***
Крис никому не признался в том, где он пропадал с тех самых пор, как покинул монастырь святого Петра и спустился вниз, в Неблину, чтобы выполнить поручение отца-настоятеля и вручить подарок ко дню рождения отцу Хайме, что служил в главной церкви этого маленького городка. Евангелие в серебряном окладе — подарок более чем достойный, учитывая, прямо скажем, невысокий уровень жизни в Неблине. А уж служителям Господа, что давали обед бедности… В общем, отцу Хайме подарок монастырского настоятеля не мог не понравится. И тот отблагодарил Криса, вручившего щедрый дар, в самых витиеватых выражениях. И отцу Фредерико велел кланяться. Пообещал даже, что пришлет в монастырь рукастых и толковых ребят, чтобы те помогли починить обветшалые монастырские постройки. Звал Криса разделить с прихожанами праздничную трапезу, но Хемсворт отказался. Хотел вернуться в монастырь засветло. Что было бы проблематично, учитывая крутой подъем в гору и его злосчастную ногу, которая, пусть и не беспокоила в последнее время почти что, а все равно, бывало, давала о себе знать то резкой судорогой, то прострелившей внезапно болью. Брат Кристофер пожалел о том, что не остался на ужин, проявив тем самым простую вежливость, уже через двадцать минут после того, как он покинул небольшой флигель, в котором квартировал отец Хайме. Он был один — этот парнишка, который решил поживиться за счет бедного монаха. Видимо, сам был еще беднее. А может прослышал о том, что у местного церковника сегодня праздник, и решил, что монах из братии святого Петра принес отцу Хайме дары. Вот только не ведал незадачливый воришка, что брат Кристофер уже отдал подарок святому отцу, и теперь возвращался к себе в монастырь с пустыми руками. Он напал подло, со спины. Заточку приставил к горлу. Зашипел что-то в ухо — Крис даже не вслушивался в то, чем он там угрожал. Тело среагировало по инерции. Как много-много раз до этого. Как всегда. Хемсворт даже не думал особо, тело само все сделало. На автомате. На четыре счета… Серхио… Любитель хороших книг и знойного аргентинского танца... Не то чтобы он заразил Криса своими увлечениями, но последний частенько ловил себя на мысли: в том, что он делает, незримо присутствует этот самый счет. На раз — ударить каблуком по колену противника. Прямо по чашечке, туда, где сплетаются нервы. Этот удар — несильный, но подлый. Действенный очень. На два — повернуться к нападающему лицом. На три — коротко боднуть неприятеля в лоб, перехватывая запястье. На четыре — нож словно сам собой скользит в ладонь с тем, чтобы тут же вонзиться прямо в грудь неудачливого грабителя. Он упал Крису под ноги — на счет пять, или же Хемсворт просто сбился со счета. Упал — совершенно точно мертвый. Крису не нужно было наклоняться, чтобы нащупать пульс. Он слишком часто видел смерть, чтобы знать, как именно она выглядит. Дальнейшее брат Кристофер помнил смутно. Только то, что он куда-то брел, не разбирая дороги, пытаясь заставить своего зверя успокоиться. Тот, умывшись кровью, рвался на волю, царапался о ребра, словно хотел выломать эти костяные прутья, которые, как казалось Крису, надежно запирали его зверюшку, не позволяя ей баловать слишком уж часто. Зверь никогда не убивал без приказа хозяина. Ни разу. Как бы сильно ни желал этого. Крис всегда мог его контролировать. Чего уж ему это стоило — про то один Господь ведает, но зверь никогда не убивал самостоятельно. Ни одной случайной жертвы Хемсворт себе не позволял. Какой бы жесткой ни бывала драка — он всегда четко осознавал, кто именно и за что конкретно в этой схватке падёт. И тогда, много лет назад, выбрав себе этот путь — служение древнему скандинавскому богу, Хемсворт не убивал без разбору. Строго следовал старинному ритуалу. Потому что древние боги — существа пусть и кровавые, но разумные. А попусту сеять смерть — это удел людей, не богов. Так почему сейчас зверь набросился на этого мальчишку с заточкой? Крис запросто мог бы нейтрализовать угрозу. Достаточно было лишить пацана его незамысловатого — и не такого уж для Криса опасного оружия. Влепить начинающему грабителю пару подзатыльников - для острастки - да и было бы с него достаточно. Но он убил. И какое-то время стоял и смотрел, как растекается алая лужа из-под лежащего у его ног тела. Это было даже красиво — яркая кровь на отполированной тысячью ног темной брусчатке. Вязкая — она медленно стекала в желобки, туда, где из-под плитки виднелись хрупкие ростки какой-то сорной травы. Живая, теплая