ТОРСТЕЙН
Лондон захлебывается дождем. Вода льется сверху, будто кто-то продырявил небесный свод. Тучи — низкие, цвета свинца — накрыли город, и тебе кажется, что кто-то там, высоко, разгневался на людей и ниспослал на них кару свою. Блядство! Стоило твоему брату побыть рядом несколько часов, и ты даже думать начинаешь как гребаный святоша. Тебе срочно нужно что-то… Что-то отличное от высоких небесных сфер. Что-то человеческое. Что-то родное. Ты набираешь номер мужа — именно он нужен тебе сейчас. То есть Том нужен тебе всегда, постоянно. Но он не может быть рядом каждый час, каждую минуту… Ты был бы не против, наоборот даже. Если бы кто-то спросил — какой он, твой персональный рай? Ты бы ответил — Том, кровать, пицца, и чтобы никто вас с мужем не беспокоил до конца дней. Хиддлс назвал бы тебя крайне низко организованным существом. Он бы сказал, что столь низменные интересы — пожрать да потрахаться — это у тебя от недостатка культурного развития. Но ты плевать на все это хотел. Не то чтобы ты был совсем уж диким. Нет конечно! Фригга старалась привить вам с братом любовь к прекрасному — музыка, театр, все дела. Только так уж сложилось, что самым прекрасным в твоей жизни был Том. Это не значит, что ты не любишь музыку. Любишь, особенно если потяжелее и погромче. Вот только без музыки ты можешь прожить. А без Тома нет. Ты загнешься без Тома. Совсем. Дворники мечутся по стеклу, разбрызгивая капли воды. Их монотонное «тик-так» навевает дрему, и ты открываешь форточку, чтобы не заснуть. Ты впускаешь в автомобильный салон дождь, и тебе кажется, что так, на пару с дождем, не особо скучно стоять в пробке. Вечной, неиссякаемой лондонской пробке. До госпиталя святой Анны, где находится Кейси, еще минут сорок. Может чуть меньше — если пробка рассосется. Она не рассосется — на зло тебе — но вдруг? Ты бы закурил, но сигареты закончились. Ты скурил последнюю, когда вёз брата в Скотланд-Ярд. Ты вовсе не винишь Криса в том, что сейчас тебе нечего курить, но… Ты его винишь, на самом деле! Он, блять, виноват в том, что сейчас ты маешься от недостатка никотина в крови. Ты маешься в душной тачке вместо того, чтобы тискать Тома в вашей с ним кровати. И минут через сорок, когда ты доберешься, наконец, до госпиталя святой Анны, ты замаешься объяснять Кейси, почему ты все еще не поймал мудака, который его подстрелил. Чтобы не думать о том, как сильно ты хочешь курить, ты начинаешь думать о Томе. Ты всегда о нем думаешь, если хочешь отвлечься от какой-нибудь херни. И это помогает. На самом деле, ты иногда думаешь о Томе, даже будучи занят каким-нибудь важным делом, типа разговора с фининспектором или написания отчета для Ланге. Вам с мужем давно уже не двадцать, и даже не тридцать. Ваш приемный сын назвал бы вас старыми пердунами — да вы такими и были — но каждый гребаный раз, когда ты думал о муже, отвлекаясь от своих охуеть каких важных дел, ты хотел его. Ты чувствовал, как у тебя пах едва ли не болью прошивало, стоило тебе хоть на секунду отвлечься от отчета или фининспектора и подумать о том, какой у Тома чудный задик, и как бы ты его мял, и наглаживал, и… Блять! Твой собственный зад ощущает телефонную вибрацию, и ты давишь дурацкую лыбу, когда вибрацию сменяет голос, напоминающий тебе, какая у Хиддлса охуенная жопка — как будто бы ты мог об этом забыть. Ты нажимаешь «принять вызов», и слышишь голос мужа, и улыбаешься еще шире. Том действует на тебя, как