Начиная с поезда и далее по списку

      Девушка устало провела рукой по лицу. Обсуждение произошедшего за день шло по кругу: снова и снова Золотое Трио проговаривало одни и те же факты, пытаясь найти хоть одну зацепку там, где её, по-видимому, не было. Гермиона и Рон синхронно закатили глаза, когда Гарри опять завёл свою старую шарманку:       – Ну сами подумайте, если они не причастны, то кто? Разве у нас есть другие подозреваемые, кроме слизеринской шайки?       – Отстань ты уже от них, – буркнул Рон.       Повисшее молчание нарушалось только треском дров в камине да ленивым шлёпаньем карт сидящих поодаль игроков. Гарри насупился и, наклонившись вперёд, облокотился о собственные колени.       – Я знаю, что прав, и я это докажу, – стёкла его очков недобро блеснули, – Моя интуиция никогда меня не подводила. В конце концов она – это всё, что у нас сейчас есть.  Гермиона прекрасно знала, что её друг был упрям как ишак: уж если он что-нибудь вобьёт себе в голову, то так просто от этого не откажется.        – Гарри, даже если это единственное, что у нас сейчас есть, это никоим образом не означает, что ты прав.       Гарри раздражённо отвернулся к камину. Рон сочувствующе посмотрел на Гермиону и едва заметно пожал плечами. Кажется, в этот раз разговор можно было считать завершённым. Юная волшебница встала, вместе с ней поднялся и Рон, намеревавшийся проводить её до выхода. Когда они скрылись от посторонних глаз в коротком проходе, расположившимся между гостиной и портретом Полной Дамы, парень наклонился, чтобы поцеловать девушку, та же, полностью погружённая в свои мысли и невыносимо уставшая за день, лишь вяло мазнула своими губами по его и, быстро попрощавшись, шагнула за порог.       «Кажется, он выглядел расстроенным», – подумалось Гермионе, когда она по-черепашьи медленно плелась по плохо освещённым коридорам. На секунду в воспоминаниях промелькнуло разочарованное лицо рыжего гриффиндорца и его раздражённо поджатые губы, но вскоре сознание заволокла пелена усталости. Потом, она обо всё подумает потом. Мышцы ныли, ноги еле-еле волочились по каменным плитам. Немного погодя впереди завиднелся заветный поворот к комнатам старост. Ослеплённая навалившейся усталостью и убаюкивающими мыслями о тёплой постели, девушка не заметила вывернувшую из-за угла тень и влетела в неё, не успев затормозить. Старосты тупо уставились друг на друга, слишком измотанные, чтобы хоть как-то отреагировать на произошедшее, затем по одному скрылись в закутке, ведущем к портрету Жемчужной Дамы.       Пароль был назван и, наконец, измученные студенты очутились в гостиной, освещённой незатухающим огнём камина. Гермиона нахмурилась. Кажется, у неё был вопрос к «напарнику». Но какой? Волшебница усиленно вспоминала, что же хотела сказать, в то время как слизеринец уже оказался у лестницы, ведущей к спальням. Наконец её осенило.       – Когда ты назначишь дежурных у больничного крыла?       Парень, уже было начавший подниматься к себе, остановился и, не оборачиваясь, устало произнёс:       – Завтра.       – Ты уже определился, кого?       Гермиона уже и сама не знала, зачем продолжала этот разговор, но в пустой гудящей голове пульсировало слово «надо», появившееся там ещё в тот момент, когда волшебница могла соображать нормально. Девушке казалось, что сейчас все её силы уходили на поддержание слипающихся глаз открытыми, но она продолжала стоять на месте, упрямо ожидая ответ от собеседника. Увлечённая борьбой с самой собой, она не сразу разобрала слова стоящего напротив парня:       – Давай поговорим завтра, хорошо?       