Призрак Гермионы

      Май, 1999 год, площадь Гриммо, 12       — А почему не сотовый? — развёл руками Гарри, смотря на Джорджа. — Это точно будет менее заметно, чем совы. Но беда — не везде ловит.       — Что такое сотовый? — прошептал Рон, смотря на Гермиону.       Единственную, кто не разделял всеобщего удивления новому слову.       Но она оставила вопрос без внимания, с горечью смотря на злившегося Гарри. Смерть Снейпа окончательно подорвала веру Ордена в счастливый финал. Пожиратели с каждым днём становились лишь сильнее, и их ресурсы росли. Ситуация для них была настолько выигрышной, что Лорд даже не появлялся на публике.       Стоило радоваться: возможно, он боялся, а это означало, что они почти у цели, несмотря на видимое величие Пожирателей. Но в волшебниках Ордена гасли силы. Даже Гарри Поттер, который вёл их, потерял веру в хороший финал. Он не надеялся на победу, но и не мог принять поражение, отчего всё больше злился и кричал.       Каждый день уничтожал Гарри сильнее предыдущего, а нежелание принять смерть Снейпа душило.       — Гарри… — мягко произнёс Сириус. — Снейп — ужасная потеря для Ордена, но это не конец. Мы сможем победить и без него.       Верил ли Сириус в собственные слова? Гермиона знала, что нет.       Единственное, что заботило Сириуса, — это Гарри. Возможно, это результат мук совести после стольких смертей, а может быть, родительский инстинкт, взявшийся из ниоткуда. Не важно. Сириус Блэк всегда ставил благополучие Гарри выше чужих жизней. Это не было тайной.       — Возможно, ты прав, — выдохнул Гарри. — Сможем, но не так быстро, как хотелось бы…       Сириус поджал губы и бросил взгляд на Гермиону. Она мгновенно кивнула, а после повернулась к Рону, кладя руку на его плечо.       — Могли бы вы с Джорджем перенести те книги, что я просила?       Рон свёл брови к переносице и ещё раз посмотрел на Сириуса. Тот уже утягивал Джорджа и Фреда в сторону двери, игнорируя их вопросы и предложения.       — Рон, ты идёшь? — строго спросил Сириус.       Гермиона повернулась и слабо усмехнулась. Сириус едва ли не вытолкнул близнецов в коридор, а после настоятельно порекомендовал Рону быть быстрее. Гермиону это веселило, но спустя минуту Сириус остановил взгляд на ней. От него мурашки пробежали по спине, в груди будто вспыхнул колючий пожар, а после хлопка двери она и вовсе подскочила на месте.       Сириус её пугал.       — Я больше ничего не вижу, — безжизненно произнёс Гарри, как только они остались вдвоём. — Со смерти Снейпа — пустота.       Он смотрел в окно, выходящее на лондонскую улицу, и крепко сжимал предплечья. Казалось, что Гарри не находился сейчас здесь, он словно был далеко, в мрачной пучине сознания. Там, где на дымящейся от взрывов земле лежали трупы, молили о пощаде покалеченные люди и куда не попадала даже капля света.       Гарри не отличался позитивным настроем. Это сложно — любить жизнь, когда тебя с рождения окружала смерть.       Подойдя к нему, Гермиона встала рядом и положила руки на подоконник, вдыхая исходившую от стекла прохладу.       — Значит, нужно искать, Гарри, — выдохнула она. — Найти Тёмного Лорда и вытащить из него ответы лично.       Гарри усмехнулся.       — Почти все крестражи уничтожены, он слаб, — добавила Гермиона.       Он слабо кивнул и повернул голову в её сторону, снисходительно осматривая сверху вниз.       — Обойти сотни Пожирателей, отразить десятки заклинаний, — перечислял Гарри, горько улыбаясь, — ради возможности поговорить? Ты и правда считаешь, что мы сможем это сделать?       — Таким скоплением людей? Нет, — ответила Гермиона, переводя взгляд на друга. — Снейп действовал один, и в этом была его сила. Нам нужно сделать это втроём, как раньше.       Гарри кивнул и подвёл Гермиону к большой карте, разложенной на обеденном столе. На ней цветными кнопками были обозначены штаб-квартиры Ордена, среди которых и передвигались волшебники. Это помогало всегда найти укрытие, помощь и поддержку в бою. До случая, когда Пожиратели, отправившись за совой, не обнаружили одно из укрытий — и убили каждого в нём.       С тех пор общаться между собой штабы могли лишь посредством патронусов, которых могло создавать мизерное количество членов Ордена. В этом и заключалась проблема сегодняшнего дня.       — Нам нужна связь, — сказал Гарри, оглядывая карту. — Когда штабы смогут обмениваться информацией, мы усилимся.       — Об этом я и пришла поговорить, — воодушевлённо воскликнула Гермиона, улыбаясь. — Я знаю, что делать, Гарри.       Она двинулась к одному из шкафов, забирая с полки блокнот и небольшую шкатулку на замке. Вернувшись, Гермиона положила лист на карту, открывая список имён. Самые сильные волшебники Ордена Феникса были перечислены в столбик и отмечены номерами от одного до пятнадцати.       — Аластор Грюм, Кингсли Бруствер, Райли Кларк…       Пока Гарри зачитывал имена, его брови хмурились, а вопросов в глазах становилось больше, чем Гермиона могла себе представить.       Облизнув губы и вздохнув, она перевернула шкатулку, откуда высыпалось пятнадцать колец.       Гарри скептически осмотрел вещи.       Идея, которую Гермиона собиралась воплотить в жизнь, казалась тяжёлой в реализации. Но в теории она проявлялась идеально, поэтому отказаться от неё Гермиона себе не позволила. Всё ещё считая Орден Феникса и его сподвижников единственным, что у неё осталось, она была готова бороться. Гермиона не гнушалась даже самых сумасшедших затей, одержимая желанием победы.       — Я нашла заклинание в одной из книг Снейпа, — на выдохе произнесла она. — Если правильно расположить ингредиенты и выбрать сильных волшебников, мы сможем создать гибрид Омута памяти и патронуса.       Понимание в глазах Гарри засияло искрами оттенка изумруда, и он улыбнулся, взяв в руки одно из колец. Огранённый камень в нём был синим и едва переливался из-за блёклого света свечей.       — Для каждого штаба будет определён свой лидер — сильный волшебник, способный вызвать патронус даже в условиях войны, — быстро проговорила Гермиона, проводя пальцем по именам в блокноте. — Вы вызовете их, и, когда они сосредоточатся в одном месте, я направлю их магию в кольца, превратив украшения в своего рода сотовый.       Взяв драгоценность, Гермиона улыбнулась, отдавая её Гарри.       — Тебе будет достаточно прикоснуться к кольцу, произнеся заклинание вызова патронуса, и ты сможешь оставить сообщение.       Взяв второе украшение, Гермиона надела его на свой палец и отошла подальше от Гарри, кивая на свою руку.       — Когда это заклинание произнесут в штабе, твоё сообщение услышат, — заключила она, подбегая обратно к столу. — Волшебник, способный вызвать патронус, сможет оставить послание, не способный — только посмотреть. Это минус, но лучшее, что может быть.       Закончив, Гермиона замолкла и посмотрела на Гарри в ожидании ответа. Идея безумная, такая же, как и все предыдущие, приходившие ей в голову. Поэтому, с одной стороны, Гермиона верила в неё, надеялась, что это поможет и спасёт их. А с другой — боялась, что это окажется лишь глупой надеждой.       Но ведь должно помочь? Это выход. Решение проблемы, которая сейчас останавливает их от похода за крестражем. Если Орден разделится, то охватит больше территорий, ресурсы расширятся, и тогда они будут на несколько шагов ближе к долгожданному спасению.       