ВЬЕХО
Воздух, прогретый полуденным солнцем, такой густой, что тебе кажется, можно потрогать его руками. И ты ныряешь в карман за носовым платком, чтобы вытереть вспотевшую шею, прежде чем толкнуть массивную деревянную дверь сарая, из-за которой доносятся ровные, глухие удары молотка. Оказавшись внутри, ты вдыхаешь полной грудью — здесь пахнет стружкой, клеем, и совсем немного яблочным сидром, который наливает в высокий стакан Теньо, отложив в сторону молоток. Тебе немного странно — ты не помнишь, чтобы Северянин пил что-то такое же легкое, как сидр. Впрочем, ты никогда не видел, чтобы он держал в руках молоток. Кроме того случая, когда он забивал гвозди в чужие ладони. И ты мотаешь головой из стороны в сторону, прогоняя это видение. Крис мастерит лодку. По крайней мере это выглядит как лодка — округлые борта, плавные обводы. - Когда это ты выучился плотничать? - спрашиваешь Северянина, разглядывая почти что законченную лодку. Почему-то на ум приходит тот ваш разговор в камере Геликоида. Ты сказал тогда, что Иисус был плотником, а Теньо посоветовал перечитать Евангелие. Черт его знает, почему ты вдруг вспомнил об этом. Столько лет прошло... Тебе никто не собирается отвечать. Теньо на тебя внимания не обращает почти что, весь поглощенный работой. А ты смотришь, как его пальцы нежно гладят теплое дерево. Смотришь, как стекает капелька пота по шее и вниз, к широкой груди — он расстегнул ворот рубашки, и эта чертова капля теперь не дает тебе покоя. Ты смотришь, как молоток ударяет по шляпке гвоздя, и этот звук почему-то раздражает, становясь все невыносимее с каждым новым ударом. Крис стучит сучьим молотком, и тебе хочется, чтобы он перестал. Но он стучит, как будто тебе назло. Стучит и стучит, словно не видит, что шляпка гвоздя давно уже вошла глубоко в дерево. Стучит и стучит… Сука! Ты открываешь глаза резко, смахивая ресницами остатки сна. Прислушиваешься, тихо чертыхаясь, когда понимаешь, что тебе не показалось — кто-то действительно стучит в дверь. Стучит и стучит, ёб его мать! И ты спешишь выпроводить непрошеного гостя как можно скорее. Пока Теньо не проснулся. Странно, что он вообще не услышал, как какой-то мудак колотит в дверь. Каким-то мудаком оказывается Торстейн Хемсворт, и тебе дико интересно, откуда ему известен адрес — Крис говорил, что об этой квартире никто не знает. И ты делаешь себе пометку вставить Теньо хороший такой пистон — за то, что расслабился. Непозволительно. Опасно. Если об этом убежище известно Тору, то кто может поручиться, что только ему одному? И с твоих губ уже готов слететь этот вопрос — как именно Тор узнал о квартире, но старший Хемсворт опережает тебя: - Хуле ты себе думаешь, Вьехо? Я полицейский или кто? И об этой берлоге мне известно, так что не делай лицо такое дохуя удивленное. - И тебе доброе утро, Хемсворт, - шепчешь, демонстративно прикладывая палец к губам. Ты все еще боишься, что Крис проснется. Тебе хочется дать ему отдохнуть. После всего. - Какое, к ебеням, утро? - тихо спрашивает Торстейн. Впрочем, через секунду забывает, что ты просил его убавить громкость: - Ты на часы смотрел? - Где мой брат? - спрашивает обеспокоенно, пока ты пялишься на циферблат, отмечая, что давно уже перевалило за полдень. - С ним все в порядке? - Как будто бы, - слышишь ты за спиной голос Криса, и качаешь головой раздосадовано. Все-таки Тор, скотина, его разбудил! Во взгляде Торстейна, каким он окидывает появившегося