Мea máxima culpa. Nocens es

КРИС

- Вставай! Рука брата обхватила предплечье, потянула вверх, заставляя встать сначала на колени, а затем и на ноги. Это унизительно и неудобно — подниматься, когда тебя несколькими минутами ранее распластали по земле, сковав за спиной руки. Когда острая коленка Тома Хиддлстона чуть было не расплющила позвоночник. Он давил тебе на спину, защелкивая наручники. Давил со всей силой, а сил у твоего зятя оказалось неожиданно много. Он никогда не казался тебе хрупким — Том Хиддлстон. Ты хорошо помнишь, как увидел его в первый раз. Там, в церкви святого Луки, где полиция обнаружила тело Элис Майерс. Ты помнишь, как он посмотрел на тебя тогда. С интересом живым, искренним, почти что детским. Он смотрел на тебя и улыбался так, словно чудо увидел. Тебе было от этого смешно немного, но ты знал, как действуешь на людей. Ты умел очаровывать и пользовался этим умением часто. Ты был той еще сволочью, надо признать. И ты это признал. Какая там стадия? Принятия? Твой брат сказал бы, что плевать он хотел на всякую такую психологическую херню. Но ты был не такой, как твой брат. К сожалению. Так вот, Том никогда не казался тебе слабым. Ты уже тогда, при первой вашей встрече разглядел в нем что-то… Кто-то назвал бы это стержнем, но стержень — это что-то прочное, что-то твердое, то, что ломается, пусть не сразу, пусть понадобятся усилия для того, чтобы сломать. Том был гибким — таких трудно сломать, такие гнутся, склоняются под ударами. Такие падают, стоит ударить посильнее, но они поднимаются. Они всегда поднимаются, и они всегда бьют в ответ. Может быть, потому-то ты и выбрал Тома себе в боги. Потому что бога трудно сломать. Потому что боги всегда поднимаются. Потому что боги не умеют прощать. Ты поднимаешься на ноги неуклюже. Ты пытаешься отдышаться и ловишь ртом воздух, пропахший холодом и дождем. Отчего-то тебе трудно дышать. Сердце частит и колотится изнутри о ребра, словно желает выскочить. Тебе хочется прижать ладонь к груди и потереть там, где сердце. Погладить, чтобы оно, дурное, успокоилось. Тебе так этого хочется, но наручники не позволяют, и ты смотришь на Тома со злостью. Хотя, в общем-то, сердиться на него ты права не имеешь. Ты бы на его месте точно так же поступил. - Шагай! - велит твой брат, и ты подчиняешься. Тор идет рядом, придерживая тебя под локоть, чтобы ты не сбежал ненароком. Дурень! Ты не собираешься никуда бежать. Твой брат не произносит ни слова больше. Ты слышишь его громкое сопение, видишь, как он прижимает к боку раненую руку. Вы не виделись год, а вам друг другу и сказать нечего. На самом деле вы не виделись целую жизнь… То есть… Ты запутался в своем брате на самом деле. В ваших с ним совсем не братских отношениях. В том, как он нужен тебе — как брат, исключительно. Когда-то ты был таким идиотом, что мог желать Тора. С тех пор столько всего случилось. Столько всего произошло. С тех пор ты все разрушил. Ты с завидным постоянством умудряешься похерить все хорошее, что дарит тебе судьба. Ты вообще эту леди не понимаешь. Казалось бы, она щедра на подарки — так прими ее дары с благодарностью. Но стоит тебе только этот подарок принять, стоит тебе только развернуть яркую обертку, подержать в руках то, что судьбой даровано, как что-то ломается. Что-то всегда ломается, и тебе было сначала обидно. Вот просто до соплей. Потом ты привык. Сейчас тебе наплевать. Почти что. Так было с Тором. Другой бы на твоем месте гордился таким братом — честным, смелым, заботливым. Тор был душа компании. Ты же завидовал Тору. Вместо того, чтобы эту самую душу ценить. Ты все испортил, когда чуть было душу из Тора не выбил. Так что сейчас ты не обижаешься на то, что Торстейн не желает с тобой разговаривать. Так было с Магни. Тебе кажется, что лучшего подарка судьба просто не могла преподнести. Солнечный мальчик. Самый лучший. Самый любимый. Тебе казалось, что весь мир сосредоточен в нем. Тебе казалось, что только ради него можно жить. Ради того, чтобы он смотрел на тебя своими глазенками — яркими, живыми, пытливыми. Твой сын смотрел на тебя как на Бога, вот без дураков. Иногда тебе казалось это богохульством. Иногда ты самому себе завидовал — ни у кого не было такого солнечного мальчишки, как твой Магни. Но ты помнишь, как твой сын смотрел на тебя после вашей долгой разлуки. Когда его подстрелили там, в Каракасе. Его глаза обвиняли — и не было на свете строже судьи. Так было с Серхио… Впрочем, о Серхио ты не хочешь сейчас думать. Ты просто с ума сойдешь, если начнешь думать о Серхио. Хотя… Тебе ли бояться сумасшествия? - Ах ты ж!