Гермиона верила в это.       Пару мгновений спустя Гарри сорвался с места и крепко обнял её, прижимая к себе. Опешившая Гермиона сначала растерялась, но после тепло улыбнулась и ответила Гарри.       — Спасибо, Гермиона, — тихо произнёс он, смотря в пустоту за её спиной. — Спасибо, что ты есть у нас, что ты есть у меня.       В тот день она считала себя героем, создавшим волшебное решение. Лишь позже, когда обряд провести ей не дали, на церемонию не позвали и от содержания сообщений оградили, Гермиона поняла, что нет.       На несколько мгновений ей даже показалось, будто её нагло обманули. Только потом Гермиона поняла, что это нормально. На войне не важно, кто какой вклад внёс. Все они борются за правое дело, и никого не стоит выделять, разумом она это принимала. Но обида в душе оставалась ещё долго, словно Гарри её предал.       Сентябрь, 1999 год, Малфой-мэнор       Если бы у Гермионы спросили, какую самую главную ошибку она совершила, ответом бы стало проникновение в голову Малфоя. Казалось, ничего значимого она не увидела, его сокровенную тайну не раскрыла, но всё равно чувствовала себя виноватой. Гермиона не могла понять, почему именно так себя ощущала, но, ежедневно возвращаясь к этой мысли на протяжении недели, осознала ошибку.       А поведение Малфоя лишь удручало. Он всем своим видом показывал, насколько она его задела.       Раньше Малфой почти каждый день приходил к ней в комнату. Они разговаривали, вспоминали школу, естественно, лишь удобные ему моменты. Но, несмотря на это, Малфой в беседах был искренен, моментами даже добродушен. А в последнюю их встречу ей и вовсе показалось, что на пару мгновений оголил перед ней душу.       А она прошлась по ней ножом из легилименции и всё испортила. Получается, теперь он её наказывал? Потому что с того дня Малфой словно исчез, при этом не покидая собственный дом.       Проходя по поместью, Гермиона чувствовала аромат его парфюма, замечала записки, сложенные для Рене, пустые бокалы из-под огневиски, остатки ужина на столе, иногда даже слышала голос. Но не видела, он будто исчез персонально для неё.       И казалось бы, для Гермионы, строящей план побега, это должно быть на руку. Единственный рабочий камин был в его спальне, а если он её избегает, то и пройти через него проще. Но, несмотря на это, в душе Гермиона ощущала тоску по его обществу и вину за сделанное.       Возможно, дело было в привычке — за пару месяцев заключения их встречи стали своего рода традицией. А может быть, её изголодавшейся по заботе душе Малфой пришёлся по вкусу — и она воспринимала его как спасителя. Отсюда могла родиться привязанность, не желающая уходить в одиночество. Думая об этом, Гермиона даже хотела остаться, но запретила себе отступать.       Искать причины, сидя перед окном и гадая, когда же он её простит, можно было бесконечно. Но она нашла в себе силы отречься от этого, возродить ещё не погибшую веру в Орден Феникса и задуматься о том, что им она необходима.       Поэтому, узнав, что Малфой покидает дом на пару часов, Гермиона скорее решила действовать. Нужно было бежать, уходить настолько быстро, насколько она могла, и желательно прямо сейчас…       — Мисс Гермиона, что бы вы хотели на ужин? — спросила Рене, застав Гермиону на выходе из комнаты.       — Запеканку? — выбрав блюдо, готовящееся дольше всех, выдохнула она. — Ту, которую подавали в понедельник.       Рене широко улыбнулась и кивнула, прежде чем исчезнуть.       