брательника, сквозит беспокойство, и ты причину его тревоги понимаешь прекрасно. Во взгляде Торстейна тревога, усталость… Во всем его облике какая-то сучья заебанность… Впрочем, ты не уверен, что вы с Крисом выглядите хоть чем-нибудь лучше Тора. - Как Том? - спрашивает Теньо, и в другое время тебя бы это задело — вот такой вот, прямо с порога, прямой вопрос о том, кого твой Северянин когда-то… Не боготворил, нет, но почти что на один уровень с Богом поставил. Сегодня у тебя на чертову ревность нет никаких сил. Ни капельки их не осталось. Ты думаешь о том, что слишком стар для всего этого дерьма — для дурацкой ревности и мелких обид. - Херово, - честно отвечает Торстейн. - Хотя врачи и говорят, что он будет в порядке… Бля!.. Тор опускается на стул. Тяжело, как-то неуклюже. Как будто он слишком устал, чтобы держаться на ногах. А может, так оно и есть. Если ты все правильно понимаешь, он всю эту ночь, а следом и все утро метался между больницей и Скотланд Ярдом, он подписал кучу документов и раздал сотни указаний. Он крутился, как та самая белка в сраном колесе, и тебе было бы его даже немножко жаль, если бы не было так пофиг. Так целиком, полностью и абсолютно пофиг. Ты просто задолбался. Со всей этой Хемсвортской семейкой. Задолбался. В край.***
Вчера... или уже сегодня ночью? Ты потерялся во времени, да и немудрено. Так вот ты увозишь Криса из Кенсал Грин. Ты помнишь, как в зеркале заднего долго еще можно было увидеть, как пламя пожирает церковные стены. Ты не думаешь о тех двоих, которые остались лежать там, внутри, прибитые к полу гвоздями. Ты не думаешь о тех, кто погиб от пуль — им повезло чуть больше, чем Анри Лефевру и Джеку Коллинзу. Смерть от свинца — куда более легкая, куда менее мучительная, и если бы тебя спросили, как бы ты предпочел умереть, ты выбрал бы свинец. Но ты знаешь — тебя никто спрашивать не станет. Не то чтобы ты совсем не думал о том, каким будет твой собственный конец — а тот образ жизни, что ты ведешь, едва ли предполагает тихую старость и такую же тихую смерть, когда ты отойдешь в мир иной, окруженный скорбящими родственниками. Просто чем старше ты становишься, тем понимаешь все более и более ясно — смерть неизбежна. И если она придет к тебе раньше, чем ты состаришься, пусть она принесет с собой пулю. Пусть все будет быстро. И пусть ты уйдешь раньше, чем Крис. Пожалуйста! Пусть ты уйдешь раньше! Пока что вы оба живы. Вы оба на свободе — всё еще. Вы оба в добром здравии — по крайней мере ни одного из вас не зацепило в той перестрелке, что случилась каким-то часом ранее. Тебе бы хотелось, чтобы вы оба были бы еще и в здравом рассудке, но кто сказал, что все твои желания непременно должны сбываться? И тебе не стоило бы удивляться — тому, что произошло там, в церкви. Тому, каким ты увидел сегодня Теньо. Ты же знаешь прекрасно: его рассудок — территория непознанного. Ты же знаешь — он не всегда, далеко не всегда может собственный разум контролировать. Ты же видишь — все эти годы, что он рядом — ты видишь, каких чудовищных усилий это ему стоит: хотя бы выглядеть, если не быть, нормальным. Впрочем, что есть норма? Вот вопрос. Тебе бы не стоило… Но ты не можешь перестать бросать на Теньо обеспокоенный взгляд, то и дело отвлекаясь от дороги. Тебе бы не стоило, но ты отвлекаешься. Ты замечаешь слегка подрагивающие пальцы руки, что как будто бы мирно лежит на его колене. Ты видишь, как он кусает нижнюю губу, то и дело слизывая языком