Волшебница уставилась на слизеринца и только теперь заметила его ссутуленные плечи. Их взгляды встретились, и девушка согласно кивнула: пререкаться не хотелось. Парень с облегчением выдохнул и, отвернувшись, направился к себе, Гермиона последовала его примеру. Очутившись у себя, девушка подумала: «Надо же, оказывается, мы всё-таки можем найти общий язык». Не переодеваясь, гриффиндорка рухнула на кровать. Пережитый за день стресс и выпитый алкоголь дали о себе знать, и она тут же забылась непробудным сном.       С утра девушка еле-еле разлепила глаза. Плотно задёрнутые шторы не позволяли ни единому лучику света просочиться в комнату. Царящую в ней темноту окрашивал зеленоватым экранчик электронного будильника, стоящего на прикроватной тумбочке. Гермиона потянулась и тут же поморщилась – тело ныло, а в горле першило. Совершив над собой усилие, девушка перевернулась на живот и, задрав голову, взглянула на часы. Светящиеся палочки складывались в «11:45». Волшебница снова поморщилась: придётся лечь попозже, чтобы всё успеть. Хоть и нехотя, но она всё же встала с кровати, отдёрнула шторы, собрала необходимые ей вещи и направилась в ванную комнату.       Гриффиндорка вернулась к себе, когда зелёные палочки циферблата уже сложились в двенадцать. До обеда оставалось два часа, а, значит, ещё было время для того, чтобы устроиться в библиотеке и заняться переписыванием рун. Почистив изрядно заляпанную вчера одежду и обувь при помощи заклинаний, девушка тут же облачилась в неё, накинула мантию и, запихнув полкомнаты в свою бездонную сумку, вышла из своей спальни. Она хотела было уже натянуть свои накладные наушники, подключённые к лежащему в кармане мантии плееру, как вдруг её окликнули:       – Грейнджер.       Волшебница замерла с дугой наушников в руках, развернулась на месте и непонимающе уставилась на вытянувшегося на диване слизеринца. Привлекши её внимание, он опустил свои длинные ноги на пол, как будто уступая девушке место рядом с собой.        – Ты же хотела вчера поговорить? Давай поговорим.       Не особо понимая, чего именно от неё хотят, Гермиона опасливо села на краешек стоящего рядом с диваном кресла, не сводя глаз с застывшего на месте слизеринца. Посидев с минуту молча, тот приступил к делу, спросив без обиняков:       – На твой взгляд, кого надо поставить на дежурство?       Его лицо оставалось безжмоциональным, но в глазах сверкало холодное нетерпение. Казалось, что он ждал от неё чего-то определённого, как будто существовал некий «правильный» ответ на его вопрос. Впрочем, непокорная гриффиндоркай не собиралась играть по его правилам. Девушка опустила взгляд, жестом показав, что ей нужна минута на размышления. Слизеринец неторопливо кивнул и отвернулся к окну, терпеливо ожидая вердикта нахмурившейся гриффиндорки.        Несколько минут прошли в гулкой тишине, только часы на каминной полке звонкими щелчками отмеряли время. Наконец волшебница произнесла:       – В каждой смене должны стоять два студента, незнакомые друг с другом, с разных факультетов. Можешь ещё пригрозить им снятием баллов в случае, если они не справятся с охраной.       – Понял, – Малфой кивнул, – Так они будут охотнее следить друг за другом.        – Более того, – Гермиона постучала пальцем по кофейному столику, – Случайность отбора обусловлена тем, что пока у нас нет оснований доверять кому бы то ни было: под подозрением все. По этой причине не советую брать людей из списка свидетелей.       – Ещё что-то?       Девушка пожевала губы.       – Не ставь на дежурство Гарри и Рона. Я им полностью доверяю, но…       Сверкавшее в глазах слизеринца мгновение назад нетерпение погасло.       – Не доверяешь мне? – как-то по-особому вкрадчиво спросил он.       – Тебе – нет, – твёрдо произнесла девушка.       