антидепрессант. Если гребаный Крисов боженька был бы доктором, он бы выписал тебе Тома по рецепту. Так как-то. - Тхоооорр! - выдыхает в трубку твой муж, и ты включаешь громкую связь, после чего сильнее хватаешься руками за руль. Для того, чтобы не схватиться за пах. То, как Том произносит твое имя, заводит тебя с самого первого дня вашего знакомства. Он словно выстанывает его, и особенно горячо у Хиддлса получается стонать, когда ты жаришь его, не жалея сил, но даже так, когда между вами несколько миль и муторный дождь — даже тогда его голос звучит чертовски сексуально, когда Том произносит твое всратое имечко. - Мне звонил Магнус, - сообщает тебе муж, и ты немножечко обижаешься на него. Самую малость — обижаться на Тома всерьез ты никогда не можешь. Он не спросил, как твоя рука. Не спросил, как у вас все с Крисом вышло. Он просто сообщил — ему звонил Магнус. Но Том не ты, то есть он не такая наседка, ведь если бы он был ранен, ты бы уже телефон ему оборвал, каждые десять минут интересуясь, как он себя чувствует. Том не такой как ты. Совсем нет. Может, поэтому вы до сих пор вместе? - Он сказал, что Кейси пришел в себя. И Магда тоже, - продолжает твой муж. - Воистину мой братец, еби его конем, привез с собой ебучую благодать, - ухмыляешься ты. - Не ерничай, - слышишь ты голос Тома, и как будто бы наяву видишь, как он морщится недовольно. Хиддлс не любит, когда ты вот так отзываешься о Крисе. А ты ревнуешь его за эту нелюбовь. Ты знаешь точно — Том тебе говорил, а ты никогда не ставил под сомнения слова мужа — у них с твоим братом не было ничего. Вот ничегошеньки у них не было, но ты все равно ревнуешь. Потому что ты не можешь сказать «не было и быть не могло». Потому что знаешь — могло, да еще и как! И за это ты брата ненавидишь тоже. Как будто тебе мало, за что еще можно ненавидеть Криса. - Магнус… - Том помолчал немного, прежде чем продолжить. - Ему предстоит сообщить матери о гибели Виктора Ланге… - Блять! - только и можешь сказать ты в ответ. Не хотел бы ты сейчас быть на месте племянничка. Ох, не хотел бы! Когда умер твой… ваш с Крисом отец, ты был рядом с Фриггой. Ты держал ее за руку и ты подставлял ей свою грудь, чтобы она вдоволь в нее нарыдалась. Это было паршиво на самом деле. Но твой отец прожил жизнь и умер в свой срок. В отличие от Ланге, который этот самый срок еще не выбрал. И в твою мать, в отличие от Магды, никто не стрелял. Но тебе все равно было паршиво. И если бы не Том… Если бы не его поддержка, хер знает, как бы ты это пережил. У Магнуса не было Тома. У него был только свихнувшийся с ума отец, которого ты закрыл в допросной Скотланд-Ярда. Которого ты бы близко к Магде не подпустил, и ты уверен, что Магнус не подпустит его к матери тоже. - Я сейчас еду к Кейси, - говоришь ты мужу. - Я… Я просто не могу сейчас разорваться. Но я подъеду к Магнусу сразу же, как только допрошу напарника. Мне нужно его допросить… - Я могу позвонить Лизе, чтобы она приехала посидеть с Билли, - задумчиво произносит Том и тебе кажется… Нет, ты просто уверен, что прямо сейчас Хиддлс почесывает кончик носа, смешно морщась. Он всегда так делает, когда размышляет. Лиза — она приходит убирать в доме два раза в неделю. Вы никогда не просили ее выполнять еще и функции няньки, да Билли и не нужна была нянька, так с чего вдруг Том заговорил о Лизе? - Что значит посидеть с Билли? - хмуришься ты. - Разве ему не нужно в школу? - Я разрешил ему пропустить занятия