капельку крови. Ты слышишь, как он дышит — глубоко, медленно — на четыре счета вдох, на те же четыре счета выдох — дышит, пытаясь успокоиться… успокоить того зверя, что вырвался на свободу, почуяв сладкий запах крови. - Потерпи, - просишь ты, легко касаясь его руки, накрывая ладонью дрожащие пальцы. - Потерпи, скоро приедем. Твою руку сбрасывают резко. И тебе бы обидеться, но ты не станешь. Ты понятия не имеешь — каково сейчас Крису. Каково это — пытаться укротить собственно безумие. Он всего лишь скинул твою руку, а мог выкинуть тебя из этой машины. Он мог бы выстрелить в тебя. Или же засадить под ребра клинок, что прячет в свою трость. Ту самую, на которой до сих пор нет твоего имени. Он безумен. А ты рядом с ним. Критически близко. И тебе не страшно. За самого себя — нихера не страшно. Ты за Криса боишься. За то, что его собственный зверь сожрать может. И ты давишь в пол педаль газа. Давишь, нарушая все возможные правила. Позади тебя машина сопровождения, и ты знаешь - если дорожный патруль решит вас тормознуть, парни, что едут чуть поодаль, с патрульными разберутся. К счастью, этого не случается. И до того дома, где находится квартирка Теньо, его тайное убежище, вы добираетесь без приключений. Приключения начинаются, когда вы оказываетесь внутри. Когда Крис начинает метаться по квартире, словно раненый зверь — и в данном случае это вряд ли можно назвать метафорой — в поисках своей плетки, не иначе. - Где она?! - рычит рассерженно, когда не находит. Ты заранее побеспокоился о том, чтобы он не нашел. Ты эту суку-плетку лично выкинул в ближайший мусорный контейнер на следующий же день после того, как собственной рукой пустил её в дело. Ты выкинул плеть, радуясь тому, что Теньо, вроде как, и не заметил её пропажи. Ты думал, что для него это уже позади — истязать свою плоть всякий раз, как его рассудок будет не в порядке. - Где она?! - повторяет Крис свой вопрос, когда приближается к тебе вот так мягко, по-кошачьи. Опасно приближается. Между твоим лицом и его сантиметры. А может и тех не наберется. Ты видишь, как на виске его часто бьется голубая жилка, как зрачок буквально сжирает радужку, так, что тебе почти что не разглядеть ярко-голубое небо его взгляда, в котором ты тонуть готов едва ли не каждый день. Ты слышишь запах — Крис пахнет железом, пеплом и... страхом. Ему страшно сейчас — за самого себя страшно, и ты все бы отдал, чтобы ему помочь, но ты не знаешь как. Ты можешь просто быть рядом. - Я выбросил твою плетку, - честно отвечаешь ты, глядя прямо в глаза зверю. - Я выбросил суку к херам собачьим. Я не позволю тебе калечить самого себя. - Не твое дело! - шипит Крис, хватая тебя за грудки и со злостью впечатывая в стену. - Не твое. Собачье. Дело. И ты стряхиваешь с себя его руки. - Нет, мое! - заявляешь уверенно. - Все, что тебя касается — мое. Так вышло. - Выыыышло! - тянет Крис, и тебе слышатся нотки презрения в его голосе. С этим же самым презрением он смотрит. А тебе так и хочется эту презрительную ухмылочку с его губ кулаком стереть. Но ты не станешь. Это то, что ему нужно — чтобы ты разбил ему губы в кровь. Или еще что-нибудь. Чтобы ты ударил. Причинил боль. Раз уж нет его любимой плетки. - Разве я просил, м? - он наступает снова. Наступает, оттесняя тебя к стене. - С каких это пор ты записался ко мне в няньки, Вьехо? Его ладонь мажет по щеке. Хлестко, обидно. Мажет, а тебе бы ответить. Тебе бы въебать ему хорошенько. До обморока. Чтобы