Начиная с поезда и далее по списку

      На удивление, собрание проходило гладко, так что Гермиона немного расслабилась, но всё равно не притронулась к выдержанной медовухе, так усердно нахваливаемой её хозяином. Профессор в основном не заводил общих разговоров, куда были бы втянуты все собравшиеся, а отдельно у каждого уточнял некоторую личную информацию, поэтому уже совсем скоро подвыпившие и оттого ещё более шумные студенты принялись переговариваться между собой, образуя небольшие кружки по интересам. Юная волшебница наблюдала за происходящим со стороны и, не присоединяясь ни к одной группке, пыталась уловить каждое слово профессора Слизнорта сквозь всё нарастающий галдёж толпы. Это удавалось ей с большим трудом, но вскоре шум окончательно поглотил произносимые учителем слова и Гермиона оставила эту затею. Мешала не только царящая вокруг суматоха, но и неожиданно прилипчивый сосед, решивший во что бы то ни стало завязать с девушкой диалог.       – Здесь хорошо, – протянул Кормак Маклагген, раскрасневшийся не то от царившей в помещении духоты, не то от выпитого им алкоголя. – А я-то думал, учиться будем, или ещё что такое же скучное. Не зря всё-таки пошёл.       Гермиона согласно кивнула, но другим ответом гриффиндорца не удостоила, вовсе не желая заводить с ним разговор. На несколько минут он притих, но совсем сдаваться не собирался. Вскоре он вновь заговорил:       – Совпадение такое интересное, у нас одежда подходит друг к другу, как будто парные наряды.       Волшебница глянула на внешний вид обнаглевшего волшебника. На нём была бордовая майка и чёрная, наполовину расстёгнутая кофта на змейке, и хоть цвета и походили, ни у кого и мысли не было бы соотнести неряшливо спортивный стиль Кормака и строгий кэжуал Гермионы. Девушка украдкой посмотрела на Рона. Тот не замечал ничего вокруг, будучи втянутым в разговор о видах волшебного мяса. Что ж, лучше будет, если он так и не обратит внимания на странные поползновения Маклаггена, ведь званный ужин лучше завершить без ссор. Гермиона холодно взглянула на приставучего гриффиндорца, чувствуя, что выражение абсолютного презрения подошло, как влитое. Надо же, так часто его видела в последнее время, что и сама взяла на вооружение. Сидящего рядом волшебника такое отношение заметно покоробило, так что тот больше не совершал попыток заговорить до самого окончания собрания, что не могло не радовать Гермиону.        В остальном к девушке никто не обращался, кроме профессора, явно наслаждавшегося расспросами о волшебных существах, с которыми Золотому Трио пришлось сразиться за годы обучения. Его глаза, наполовину скрытые тонкими стариковскими веками, пылали нездоровым задором искателя сокровищ, и этот взгляд резко контрастировал с мягким невыразительным лицом Горация Слизнорта. Иногда он ненадолго угасал, но ярко разгорался вновь, когда очередь доходила до заинтересовавшего его студента. Гермионе показалось, что дело было отнюдь не в рассказываемых историях: интерес страстного коллекционера распространялся не столько на туши чудовищ, сколько на живых людей. Долго находясь вдали от школы, он соскучился по новым экспонатам и пополнению своего собрания «лучших из лучших», поэтому сейчас он собирался наверстать упущенное.       Слизеринцы отвечали на вопросы профессора коротко и содержательно, что явно его удовлетворяло. Золотое Трио, по мнению Гермионы, отличилось ничуть не меньше, так как даже другие студенты затихали, прислушиваясь к их словам, что говорило о повышенном интересе к их персонам. Зато, когда очередь дошла до Маклаггена, тот принялся долго и самоуверенно рассказывать обо всех своих, даже самых незначительных, достижениях, что уничтожило даже самую малую заинтересованность в говорящем. В конце концов, Слизнорт прервал его, ссылаясь на позднее время и необходимость завершить встречу на этом. С одной стороны, Гермиона была раздосадована, что представитель её факультета повёл себя так неумело, но с другой, её радовало его замешательство, являющееся достойной расплатой за неуместный и надоедающий флирт в адрес гриффиндорки.       – По-видимому, благовоспитанность всё же является прерогативой лишь немногих факультетов.       Голос Малфоя как гром среди ясного неба, твёрдый и обжигающе холодный. Девушка повернула голову и взглянула на слизеринца, сидевшего по ту сторону стола. Тот смотрел на Маклаггена немигающим змеиным взглядом, он сам напоминал готовящуюся к броску кобру, ожидающую первый шаг противника. Сидящие по обе руки от него слизеринцы едва заметно ухмылялись. Лицо Кормака постепенно багровело; оно выражало смесь жгучего стыда и нарастающего гнева. Гермиона не могла этого так оставить: любой ответ уязвленного гриффиндорца будет резким и необдуманным, что лишь откроет шлюз для новых нападок на репутацию факультета. Малфой выбрал хорошую цель, самое слабое место в обороне противников, но не учёл, что гриффиндорцы никогда не бросают своих товарищей в беде. Гермиона выше задрала подбородок и заговорила раньше, чем это успел сделать кто-то из сидящих рядом парней:       – В этот раз я оставлю такого рода комментарий без внимания ради удачного завершения чудесного вечера, – небольшой реверанс в сторону организатора никогда не помешает. – Но, если подобное повторится, буду требовать извинений за оскорбление чести факультета.       Малфой резко обернулся, из-за чего девушка успела разглядеть удивлённое выражение его лица, но уже через мгновение он овладел собой и раздражённо махнул рукой, показывая таким образом, что разговор окончен. Неужели не ожидал, что она не вступится за Гриффиндор? Наивно.       Сидящий рядом Маклагген самодовольно улыбался, то и время почти что влюблённо поглядывая на Гермиону. Кажется, он понял её поступок превратно. Что ж, его мнение мало интересовало старосту школы, и она не собиралась развинчивать его заблуждение. Если считает, что это выступление было исключительно ради защиты его персоны, то он ещё глупее, чем можно было бы подумать.       Удовлетворённый итогами приёма профессор объявил о его завершении, и ученики, шумно отодвигая стулья и наперебой благодаря хозяина вечера, постепенно покидали помещение. Золотое Трио также вежливо попрощалось и направилось в сторону жилых комнат, по дороге ведя непринуждённую беседу по затронутой на собрании теме о распространённости магловских комиксов в среде юных волшебников. Дойдя до развилки, друзья остановились, чтобы попрощаться.       – Остальное обсудим завтра, – мягко произнесла Гермиона. Конечно, разговор будет касаться странностей прошедшего вечера и лично профессора. Гарри и Рон вмиг посерьёзнели и согласно кивнули. После непродолжительного объятия со «своими мальчиками» девушка направилась к комнатам старост.       ***        В гостиной её уже поджидал вальяжно облокотившийся на камин Малфой, плавно обернувшийся на звук приближающихся шагов. Может, он вовсе и не её ждал, а просто ещё не успел пройти к себе? Гермиона хмыкнула и направилась в свою комнату, но не успела она сделать и нескольких шагов, как её твёрдо окликнули:       – Стой.       Староста девочек остановилась и вопросительно уставилась на стоящего напротив слизеринца. Только сейчас она заметила в его руках увесистый том с потрепанными страницами, но в полумраке гостиной никак не могла разглядеть других деталей, даже цвета обложки. Малфой опустил голову и пару секунд разглядывал предмет, который держал в руках. Его волосы, блестящие от всполохов пламени, бросали густую тень на лицо хозяина. Через мгновение он поднял взгляд полуприкрытых глаз и протянул волшебнице книгу. Не сокрытая более тенью владельца, та дорого лоснилась на свету, как будто хвастаясь своим хоть и затёртым, но всё же шёлковым переплётом. Девушка недоумённо вскинула брови и уставилась на потускневшее от времени золотое тиснение, гласившее: «Расширенный курс зельеварения Либациуса Бораго». Учебник хорошо сохранился, но судя по особенностям переплёта и состоянию страниц он был издан в начале двадцатого века, а, может, даже раньше. Зачем стоящий напротив Малфой столь нетерпеливо протягивает ей такой редкий экземпляр?       – Что это? – настороженно уточнила девушка.       – С днём рождения, – глухо произнёс слизеринец.       