Начиная с поезда и далее по списку

      Пара шла по коридорам Хогвартса нарочито неспешно. Окружающая их тишина и покой убаюкивали, как и гулкий стук обуви по плитам пола. Тусклый лунный свет освещал довольные лица. Разговор то возобновлялся и плыл медленно, подстраиваясь под ритм шагов, то затихал, позволяя укутаться в густое, но приятное, безмолвие. Сам по себе он не имел особого значения, гораздо важнее было соприкосновение тёплых ладоней, крепко державших друг друга. Так они и гуляли рука об руку по запутанным коридорам школы, специально сбиваясь с прямого и наикратчайшего пути к месту назначения. Гермиона жалела, что не могла задержаться в этом моменте подольше: впереди завиднелся скрытый тенями проход в комнаты старост, а, значит, пришло время прощаться. Гермиона вздохнула и обернулась к Рону. Его взгляд был как всегда тёплым и уютным. Таким же, как и последовавший поцелуй. В объятиях своего гриффиндорца девушка чувствовала, что всё на своих местах, всё так, как и должно быть.       Коротко и смущённо попрощавшись, Гермиона развернулась и нырнула в темноту узкого коридора с едва поблескивающим в лунном свете портретом Жемчужной Дамы. Полумрак гостиной встретил приветливым потрескиванием камина. Девушка неосознанно улыбалась своим мыслям. Она рассеянно оглядела комнату. Малфоя ещё не было, но скоро он должен был спуститься ради близившегося патрулирования. В комнату идти не хотелось, да и времени оставалось слишком мало, чтобы успеть что-то сделать, поэтому Гермиона решила подождать в гостиной. Она подошла к манящему своей мягкостью дивану и уже хотела опуститься на него, как вдруг в её поле зрения попала одиноко лежащая на столе книга. Волшебница нахмурилась. Сколько ещё она будет здесь находиться? Такое редкое издание не должно пропадать понапрасну. Девушка осторожно приблизилась к столу и принялась аккуратно его разглядывать, при этом не касаясь, как будто боялась, что оно может неожиданно подпрыгнуть и укусить её или сделать что-то и того хуже. Нежный шёлковый переплёт манил, она почти ощущала его гладкую волокнистость под своими пальцами, как и плотную шероховатость скрываемой им бумаги. Девушка закусила губу и сжала ладонь в кулак, не позволяя себе прикоснуться к лежащему перед ней фолианту.       Вдруг за её спиной раздалось выразительное покашливание. Волшебница стремительно обернулась. Перед ней стоял Малфой и насмешливо улыбался. Наверняка его забавляла её осторожность. Взгляд слизеринца переместился на губы Гермионы. Он удивлённо изогнул бровь, но ничего не сказал, затем развернулся на каблуках своих до блеска начищенных туфель и направился к выходу, молчаливо приглашая гриффиндорку следовать за ним.        Девушка покинула комнаты старост вслед за безмолвным слизеринцем, вновь окунаясь в приятную тишину тёмных коридоров, отчего-то казавшихся ей особенно приветливыми сегодня. Какое-то время старосты шли молча. Гермиона хотела бы сохранить такое положение дел до самого окончания патрулирования, но, видимо, у судьбы-злодейки были свои планы - Малфой вдруг заговорил:       – Я на днях услышал интересную сплетню, про меня и Блейза Забини. Ты что-нибудь об этом знаешь?       – Нет, – машинально ответила Гермиона, повыше задрав подбородок от щекочущего волнения, резко накатившего от внезапности вопроса. – Впервые слышу.       – Не ври, Грейнджер, – Малфой продолжал идти впереди, не останавливаясь и не сбавляя шаг. –  Ты в ней упомянута как надёжный свидетель мужеложства. Может даже свечку держала. Так откуда пошли слухи, а?       Интонации слизеринца хоть и были холодными, но не враждебными, что немного успокаивало волшебницу. По-видимому, его забавляли настолько далёкие от истины сплетни.       – Я не говорила ничего такого, что можно было настолько превратно истолковать, всего лишь упомянула, что несколько раз слышала звук открытия входной двери в общую гостиную глубокой ночью.       