вырубился, а когда очнулся — его бы отпустило. Может быть. А может и нет. Поэтому ты не отвечаешь. - Не думал, что ты такая тряпка, Серхио, - кривит губы презрительно. Сплевывает на пол, а ведь ты в нем этого быдлячества не замечал ранее. Нет, Теньо из себя аристократа не корчил никогда, хотя по сути им и являлся, но он никогда не вел себя, как гопник, а сейчас зачем-то пытается им быть. Но и на эту провокацию ты тоже не ведешься. И тогда он бьет. По-настоящему. Как по учебнику — в голову и в корпус. Бьет, когда ты этого не ожидаешь, и вот тогда срабатывает рефлекс. На нем, на рефлексе, ты отвечаешь — коленом в грудину, а после локтем по спине, когда Теньо сгибается, заходясь в кашле. А после падает на колени, не переставая хрипеть и кашлять, и ты падаешь рядом с ним, обхватывая руками его лицо, стирая кровь, что выступает на его губах. Стирая её пальцами, а после касаешься этих губ своими — не для того, чтобы поцеловать, а чтобы слизать кровь, чтобы напиться ею, чтобы Крис… его зверь на самом деле… почувствовал: вы с ним одной крови. Чтобы он почувствовал это и отступил. Чтобы он выпустил из своих лап разум человека, за которого ты собственную кровь проливал не раз. За которого ты пролил реки чужой крови и прольешь еще — если он попросит. Всё что он попросит. - Возвращайся, - шепчешь ты в мягкие, полные губы, чувствуя их вкус — пепел и кровь. Горько. Так, мать его, горько! - Ты же там, я знаю... Возвращайся, Крис! Возвращайся ко мне... Ты зовешь его по имени. И он слышит. Он моргает, и ты видишь, как постепенно появляется ярко-голубая радужка глаз. Ты видишь, как он осматривает тебя обеспокоенно. Как он касается твоей скулы, где — благодаря его кулаку — расцветает сочный синяк. - Я ударил, да? - спрашивает тихо, и все гладит, гладит место удара, словно хочет, как ластиком, стереть безобразный кровоподтек. - Дурень, - шепчешь ты в пахнущие пеплом и кровью губы. - Ты такой дурень, Теньо. Когда ты уже поймешь — мне не нужно тебя пиздить… Черт! Я люблю тебя, Крис Хемсворт! Мне претит причинять боль тому, кого люблю. - Мне это было нужно, - перебивает, и ты думаешь о том, что на этот раз, кажется, пронесло. Ты думаешь о том, что будет в следующий, если Крис снова сорвется. Ты думаешь о том, что красные таблетки — не панацея, и по-хорошему, если бы речь шла о ком-то другом, ты запер бы этого кого-то в больничке, чтобы не причинял вред ни себе, ни окружающим. Ты бы запер… Но это Крис. И от одной только мысли о том, что в психушке его просто напичкают препаратами, постепенно превращая из зверя… в овощ, от одной мысли о том, что от галоперидола и прочей хуйни его яркие, его живые, такие тобой любимые глаза навсегда подернутся мутной пленкой, станут блеклыми, безжизненными… От одной только мысли, что Теньо самим собой быть перестанет, тебе становится тошно. Так тошно, что ты пошел бы и проблевался, но ты дышишь глубоко — на четыре счета — и тошнота постепенно уходит. - Пойдем, - тянешь ты его за руку, помогая подняться. Хемсворт становится апатичным сразу же после того, как уходит ярость. Он становится медленным и каким-то тягучим, и тебе хочется встряхнуть его хорошенько, чтобы начал уже двигаться. - Пойдем! - тянешь его в ванную. Снимаешь одежду — и с себя, и с него. Стараясь не стонать, разматываешь бинты, что стягивают твои ребра туго. Включаешь воду, и погорячее, потому что его кожа ледяная, липкая от пота. Тебе хочется его согреть и самому согреться. И