сегодня, - отвечает Томас. - После того, что случилось в парке… Он испугался очень, Тор! И мы с ним… Мы с ним пили чай полночи, и он спрашивал о тебе. Каждые минут пятнадцать он спрашивал — с Тором точно все будет хорошо? Билли смог заснуть только под утро. Какая еще школа, Тор? Ты опять хмуришься — разве не Хиддлс вчера проел тебе плешь тем, что ты, якобы, балуешь ребенка? Но секундой позже до тебя доходит — Том прав. Он опять прав. Нифига страшного не случится, если пацан один раз пропустит уроки. - Так вот я мог бы позвонить Лизе и попросить ее побыть с Билли — не оставлять же мальчишку одного после того, что случилось! - Хочешь поехать к Магни и Магде? - догадываешься ты. - Хотел бы, - в голосе мужа слышится сомнение. - Я должен поехать... Но я не могу оставить Билли. Сейчас — не могу. Он… Ох, Тор! Он выглядел таким перепуганным… Я не могу оставить нашего сына с чужим человеком! Том говорит так, а ты чувствуешь, как у тебя что-то чешется за грудиной. Слева. Там, где сердце. Глаза тоже чешутся, и тебе приходится смахнуть рукой влагу — как будто бы снаружи, за окном, этой самой влаги недостаточно. В горле становится мокро. Так, как бывало, когда ты получал от родителей — чаще от матери — какой-нибудь неожиданный подарок. Или от Криса. Раньше… Когда вы были мелкими… Когда вы были братьями, Крис дарил тебе подарки. Ерунду всякую. Свою машинку, или игрушечный пестик, или… Да какая, к херам, разница! Крис дарил тебе подарок, и тебе вдруг так хорошо становилось! Просто вот до слез хорошо! Сейчас тебе было хорошо вот как тогда, в детстве. Потому что твой муж сказал, что не может оставить в одиночестве вашего сына. - Не смей, слышишь! - приказываешь ты и пытаешься прокашляться. Чтобы Том не догадался, что ты сейчас слезу пустил от того, что тебе просто хорошо. Не то чтобы ты пытался скрывать такие вот сопливые моменты от мужа, но иногда тебе хотелось иметь что-то свое. Что-то, чем не надо было бы делиться. - Не смей покидать дом! Этот мудила стрелял в меня, и хер знает — вдруг он сейчас нацелился на тебя, Том! - Тоооор! - тянет твой муж твое имя. Он так делает, когда хочет сказать тебе, как ты заебал его своей чрезмерной заботой. Разумеется, он не станет употреблять слово «заебал», но ты именно так его понимаешь. - Если бы тебе было позволено, ты бы запер меня в бункер и приставил бы к двери часовых. Но Тор! Ты не можешь уберечь меня… - Как я смогу тебя уберечь, если ты сам будешь подставляться? - перебиваешь ты мужа. - Если ты будешь себя вести как добланная блондинка из долбанного фильма ужасов? Когда ей говорят — сиди, блять, дома! А она один хер выходит подышать свежим воздухом в лесную чащу посреди ночи… - Все сказал? - перебивает тебя Том. - Нет, блять! - повышаешь ты голос. - Сегодня я останусь дома, - уже чуть спокойнее говорит Томас. - Но только потому, что волнуюсь за Билли и только до обеда. Позже мне нужно будет съездить на работу. Ненадолго. Мой компьютер… Мне нужно кое-что проверить. - Тебе привезут ебучий компьютер! - Не собираешься успокаиваться ты. - Я попрошу оперов, и тебе привезут твой комп. Что-то еще? - Ты не будешь просить сотрудников заниматься в рабочее время тем, чем им заниматься не положено, - строго отвечает тебе муж. - Я, блять, сам разберусь, кого я буду просить, а кого не буду! - ты начинаешь заводиться, но ты осаживаешь сам себя. Ты вовсе не хочешь сейчас ссориться с Томом. Не после того, как он сказал, что у них