***
Это была последняя капля. Эшли так больше не могла, её душила эта несправедливость, этот несносный тяжкий груз, что окутывал её невидимыми путами и сковывал движения всякий раз, не давая возможности пошевелиться и втянуть носом воздух. То, что случилось – уже случилось. Этого не изменить, это уже произошло. Всё. Конец истории! Но почему так больно на душе? Почему всё тело изнывало и металось, якобы не на своём месте. Почему хотелось разрыдаться и содрать с себя всю кожу в полном отвращении от самой себя и своих действий. Точнее бездействий. Ротман кипела изнутри – она держала в себе этот гнев, это разрывающее чувство удушливой совести, что несли её ноги по всему лобби, в надежде дойти до этого чертового кабинета и посмотреть этому сраному ублюдку прямо в глаза, желая найти в них хоть что-то сочувствующе. Хоть капельку весомого аргумента. Она нуждалась в объяснениях, и она категорически не понимала того, почему ей приходилось поощрять такие ужасные и мерзкие вещи. От неё веяло смертью и трауром – она упрямо шла вперёд, не обращая внимания ни на кого из присутствующих Людей-Пауков, что только печально качали головой, только лишь предполагая через что Эшли только что довелось пройти. Никто не смел её останавливать – все прекрасно всё понимали – все через это проходили, и всем было от этого плохо. А потому Эшли искренне недоумевала, почему они все себя так вели: так… спокойно и… методично, и даже никто ничего не пытался предотвратить. Никто не пытался остановить такое кощунство и безобразие. Всем будто было плевать. Но ей… Ей не было. Эшли буквально влетела в мрачное логово Мигеля, и на паутине подлетела к нему, разглядывая его в упор, и всячески игнорируя изнывающую ломоту во всём теле. Тот даже бровью не повёл, не обращал на неё никакого внимания, уже предчувствуя, что разговор пойдёт у них неладный. О’Хара упрямо смотрел в мониторы, делая вид, будто он занят чем-то чересчур важным. Ротман сузила глаза, ощущая как каждая клеточка её тела начинает нервно закипать. — О’Хара, как это называется! — злобно процедила сквозь зубы девушка, ударяя кулаком по деревянной поверхности. Мигель проследил за её движением, а затем скучно повёл бровью. — Стол. — Пожал он плечом, отворачиваясь от неё. Эшли насупилась пуще прежнего. — Не смешно! — рявкнула она, скрестив руки на груди. — Я только что вернулась с миссии. — Ты как раз вовремя — развернулся он к ней, а в его тоне сквозила будничная усталость вперемешку с явным недосыпом. — У тебя на подходе ещё одна, так что советую тебе не трепаться здесь языком, а поторопиться и быть уже прямо там. — Не указывай мне, что делать! — на сей раз назидательно отчеканила девушка, наблюдая за тем, как мгновенно меняется он в выражении лица. — Я ещё не закончила говорить. Ситуация стала накаляться, поэтому Мигель нахмурился, скривив уголок губ. Теперь удушающая аура исходила не только из тела самой девушки, но и из его также. — Ты дал мне это чертовое задание – я его выполнила, — с четкостью проговорила каждое слово Ротман, не смыкая с него презрительного взгляда. — Но какого хрена то, что мы делаем и позволяем случиться – считается правильным? Только потому, что это канон? — вскинула она руки, и указала рукой на мерцающие мониторы. — Только лишь потому, что так должно было случиться ради безопасности всей Вселенной? Или, потому что ты нам так сказал? — неприязненно скривила она уголок губ. — Почему мы должны позволять такому происходить, почему не можем придумать альтернативный вариант, почему мы должны каждый раз спокойно наблюдать за тем, как погибают те, кто не заслуживает этого? Она осыпала его бесконечными вопросами, и с каждым его увеличением терпение Мигеля постепенно улетучивалось на её глазах. Он был в бешенстве от этого – от этих летящих стрелами вопросов, которые нещадно ранили в открытые участки кожи. Бесило не только потому, что они были глупыми и несуразными, а потому, что О’Хара сам толком не знал на них правильного ответа, и его это дико раздражало. В конце концов, он шумно выдохнул, а после посмотрел на неё предупреждающим взглядом, который не сулил ничего хорошего. — Прежде всего, это ответственность, на которую мы все добровольно подписались, в том числе и ты! — он сделал угрожающий выпад, заставляя Эшли отступить. — Мы делаем это, чтобы защитить Мультивселенную, чтобы мир мог спать спокойно и не боятся за своё исчезновение. И если ты решишь, когда-нибудь, опровергнуть это, не задумываясь о последствиях – я первым же делом вышвырну тебя отсюда и сочту негодной, словно аномалию. — Глаза Ротман вспыхнули яростью. Казалось, что ещё чуть-чуть и она размажет его идиотское лицо по ближайшему монитору. — Твоё дело – придерживаться канону и позволять ему протекать так, как нужно, никак не вмешиваясь в него. Иначе, ты отдаешь мне часы и отправляешься первым же рейсом к себе домой. Lo has comprendidа ahora? Мигель отвернулся от неё, в то время как в голове Эшли заплескались вспышки воспоминаний прошлой миссии. Неожиданно ей поплохело. Крики, мольба о помощи, кровь – смерть. Ротман зажмурилась, борясь с тем, чтобы не дать волю слезам и не наброситься на О’Хару с кулаками в дикой агонии бессилия и отчаянья. — Но не тогда, когда из-за канона гибнет маленький ребёнок… — беззвучно прошептала она, а глаза начали слезиться. Мигель замер. Тело стало тяжелым и окаменелым – мышцы будто бы налились