ты заставляешь Теньо сесть в ванну, полную горячей воды. И садишься следом, устраиваясь у него за спиной, обнимая поперек живота и устраивая его голову у себя на плече. Ситуация пиздец тупая — вы оба голые, вокруг вас пар, пахнущий чем-то вкусным, свежим — черт знает, что это за запах, но он любит этот гель, а ты любишь то, что нравится ему. Его ягодицы упираются тебе в пах, но вы не трахаетесь. Не ласкаете друг друга. Вы просто лежите, наслаждаясь теплотой. Ты чувствуешь, как Теньо все еще потряхивает — и ты прижимаешь его к себе покрепче. Ты обхватываешь его руками сильнее, как будто бы так, в твоих объятиях, он быстрее перестанет дрожать. И он просит у тебя прощенья — не за то, что ударил, тем самым спровоцировав на ответный удар. Он просит прощенья за то, что сорвался. За то, что тебе пришлось за него испугаться. Он же все видел — как тебе было страшно смотреть на то, что творил его зверь. А ты отвечаешь, что тебе плевать. Тебе на самом деле плевать на тех двоих, которых Крис распял сегодня в церкви. Он это сделал, потому что хотел отомстить за своего распятого Бога. Он это сделал во имя мести. А там, где ты родился и прожил всю свою жизнь, месть — не просто слово из пяти букв. Там, откуда ты родом, месть возведена в Абсолют. - Я думал, что не сорвусь больше, - признается Крис, когда вода в ванной остывает, и ты помогаешь ему вылезти и обтереться пушистым мягким полотенцем. - Я думал, что смогу контролировать это, - с сожалением говорит, когда ты укрываешь вас обоих одеялом, как только вы добираетесь до кровати. - Я так надеялся, что смогу… - Ты и смог, - отвечаешь, пододвигая его к себе поближе и перекидывая через него сразу и руку и ногу — чтобы не сбежал. - Ты смог, родной. И это правда. Он же и впрямь смог. Вернуться к тебе. Взять на поводок ту сущность, что делает его безумным время от времени. Он самим собой стать смог. И ты боишься, что он снова окунет себя в вину. Что он утопит себя в ней и сделает опять что-то глупое. Уйдет в монастырь, например. Или… Черт его знает — вернуться в ИВД, чтобы героически выпилиться на каком-нибудь очередном задании. Он может… И самое страшное, что ты не станешь ему мешать. Ты не станешь его к себе привязывать. Скандалить и требовать, чтобы он всегда был рядом — не станешь. Ты никогда не посягал на свободу Северянина. Не посягнешь и впредь. - Постарайся уснуть, ладно? - тихо просишь, целуя висок, все еще влажный после ванны. И он принимается ворочаться рядом, устраиваясь поудобнее. Он возится, укладываясь так и эдак, пока, наконец, не поворачивается к тебе лицом и не замирает прямо напротив. И он смотрит — а в глазах его нет ни капли сна. Он смотрит требовательно. Смотрит так правдиво. И ты думаешь о том, что хочешь остаться вот так — глаза в глаза. Остаться так на всю оставшуюся. Ты просто хочешь с ним остаться. - Я не могу обещать, что этого не повторится больше, - произносит серьезно Крис, и ты головой киваешь, соглашаясь. Но ты будешь бороться. Ты будешь искать выход. Ты найдешь… Черт знает... Найдешь лекарство или врача, который будет им заниматься. Ты не закроешь его в комнате с белыми стенами, но ты хочешь ему помочь. Ты один не справляешься. - Ты понимаешь, что я могу навредить, Серхио? Тебе… Паолито… Я опасен, когда я не контролирую самого себя… - Понимаю, - отвечаешь честно. - Только вот ты этого не сделаешь. И когда поднимает бровь в изумлении, поясняешь: - Ты никогда не сможешь навредить