Гермиона бегло оглянулась по сторонам, а после приоткрыла дверь. Взяв сумку, она поспешила к спальне Малфоя. Благо он поселил её не так далеко от себя. Возможно, Малфой даже испытывал потаённый страх, что она от него сбежит, и надеялся это предотвратить, живя рядом. Ирония, что именно это сыграло Гермионе на руку.       В считаные секунды она оказалась перед его спальней и ещё раз осмотрелась, убеждаясь, что рядом никого нет.       Аккуратно притронувшись к железной ручке, Гермиона ощутила пронизывающий холод. Мурашки побежали по спине, мороз лизнул затылок, заставив её дрожать, а страх током прошёлся по телу. Это подталкивало сделать шаг назад, но она потянула дверь на себя. Пройдя внутрь, Гермиона закрылась и бегло осмотрела комнату в поисках нужной ей вещи.       Надежда найти палочку была, но времени оставалось слишком мало. Поэтому, не заметив её на столе, Гермиона уже двинулась к камину, но тут же замерла.       Показалось?       Нахмурив брови, она медленно развернулась и подошла к поверхности с разложенными книгами и артефактами. Всевозможные предметы, виданные ею только на страницах учебников, были прекрасны, а руки так и зудели от желания прикоснуться к ним. Но не это привлекло внимания.       Нечто небольшое, но имеющее огромное значение, лежало на краю. Тёмный камень, отдающий синим и обрамлённый в железо, образующее кольцо, лежал прямо перед ней. Пятнадцать таких Гермиона отдала Гарри Поттеру несколько месяцев назад и надеялась не увидеть без хозяина.       Но вот оно лежало перед ней. Свидетельствовало либо о помутнении рассудка, либо о предателе, либо о смерти. Ни один из трёх вариантов Гермиону не устраивал.       Бросив взгляд на дверь и убедившись, что никто не идёт, она подошла к кольцу и взяла его, сжимая между пальцев.       — Экспектро патронум, — сорвалось с её губ.       Счастливых воспоминаний не было, поэтому перед глазами явилось лишь последнее сообщение, оставленное несколько дней назад. Человеком, которого она считала другом столько лет…       — Победа никогда не даётся легко. С каждой смертью и потерей близкого мы проходим испытание на прочность. И лишь справившись с ним, можем продолжить бороться за то, во что верим.       Голос, пропитанный горечью и болью, отскакивал от стен спальни, а содержание речи подводило к скорому разочарованию, вопреки всем надуманным надеждам.       — Сегодняшняя смерть для меня особенно тяжела. Этот прекрасный человек был со мной с самого детства, и поверить в её смерть я не могу до сих пор. — Пауза, всего на пару секунд, чтобы показать всю горечь утраты. — Мне больно, хочется кричать и ненавидеть, но я знаю: ради неё и нашей общей цели я должен справиться и продолжить борьбу. Она бы этого хотела.       Кольцо выпало из рук, когда Гермиона сделала несколько шагов назад, качая головой. Она не желала этого слышать, не желала верить в происходящее, но голос продолжал вещать:       — Гермиона Грейнджер умерла героем.       Слова с оттенком фальшивой боли резали сердце, не позволяя дышать.       — Её вклад в нашу будущую победу неоценим, и невозможно описать словами, кем она останется в наших сердцах. Для одних Гермиона стала наставником, для других — другом, и я хочу, чтобы сегодня в память о ней вы подняли свои палочки. Гермиона была источником света и веры для нас всех, так давайте мы осветим путь её призраку…       Колени подкосились, и она сползла по стене на пол, чувствуя, как солёные слёзы текут по щекам. Вера в Орден погибла после фразы о смерти, а надежды разбились с последними словами Гарри Поттера из кольца.       Он её чествовал, скорбел и помнил, зная, что произошло на самом деле.       