крепким сплавом металла, вынуждая его застыть статуей. По сердцу будто прошлись невидимым скальпелем, оставляя в нём глубокие кровоточащие раны. Душа выворачивалась наружу, и грезила сломить его морально, но он мог лишь только тихо и обречённо проговорить: — Всегда… всегда придерживайся канона. Даже если это подразумевает смерть ребёнка. Эшли стало мерзко от его слов. Тошнота начала подступать к горлу и душить её спазмами. Желудок начало перекручивать, словно он также яро отрицал сказанные Мигелем слова. Ротман видела и прекрасно помнила, как в той Вселенной Женщина-Паук пыталась всеми силами спасти своё дитя, из последних сил отбиваясь от врага, в надежде дотянуться рукой до маленькой девочки, что тихонько плакала под завалами и звала свою маму, вытирая кровоточащими кулачками свои крупные слёзы, что градом стекали по её щеках. Не хватило лишь секунды – малого мгновенья – прежде чем паутина смогла бы схватить малышку и оттащить её в безопасное место. Дряблая конструкция здания посыпалась, словно карточный домик – словно детская башенка из конструктора; словно замок из песка, накрыв мощной лавиной крохотное тело беспомощного ребёнка. Был слышен, как звонкий детский писк вырвался из её горла и потонул в обломках, а её пыльное, рванное платье, на котором были нарисованы яркие подсолнухи врезались в подсознание Эшли не хуже, чем багровая кровь, что через минуту растекалась из-под рыхлых плит. Смотреть в лицо обезумевшей матери ей тогда напрочь не хотелось, поэтому со всей болью и нечитаемым гневом она запрыгнула в портал, в душе проклиная себя и своё бездействие. А теперь она стоит здесь, слушает этого урода и получает одобрение с его стороны за то, что она позволила этому случиться? Это же какой надо быть бесчувственной мразью, чтобы так спокойно и уверенно проговаривать такие беспристрастные слова поощрения. И неужели никого не нашлось из Пауков, кто мог бы дать отпор его гнилым, и пропитанными такой горькой правильностью, словам? Нет! Эшли так не может, она так не хочет. — И это твоя справедливость? — истерично вскрикнула Ротман, пытаясь заглянуть ему за спину. — Смерть детей – вот что теперь важно! Вот что не позволит пасть вниз всему миру - только лишь потому, что погиб ребёнок?! Это ты хотел донести, верно? — она ждала от него ответа – любого – просто что бы он ответил ей. Но Мигель упрямо молчал и Эшли всё больше и больше разочаровывалась в нём и в его идеалах. — Смерть этого дитя на твоей совести, О’Хара, — злобно прошептала Ротман, выплевывая весь свой скопившейся яд. На сей раз мужчина вздрогнул, а затем с нескрываемой яростью резко развернулся к ней, вынуждая девушку вздрогнуть и опасливо сделать шаг назад. — И это говорит мне та, кто по своей же собственной ошибке дал погибнуть всей семье? — глаза его полыхали злобой и чёрствостью – они горели адским пламенем, и Эшли тихонько сглотнула. — Твоё каноничное событие ничем практически не отличается от той, что ты видела сейчас, только вот – ой, не задача, — наигранно вздохнул он, — у тебя же погибли абсолютно все! — прошипел он ей в лицо, а девушка панически затряслась, когда в голову начали лезть угрызающие воспоминания, которые она бы хотела навсегда стереть из подкорки своего больного мозга. — Так что на твоей совести лежит такая же громоздкая вина - смирись с тем, что не каждому дано прожить долгую и счастливую жизнь на этой земле, и порой приходится чем-то жертвовать. Ты дала глупо погибнуть обычной семье, ведь таков был канон. Теперь живи с этим, радуясь тому, кто ты есть сейчас благодаря им! Дыхание девушки спёрло – колени начали трястись и подгибаться. На грудную клетку словно взвалили огромный валун, отчего она начала задыхаться. Ротман схватилась руками за голову, больно оттягивая пряди волос. Она начала нервно дышать, пытаясь справиться с накатывающей истерикой. Воспоминания все как в один стали наполнять её голову, отчего она начала болеть и пульсировать. Глаза начали мокреть, а из горло прорываться отчаянный крик, но Эшли могла лишь только в шоке выдать: — Ты… ты посмотрел моё каноничное событие? — глаза со страхом смотрели на непроницаемое лицо мужчины, который в данный момент ей казался сейчас самым настоящим и абсолютным злом во всей Мультивселенной. — Посмотрел, — кивнул он, сдвинув брови на переносице. — Я всё знаю. — Чёрт! — слёзно зашипела девушка, с силой сжимая в кулаках пряди волос. — Чёрт! Чёрт! Чёрт…! Смех малыша Габриэля ударил в подкорку её сознания и вынудил замереть. Она ломалась – ломалась изнутри, как забытая всеми старая игрушка. И хуже всего было понимать, что ломал её сейчас именно тот человек, что выглядел как тот, кого она когда-то так сердечно любила и слезно потеряла. Словно некое приветствие из прошлого – глупая насмешка – каждодневное напоминание о том, что она натворила, и чего не успела предотвратить. Всю свою ошибку и беспомощность она видела в лице стоявшего напротив мужчины. Мигель словно олицетворял всё то, что Ротман не успела защитить. Не уберегла, не сохранила, не доглядела. Вина, вина, вина. И ещё раз – вина. Эшли рвано выдохнула и внезапно выпрямилась словно по струночке. Глаза, в которых плескались горькие слезы смешались с новой порцией гнева и откровенной презрительной ненависти к этому человеку. — А своя-то рана не ноет, а? — возмущенно выдала она, стараясь справиться с нервной отдышкой, вырывавшаяся рваными