мне, Теньо. Ты никогда не причинишь зла тем, кого любишь. Тем, кто тебе дорог. В этом весь ты — безжалостный к другим, ты скорее позволишь убить себя, чем навредишь кому-то из близких. Твой разум… - Насквозь больной, - подсказывает, а ты ловишь его губы в поцелуе, и, обласкав мимолетно, отпускаешь. - Твой разум уникален, Крис. Ты сам — уникален. Как в твоей голове умещается абсолютное преклонение перед Богом, при этом абсолютное же ему неверие, я не понимаю. Может быть, тебе просто очень хочется верить, что есть нечто еще более страшное, нечто куда более безжалостное, чем ты сам. И в то же время более доброе и более милосердное, чем ты. - Кажется, кое-кого тянет пофилософствовать, - улыбается мягко, и тебе кажется, что ты слышишь, как его зверь свернулся у него внутри калачиком и мурчит довольно, успокоенный твоей лаской и тихим голосом. - Ну, раз уж мы не трахаемся, почему бы не пофилософствовать? - улыбаешься в ответ, вновь его губ касаясь. Без намека на потрахаться. Просто потому, что тебе нравится вкус. - Ты опасен для всех, кроме тех, кого любишь. Их же ты будешь защищать, пусть даже с опасностью для самого себя. Там, в церкви… Я не боялся, что ты кинешься на меня… Или на Тора… Про Магнуса я и не говорю. Я боялся, что после ты не сможешь вернуться. Что твой зверь тебя сожрет… - И такое вполне может быть, - кивает головой, соглашаясь. - Я могу человеческий облик потерять, и эта перспектива пугает меня до чертиков. - И этого с тобой не случится, - спешишь возразить, пока он снова не накрутил себя от не проходящего чувства вины. - Потому что я никогда, ни у кого не наблюдал силу воли настолько крепкую, настолько чудовищно крепкую, что это пугает даже твоего зверя. Вы оба — потрясающий тандем, Теньо. Странный, страшный, но совершенно уникальный. - Тебе любовь глаза застит, Вьехо, - усмехается в ответ на твои слова, но ты видишь — ему приятно. Ему чертовски приятно, и это то малое, что ты можешь для него сделать. - Мне любовь позволяет яснее видеть, - возражаешь ты, - пусть даже и одним глазом. И, поцеловав его вкусные губы еще раз, произносишь: - Спи, чудо! И проваливаешься в сон следом за ним, успевая поспать каких-то пару часов, прежде чем тебя будит Торстейн Хемсворт.***
- Я чего пришел... - Тор зевает во всю свою клыкастую пасть. Зевает, не подумав даже прикрыть рот рукой, а ты не спешишь его за это укорять. Ты видишь, как он измотан, ты замечаешь воспаленные от недосыпа глаза и синие глубокие тени на нижних веках, ты отмечаешь общую помятость, тебе кажется, что ему следовало бы заехать домой и сменить одежду — та, что на нем сейчас, все еще пахнет дымом, и ты уже готов посочувствовать Тору, как он, зачем-то вставая со своего стула, делает шаг вперед, так, что тебе хочется сделать такой же назад, закрывая собой Криса от его собственного брата. Ты понятия не имеешь, с чего вдруг возникает подобное желание, но этот здоровый, вооруженный — ясен хрен, вон кобура виднеется подмышкой, - этот пропахший гарью, заебанный в край мужик на вашей с Теньо территории… Ты воспринимаешь его как чужака. Ты принюхиваешься, словно зверь, и если бы на загривке у тебя была шерсть, сейчас бы она стояла дыбом. Ты смотришь на Тора с вызовом. Разве что зубы не скалишь. - Я пришел предупредить — вас двоих в Лондоне не должно быть до конца этих суток, - безапелляционно заявляет Торстейн. - Не вариант, - слышишь голос Криса, и ты уверен, что в этот момент он качает