… Ты спотыкаешься о какую-то корягу и едва не падаешь. Ты упал бы, если бы твой брат тебя не поддержал. Он хватает тебя за плечи, обзывает неуклюжим увальнем, и вы идете дальше, к выходу из парка. Который все никак не заканчивается. Парк кажется тебе огромным — потому что вы идете медленно. Когда ты бежал за Торстейном, это расстояние не казалось тебе таким уж большим. Сейчас ты расплачиваешься за эту пробежку болью в ноге. Почти что уже забытой. Но вновь вернувшейся. Ты чувствуешь, как боль вгрызается в плоть, как это бывало ранее. И ты просишь ее подождать — еще немножко. Ты обещаешь, что отдашь ей всего себя. Только чуть позже. Тебе нужно помочь сыну. И брату. И Магде. Тебе нужно помочь своей семье, и ты просто не можешь сейчас тратить силы на то, чтобы бороться с болью. Ты успел. Почти что. Тор все-таки словил свою пулю. Но он будет в порядке. Рука заживет. На вас, Хемсвортах, вообще все заживает как на собаке. Твой зверь, с которым вы какое-то время живете, что называется, душа в душу, с тобой согласен полностью. Так вот вы идете по тропинке, усеянной гравием, листвой и ветками, что сшиб с деревьев дождь. Вы с братом впереди, а Том с каким-то мальчишкой, чуть подотстав. Ты оборачиваешься, чтобы разглядеть их. Тебе неудобно — скованные за спиной руки и лапа Тора на твоем плече мешают, но ты разворачиваешься. Тебе любопытно: что это за мальчишка такой? Он жмется к Тому, как воробышек — мокрый и нахохлившийся. Он храбрится изо всех сил, хотя ты видишь, как ему страшно. Тебе бы тоже было страшно, если бы ты, будучи подростком, увидел бы перестрелку. - Как тебя зовут, шкет? - спрашиваешь ты парня, но Торстейн дергает тебя за локоть, и ты слышишь его гневное: «Заткнись и шевели ногами!» Ты, кажется, понимаешь. По тому, как пацан прижимается к Тому сильнее, не отвечая на твой вопрос. По тому, как играют желваки на щеке Торстейна. Этот мальчик тут не просто так оказался. Он не случайный мальчишка, которого Хиддлстон мог пригреть — даром что его фонд занимался беспризорниками и прочей гопотой малолетней. - Эта сладкая парочка усыновила тебя? - спрашиваешь ты, игнорируя недовольство Тора. - Или же оформила опекунство? Все трое, включая мальчишку, молчат, из чего ты делаешь вывод — предположения твои верны. И ты усмехаешься: - Сочувствую тебе, пацан. - А ты кто такой вообще? Голос мальчишки чуть хриплый, явно поломался недавно совсем. В нем храбрость мешается со страхом, но все же храбрости немножечко больше. Тебе почему-то становится хорошо. От того, что этот незнакомый тебе парень пытается быть смелым. Хотя… Быть смелым, когда рядом с тобой Том Хиддлстон и Торстейн Хемсворт — это, наверное, не так трудно. Но ты делаешь пацаненку скидку на возраст. Ты не сравниваешь его с Магни. Никто вообще не может сравниться с Магни, но ты пытаешься в сравнение. Тебе интересно, дружили бы они, если бы Магнус был помладше. Тебе интересно, могли бы вы стать семьей. Самой настоящей. С праздниками и совместными походами на футбол или теннис. С «Забери моего пацана сегодня после уроков, Тор, будь добр». С «Мы с Томом идем вечером проветриться, присмотришь за нашим сыном, Крис?» Это все… Такое, из глупых ситкомов. Но иногда тебе хочется, чтобы твоя жизнь была похожа на глупый ситком, а не на жесткий триллер. Тебе хочется быть режиссером собственной жизни, но как сказал бы твой братец - «хуй там плавал». Парк заканчивается как-то слишком неожиданно. Вот еще вы бредете меж деревьев, а вот уже мокрый асфальт и машины проезжают мимо. Свет их фар рассекает потоки воды, льющиеся с неба. Ты продрог до костей. Ты