Мea máxima culpa. Nocens es

- Состояние вашей матери еще вчера можно было назвать тяжелым... Пожилой врач, который принял Магнуса в своем кабинете, показался святому отцу довольно уставшим, что было вполне объяснимо, учитывая, что тот заканчивал ночное дежурство. Мартинссону самому не помешал бы отдых. Он поймал свое отражение в зеркале, что висело в больничном холле, и поспешил отвести взгляд. Вряд ли кому-то понравится собственный двойник, смотрящий из зеркала воспаленными глазами, подчеркнутыми темными полукружиями синяков. Спутанные волосы давно просили расчески. Да и побриться не мешало бы. Магнус, как мог, пригладил топорщившиеся в разные стороны пряди — не идти же в таком виде к матери! - Вы сказали, что ей лучше, - перебил Мартинссон эскулапа. - На сегодня это так, - кивнул головой врач. - Мы экстубировали миссис Ланге, и теперь она может дышать самостоятельно. А также есть и говорить. Вы можете навестить Магду, святой отец, но прошу вас не утомлять пациентку. «Легко сказать — не утомляйте!» - буркнул про себя Магнус, прощаясь с доктором и направляясь в палату матери. Перед дверью молодой человек задержался, еще раз прочесав пятерней волосы и одернув пиджак. Он попытался улыбнуться, но догадавшись, что его жалкая попытка выглядеть счастливым не обманет Магду, спрятал улыбку до лучших времен. - Мама! - Магнус шагнул к кровати, на которой, обмотанная непонятными проводами и датчиками, лежала Магда. - Мама! - он осторожно опустился на краешек кровати, погладил пальцами лежащую поверх одеяла ладонь. Хотелось в эту ладонь носом уткнуться, как в детстве. И чтобы мама погладила по голове. И назвала своим солнечным мальчиком. Хотелось, чтобы пахло корицей и немножко — совсем капельку — соленым ветром, что дует с залива в приоткрытое окно. Хотелось, чтобы мама снова стала молодой и счастливой, и чтобы отец был рядом. И чтобы он улыбался, глядя, как мать поправляет прическу. Чтобы он дотрагивался до её шеи, думая, что Магнус не замечает этих интимных прикосновений. Все это осталось в прошлом — и запах корицы, и ласковые взгляды родителей. И солнечный мальчик Магнус тоже остался там — в детстве, где было хорошо и не страшно. Можно было бесконечно долго грустить о том, чего нельзя вернуть ни при каких обстоятельствах. Но отец учил его, что грустить о прошлом бесполезно. Можно это самое прошлое очень сильно любить. Магнус зажмурился на секунду, вспоминая слова отца, сказанные им однажды, когда он сам выздоравливал после ранения, полученного в Каракасе. Крис тогда накрыл ладонью его сердце и сказал, что Бог — это и есть любовь. Интересно, он сам верил в то, что говорил? Потому что если да — как так вышло, что его любовь причинила матери столько боли? - Мой хороший… - услышал он голос матери и распахнул глаза, стараясь не думать сейчас о Крисе. О том, как ему не хватало отца вот теперь, в эту самую минуту, когда он не знал, просто не представлял, что ему делать с мамой. Такой, какой она была сейчас — сломанной. Опять. Магнус не стал задавать этот дурацкий вопрос: «Как ты?» Он редко смотрел художественные фильмы, но всегда злился, если один из персонажей спрашивал другого, находящегося на грани: «Как ты?» Всегда хотелось задать этому горе-герою вопрос: «Ты слепой? Сам не видишь?» Поэтому Магнус не стал спрашивать. Он-то прекрасно видел — Магда совсем даже не в порядке. - Врач сказал, ты поправишься, - все-таки смог выдавить из себя улыбку преподобный. - Я постараюсь его не разочаровать, - мать улыбалась ему