головой в подтверждение своих слов. - Я не уеду из Лондона, пока не буду убежден в том, что Том и Магда в порядке. В другое время ты бы это почувствовал — острый укол ревности, как бывало всегда, стоило Теньо упомянуть этих двоих. В другое время… Но сейчас тебе все равно. Тебе почти что безразличны эти имена — после всего, что вы с Крисом пережили этой ночью. После того, как ты его из лап зверя вырвал. Как ты вернул его с темной стороны. - Да блять! - морщится Торстейн, как будто лимон проглотил. - Блять, Крис! Неужели нельзя хоть раз в жизни засунуть свой ебаный эгоизм в свою ебаную жопу и не перечить мне в тот момент, когда я эту самую жопу пытаюсь спасти? - Что, прости? - угроза слышится в голосе младшего Хемсворта, и ты думаешь о том, что находишься буквально в одном шаге от братского пиздилова, и судорожно пытаешься придумать, как этого не допустить. - То, блять! - заводится Торстейн с пол-оборота. Горячий, сука! Вспыхивает факелом моментально. - Я из кожи вон лезу, чтобы не позволить тебе, братец, и твоему хахалю сесть за убийства и пожар в Кенсал Грин. Я все делаю, чтобы отвести от вас двоих подозрения, и поверь, мне это ни за каким хуем не впилось, но я благодарен вам двоим, что не позволили ублюдкам убить Тома. Тор делает паузу — долгую, шумную паузу. Вздыхает тяжело, шмыгает носом, зачем-то принимается отряхивать локоть от несуществующей пыли. - Если бы Тома не стало… - продолжает, наконец, - я хуй знает… Я бы не смог, если бы Том… Того… - Очень емко и выразительно, - произносит Северянин, и слова его, по сути своей ироничные, отчего-то не звучат как ирония. Он умеет говорить вот так. Как будто бы издевается, но на самом деле сочувствует. Потому-то Тор и не думает обижаться на такую вот недо-иронию брата. - Так вот... Я чего пришел… Поблагодарить… Да… И тебя, Крис, и тебя, Вьехо... - Сейчас последует «но», - безошибочно угадывает Теньо, и Тор как будто расслабляется немного, отступает от вас двоих на шаг, так что тебе кажется, что на этот раз братское пиздилово, возможно, и не состоится. - Но я нихуя не всесилен. На пепелище работают эксперты. И если им удастся отыскать хоть что-то… Частицу ДНК… Любую херню, которую можно будет связать с вами двумя, я не смогу помочь. Дело на особом контроле. Министерские рожи шныряют в Скотланд Ярде с самого утра. Я делаю, что могу… Я, блять, зашиваюсь, Крис! И это вместо того, чтобы быть сейчас рядом с мужем и сыном… - Ты сказал Билли? - участливо спрашивает Теньо. - О Томе. - Еще нет, - мотает башкой Тор. - Бля, как ему сказать-то? Твоего папочку распяли на кресте как чертова боженьку? Но ты не волнуйся, сынок, он поправится… - Кто с ним сейчас? - Твой пиздюк, - отвечает Тор на вопрос брата. - Я попросил Магни встретить Билли после экскурсии и побыть с ним, пока я тут ебусь с этим гребаным делом… - Это непросто, да? - тепло улыбается Крис брату. - Быть отцом… - То-то ты свалил, когда твоему сыну и десяти не исполнилось, - припечатывает Тор. Бьет наотмашь этими словами, и ты думаешь о том, что лучше бы ударил по-настоящему. Лучше бы то самое братское пиздилово, на которое ты мечтаешь посмотреть еще с тех самых пор, как старший Хемсворт притащился в прошлом году в Каракас. Ты оборачиваешься. Крис за твоей спиной застывает, словно восковая кукла — одна из тех, что ты видел в одном модном музее. А тебе интересно, что сейчас творится у него в голове. Что он думает — о себе самом и брате? О словах Тора, в