знаешь, что этот мальчик — твой племянник, пусть только по закону, а не по крови — продрог тоже. Ты хотел бы угостить его горячим шоколадом. Или чаем с медом и с булкой. Тебе хочется чего-то такого… Совсем простого. Семейного, будь оно все не ладно! Вьехо назвал бы тебя сентиментальным пентюхом. Ввернул бы что-то про кризис среднего возраста и заржал бы Слейпниром. Но ты не будешь сейчас думать о Вьехо. Торстейн останавливает автомобиль. Первый, который проезжает мимо, как только он подходит к обочине. Машет перед лобовым стеклом полицейским жетоном. Жестом велит водителю выйти из машины. - Сэр! Ваш автомобиль нужен мне для проведения спецоперации. Я уполномочен конфисковать ваше транспортное средство. Вы получите его назад завтра же утром… - Какого хера вообще? - возмущается водила. И возмущение его понятно вполне. - Ты кто, нахрен, такой? Он наступает на Торстейна, но как-то эдак… С опаской. Твой брат на полторы головы выше этого мужика и шире в плечах гораздо. И у него полицейский жетон, что опять-таки говорит не в пользу незадачливого водителя. Еще у Торстейна есть пушка. Хотя он и не думает демонстрировать оружие гражданскому. - Я забираю твою тачку, чувак, - по-простецки говорит ему Тор. - Завтра получишь на стоянке Скотланд-Ярда. Спроси Торстейна Хемсворта. - Да какого, блять, хуя… - И не матерись при ребенке! - предупреждает водителя Торстейн, после чего усаживает тебя на заднее сиденье. - Тор! - ты слышишь, как твоего брата окликает его муж. - Как рука? - Порядок! - спешит заверить Торстейн супруга и, наплевав на дождь, на тебя, на водителя, на мальчишку… на все на свете наплевав, делает шаг к Тому и целует его. Хватает пальцами за подбородок, поднимает голову, впивается губами в губы. Словно заявляет права. Словно хочет доказать всем, на кого он плевать хотел — это мое. Мое, никому не отдам. Ты завидуешь этим двоим немного… Чего уж! Ты завидуешь им сильнее, чем ты самому себе можешь в этом признаться. Не то чтобы тебе хотелось таких вот розовых соплей, но ты бы многое отдал сейчас, чтобы Вьехо вот так же целовал тебя — открыто, никого не боясь. Чтобы он заявлял на тебя права. Чтобы он говорил всем — мое, никому не отдам. Черт! Ты же обещал себе не думать о Вьехо… - В машину! - велит Торстейн Тому и мальчишке, имени которого так никто тебе и не назвал. - Давайте! Я отвезу вас домой. И когда они усаживаются в автомобиль: Том рядом с тобой, а пацан на переднее сиденье, поближе к Торстейну, подальше от тебя, ты решаешь возразить брату: - С ума сошел? Кто из вас двоих сумасшедший, вам обоим известно. И это еще одна вещь, из-за которой ты обижен на Тора. На целый свет обижен, наверное. Твоего брата не коснулось своей гнилой лапой сумасшествие. Все досталось тебе. Вся чаша. Это несправедливо. Хотя... Ты бы ни за что не пожелал брату, чтобы он страдал так же, как ты. Так уж и быть — ты сам это все вынесешь. Ты один. Недолго осталось - большая часть жизни позади. - Ты с ума сошел? - повторяешь ты. - Хочешь отвезти мужа и сына домой? Туда, где их запросто может достать тот, кто в тебя стрелял? Давно ли ты разучился думать, Торстейн? - Заткнись, бл… Заткнись, тебя не спросили! - рычит в ответ твой брат. - Я вполне способен обеспечить безопасность свою и Билли, - пожимает плечами Том Хиддлстон. Почти что безразлично. Как будто бы и не подстрелили его мужа только что. Тебя всегда это в нем поражало. Том оставался спокоен, даже если вокруг бушевал Рагнарек. Какой бы Локи из него вышел! Ты давишь истеричный смешок — ну вот опять ты принялся представлять Тома на месте бога коварства. Ты опять сползаешь в безумие. А рядом нет Вьехо, чтобы надавать тебе подзатыльников — чтобы не рассуждал о богах и их коварстве, - и напоить тебя красными таблетками. Торстейн останавливает автомобиль вскорости. Провожает свою семью до дома, оставляя тебя запертым в чужом автомобиле. Они скрываются внутри все трое, и вскоре Тор выходит под дождь один. Видимо, удостоверился, что в доме никого нет, и его драгоценному Тому и по всей вероятности драгоценному приемышу ничего не угрожает. Тор