с Билли что-то наладилось. - Я волнуюсь за тебя, блять, Хиддлс! - говоришь ты уже чуть тише. Чуть спокойнее. - И я волнуюсь за тебя тоже, - признается Том. - Я волнуюсь, потому что ты ранен. И потому что у тебя такая работа. И еще потому что у тебя такой брат. Но я не стану сажать тебя в бункер, Тор. Ты киваешь головой, как будто бы Том может тебя сейчас увидеть. Но он каким-то образом об этом догадывается. Вы друг друга чувствуете. Вы так давно вместе, что можете — нечасто — понимать друг друга без слов. И это охуенно на самом деле! Но прямо сейчас тебе нужны слова. Всего лишь три слова. - Скажи мне, Том! - просишь ты, не стесняясь. - Скажи мне это. И он говорит. Не выебывается по своему обыкновению. Он говорит: «Я люблю тебя.» И только это сейчас важно.***
Больница встречает тебя запахом чужой беды и дезинфектором. Ты не вдупляешь, почему нельзя повесить хотя бы в холле какие-нибудь штучки-вонючки или же добавить в моющее средство отдушку, чтобы в больнице пахло чем-то… Да чем угодно, только не по-больничному. Но тем не менее запах спирта и хлорки (или чем там они моют полы и все прочее?) достаточно силен. Тебя даже тошнит немного. Хотя, быть может, тебя подташнивает от недосыпа и недожора. Ты бы правда пожрал сейчас. Но тебе некогда. Тебя ждет Кейси. И ты заходишь к нему в палату, киваешь, нацепив дружелюбную лыбу, Айрис, которая все свое время проводит сейчас возле постели твоего напарника. И ты пожимаешь Кейси руку. Сдержанно, осторожно. Как будто боишься сломать ему пальцы. Хотя с чего вдруг? Рука у Кейси твердая. Она не дрогнула, когда он пытался застрелить твоего брата. - Еба… Как ты нас напугал, Кейси! - выдавливаешь ты, глотая матюки. Ты не привык материться в присутствии Айрис. Она — леди, и в ее присутствии ты всегда себя чувствовал немного слоном в посудной лавке, немного блохастой псиной, хотя ты был, в общем-то, графского рода. А это, извините, не хуй собачий! Но тем не менее ты всегда чувствовал себя в присутствии Айрис так, что хотелось проверить, хорошо ли застегнута ширинка, да не пахнет ли у тебя изо рта. - Ну, ты как? - пожалуй, это самый тупой вопрос из всех тупых вопросов, которые только можно задать человеку, который час назад очнулся после нескольких дней искусственной комы. Но ты все равно его задаешь. Только бы услышать притворно-обнадеживающее: - Порядок, шеф! Кейси улыбается слабо. Он бледен — в синеву почти что. Он даже как будто похудел. Но похудеешь тут, когда у тебя на завтрак, обед и ужин физраствор по вене. Тебе хочется сказать напарнику что-то хорошее. Что-то типа того, что он поправится обязательно, и вы поедете на рыбалку. Все вчетвером — ты, он, его Айрис и твой муж. Хотя насчет Айрис ты не уверен — трое мужиков и одна леди — такая себе получится рыбалка. Но тебе все равно хочется сказать Кейси что-то хорошее. А не то, что этот мудозвон, который стрелял в него, убил Виктора Ланге и ранил Магду Мартинссон. Что он стрелял в тебя, епта! - Я могла бы сказать, что мне нужно припудрить носик, но я просто оставлю вас вдвоем, - Айрис — умница — поднимается со стула и направляется к двери, чтобы дать вам с напарником поговорить. Чтобы ты мог не следить за языком. И чтобы Кейси не смущался всякий раз, стоит тебе взглянуть на них с Айрис, словно говоря: «ебитесь и размножайтесь, дети мои!» - Тор! - Кейси качает головой… То есть он поворачивает голову на подушке слева направо. - Айрис рассказала про Виктора и