еще кровь напитает корни растений. Кровь даст новую жизнь. Разве это — не красиво? Разве это — не правильно? Так думал брат Кристофер, пока не сорвался с места, не желаемый быть обнаруженным на месте преступления. В монастырь Хемсворт не вернулся. Не мог. Права не имел. Однажды пообещав — сначала брату по крови, а затем брату во Христе — не брать в руки оружия, не творить более зла, он бродил бесцельно по городу, петлял, запутывал следы. Пока не укрылся в какой-то гостинице — из тех, что подешевле и попроще. Из тех, где не спрашивают имени и не требуют документы. Деньги у Криса были. Прежде чем укрыться под святыми сводами монастыря, он оставил в Неблине, в тайнике, немного наличных и комплект документов. Не потому что всерьез думал: все это может ему пригодиться. А потому что это было своего рода привычкой — иметь, случись что, документы и деньги. Такую жизнь он вел. По-другому просто не умел. Хотел было выучиться. И пусть это сложно назвать жизнью — служение святой братии — но все ж таки Крис пытался поменять в себе что-то. Пусть не заслужить прощение — за все что совершил, - но хотя бы не быть больше тем, кому придется за вновь содеянное прощение вымаливать. Это было сложно. Но Крису казалось, что он справится. Зря. Так вот он снял номер. Душный. Скверно убранный. Но Крису было плевать на то, насколько чисто выметен пол. Все, о чем он жалел, так это о том, что под рукой не было верной плетки. А в кармане красных таблеток. Впрочем, таблетки сейчас были бы слишком уж большой роскошью. Плетки не было. Зато спиртного в баре внизу оказалось предостаточно. И пусть стоило оно дешево, зато забирало знатно. На дне бутылки… Вот же как оно бывает — Крис, хоть и крепкие напитки уважал, до откровенного пьянства никогда не скатывался. Этот порок обошел Хемсворта стороной, ему и других пороков хватало. Но в тот день брат Кристофер чувствовал — если он сейчас не надерётся, если не вырубится, сраженный изрядной дозой алкоголя, то натворит дел таких, за которые не то что у Господа — у самого себя прощенья испросить не сможет… Если бы он хоть когда-то пытался простить себя самого… Сидя в пыльном гостиничном номере, Хемсворт тогда понял, что скрывается там, на дне бутылки. Это был стыд. Тот самый, никогда им не испытываемый. За все то зло, что творил он, Крис испытывал сожаление. Но стыдно ему было в первый раз. Не перед Господом. Не перед самим собой. Перед отцом Фредерико было стыдно. Крис вспоминал теплые ладони святого отца, как они нежно трогали воспаленные укусы, что оставила на его спине веселая подруга-плетка. Трогал и приговаривал: «Зачем ты?..» Крис обещал, что больше не возьмет в руки плеть. Что он не станет себя наказывать. Что он не Господь бог, чтобы казнить и миловать. Чтобы отнимать жизни… И тут этот незнакомый парень, так неудачно попавшийся в лапы зверю. И теперь так стыдно… Крис пил три дня. Заперся в номере и пил, пока не проснулся утром и его не вывернуло на потертый половик рядом с кроватью. Пищи в желудке почти что не было, и он выблевал остатки алкоголя вперемешку с горькой желчью, а после поплелся в душ, пошатываясь и сшибая углы коленями и локтями. Чтобы привести себя в относительный порядок, потребовались сутки. Еще несколько дней Хемсворт колесил по Венесуэле, нигде не задерживаясь дольше, чем на день-другой. Все никак не мог решить — где же его место? Где ему можно остаться? Вернуться в монастырь — немыслимо! Попробовать махнуть через океан, в Рим, в обманчиво заботливые руки Святого Престола — Крис не был так глуп и так наивен, чтобы предполагать там теплый прием. Серхио… Принял бы он Криса назад после того, как тот ушел и целый год не давал себе труда даже позвонить? Даже сообщение короткое отправить — да хотя бы чертово поздравление с днем рождения… Серхио бы принял Криса. Без разговоров. Безо всяких условий. Отругал бы — вон до чего себя довел пьянкой да рефлексией. Выдал бы пару крепких затрещин да горсть красных таблеток. Отлюбил бы — за весь год, что Крис не знал ласки, отлюбил бы. Вот только вернуться к Серхио не хватало совести. Сообщение, которое Крис так ждал — с одной стороны, а с другой — надеялся не получать никогда, застало его в Сан-Кристобале, как раз когда он заселялся в очередной гостиничный номер, точно такой же как тот, где провел он в беспробудном пьянстве три дня после совершенного им убийства. «Рагнарек» - так его сын дал знать отцу — он нужен. Случилось что-то плохое, и он нужен. Он сам, Крис нужен? Или его