вздохами из груди. Тон её голоса знатно сдавал позиции и теперь не казался таким уверенным – скорее надломленным и по-детски обидчивым. — Приятно указывать на ошибки людей, которые «якобы» никоим образом не затронули тебя? — боль и обида сковали её тело, в то время как губы продолжали бесчеловечно проговаривать: — Вот только я не разрушала целую Вселенную, лишь из чувств своего надменного эгоизма и желания почувствовать себя нужной! — воскликнула Эшли, с силой толкая его в плечо. Мигель опешил от такой реакции, но даже не пошевелился, давая девушке возможность выплеснуть на него весь свой гнев. — И я не критиковала тебя за это! Даже словом не обмолвилась, а ты… — затряслась она, в попытке сохранить ту частицу себя, что отвечала за здравие, но всё становилось куда хуже. — Ты просто лицемер и эгоист! Ты виноват ровно в той же степени, как и я – как и все другие Пауки… если не больше. — Глаза мужчины заметно расширились, а рот слегка приоткрылся, но он ничего ей ответил. Злость Ротман смешалась с беспомощностью. — Твой бок заключался в том, что ты сам позволил себе допустить такую ошибку! Что угробил и стёр с лица земли целый мир. Но конечно же, своё бревно в глазу не видим, не так ли?! — Хватит, — на сей раз спокойно выдохнул О’Хара, ощущая, как забытая тяжесть начинает прибивать его к полу. Озноб прошёлся по всему телу, выдавая свою усталость и обреченность в голосе. Развивать эту горестную тему для него не имело смысла – слишком тяжко и мучительно. — У тебя миссия. Тебе пора идти. — Да что с тобой не так! — прорычала Эшли и снова толкнула его в плечо. — Иди ты к черту, О’Хара! И не смей делать вид, что ты только что не облил меня с ног до головы помоями, а теперь спокойно отпускаешь, будто бы ничего здесь не было! — Ротман пихала его то в одно плечо, то в другое, а то сразу в оба. Мигель никак не реагировал на её выпады, лишь устало смотрел на неё из полуоткрытых век. А Эшли всё била и била, не находя в себе силы остановиться и взять мысли под контроль. Он посмотрел её каноничное событие; надавил на самое больное место, что покрылось саднящими язвами; сказал, что только по её вине это всё произошло. А теперь как ни в чем не бывало отпускает её на задание. Как же горько. Сколько ещё придётся терпеть такие унижения? Почему она позволяет ему так говорить с ней? Что она ему сделала? Чем насолила? Пошло оно всё нахрен! Это Общество, эта ответственность, эти издевки и эти гребанные миссии. Будь оно всё проклято и испепелено в прах. Эшли ненавидела – ненавидела каждый дюйм этого человека, каждую черточку его лица, и каждое остро режущее слово, что вылетало из его надменного помойного рта. Она была лояльна, старалась вести себя прилежно, не нарывалась, выполняла всё то, что ей приказывали, делала то, что от неё требовали. Но смотреть на то, как на твоих глазах огромная плита раздавливает тело испуганного ребёнка она не могла. Эмоции и чувство сострадания слишком сильно въелись в ей подкорку сознания, словно мерзкие паразиты. — Не смей говорить мне что-то про совесть и вину, когда у самого такой гигантский груз на плечах, — из глаз потекли слезы, а губы Эшли скривились в оскале. Острые клыки стали виднеться среди ровного ряда зубов. Что-то глубоко кольнуло и тронуло Мигеля за самое живое от слов девушки, но он старался максимально не подавать виду, что это действительно так. Просто не придавать этому должного значения. Нет. Только не здесь, не сейчас. Он поклялся себе, что больше не докатится до такого состояния. Он всё выдержит, всё стерпит. Ведь он – Человек-Паук. Слишком большая ответственность лежит на нём. Это ничего… это пройдёт, она просто не в себе. Её слова не имели ни малейшего значения – пустой звук, да и только. Эхо с другого конца коридора, на которое ты не хочешь идти. — У тебя истерика, — серьёзно выдал он, встряхивая её за плечо. — Не трогай меня! — сквозь зубы прошипела Эшли, скидывая его руку. Злость никуда не делась – она закаляла разум, действовала словно наркотик – некой мотивацией и принуждала к действиям. Прибавляла больше энергии, что хотелось поскорее истратить. В эту секунду часы Эшли мерзко завибрировали, когда на них отобразилось спокойное лицо Дрю. Ротман содрогнулась, затем кратко выдохнула и попыталась придать внешнему виду всю невозмутимость. — Эш, у тебя новое задание, нужно поймать аномалию… — Я уже в курсе, — с хрипотцой прошелестела она, отворачиваясь от Мигеля. Обида начала сильнее сдавливать рёбра. — Отлично! Высылаю тебе координаты и сведенья аномалии, если пойдет что-то не так – вызывай подмогу. — Я справлюсь. — Отчеканила девушка и быстро завершила звонок, кратко выдыхая. Нервы всё ещё шалили, а воспоминания пытались прорваться наружу, но Ротман только рвано выдохнула. Какое-то время они простояли в этой гробовой, апатичной тишине, не желая вставить хоть слово. На колкости не хватало сил тем более. Эта ссора расставила все свои точки и полностью опустошило девушку. Неожиданно для Ротман всё стало предельно ясно. Ясно в нём. Она выпрямилась в спине, спрыгнула с платформы и, не глядя на мужчину, открыла портал, тут же запрыгнув в него, ощущая удушливое состояние потерянности, ненужности и одиночества, как будто из неё высосали все эмоции и чувства, оставляя лишь после себя пустую, всеми забытую оболочку. Давно она уже не испытывала такую панику и полную дезориентацию в пространстве и времени.