Магду. Что за хуйня, Тор? Что за… Что вообще произошло, пока я тут валялся? Ты рассказываешь ему все. Включая тот факт, что твой брательник приперся за каким-то хреном. Год назад это было шоком для Кейси - узнать, что Крис жив. Что он не застрелил твоего брата. Ты рассказал напарнику о своей поездке в Каракас, разумеется. Ты не мог молчать. Ты рассказывал ему о том, как чудесно твой брат пригрелся под бочком у дона Вьехо, и как твой муж уговаривал тебя простить младшенького. И как ты не смог простить. Кейси, когда перестал охуевать, сказал, что ты прав. Что если кто и не заслужил твое сраное прощенье - так это твой брат. Кейси чувствовал себя виноватым - за то, что стрелял в Криса, но теперь он чувствовал вину за то, что не пристрелил. Это было неправильно. Ведь так не должно быть. Друзья не должны стрелять в близких тебе людей. Но с Крисом все было сложно. С ним всегда все было сложно, и тебя это подзаебало на самом деле. - Думаешь, это Крис? - изумляется Кейси. Непохоже, что он верит в то, что именно младшенький мог стрелять в тебя и женщину, которая родила ему сына. - Я так думал, - ты скребешь пальцами подбородок в задумчивости. - И у меня пока нет другого подозреваемого. Хотел вот с тобой поговорить. Ты видел, кто в тебя стрелял, Кейси? Тот опять водит головой по подушке из стороны в сторону. - Я почти что не помню ни черта, - честно признается твой напарник. Ты все еще зовешь его так — напарник — несмотря на то, что уже не первый год командуешь им. - Тебя нашли в сквере возле моста Челси, - сообщаешь ты Кейси, - течение принесло тебя туда. Где в тебя стреляли? Хоть это ты помнишь? - Я был… - твой напарник хмурится, пытаясь вспомнить события, предшествующие его ранению. - Я был дома. В тот день мы с Айрис не договаривались о встрече, и я остался... - Я думал… - перебиваешь ты Кейси. - Я понятия не имел, что вы вместе… - Мы недавно начали встречаться… - Прости, - ты поднимаешь руки вверх в примирительном жесте, - прости, ты вовсе не обязан оправдываться. - Так вот в тот день я остался дома, - продолжает Кейси. - Я проснулся, когда получил сообщение. Это был Магнус. Он написал, что ждет меня возле лодочной станции в Вестминстере… - Магнус?! - удивлению твоему нет предела. - Магнус ждет тебя в Вестминстере? На лодочной станции? - Мне тоже показалось это странным, - признался Кейси. - Но твой племянник… Он же… Ну, он тоже своего рода следователь, и я подумал, что у него какое-то дело… - А позвонить мне ты не подумал? Что за дела творятся? Что, нахуй, за дела такие? Магнус… Быть не может! Ты чертыхнулся про себя — телефон Кейси так и не нашли. По всей вероятности, он утонул — или злоумышленник забрал его себе — и установить, с какого номера получил сообщение твой друг, теперь не представляется возможным. - Я приехал… - Как? На чем ты добирался? Такси? Твоя машина ведь так и осталась стоять возле дома. - Да. Пришлось взять такси. Я тем вечером выпил, а садиться за руль... - Ты его видел? Магнуса. Там, на лодочной станции. Кейси прикрыл веки, поморщился, как будто бы яркий свет резал ему глаза. - Я отпустил такси. Спустился вниз, к реке. А потом был выстрел. И очнулся я только сегодня. Магнус… Это же наш Магнус, Тор! Он же не мог, правда? - Он не мог, - эхом повторяешь ты, потирая спину, о которую часом ранее твой племянник разбил стул. Ты помнил его глаза — как они полыхали яростью, когда он выставил тебя вон из допросной. - Магнус… Он не мог...