Всё кончено.       Люди, ради которых она боролась и была готова пожертвовать собственной жизнью, — их больше нет рядом. Гермиона для них умерла. Да, героем, внёсшим неоценимый вклад, но это сотрётся с течением времени. Она станет одним из тысяч имён в книге, будучи живее всех живых.       Гермиона закрыла лицо руками, чувствуя, как тело прошибала дрожь с каждым новым вдохом. Из горла вырывались крики боли, а в груди словно прорастала огромная пустая дыра, перекрывающая дыхание. Гермиона погружалась в мутнеющую прострацию, не желая верить в происходящее. Реальность казалась ужасным сном, сущим кошмаром, вновь возвращающим её в начало без надежды на лучшее.       Ей хотелось кричать, ломать всё, что попадётся на глаза, разрывать душу и сознание. Лишь бы вытащить всю боль, кроющуюся в душе и ядом струящуюся по венам. Это всё обязано было закончиться в день, когда она сюда попала. Гермиона не должна была слышать слов Гарри. Ей следовало умереть, чтобы не проживать реальность.       Но ей не дали погибнуть. Спасли, дали почувствовать заботу, напомнили обо всём, что сделал Орден Феникса. И это было больно. Правда острыми шипами колола душу и сейчас дошла до сердца, пропитывая его осознанием. Видимо, Гермиона должна была услышать о своей смерти от друга, который и подвёл её к плахе. Лишь так она бы поняла, в каком ужасе на самом деле находилась.       Её бросили. Оставили. Выдали за труп и публично похоронили для любого, кто мог спасти. А единственный, кто знал, что она жива, её ненавидел и хотел получить информацию.       И сейчас она осознала всю правильность своего первого решения в этом доме. Лучше смерть — сейчас именно она возвышалась над любым желанием Гермионы.       Всё закончить, прекратить и никогда больше не испытывать терзающих страданий.       — Грейнджер?       Она подняла на Малфоя заплаканные глаза, видя отголоски собственной боли во взгляде, наполняющемся сочувствием. Сглотнув стоявший в горле ком, Гермиона поднялась на ноги, опираясь дрожащей рукой о стену, и сделала шаг к нему, почти вплотную.       — Убей, — прошептала она. — Забери воспоминания, я не буду сопротивляться, узнай всё, что хочешь. Но, умоляю, закончи со мной.       И Гермиона хотела, чтобы Малфой принял её предложение. Настолько сильно, что была готова сама пустить его в свою голову. Испытать любую, даже самую ужасную боль, чтобы наконец-то прекратить жить и чувствовать. Это было самое яркое и единственное желание после случившегося, увиденного и услышанного.       Свет потух, мир вокруг рухнул, надежда сломлена, а вера уничтожена. Всё кончено.       — Давай же! — она сорвалась на крик, ударяя его в грудь. — Малфой, сделай же это наконец!       Но он стоял, с горечью рассматривал её лицо и не находил слов. Гермиона плакала, просила, умоляла и била его, пытаясь высвободить всё накопившееся, чтобы приглушить своё сознание.       — Убей! — крик настолько громкий, что его могли услышать на другом конце поместья.       И в этот же момент Малфой схватил её и крепко прижал к себе, заключая в объятия. Его ладонь легла на её голову, равномерно поглаживая, пока Гермиона продолжала его бить. С каждой секундой всё слабее, пока и вовсе не опустила руки, плача в его плечо.       — Они оставили меня, — хрипло шептала она в его шею.       — Знаю, Грейнджер, знаю, — выдохнул Малфой.       Больше она не говорила, только рыдала, дрожа в его руках, а Малфой стоял рядом и пытался её успокоить. Это было невозможно в их положении, но он делал всё что мог — оставался с ней, вопреки всем её словам и действиям.