зверь? Или они оба? Раз уж не получилось у них со зверюшкой мирной жизни, может, оно и не нужно было? Может, для того-то и выпестовал Крис свою темную сущность, чтобы однажды она принесла не разрушение, но защиту? Телефон — обычный кнопочный древний аппарат, что носил с собой Крис, и который предназначен был только для получения одного такого сообщения, тут же был разобран на запчасти, и запчасти эти разлетелись по разным городским мусоркам. Новый телефон — современный, шустрый, с выходом в интернет, Крис приобрел сразу же, как получил сообщение о случившимся где-то далеко отсюда пиздеце. И все понял, едва вышел в сеть. Кто-то работает под него, Криса. Кто-то очень хочет, чтобы полиция Лондона думала, что Хемсворт принялся за старое. Или же… Или же кто-то выманивает в Лондон самого Криса. Хитрый сукин сын!***
Лондон встретил бывшего монаха… Или бывшего святого отца?.. Было не то чтобы обидно, а так… Словно царапало что-то по нервам, когда Крис произносил про себя это «бывший». Он был бывшим священником, бывшим заключенным… Для Тора он был бывшим братом, а для Магнуса — бывшим отцом. Несостоявшимся — и тоже бывшим — мужем для Магды Мартинссон. И для Серхио Крис был бывшим любовником. Вот только хотелось стать настоящим. Самым что ни на есть настоящим. Хотя бы для себя самого. Так вот Лондон встретил Криса неласково. Том Хиддлстон — теперь носивший с ним одну и ту же фамилию — красиво, но жетско уложил его мордой в землю. Брат надел наручники и кинул в камеру. Пусть отпустил по итогу, пусть поверил, что Крис к теперешним убийствам не причастен, но ближе братья друг другу не стали. И станут ли когда-нибудь — совсем даже не факт. Главное — Магнусу он нужен. Магнусу, который, похоже, борется сейчас с тем страшным, непонятным, что досталось ему в наследство от отца. Магнусу нужна его, Криса, помощь, и он не может, просто не имеет права сейчас окунаться головой в собственное безумие! А как ты отделаешься от этого самого безумия, когда вот оно — глядит на тебя и улыбается. Точно такой же улыбкой и точно такими же веснушками, что были у того, пару недель назад убитого Крисом парня. Убитого просто так. Просто потому что Хемсворт не смог удержать в узде своего зверя. И сейчас этот зверь щетинится, клацает клыками, требует себе новую жертву. «Потерпи!» - почти что ласково попросил Крис своего зверя, глядя вслед извинившемуся и уже успевшему убежать на достаточно безопасное расстояние джоггеру. «Потерпи! Уже скоро!» Он чувствовал себя, как тогда, в Неблине, когда он мотался по городу в полубреду. Так и сейчас уставший от долгого перелета и совсем неласковой встречи с родными мозг не давал Крису покоя. Он смутно помнил, где купил плетку. Почти совсем не помнил, как добрался до убежища. Их было несколько — таких вот квартирок, разбросанных по миру. В крупных городах, где Крису приходилось бывать чаще всего, и где он мог переночевать, если не желал светить в гостиницах документы. Крис закрыл за собой дверь трясущимися руками. Глотнул прямо из горла изрядную порцию водки. Еще одну принял, когда раздевался, швыряя вещи прямо на пол, не заботясь о том, чтобы сложить их аккуратно, как он всегда любил. Молитву Хемсворт не читал. Зачем молитвы бывшему слуге Господа? Плеть легла в ладонь привычно, и Крис обласкал ее рукоять большим пальцем. «Давай сделаем это, моя хорошая!» На секунду кольнуло шипом стыда. Обещал же отцу Фредерико! Обещал, что не станет себя наказывать. Только сейчас наказание требовалось не Крису - зверю. Первый удар он не почувствовал почти что. Кожаные языки плетки коснулись его плеча нежно, аккуратно, словно боялись причинить боль. Но кроме боли, ничто не могло сейчас усмирить то, что в груди у Криса рвалось и царапалось. «Сильнее!» Второй удар вышел лучше. Яростнее. Крис вскрикнул, чувствуя, как лопнула на спине кожа. «Еще!» Он прикусил запястье, когда плетка коснулась его спины так, как нужно — жестко, с оттягом. Плетка взвизгнула - на счет «четыре», и Крис застонал громко, принимая спиной её острое жало. Веселые визги плети и тяжелое, рваное дыхание человека - за этими звуками не расслышать было, как тихо скрежетнул дверной замок, как распахнулась дверь - бесшумно почти что, и как вкрадчивые, мягкие шаги проследили путь в комнату, где Крис пытался обуздать своего зверя. «Раньше ты не позволил бы никому подойти к тебе так близко», - эта мысль посетила вошедшего не сразу. Первое, о чем он подумал, было короткое, острое - и от того ранящее: «Опоздал»...