одними глазами. Пересохшие губы не хотели растягиваться в улыбке. - Хочешь попить? - Мартинссон поднес к её губам пластиковую трубочку и терпеливо ждал, пока мать напьется. - Это был ты? - спросила Магда, когда сын отставил поильник в сторону. - Там, где меня… - Я не успел, - сокрушенно покачал головой Мартинссон. - Я видел, как упал Флойд, а следом за ним ты... Я не успел... - Ничего, - Магда переплела свои пальцы с пальцами сына, попробовала сжать, чтобы сильнее почувствовать родное тепло. - Так это ты был там… А мне показалось… Ей казалось, что это Крис зовет её. Как тогда, девятнадцать лет назад: «Дыши, Магда!» А это был их с Крисом сын. Это Магнус повторял, как заведенный: «Мама, дыши!» А ей слышалось… - Крис здесь? Услышав этот вопрос, её сын отшатнулся, словно от удара током. - Как ты… Как ты догадалась?! Проницательность, свойственная многим женщинам, не была чужда и Магде. Пожалуй, у нее это свойство было развито даже больше, чем у многих других. - Девушки в церквях… И Тор, который не знает, что ему делать… Нетрудно догадаться. - Отец… - это было непривычно — называть Криса отцом в присутствии матери. Магнус столько лет молчал о нем, что сейчас как будто учился заново говорить. - Он приехал помочь… Я его позвал. Не привыкший лгать Магде и Виктору, Магнус и сейчас не хотел утаивать правду. - Ты его позвал… - слова сына эхом отозвались из уст матери. - Раз так… Что-то случилось… Что-то… Кто, Магнус? Кто еще? Оба прекрасно понимали, о чем речь. Кто еще должен был пострадать, чтобы Магни вынужден был позвать на помощь Криса? - Мам… - святой отец, так и не выпустивший из ладони тонких, сухих пальцев матери, поднес их к губам, поцеловал, как бывало в детстве. - Мам, тебе отдыхать надо. Врач велел не утомлять тебя… - Оставь, Магни! - нахмурилась Магда. - Врач сказал, что я поправлюсь. Две пули, сын… Они не смогли меня убить, а ты боишься ранить словами? Слова могут убить… Не то чтобы Мартинссон когда-либо видел хоть один труп, ставший таковым вследствие чужих слов, но он не мог быть уверенным в том, что сообщение о гибели Виктора Ланге поможет скорейшему выздоровлению матери. Потому-то он и начал издалека. - Дядя Тор… В него тоже стреляли. - Если ты не говоришь, что дядя Тор мертв, я полагаю, что стрелявший или промахнулся, или… Тор… На нем все заживает, как на собаке. - Он ранен. Не сильно. - Том? - Дядя Том в порядке. Я уверен, что теперь Тор запрет его в чулане и приставит часовых… - Странно, что он еще этого не сделал, - смогла, наконец, улыбнуться Магда. - Тор… У него так и нет подозреваемых, кроме твоего отца? Магнус всегда этим восхищался — то, с какой прямотой его мать могла задавать вопросы и выслушивать ответы. Пусть не всегда приятные. - Тор посадил Криса под замок, - честно ответил святой отец, - у отца алиби, по крайней мере на момент первого убийства. И он… Он не стал бы стрелять в тебя, мама! - А в Тора? - колючий лед сверкнул в голубых глазах Магды Ланге. - Ты устала, мама, - решил свернуть этот тяжелый разговор Магнус. Тяжелый для матери в первую очередь. Хотя ему самому было не легче. - Я почти что две недели только и делала, что спала. Так что нет, сын, я не устала. И я хочу знать, зачем ты позвал Криса? Что такого могло произойти? Тора поцарапала пуля - вряд ли это повод. - Виктор погиб! - ляпнул Магнус, хотя еще секундой назад сомневался, что сможет произнести эти два коротких слова. И теперь он смотрел, как треснул лед в глазах Магды и пролился на подушку, увлажнив висок. Она