***

      Дать Грейнджер зелье Сна без сновидений было тяжело, но когда Драко это сделал, то уже через несколько секунд она потеряла связь с реальностью. Отчасти его план провалился, у Драко не вышло просто смотреть на её страдания от рук реальности и правды. Хотя именно это он и планировал делать, считая, что всё просто. Но видеть, как она сидит на полу, не в состоянии встать, рыдает и молит его о смерти, оказалось выше его сил. И даже самая безразличная часть души сдалась.       Какие бы рациональные связи и мысли ни толкали Драко на важные поступки, его чувства к ней оказывались сильнее. И там, где Грейнджер должна была пережить боль, он бы отдал всё, чтобы это предотвратить. Подобное было недопустимой ошибкой для хорошего стратега, но, будучи живым человеком, Драко их совершал. Провал, но факт: корысть и любовь были двумя звеньями, не дававшими ему покоя рядом с ней.       Сегодня выиграли чувства, им была важна Грейнджер — её спокойствие и радость. Но неделю назад выиграла корысть. Она и заставила Кларка снять кольцо.       Насколько рядом Грейнджер должна быть, чтобы любовь победила окончательно и безвозвратно? Да, это сломает часть его стратегии, подорвёт существующие планы и, скорее всего, увеличит срок их воплощения. Но Драко хотел этого. Она была светом во тьме, свежим воздухом в духоте и смыслом, когда не оставалось ничего.       Может быть, Драко должен стать частью её жизни ровно настолько же, насколько и она для него? Вероятно, тогда всё обретёт значение, потеряет выгодную подоплёку и наконец заиграет новыми красками?       Отличная перспектива.       Опустившись рядом с ней на кровать, Драко легко улыбнулся. На лице Грейнджер играло умиротворение, она спокойно спала и совершенно не тревожилась. Рене говорила, что Грейнджер всегда кричит во сне, часто просыпается и долго не может заснуть обратно. И сейчас, когда она лежала рядом, не обременённая душевными терзаниями, ему хотелось верить, будто причина в нём.       Сбоку послышался хлопок, и Драко перевёл взгляд на Рене, стоявшую неподалёку.       — Мисс Гермионе плохо? — осторожно спросила она, опуская уши.       — Ей станет лучше, позже, — ответил Драко, поправляя подушку.       Рене учтиво кивнула, а после на мгновение пропала. Вернувшись, она подошла ближе к постели и накинула на Грейнджер пушистый серый плед, расправляя каждую его складку.       — Мисс Гермиона спокойнее спит под ним, — ответила Рене на вопросительный взгляд Драко. — Не переживайте, я его выстирала, когда вытащила из сумки, он чистый.       Вряд ли Драко чистота волновала столько же, сколько и Рене, но он улыбнулся и кивнул, прежде чем встать с постели и подобрать кольцо с пола.       — Посиди здесь немного. Я скоро вернусь, — бросил Драко, прежде чем войти в камин и оказаться в штабе Ордена.       В комнате находился лишь один волшебник. Он сидел на кровати и смотрел в пустоту, словно под парализующим проклятием. Положив кольцо на стол, Драко взмахнул палочкой, и мужчина зашевелился, повернув голову к камину, а после на Драко.       — Кольцо я вернул. Продолжай действовать так, как я сказал, понял, Кларк?       — Да, — равнодушно ответил тот.       Подойдя к столу, Кларк взял кольцо и надел его обратно на палец, после чего отправился к остальной части Ордена, разводившей костёр на улице.       Совсем не привлекают внимания…       Подумав об этом, Драко вновь вошёл в камин и вернулся в свою спальню.       Отпустив Рене, он направился к постели, внимательно скользя взглядом по Грейнджер.       Настолько спокойная и умиротворённая.       Ему хотелось, чтобы так было всегда. Без горестей, печалей и боли, но Драко понимал, что это вынужденная мера.       Зачастую, чтобы получить важное, нужно прожить события, способные сломать. Это ментальная цена за будущее удовольствие. Не всегда честная, но обязательная.       Поправив плед в последний раз, он лёг рядом и, осмелившись, положил руку на талию Грейнджер. Вдохнув аромат её волос, Драко придвинулся ближе — аккуратно, боясь нарушить её сон.       Грейнджер вздрогнула, и он замер, но в следующую секунду она опустила ладонь поверх его и осталась неподвижной.       Сердце Драко забилось чаще.