***
Ночь мрачно растекалась по небу, поглощая луну и звезды своими хмурыми тучами. В квартире стало прохладно, когда совсем недавно тут полыхал страстный пожар, что пробирался через кожу, омывая своими душистыми запахами всё пространство комнаты. Стало так неспокойно на душе, отчего хотелось лезть на стенку, не зная, куда себя деть. Эшли не сразу заметила несколько пропущенных звонков от Мигеля, в то время как в голову резко ударило экстрасенсорное чутьё надвигающейся угрозы. Пальцы мелко затряслись, а затем сжались едва до хруста не раздавив телефон под пудовым давлением ладони. Девушка напряженно всматривалась в яркий экран дисплея, когда на её шею легли чьи-то чужие горячие мужские губы, простилая мокрую дорожку от ключицы до мочки уха. — Малышка, почему ты остановилась? — слащаво прошептал парень ей в ухо, которого Эшли подцепила сегодня вечером где-то в баре. Желание получить какую-то разрядку и просто расслабиться за этот целый год взял вверх над её стойкостью, расчетливостью, холодом и женским телом, что просто изнывало от желания побыть в сегодняшний вечер нужной и получить разряд необходимого удовольствия. Теперь же наваждение как рукой сняло, а на его место пришло нарастающее в геометрической прогрессии беспокойство. Губы Эшли скривились. — Тебе лучше уйти. — Чего? — не понял парень, слегка удивлённо приподымаясь на кровати, словно ему послышалось. — Тебе лучше уйти, — вздохнула Ротман, пытаясь справиться с накатывающей паникой и волнением, что отбивалось у неё в груди громким эхом. — У меня появились неотложные дела. Парень чертыхнулся от такого холодного резкого тона, что буквально недавно изнывал от желания, умоляя его прикоснуться к ней и не останавливаться. Эшли, долго не раздумывая, приподнялась с постели и поддела кончиками пальцев лифчик, что неряшливо свисал на лампе, быстро надев его. Стремительным шагом она зашла в ванную, не забыв по пути напоследок бросить ему: — Будешь уходить – закрой дверь!***
Тело летело по разным проулкам, заворачивая в разные углы, чтобы как можно быстрее добраться до дома О’Хар. Шум ветра свистел в ушах, а дыхание сбивалось на полувдохе. Эшли со всей скоростью и тревожным тарабанящим стуком в груди мчалась вперёд, предвещая что-то неладное. Единственный выходной, в котором она не собиралась быть Женщиной-Пауком накрылся медным тазом. Паучье чутье не угасало – оно трезвонило, било в колокола и отсчитывала свой неминуемый час приближающейся опасности. Ротман нервно дрожала, но старалась максимально не придавать этому значения. Держать разум и эмоции под контролем – вот, что было важно. Попросту ударяться в панику и всё больше себя накручивать не имело смысла. И хоть всё это было полнейшей чушью и просто обнадеживанием самой себя Эшли просто необходимо было спокойно выдохнуть и уверить себя в том, что с ними всё в порядке. Вот только фатальный шок настиг Ротман тогда, когда никто из семьи О’Хара не поднял трубку на её бесконечные звонки. — Вот срань! — нервно прорычала девушка, сбрасывая трубку, когда очередной автоответчик Мигеля заговорил с ней отчуждённым и, будто неживым, голосом. Невидимая сирена завопила ей в уши, когда Эшли с громким хлопком приземлилась на ноги, оказываясь напротив двухэтажного дома своего друга. Мигель хоть и был успешным учёным, и зарабатывал на этом немалые крупные суммы, но отдавал большее предпочтение уединённым местам, подальше от всей этой вопящей суматохи и бескрайних высоток. Комфорт и педантичность – слова, которые могли описать его, и его пожелания в бытовых удобствах. Дом был погружен во мрак среди затемнённых ночных дворов улицы. Слабый тусклый свет уличного фонаря давил на макушку Ротман своим жужжащим звуком, заставляя её втянуть носом воздух и раздраженно выдохнуть. Несколько летающих мотыльком, что ударялись в доносящийся источник света фонаря начали действовать девушке на нервы.Тусклая лампочка в фонаре тут же лопнула, взрываясь мелкими блестящими осколками, что звонко посыпались на асфальт. Эшли медленно опустила свою руку, из которой недавно выстрелила своим веб-шутером в фонарный столб, после чего кратко, но с раздражением вздохнула. Гробовая тишина слилась с ночным звездным небом. Ноги Ротман, не задумываясь, повели её вперёд, перепрыгнув через невысокий забор, который ограждал их дом. Шаг. Шаг. Ещё один. И ещё один. И ещё. Резко замерла в окоченелом ступоре, останавливаясь у самого крыльца дома. Душа ушла в пятки, а внутри всё вмиг похолодело, вытягивая из груди животный ужас, что застыл явным страхом и беспокойством у неё на лице. Истеричный вздох сорвался с её обветренных губ, когда ладонь, коснувшейся дверной ручки, стало покалывать краткими импульсами. Входная дверь была небрежно приоткрыта, впуская в дом свистящий ветер улицы через крохотную щель. Она тут же пулей влетела внутрь, пытаясь разглядеть хоть какую-нибудь опасность в этом затяжном мраке коридора. Паучье чутье внезапно стихло, словно потеряло всю свою значимость, больше в ней не нуждаясь. Ротман неторопливым, слегка напряжённым, шагом прошла в гостиную, стараясь быть максимальной тихой. Что-то мерзкое и удушающее ударило ей в нос и вынудило скривиться в отвращении. Страх врезался ей в голову, и начал пробираться под костюм, впитываясь в покрывшуюся мурашками кожу. Почувствовался знойный, пробирающий до самых костей, запах. Запах, который она могла узнать из тысячи, и который вынуждал каждый раз покрываться её тело мурашками. Запах свежей крови. Периферийным взглядом она уловила, как чья-то рука безвольной марионеткой выглядывала из кухонной тумбы. Недалеко от неё валялась окровавленная бита. Ноги тут же замерли, а глаза широко распахнулись стоило увидеть вязкую лужицу крови, что омывала кафельный пол своими разводами. Что-то не давало ей уверенно пройти вперёд и посмотреть, кто там лежал. Она замерла, боясь, что её догадки тут же подтвердятся. Эшли испугалась, холодный пот тут же начал стекать по её лбу, а