С минуту старосты упрямо сверлили друг друга взглядами, затем Малфой откинулся на спинку дивана и, раздражённо барабаня пальцами по колену, отвернулся к окну. Волшебнице стало на удивление спокойно от того, что видимое перемирие больше не мучает её своей непредсказуемостью. Просидев несколько минут молча и так и не дождавшись того, чтобы зачинщик разговора его продолжил, девушка встала с кресла, перехватив поудобнее сумку, а потом, всё же не сдержав свойственную ей обстоятельность, дала ещё один совет, но уже в форме язвительного комментария:       – Рекомендую тебе назначить ответственных как можно быстрее, пока Филч, стоящий всё это время на дежурстве в одиночестве, не съел тебя с потрохами. Гермиона резко развернулась и своим привычным пружинистым шагом направилась к выходу. Стоя у медленно отползающего в сторону портрета Жемчужной Дамы, она услышала брошенное ей вслед «Спасибо» и тут же решила для себя, что ей просто померещилось.       После этого разговора прошло несколько дней, а старосты не перекинулись между собой и парой слов. Гермиона украдкой наблюдала за сменой дежурных у больничного крыла, и, судя по всему, Малфой всё же придерживался предложенной ей стратегии.  Когда девушка в очередной раз проходила мимо, дверь палаты отворилась, выпуская наружу хмурую мадам Помфри с подносом в руках.       Этого краткого мгновения хватило, чтобы в голове отпечаталась увиденная через узкую щель дверного проёма картина: мертвенно бледная рука Кэти безвольно покоилась на белой простыни, освещенная слепящим светом стоящей у изголовья лампы. Девушка хоть и не видела этого неуместного алюминиевого уродца, но знала, нутром чуяла, что он стоит на том же самом месте, что и в самый первый день, как будто только ради того, чтобы изгнать любой намёк на краску с бледной кожи лежащей там и поныне гриффиндорки. Гермиона вспомнила застывшее выражение на лице Кэти и тут же почувствовала, как в груди что-то начало тихо и боязливо трястись: кажется, скоро на осмотр должны приехать врачи из больницы Святого Мунго.        Волшебница продолжила свой путь, сжимая в карманах отчего-то вмиг похолодевшие ладони. «Как же так», – размышляла Гермиона, – «За все эти три дня я ни разу не подумала о судьбе этой девушки, даже не вспоминала ни разу её лица, зато без колебаний принимала решения, касающиеся её жизни, принимала их, как будто делала следующий ход в шахматной игре». В висках застучало, к голове прилила кровь, холодный коридор с гуляющим по нему ветром казался теперь душным. От этого душевного смятения некуда было деться. Шаги всё ускорялись, отбивали ритм по каменной кладке, вторя стуку сердца. В попытках сбежать от тоскливого чувства вины, томно царапающего изнутри грудную клетку, волшебница не сразу заметила, что до портрета Полной Дамы осталось всего несколько шагов. Девушка уже хотела было назвать пароль, как вдруг проход распахнулся и на пороге показались два до боли знакомых силуэта. Её мальчики, пока не заметившие присутствие своей любимой подруги, что-то горячо обсуждали. Девушка успела уловить из их разговора только «этот хорёк» перед тем, как взгляды троицы наконец пересеклись.       Гермиона даже не успела спросить, куда и зачем они направляются, как Рон заговорил не в меру громким и раздосадованным голосом:       – Можешь себе представить, этот белобрысый уродец поставил нас на дежурство именно сейчас, когда мы с Гарри собирались…       – Какое дежурство? Какой уродец? – Гермиона сдвинула брови на переносице, силясь понять, что происходит, при этом предчувствуя нечто неладное. Соображать было тяжело, сердце всё ещё стучало в висках.       – Раве ты не знаешь о дежурстве у больничного крыла? – теперь нахмурился уже Гарри, зеркально отразив выражение лица своей подруги.       Осознание потихоньку закрадывалось в голову. Ещё до того, как оно обрело свою словесную форму, забытая было дрожь вновь овладела телом, трясущаяся, боязливая грусть в мгновение ока сменилась столь же трясущейся, нервной яростью. Не проронив ни слова, Гермиона развернулась и пулей бросилась вниз по лестнице, оставив своих друзей недоумённо переглядываться.