвеев осторожно подхватывает Шепса под бицепс. Тот подаётся неуверенно, тянется за рукой сломанной марионеткой, но всё же встаёт, — молодец. А теперь нам нужно уйти, думаю, твой брат скоро будет дома.       — И он найдёт… — взгляд Олега, что тот до этого момента упорно уводил в сторону, падает на ещё даже тёплое тело, — нет…       — Мы остаёмся? — хмыкает Дима, а потом тенью оказывается за спиной Шепса, скользит ладонью по крепкому торсу и чуть прижимает парня к себе, шепчет на ухо: — ты разве не усвоил урок?       Кожа под ладонью покрывается мурашками от чувства опасности. Тело в руках напрягается, точно натянутый спусковой механизм, вампир ненавязчиво, но очевидно заставляет Олега вспомнить всё. Матвеев хмыкает, а потом отступает на шаг, чтобы обернуть Шепса на себя, и снова видит это невероятное выражение ненависти на чужом заплаканном и красивом лице.       Злая слеза всё же срывается с пушистых ресниц, а Дима едва давит в себе желание подцепить её языком.       Интересно.