тяжело плюхается на водительское сиденье. Матерится, хватаясь за раненую руку, и лезет назад, за аптечкой. - Давай помогу, - предлагаешь ты, видя, как твой брат неловко пытается перебинтовать раненую конечность. - Пошел ты! - цедит сквозь зубы Тор и зубами же разрывает бинт, после чего так же не без помощи зубов туго затягивает на плече узел. - Ох, Тор… - качаешь головой. - Ты такой упрямый, что не хочешь позволить мне помочь? Или ты так меня боишься, что думаешь, если освободишь мне руки, я тут же кинусь на тебя? Я спас тебе жизнь полчаса назад. Забыл? - Моей жизни ничего бы не угрожало полчаса назад, если бы не ты. Торстейн произносит это беззлобно. Даже как-то устало. Качает головой. - Я заебался, Крис, - тихо говорит он. - Я, блять, заебался разгребать за тобой все это дерьмо… - Я за этим и приехал, - признаешься ты. - Чтобы все, наконец, закончилось. - Где ты был? - спрашивает твой брат, трогая автомобиль с места. Ты не интересуешься у Тора, куда он тебя везет. Ты догадываешься, что следующие несколько часов ты проведешь в допросной Скотланд-Ярда. Но эта перспектива тебя не пугает. Ты знаешь точно — ты не виновен в том, что творится сейчас в Лондоне. В том, из-за чего твой сын тебя позвал. Рагнарек — вот что сейчас происходит. У вас с братом снова один Рагнарек на двоих. И ты здесь, чтобы предотвратить его. Потому что много лет назад ты же этот самый Рагнарек и вызвал. - Где ты был, Крис? - повторяет вопрос твой брат. И ты все ему рассказываешь. Как оставил Серхио. Как сбежал в монастырь. Как принял постриг. Даже про братьев… ты не помнишь их фамилию, но помнишь их глупую самонадеянность… Тех мелких гангстеров, что решили закошмарить монахов… Даже про них ты рассказываешь брату. Ты молчишь лишь об одном. О том, как сорвался с цепи твой зверь недавно. Но Тору об этом знать не надо. - Зачем в Лондон приехал? Тор ведет машину аккуратно. Ты бы не пускал его за руль, раненого. Но ты знаешь, что просить брата пустить тебя за руль бесполезно. То есть вот совсем. Этот упрямый осел скорее врежется куда-нибудь, нежели снимет с тебя наручники. - Затем, что ты, брат, без меня не справишься, - усмехаешься и ловишь в зеркале заднего вида рассерженный взгляд Тора. Он бьет по тормозам — тебя кидает вперед, ты чуть было не влетаешь лбом в переднее сиденье. А затем он бьет кулаком по рулю. И ты закатываешь глаза — Тор всегда был любителем таких вот… эффектов. Слишком эмоциональный. Слишком горячий. Тор вспыхивал быстрее спички, но такой уж он был. - Скажи, что это не ты, Крис! В голосе твоего брата почти что мольба. Тебе так странно слышать умоляющего Тора, что ты даже растерян немного. Чтобы Тор умолял? Святые угодники! - Скажи, что это не ты, блять, Крис! Он не спрашивает тебя о том, знаешь ли ты, что именно происходит. Не тратит время на ненужные расспросы. Торстейн понимает — ты прекрасно осведомлен о последних событиях. Он подозревает тебя во всех грехах — ты бы на его месте подозревал тоже. Но он надеется, что его подозрения беспочвенны. Он так на это надеется, что это заставляет его материться и бить кулаком по рулю. Глупый. Глупый Тор! - Думаешь, я мог бы стрелять в Магду? - спрашиваешь ты и качаешь головой раздосадованно. - Ты правда думаешь, что я мог бы убить ее мужа? Лишить ее счастья? Причинить боль Магни? Ты думаешь, я НАСТОЛЬКО чудовище, Торстейн? - Я не знаю, что мне думать, Крис… Твой брат сглатывает нервно, когда произносит эти слова. - Я так не хочу, чтобы это был ты… Я просто хочу, чтобы… Я хочу тебе доверять… - Отвези меня к ней, - просишь ты, игнорируя слова Тора. Не то чтобы тебе было плевать на его доверие, просто… Ты не готов пока к таким разговорам. Не сейчас. Не в чужой машине. Не тогда, когда у тебя зубы дробь выбивают от холода — ты промок до нитки, и твой брат промок тоже. Вы как большие дворовые псы, которым некуда спрятаться во время дождя. И вы можете полаяться, если станете обсуждать доверие прямо сейчас. - Отвези меня к Магде. И ты знаешь, что Тор скажет тебе в ответ. - Ты к ней на выстрел не подойдешь! Ты опять угадал. Даже не интересно...