грудь сдавил вязкий ком боли и злости. Глаза намокли, а в горле резко пересохло, когда она увидела, что на безжизненной руке поблескивало золотистое кольцо с серебристой вставкой. Она прекрасно знала, кому именно принадлежало это кольцо. — Нет… — удручённо прошептала девушка, делая первый решающий шаг вперёд. Один. Второй. Сорвалась на бег, мигом подбегая к телу. — Нет, нет, нет, нет, нет! Она упала на колени, обхватывая руками похолодевшее тело Мигеля, что з безжизненными стекольными глазами застыли в ужасе и страхе, словно вот-вот норовили выкатиться у него из орбит. Ужасающий крик отчаянья вырвался из горла Эшли, сдавливая всё тело непрекращающимися спазмами. Её резко затошнило, когда бледное лицо О’Хары, начало сливаться с цветом кухонного кафеля. Её руки задрожали, пытаясь подтянуть тело к себе, замечая, что живот и грудь раскрашивали три багряных точки, словно на них расцветали маки. Кто-то подстрелил его, не пожалев пуль. Кровь всё больше и больше вытекала из тела мужчины, стремительно затапливала ею пол, чтобы утопить в ней нарастающее горе и безнадежность. — Мигель! — закричала девушка, а затем громко завыла, когда из глаз хлынули горячие слезы безысходности. Она мигом сорвала с себя маску, и трясущимися руками подтянула бездыханное тело поближе к себе, впиваясь своими пальцами в его спину. Ткань его футболки издала трещащий звук, когда Эшли едва не разорвала её в клочья под давлением своих пальцев. Она качала его в разрывающихся объятиях горя и необузданной утраты. Ротман истерично завопила, когда её крик души превращался в откровенный животный рёв, — No! No! No! — в неверии качала она головой, разглядывая его лицо. — No... no te mueras, Мигель! No te atrevas a morir! Слышишь?! В невидимой агонии она пыталась достучаться до него, но имело ли это всё смысл, когда перед тобой лежит труп? Ротман продолжала качать его, словно пыталась убаюкать малое дитя, когда сердце нещадно рвалось на куски. Эшли то приближалась, то отдалялась от его лица, когда удушливый вопль в безграничной мольбе вырвался из её горла на поверхность. Она держала на руках тело парня, которого любила уже много лет и всеми стараниями пыталась притупить свою глупую девичью влюбленность, пряча её под глубоким замком на самом дне. Она опоздала. Пришла слишком поздно. Мигель звал её на помощь, умолял прийти и защитить их, но она так и не пришла. Просто потому… Просто потому что не успела. Мёртвое и холодное тело некогда живого и любимого человека, теперь же тряпичной куклой свисало с её рук. Ротман истерически запрокинула голову и душераздирающие закричала, впервые желая, чтобы весь мир услышал и почувствовал её боль. Посочувствовал ей, помог справиться с этим – исправил и вернул всё как прежде. Саморазрушение убивало её, заставляло думать о худшем раскладе своей жизни. Прямо сейчас ей хотелось просто перестать существовать, и вместе с этим утратить все чувства, на которые она могла быть способна. Её ошибка – вечный грех. Проживать остаток своей жизни без любви и счастья. Злость и гнев на саму себя вынуждал Эшли разбить свою голову о первую попавшуюся кухонную тумбу. Она со всей силой закусила нижнюю губу до крови, ощущая, как неприятный терпкий вкус железа горчил на языке и начал ручьем стекать по подбородку - капать на её затхлый и пропитанный слабым шлейфом парфюма О’Хары геройский костюм. Единственная ошибка Мигеля (за которую девушка ему никогда не простит) заключалась в том, что он поставил ставку на саму Эшли. Предполагал, что так будет правильно: доверить ей свою жизнь и жизнь своих родных. Однако он критически прогадал. Самое первое, что он сделал – позвонил ей, а не в полицию. Ротман зажмурилась, когда тело начинало ослабевать, а сознание потихоньку угасать. Голова закружилась. Рассудок давал конкретный сбой и вопил ей о критичной эмоциональной перегрузки всего своего организма. Однако терзания и муки совести на этом не закончились, так как она резко вспомнила и про других обитателей в этом доме. Эшли замерла, но её слёзы – нет. — Дана… Габриэль, — шокировано прошептала она, а затем мягко опустила Мигеля на кровавый кафель, тут же подрываясь с места на второй этаж. — Дана! Гэб! — кричала она, спотыкаясь о каждый выкрик своего слова. Отдышки не хватало даже на то, чтобы просто произнести хотя бы букву. Ступени скрипели под тяжестью её веса, а лестница словно растягивалась всё больше и больше, не желая доводить её до крайней точки невозврата. Коридор встретил её протяжным эхом, а счастливые фотографии их семьи, что радостно висели на стенах – стали резко плыть и размывать очертания лиц. Они стали выглядеть изуродованными, кровавыми и с жуткой гримасой, которая больше стала походить на безумный оскал, таращились на неё, вынуждая Эшли зажмуриться и ухватиться за голову, пружинистым шагом пытаясь доползти до нужной комнаты.
Она дотянула своё тело в распахнувшуюся дверь детской комнаты Габриэля, а затем в апатичном ужасе вскрикнула, прикрыв рот рукой. Сердце пропустило удар. Ротман медленно съехала по дверному косяку, пока удушающие слёзы катились с её щек и капали на деревянный паркет, размывая всю картинку осознанного. На четвереньках она поползла по кровавому ковру, переворачивая тело Даны, что пыталась в немом отчаянье прикрыть им своего сына от неизбежной смерти. Озябшие пальцы коснулись её холодной щеки, а по телу мощным зарядом прошелся ток, вынуждая девушку отпрянуть руку. Эшли вздрогнула, а затем помотала головой, замечая, как рядом возле матери лежало тело замершего ребёнка, что больше не дышал. Девушка рывком подняла тело Габриэля и прижала к себе, пока горло уже полностью сорвалось от непрекращающихся животных криков. — Не-е-ет! Габриэль, прошу, нет! Только не ты! Только не ты! Я умоляю-ю-ю! — навзрыд кричала в пустоту Ротман, понимая, что никто ей не ответит. Такие же стеклянные глаза мальчонки неживым взглядом закатились вверх и упивались в потолок. Посиневшие губы застыли в