Юная волшебница окончательно опешила. Откуда он узнал про её день рождения? Она никогда не афишировала дату и не устраивала в честь него вечеринок. Конечно, близкие друзья поздравляли Гермиону, но, как и сегодня, это происходило в маленьком кругу на задворках комнат Гриффиндора. Она вновь перевела удивлённый взгляд на лицо парня, настойчиво державшего подарок в вытянутой руке, и заметила его отведённые в сторону глаза и опущенные уголки губ, выхваченные на мгновение вспышкой пламени в камине. Что за эмоции выглядывали из-под маски напускного равнодушия? Смущение? Или сожаление?       – Мне надоело ждать.        Малфой раздражённо помахал книгой в воздухе. Гермиона не тронулась с места.       – Я её не приму.        Это не может быть безопасным. Зачем Малфою делать ей подарок из добрых побуждений? Что-то здесь нечисто.       – Почему? – голос на удивление напряжён и серьёзен, – Боишься, что под обложкой спрятаны несколько килограммов Великолепной взрывчатки?       Отсутствие ответа и выразительный взгляд Гермионы были истолкованы слизеринцем как молчаливое согласие, что раздражило его ещё больше. С минуту он стоял не шевелясь, напряжённо о чём-то размышляя, и, когда волшебница хотела наконец прервать застывшую в воздухе тишину и спешно попрощаться, ринулся с места, в один шаг пересёк разделявшее их расстояние и схватил девушку за запястья. От неожиданности та вскрикнула и попятилась назад, но хватка Малфоя была слишком крепкой, чтобы сделать хотя бы шаг в сторону. Как она могла потерять бдительность? Почему не сжимала в руку волшебную палочку как делала это обычно при встрече с ним? В это время слизеринец с усилием вложил ей в руки книгу и продолжил стоять напротив, крепко ухватившись за запястья. Гермиона ужасно злилась на себя из-за того, что умудрилась оказаться в такой ситуации, не будучи достаточно бдительной. Её гнев выплёскивался наружу, глаза пылали злобой. Она гордо вскинула голову, чтобы посмотреть на возвышавшегося над ней слизеринца. Каким же липким ощущалось через тонкую ткань водолазки прикосновение его холодных пальцев!       – Отпусти меня. Сейчас же, – процедила волшебница сквозь зубы.       – Открой, – Малфой кивнул на книгу в её руках. – Если там спрятано заклятье или ловушка, меня ранит так же сильно, как и тебя.       Сказав это, он, не ослабляя хватки, переместил руки к ладоням Гермионы и слегка потянул в стороны, заставляя в конце концов поддавшуюся девушку всё же открыть издание на первой странице. Как только обложка обнажила матовую желтизну форзаца, что-то белое вспорхнуло с чистого листа и, чиркнув Гермиону по подбородку, пролетело между близко стоящими друг к другу старостами, затем принявшись усердно мельтешить вокруг них. Хоть от этого комочка и не ощущалась опасность, девушка всё же вырвала руки и одним быстрым движением достала палочку. Было трудно разглядеть предмет в полумраке гостиной, поэтому только когда он, потратив весь свой магический потенциал, приземлился у ног волшебницы, она сумела различить очертания бумажного журавлика. Гермиона не понимающе посмотрела на Малфоя. Тот ухмылялся, рассматривая её волшебную палочку.       – Решила заавадить бумажного журавлика? Мерлин, Грейнджер, он же тебе ничего не сделал.       Гермиона отшатнулась от слизеринца, развернулась к лестнице и пулей унеслась в свою комнату.       – Стой, подо… – раздалось позади, но девушка и не собиралась останавливаться. Двумя шагами преодолев все ступеньки, она залетела в свою комнату и спешно захлопнула дверь. В этот раз пришлось капитулировать, но и атаку противника нельзя назвать слабой. Что это было? Изменившаяся тактика? Неужели он решил втереться к ней в доверие? Руки дрожали от испытанного стресса, они всё ещё помнили холодную хватку слизеринца. Такое изменение в поведении пугало её гораздо больше того, что было раньше. Теперь надо придумать новый, более изощрённый алгоритм действий в экстренных ситуациях, касаемых Малфоя. Во всяком случае, постараться.       Этой ночью волшебница особенно тщательно накладывала запирающие заклинания на дверь.