быстро стрела скатившуюся слезу, удивляясь тому, что может плакать. Ей казалось, она позабыла, как это делается. С тех самых пор, как в ее жизни появился Виктор Ланге. Почти что четверть жизни вместе. Это достаточный срок, чтобы вспомнить, что такое слезы? Пожалуй, только раз она была на грани - когда её сын заявил, что отправляется на службу в Институт внешних дел Ватикана. Но и тогда ей удалось сдержаться, не дать льду растаять. Ей казалось, что после того, как она чуть было не погибла в шведских фьордах, холодный лед навсегда поселился в её глазах. Магда самой себе напоминала ту ледяную суку, которая заставляла маленького мальчика складывать из льдинок слово «вечность». Или же она сама была тем самым мальчиком… Складывала из льдинок слово. Буквы путались, не хотели становиться в нужном порядке. Четыре кусочка льда — четыре буквы. Простите, разве в слове «вечность» их не больше? Сейчас было так сложно об этом думать. Сейчас все так перепуталось… - Мама! - сын погладил ее по щеке, выхватывая, спасая из того омута сложных мыслей, куда она проваливалась. - Мама! Мне так жаль… - Мне тоже, родной, - Магда накрыла его ладонь своей, прижимая теплые пальцы сына к своей щеке покрепче. - Мне тоже. Почему она не родила еще одного ребенка? Этот вопрос Магда задавала себе тем чаще, чем старше она становилась. Виктор не настаивал, говорил, что Магнус давно стал ему сыном. Он говорил так, потому что его жена хотела слышать именно это. А может, и впрямь не желал иметь своего ребенка. Как бы то ни было, но Виктор на детях не настаивал. А Магда… Может, оно и к лучшему? - думалось сейчас миссис Ланге. - Может, оно и хорошо? Помня о том, как страдал без отца Магнус… Можно представить, как тяжело было бы сейчас сыну Виктора, узнай он о гибели отца. Впрочем, Магнусу тоже нелегко. Ланге никогда не набивался ему в отцы. Но он любил мальчика. По-своему. Как умел. И Магнус тоже любил его. Тоже — как умел. И все-таки — почему она не родила?.. Дурные мысли — Магда пыталась гнать их прочь. Но они не желали уходить. Голова была тяжелой — от этих мыслей и еще от того, что нужно было подумать о Викторе. Нужно было непременно подумать о том, как сильно она его любила. Дурочка! Какая же дурочка — ей нужно было почаще говорить мужу, как сильно она его любила. Почему ей казалось, что слова не нужны? Почему она думала, что Виктор и без слов все понимает? Почему нам кажется, что мы всё знаем про других? Про тех, кто нам близок. Виктор был ей открыт. Магде казалось, что у мужа нет от нее тайн. Никаких. Ни единой. Это даже казалось скучным — после того, как она смогла «прочесть» Ланге, ей казалось это скучным — что у мужа нет от нее секретов. Иногда ей хотелось бы знать о нем чуть больше. Знать что-то такое… Магде казалось, будь Виктор Ланге чуть менее идеальным — чуть менее надежным, чуть более рисковым — она любила бы его чуточку больше. Впрочем — чуточку больше она любила Криса Хемсворта. И вот чем это закончилось. Это всегда заканчивалось для Магды больничной палатой — любовь к Крису. Чертов Хемсворт! - Как он умер? - наконец-то смогла спросить мать у сына. - Как умер мой муж? Она не хотела объединяться с сыном в этом горе — в скорби по Виктору Ланге. И она произнесла именно это: «мой муж», как будто хотела подчеркнуть — это не твоя потеря, сын, это не твоя боль. Магнус ответил не сразу. Тяжело было сообщить матери о том, что Виктора больше нет. Еще тяжелее было сказать ей, что и дома — их с Виктором дома — у нее теперь тоже