немом крике, словно перед смертью он хотел что-то сказать. Дрожащей рукой Эшли коснулась его век, закрыв глаза вовек, отдавая его тело и душу в вечный сон полного умиротворения. — Господи, прошу! Не забирай их у меня! Я одна не справлюсь, больше у меня никого нет! Я прошу тебя, Боже, верни их, верни! — с горечью молила девушка, стискивая в своих жарких объятиях ледяной труп ребенка. — Не забирай их у меня, Господи! Умоляю! Умоляю-ю-ю-ю! — орала она во всё горло, пока острый невидимый кол не всадился ей в глотку, вынуждая громко закашляться и, тем самым, пытаясь управиться с накатывающей тошнотой. Горло пересохло и саднило – кислота начала пробиваться на поверхность, чтобы очистить желудок от сегодняшнего ужина. Все. Абсолютно все умерли. Никто не выжил. Никто не спасся. Эшли не было рядом, когда она была им так нужна. — Твою мать! — зарычала она, ударяя себя кулаком по лицу. Острая боль пришлась на левую щеку, но никак не смогла затмить душевную боль и вымученные терзания девичьего сердца. — Ненавижу! — удар. — Ненавижу! — ещё один удар. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Она била себя. Не жалела, полностью отдаваясь во власти мазохизма и нездорового желания, и удовольствия причинить себе физическую боль. Оскал натянулся до предела, заставляя уголки её губ трескаться. Лицо полностью опухло от слёз и побоев – из носа прямым ручьем пошла кровь. Девушка нервно дышала, а грудь и плечи вздымались по инерции её глубокого и протяжного дыхания. Ротман склонилась над полом, остервенело схватилась пальцами за своё лицо – сжала – сжала сильно, бездушно, с агрессией, больно оттягивая кожу вниз, будто пыталась сорвать её со своего лица, а после чего с яростным рыком прошипела к самой себе: — Да когда же ты, наконец, сдохнешь-то, а!? — оскалилась она, а челюсть свело от напряжения. Мрак и траур полностью затопил этот дом, затягивая вместе с Эшли на самое дно. Хотелось умереть. Звук приближающихся полицейских сирен мигом отрезвил голову Ротман, вынудив её подняться и на трясущих ногах побежать вниз по лестнице, чтобы забрать маску. Остановилась перед мертвым телом и аккуратно прикрыла ему веки, тихо прощаясь с ним. — Прости меня, Мигель. Умоляю, прости меня, — беззвучно шептала она. — Я найду того, кто это сделал, клянусь. Я отомщу за вас, я… Клянусь! Я всё сделаю, только пожалуйста, прости меня! — побито заскулила она, крепко сжимая холодную ладонь мужчины, а затем вздрогнула и рывком бросилась к первому попавшемуся окну, когда один из копов внезапно проникнул в дом, держа наготове заряженный пистолет. — Полиция! Никому не двигаться! Ротман мигом нацепила маску, перекинула ноги через подоконник, и выпрыгнула наружу, выстреливая своей паутиной вперёд, чтобы унести подальше своё тело от этого зловонного, ядовитого и травящего места, пряча за собой боль, горечь и явное желание убить того, кто сотворил с её дорогими людьми такое зверство.
***
Веки медленно распахнулись, когда Эшли сделала глубокий вдох носом, а затем спокойно выдохнула ртом. Ветер колыхал её чернявые волосы, сливаясь с ночным небом, что укутывался мелкими зорями. Ротман в присевшей позе сидела на фонарном столбе, а зеленистые глаза бегло блуждали по аномалии, что являлась одной из альтернативных версий Зелёного Гоблина. Уголок губ под маской скривился в отвращении, когда в сердце кольнуло притупившееся и забытое ею чувство горя. Когда-то, в её Вселенной, от такого же злодея погибла и её мать, отдавая всю себя ради служебного долга. Поначалу Ротман злилась за такое эгоистичное желание принести себя в жертву небывалому психу. Она искренне не понимала, за что она была обязана этим людям, которых ты даже толком не знаешь и впервые видишь в своей жизни. После чего пришло осознание - осознание со сложившейся ситуацией. Эшли начала потихоньку анализировать. Она стала понимать свою мать и её желание находить справедливость и защиту там, где её даже не ждут. Это подействовало на девушку неслабым пинком и переосмысливанием её скудных идеалов. А затем это стало отправной и заключительной точкой в её становлении Женщины-Паука. Вот каков он был… этот канон. Но сейчас… Сейчас она не знает, что делать. Мысли хаотично летали в воздухе, но она понятие не имела, которую из них нужно взять и рационально вложить себе в голову. Стало так тяжко на душе, что девушка едва ли не свалилась вниз под хрупкий треск её сердца. Неожиданно Ротман зажмурилась, а затем злостно зарычала, коря себя за такую слабость. Надоело. Всё надоело. Хотелось встать и уйти, перед этим не забыв швырнуть эти часы в лицо О’Хары и решительно выкрикнуть ему, что она ненавидит его – его жестокие приказы – и потому уходит. Навсегда. И больше не появится ни в их секте Людей-Пауков, ни в его жизни. Просто уйти. Красиво, со вкусом и грузом ответственности, что она несла под своим разбитым сердцем. Решение тут же всплыло в её голове так быстро, как никогда прежде. Эшли уйдёт – так и поступит. Поймает эту аномалию, как в знак своего трудоголизма и твёрдого обещания выполнять всё то, что ей приказывают, а после покинуть это место, вернувшись туда, где её ждут. Такой вариант развития был самым оптимальным, самым благоуханным. Тянуть смысла не было: рано или поздно она бы всё равно сдалась – сломалась. Глупая идея была надеяться о том, что она сможет справится с тем, чтобы спокойно находиться в компании человека, который уже умер для неё год назад. План заточился у неё в голове – выдал свой железобетонный вердикт – а потому она решительно оттолкнулась от фонаря, проваливаясь в ночной мрак, чтобы приземлиться прямо у ног злодея, пока тот пытался разнести улицу, не жалея ни зданий, ни машин, ни людей. — Эй, чучело! — злобно выкрикнула Ротман, привлекая к себе внимание Гоблина. — Пора домой. Злодей безумно рассмеялся, наблюдая за ней с диким оскалом. Он подлетел к ней и заговорщически усмехнулся. — Согласен, это непохоже на мою Вселенную 9889С. — Так вот значит, откуда