Спина Малфоя едва заметно напряглась, но шагу он не сбавил и даже не обернулся.       – Я думал, ты ставишь заглушки перед сном.       Так значит, он всё-таки выходил ночью из комнат? Или впускал кого-то? По спине пробежал холодок от дурного предчувствия.       – Грейнджер, – слизеринец слегка повернул голову в сторону идущей позади волшебницы. – Я выхожу по ночам явно не ради свиданий с парнями. Меня всегда больше интересовали девушки.       Гермиона закатила глаза. Да, это одно из возможных объяснений, но с чего бы ему говорить правду? Учитывая комментарий про заглушки, он явно рассчитывал, что гриффиндорка не узнает о его ночных вылазках. Действительно ли он сбегает к своим любовницам, или тут есть что-то другое, что-то действительно опасное? Перед глазами промелькнуло воспоминание, в котором смешались его глубокое презрение, перечерчивающие лоб светлые пряди и вдавленные в стену плечи волшебницы. От всплывшей картины спина болезненно заныла. Как бы ни старалась, Гермиона не могла разгадать мотивы идущего впереди неё слизеринца. Это пугало.       За окнами припустил мелкий осенний дождь, предзнаменовавший наступление холодов. Снаружи стало совсем темно. Тонкие струйки воды ломаными линиями пересекали узкие стекольные проёмы, создавая переливающиеся в голубоватом свете Люмоса витражи. В коридоре запахло сыростью. Гермиона непреднамеренно расслабилась. Ей всегда нравились такие тихие дожди без грома и молний. Шуршание капель и размеренный звук шагов убаюкивали. Несмотря на все внешние тревоги, это было замечательное мгновение.       До окончания патрулирования Малфой задал девушке несколько бессодержательных вопросов об учёбе, по-видимому, желая удариться в светский трёп. Гермиона же таковым желанием не горела: голова была лёгкой и пустой, поэтому волшебница отвечала односложно и без энтузиазма, оберегая свой мимолётный покой. Впрочем, слизеринец быстро оставил свои попытки вести беседу и остаток их вынужденной прогулки прошёл в приятном для девушки молчании. После возвращения в общие комнаты, Гермиона сонно поплелась в свою спальню. Оставшийся в гостиной слизеринец провожал её долгим и задумчивым взглядом.       ***       Мелкий дождь шуршал за окном всю ночь, продолжал и теперь. Благодаря нему пасмурное утро нового дня казалось спокойным и меланхоличным. Подниматься с кровати не хотелось: было бы здорово укутаться в одеяло поплотнее, взять в руки чашечку горячего какао и углубиться в чтение романа. Конечно же, Гермиона не могла позволить себе такой роскоши в столь насыщенный учебный день, а потому хоть и неохотно, но всё же встала и засобиралась в ванную.       Чуть позднее, уже спускаясь по лестнице в общую гостиную старост и направляясь к выходу, девушка непроизвольно обратила внимание на тёмное пятно громоздкого фолианта, неприкаянно лежащего на столе. Гермиона не знала, почему эта книга так манила, но уже через мгновение очутилась подле неё и принялась мягко водить пальцами по очаровательно неумелому тиснению. Невероятная находка для библиофила, невозможно оторваться. Что ж, решила про себя волшебница, можно ведь проверить её на магическое вмешательство. Не может же эта книга мозолить ей глаза весь оставшийся учебный год? Обдумав свои дальнейшие действия ещё раз, девушка всё же решилась на авантюру и бережно сложила том в свою сумку, затем, воровато оглядевшись, поспешила вон из гостиной.       ***       Мягкий запах отсыревшей древесины и влажного камня захватил замок, как это обыкновенно и бывало в это время года. Погода пока стояла тёплая, даже шарфы учеников всё ещё оставались припрятанными в шкафах, а, значит, ещё не пришла пора централизованного обогрева помещений. Только когда она наступит, этот навязчивый запах будет выгнан из строения школы, ну а пока он так и будет ежедневно липнуть к обитателям замка.       