нет. «Давай! - подбадривал себя Мартинссон. - Давай! Все самое страшное мать уже услышала. А все самое страшное уже пережила — тогда, когда смогла не погибнуть, оказавшись в логове маньяка. Она сильная — твоя мама. Она сильнее всех!» - Взрыв… Кто-то устроил взрыв в доме… Еще одна льдинка растаяла, как только Магда услышала эти слова. Как странно. Как это чертовски странно, когда стихия отбирает твоих любимых мужчин. Лёд забрал Криса. Пламя похитило Виктора. Разве можно бороться со стихией? - Мама! - вдруг закричал встревоженно Магнус, но Магда слышала его слова, будто сквозь толщу воды. Той самой воды, которая чуть было не поглотила её однажды. - Мама! - Магни тряс её за плечо. - Кто-нибудь! Врача! Пронзительный писк монитора и тонкая прямая линия. Совсем не больно — надо же! Может быть, это потому, что лёд внутри неё растаял не полностью? Такая вот анестезия. - Мама! Маленький Магни тянет к ней ручонки — ледяные, мокрые. Он только что слепил снеговика. Крис его научил. Они лепили снеговика и теперь оба в снежных крошках. Она отругала бы Криса за то, что позволил сыну возиться в снегу, если бы Магни хоть раз после этого простудился. Но её сын, её маленький медвежонок — он редко болел. Снег был ему не страшен. - Мама! Магда хватает ладошку сына, греет его пальчики в своей руке, а он тащит её за дом — смотреть снеговика. - Ему холодно! - серьезно кивает головой мальчишка и стаскивает с шеи вязаный шарф. Его связала Фригга — шарф получился не очень красивым, но это не важно, она же старалась! Магни укутывает снежного человечка своим шарфом. - Холодно… - Мама! Рука сына снова теплая. Большая, крепкая ладонь — совсем как у его отца. Магнус — взрослый, угрюмый немного, злой и не выспавшийся — он держит в своей руке похолодевшие пальцы матери, пока врачи колдуют над нею. Пока они снова возвращают её к свету. - Не пугай меня так больше, ладно? - попросил Магнус, как только доктора оставили их одних. - Пять минут! - строго предупредил доктор, закрывая за собой дверь. - Пять минут — после сестра придет, чтобы сделать укол снотворного. - Я больше не буду, - обещает Магда. Она уверена в этом на все сто. Ей просто нельзя сейчас умирать. Она должна быть живой, чтобы увидеть, как убийца её мужа получит по заслугам. - Я побуду с тобой, пока ты спишь, - тихо произнес Магнус, поправляя её волосы, раскладывая их так, чтобы они лежали красиво. - Ты поспишь, а когда проснешься, станет полегче. Да? Ему так хочется в это верить. Её мальчику так хочется в это верить! - Нет, Магни, - покачала головой Магда. - Ты нужен там… Ты нужен Тору. Ты должен его найти. Того, кто сделал это с нами. - Я не могу… - Ты должен, сынок! Откуда у неё столько сил на этот приказной тон? Но тем не менее Магда приказывает, и Магнусу остается только подчиниться матери. - Я найду его! Он не клянется. В клятвах нет ничего стоящего. Он просто сделает то, что должен. - Твой отец… - Да? - Не пускай его ко мне, слышишь? Магни прикусил губу, услышав просьбу матери. Не то чтобы он всерьез полагал, что Магда пожелает увидеться с Крисом. Но её тон сейчас был слишком категоричным. Слишком… - Хорошо, - кивнул он головой, не будучи вправе возражать. И поднялся со своего места, позволяя вошедшей в палату медсестре подойти и сделать укол. - Не пускай его ко мне, - Магде показалось, что она повторила вслух свою просьбу, хотя на самом деле сил на то, чтобы говорить, уже не было. Не после того, как снотворное побежало по венам. Не пускай его ко мне… Потому что я убью его.