ты. — Прикрыла томно глаза девушка, а потом притворно усмехнулась. — Что ж, в таком случае, не будем терять времени, и сразу отправим тебя назад. — Я тут ещё не закончил, — противно причмокнул он губами, после чего неожиданно развернулся и запустил бомбу в жилое здание. Толпа людей разразилась истерическими выкриками. Эшли мигом подорвалась с места, выстрелив паутиной в взрывающее устройство, и по инерции своего тела, развернула его траекторию на самого Гоблина. Тот ловко увернулся, а бомба взорвалась в воздухе, затапливая улицу зловонным дымом. Ротман закашлялась, пытаясь уловить хоть единое мельтешение в воздухе. Девушка сощурила свои веки, когда крик неизвестной женщины отрезвил её уши и вынудил обернуться – в эту же секунду паучье чувство приказало ей пригнуться. Гоблин вылетел из толпы, предприняв попытку сбить Женщину-Паука. Эшли подогнула своё тело, упав животом на асфальт, когда летающий прибор, на котором кружил злодей, вплотную пролетел над ней, слегка поддев края её маски. Недолго думая, Ротман, спохватившись, выстрелила паутиной, и зацепилась за его летательное устройство. Её тело тут же тряпкой сорвалось с места, в невесомости взлетая над домами, пока Гоблин всеми силами пытался скинуть назойливую девушку, заворачивая за разные углы зданий, чтобы она смогла снести какую-нибудь ближайшую колону или рекламное табло. Мышцы налились свинцом, когда слабый запах гари ударил ей в нос и вынудил закашляться. Хотелось сделать всё быстро, но толку от простого желания было ноль, поэтому Ротман несколько раз пожалела о том, что согласилась выполнить это чёртово задание. Было печально осознавать, что в этой Вселенной не было Человека-Паука, так как добродушная помощь ей бы не помешала. Хоть и признавать этого ей крайне не хотелось. — А ну стоять, сучара! — пригрозила ему девушка, в эту же секунду получив в ответ мерзкий смешок. — Стой, кому говорю! — Хрен тебе! — донеслось до её уха мерзкий голос. Одна рука отпустила паутину, за которую она держалась, в то время как другая попыталась прицелиться, после этого она коротко выстрелила, точно попадая в движок летающего прибора. Гоблин качнулся в воздухе, не справляясь с управлением, а затем озлобленно зыркнул на девушку, что летела в пропасть вместе с ним. — Съешь-ка вот это! — он замахнулся на неё своей бомбой, а сам спрыгнул с прибора вниз, приземлившись на крышу. Эшли не успела толком среагировать, как неожиданная вспышка, а затем запах горелой синтетики резанул по её лёгким и лицу. Стало жарко, а в боку начало покалывать. Запахло обгорелой кожей и палёнными волосами. Ротман отпустила паутину, камнем летя вниз. Глаза заслезились, а из груди вырвался болезненный стон. В последнюю секунду она успела зацепиться рукой за фонарный столб, но после отпустила его, и больно приземлилась на ноги, пытаясь отдышаться. Клубок зловонного дыма, что перемешался с пылью мешал ей сделать глубокий вдох носом. — Урод… — тяжко прошептала она, а шестое чувство тут же завопило ей в уши, предугадывая приближающуюся опасность. Напряженным сфокусированным взглядом она проследила, как ещё одно взрывающееся устройство летело в сторону офисного здания. Истошный вопль прохожих и работников, что находились внутри, вынудили Эшли рефлекторно и самоотверженно отскочить от земли - прыгнуть на стену и, оттолкнувшись от неё, схватить в воздухе бомбу, накрыв её своим телом. Ударный взрыв мощной волной снёс несколько окон офисного здания, но большего ущерба не нанесло. Восторженное оханье людей из офиса вырвалось из их глоток, наблюдая за таким тщедушным и альтруистическим актом самопожертвования. Острая, прожигающая боль накрыла всё тело Эшли, вынуждая её закричать. Внутренности словно вскипели, и хотели вывернуться наружу. В глазах всё поплыло, когда она поздно заметила, что её тело копьём влетело в асфальт, прокладывая собой углублённую дорожку, пока она больно не уперлась затылком в чью-то погнувшуюся машину. Дышать стало невыносимо, а лёгкие жгло изнутри, насильно вытягивая из неё последние силы. Ротман закашлялась – горло жестоко разрывало. Какофония панических звуков теперь же слышались отдалённо, словно сквозь толстую пелену водного дна. Веки каждую секунду беспомощно закатывались, не в силах сконцентрироваться на какой-то конкретной точки. Даже мысль о том, чтобы просто подняться на ноги и встать в боевую стойку, казалась ей чем-то нереальным. В мыслях сразу всплыл голос Дрю: «Если пойдет что-то не так – вызывай подмогу». Дымящейся рукой Эшли приспустила маску, выхаркивая сгусток скопившейся в ротовой полости крови. Она поплывшим взглядом оглядела себя, подмечая, что в некоторых участках половина её костюма тлела, а выглядывавшая из-под него кожа заметно краснела и покрывалась волдырями. Две рванувшие бомбы возле неё сильно сказались на её физическом состоянии: сил, чтобы мгновенно регенерировать своё тело, катастрофически не хватало. Ротман попыталась сдвинуться с места, но затем громко зашипела, и измученно облокотилась назад, когда ключицу пронзила острая боль. Сознание кричало только один рациональный вывод: бежать. Джесс предупреждала, говорила, что, если станет всё туго – подмога будет тут как тут. И хоть это казалось разумным и самым оптимальным вариантом, эгоистичная и самомнительная натура Эшли настаивала на том, что справиться она может и в одиночку без всякой там «подмоги». И дело было не только в том, что ей хотелось доказать своё единственное «Я» - ей как никогда хотелось не упасть лицом в грязь перед Мигелем, жалуясь ему на то, что она не справляется. Ротман наивно полагала, что может сама взять под контроль всю ситуацию, не полагаясь больше ни на кого. И хоть это казалось по-детски глупым и наивным, но ей проще было на горло себе наступить, чем просить у О’Хары поддержку. Эшли схватилась за плечо и нервно задышала. Грудную клетку обжигало невидимыми углями, поэтому сравнение её с огнедышащим драконом приходилось как нельзя