Гермионе нравился этот аромат: он безусловно ассоциировался у неё с осенью. Она вдыхала его полной грудью, неторопливо направляясь к кабинету Макгонагалл. Проходя мимо внутреннего дворика, волшебница взглянула на серое, заволоченное тучами небо, нависшее над ним. В этот момент Гермионе показалось странным, что в аромате любовных зелий она никогда, даже чуть-чуть, не ощущала запах дождя. А ведь до своего первого знакомства с амортенцией она считала его одним из своих самых любимых.        Чуть погодя, староста девочек наконец добралась до кабинета заместителя директора. Макгонагалл жестом попросила девушку подождать, затем отложила изучаемые ей бумаги и кратко поприветствовала незваную гостью.       – Что привело вас ко мне, мисс Грейнджер?       – У меня есть к вам личная просьба. Мне подарили подарок, – на секунду девушка замялась: она не хотела говорить декану, от кого он. – …тайно. Так как я не уверена в личности дарителя, могли бы вы проверить этот предмет на магическое вмешательство?       Макгонагалл не нужны были дополнительные разъяснения. Она выжидающе смотрела на юную волшебницу. Недолго покопавшись в сумке, Гермиона выудила из неё заветную книгу и передала её профессору. Лицо декана стало непроницаемо строгим, она колебалась перед тем, как взять фолиант в руки, но в конце концов приняла книгу и прочла над ней несколько заклинаний. Гермиона знала, что в случае обнаружения применённой магии цвет искр, срывающихся с кончика волшебной палочки Макгонагалл, изменится. Этого так и не произошло.       – Как видите, всё чисто, – с некоторым скепсисом в голосе произнесла декан.       – Спасибо вам. Тогда больше не буду вас отвлекать, – Гермиона поспешно сунула книгу в сумку и, вежливо попрощавшись, вышла из кабинета.       Оставшись в кабинете в одиночестве, профессор нахмурилась. Она не могла не узнать эту книгу: столь редкое издание, да к тому же небольшой брак тиснения и истёршийся до торчащих нитей правый нижний уголок передней части обложки. Макгонагалл слишком хорошо помнила, как когда-то давно этот экземпляр, столь неожиданно появившийся на небольшом магическом аукционе в захудалом книжном магазинчике, увёл у неё прямо из-под носа тогдашний глава семьи, Абраксас Малфой. Личность дарителя не была такой уж тайной, верно?       – Что же вы задумали, мистер Малфой? – профессор сняла очки и раздражённо потёрла переносицу.       ***       Гермиона задумчиво вглядывалась в витиеватую паутину росчерков косого дождя на окне, подрагивающую в свете неровного пламени свечи и уплотняющуюся с каждой новой каплей. Перед волшебницей на столе лежал злополучный «Расширенный курс зельеварения Либациуса Бораго». Девушке не терпелось прочесть хотя бы первые несколько страниц, но совесть шептала, что она не может с таким трепетом относится к вещи Малфоя. Волшебница достала зачарованный дневник из ящика стола и положила его рядом с ценным фолиантом. Стоит поблагодарить слизеринца за подарок? В раздумьях девушка потрогала уголок кожаной обложки. От этой идеи по телу раскатывались волны отвращения. В ситуации их затяжной вражды благодарить значит переступить через собственную гордость, принизить себя. Но и не сказать банального «спасибо» было недостойным и стыдным поведением. Гермиону, всё-таки, слишком хорошо воспитали. Как бы ей хотелось, чтобы эта книга никак не была связана с Малфоем. Впрочем, как и лежащий рядом дневник.       Погружённая в собственные раздумья, девушка неосознанно перелистнула несколько страниц. Её внимание привлекла выделяющаяся на пустом листе свежая запись: «Ну как, подарок всё-таки понравился?» Волшебница непроизвольно дёрнулась. Ему нужна её благодарность? Ситуация злила. Гермиону больше не волновала собственная бесцеремонность: говорить «спасибо» или нет – это её личное дело. Схватив перо резким движением руки, она зло нацарапала прямо под комментарием слизеринца: «Не используй дневники в личных целях, Малфой», затем с силой захлопнула тетрадку и откинулась на спинку стула.