кстати. Глаза случайно скосились вбок, подмечая, как маленькое крохотное устройство выкатилось из-под машины и замерло в нескольких метрах от неё. Бомба протяжно запищала. — Вот чёрт! — в сердцах выпалила девушка, дёрнувшись. Щелчок. Убитая в хлам машина взмыла в воздух, не оставляя после себя ни единого живого места. Взрыв задел парочку других машин и отбросил ударной волной нескольких граждан в сторону. Заядлый и такой раздражающий смех окатился на всю улицу, заставляя людей застыть в животном страхе. — Выдохлась уже? — съязвил мужчина, снова подлетая на исправленном летательном приборе в сторону дымящейся зоны, где недавно сидела Ротман. — Вы – Пауки – все одинаковые. Что здесь, что у меня – все вы слабаки, — довольно процедил он сквозь зубы, выталкивая горячий воздух. — Так может пора перестать мучаться и просто принять долю судьбы? Обещаю, что мой босс удостоит тебе тщедушную смерть. Гоблин медленно, с нескрываемой гордостью, остановился у дымящего места, как тут же воздух смыл его, выдавая пустое пространство, где девушки не оказалось. К его большому разочарованию радостный пыл как рукой сняло. Мужчина злобно осмотрелся по сторонам, чтобы зацепиться хоть за малый намёк на присутствие Паучихи. Он честно надеялся, что смог задеть её взрывом, окончательно добивая. Прохладный воздух прошёлся по его спине, вызывая внутренний озноб. Он осторожно обернулся через плечо, когда несколько мощнейших выстрелов паутиной вцепились в него, обхватив спину, ноги и руки, с силком потянув назад. Гоблин попытался отцепиться, сильнее вдавливая мощность своего парящего прибора, но с места так и не сдвинулся. Злобно зашипев, он покосился назад, замечая измученную девушку, что из последних сил пыталась удержать его. Горящие яростью глаза налились кровью, а клыки в защитной реакции высунулись наружу. Эшли крепко вцепилась руками за паутины и оттянула их на себя, словно пыталась приструнить собаку на поводке. Она оттолкнулась от земли, подмечая, как за ней, по инерции, полетел и сам Гоблин. Потянула на себя, хватая его за плечи, и принялась раскручивать в воздухе, пока лёгкие сжимало от нестерпимой боли. — Я же сказала тебе, — злобно процедила она в лицо мужчины, замечая, что его гнев сменился беспокойством и растерянностью. Её глаза – уставшие – в устрашающем виде сверкнули зелёным пламенем. — Вали домой! — по слогам проговорила она и на последних, вытекающих из сознания, сил перекинула его тело через себя и оттолкнула ногами вверх, ударив в живот. Гоблин зашипел, но после с шоком заметил за спиной Ротман сияющий портал, покуда исходили яркие цвета всевозможных оранжевых оттенков. Он почти долетел до крайней точки назначенной цели, как тут же ухватился за предплечье опешившей девушки, а ногой ударил её по второй руке, тем самым вынуждая её потерять бдительность на долю секунду. Послышался хруст, а после рука Эшли почувствовала какую-то странную лёгкость. Она не успела толком опомниться, как теперь они оба летели в портал безобразным кубарем. Резкий свет ударил им в глаза и вынудил сощуриться. Широкий пестрый тоннель, в котором они оказались, вёл их тропой назначенным маршрутом, в иную Вселенную. Тело Эшли озябло и стало ватным – она отпустила Гоблина, на секунду теряя сознание и контроль своего разума. Казалось, они летели вниз вечность, пока резкий шум улицы и холодный порыв ветра не резанул по ушам и лицу девушки и не заставил её резко вскочить на ноги. Рука всё ещё больно пульсировала, а ключица ныла. Кровь стекала с уголка рта, а глаза то и делали, что постоянно закатывались. Ротман неловко покачала телом, замечая, как медленно приподымается с асфальта такой же ослабший Зелёный Гоблин. Минута, пока он тут очухивается, сыграло бы только на руку Эшли. Пора обратно во Вселенную О’Хара. Она довольно, но не без усталости, скривила краешек губ и положила руку на запястье, предчувствуя уже этот головокружительный и долгий полет в портале. Лёгкое наваждение сменилось секундной заминкой, а после явным отрешённым недопониманием, когда ладонь девушки не ощутила присутствия часов на руке. Глаза медленно опустились вниз, а затем в шоке распахнулись. Рот нервно вобрал огромное количество воздуха, едва не заставив её подавиться. Часы для межпространственного передвижения куда-то испарились, как будто даже никогда и не существовали у неё на руке. Лишь мягкий след на запястье отдалённым призраком напоминал о том, что они когда-то здесь были. В голове тут же созрела паника, так как она полностью осталась без связи со внешним миром, в другой Вселенной. Мозг хаотично искал зацепку, где бы она могла их обронить здесь, но затем всё вдруг замерло. Не было нужды искать часы здесь – всё случилось куда раньше. Скорее всего они слетели тогда, когда мужчина ударил её по руке перед падением в межпространственную бездну. Дела плохи. Даже слишком. — Нет, нет, нет… только не это! — чертыхнулась Ротман и с опаской огляделась по сторонам. Гоблин к этому времени поднялся на ноги и с насмешкой наблюдал за её мельтешащей паникой, что с каждым разом всё больше и больше нарастала у неё в груди. — Понравился мой сюрприз? — Ты! — злобно выпалила девушка, сильнее нахмурившись. Сейчас она казалась маленьким ягнёнком, что был загнан свирепым волком в угол. Она была слишком истощена для ещё одной драки, ещё не оправившись от предыдущей. Гоблин тихонько присвистнул, а после с наигранной жалостью пробормотал: — Будет больно. — Что…? Что-то тяжёлое и весомое влетело в висок Эшли, сбивая её с ног. Голова болванчиком ударилась об асфальт, так и не успев толком принять к сведенью, что вообще только что произошло. Разум постепенно угасал, пока нервные окончания тела подрагивали в импульсах боли. Заплывшим взглядом она смогла только уловить чьи-то массивные ноги в тёмных брюках, после чего её глаза плавно закрылись, напоследок уловив наигранно радостный тон Гоблина: — Рад Вас видеть, мистер Фиск. Я нашёл для Вас интересный экземпляр.