которых нет ничего, кроме правды. Одна сплошная правда, и она же убивает сейчас Теньо. Она убивала его все восемнадцать лет, что провел он с тобой рядом. И ты хочешь сказать об этом Торстейну. Ты хочешь рассказать, как его брата пидорасило все то время, что провел он вдали от тех, кто ему дорог. Ты так хочешь вывалить на Тора все это… Но ты не станешь. Строгий взгляд Теньо тебе говорить запрещает. Вместо тебя говорит он сам: - Из нас двоих у кого-то должно получиться стать хорошим отцом. Пусть это будешь ты, Тор. Тот бубнит что-то среднее между «ты прав» и «иди ты нахуй». Кивает на прощание вам обоим. Руки не протягивает — сука брезгливая! Он вам вроде как благодарен, но пожать руку в знак благодарности — на это его благодарности не хватает. Сука и есть! С такими мыслями ты закрываешь за Тором дверь. Оборачиваешься, чтобы сказать Теньо что-то… Что-то банальное, вроде «да пошел бы он!» Но Северянин вновь своим молчанием запрещает тебе говорить хоть что-то против его драгоценного братца. Ну и ладно! - Он прав, - с твоих губ срывается согласие вместо обвинений. - Тор прав, нам лучше уехать. - Я никуда не собираюсь уезжать. Я еще не закончил здесь... Вот же упрямый сукин сын! Оба они — упрямые сукины дети, даром что родные братья. Ты не представляешь, как они уживались под одной крышей, пока не разлетелись кто куда из родного гнезда. Ты понятия не имеешь, как Торстейн и Крис могли прожить хотя бы один день без того, чтобы не попытаться переупрямить друг друга. - А я не собираюсь носить тебе передачи, если твой братец все же арестует тебя за убийство и поджог, - напоминаешь ты Крису, хотя он и сам все прекрасно помнит. - Уезжай! - Слышишь ты в ответ. - Тебе незачем рисковать, оставаясь рядом со мной. Тем более ты не должен рисковать своими людьми. Да и в Каракасе твое присутствие сейчас более предпочтительно… - Я поручил Анхелике наблюдать за господином мэром Варгасом, - отвечаешь ты в свою очередь. - Он никуда не денется… - Поезжай, Серхио! - продолжает настаивать Теньо, а ты знаешь, что рано или поздно тебе придется с ним согласиться. Ты всегда с ним соглашаешься. - Убрать Варгаса будет не так-то просто… - задумчиво произносишь ты. - Слишком многое на нем завязано. К тому же поддержка из Штатов… - Я прилечу в Каракас, - твердо заявляет Крис. - И мы решим, что нам делать с ублюдком. Я прилечу сразу же, как только закончу здесь… Как только Магда будет в порядке. И Магни… Я должен вытащить его из ИВД. Я просто не могу позволить парню загубить себя! - Оставайся, - соглашаешься ты. Слишком уж быстро соглашаешься. Слишком много всего между вами. Его семья… Ты знаешь, что если бы речь шла об Анхелике и Паолито, он отпустил бы тебя, не раздумывая. Он не стал бы удерживать рядом. Не стал бы навязываться. И ты отпустишь тоже. Ты ревностью его не унизишь. - Оставайся! - и ты толкаешь его к стене, вжимаешь в бетон всем собой, даешь себе пару секунд, чтобы обласкать взглядом родное лицо, ловишь губами чистое мятное дыхание. - Оставайся! Но пообещай, что не позволишь брату себя упечь! Гладишь сильную шею — кожа Теньо сейчас горячая, словно его лихорадит. А может, так оно и есть — ведь ты чувствуешь, как его потряхивает слегка, и тебе хочется думать, что лихорадка эта вызвана твоей близостью. - Пообещай, что не дашь своей зверюге себя сожрать! И тебе бы сожрать его самого. Тебе бы обглодать его до самых до костей — чтобы никому больше не доставался. Ты бы носил его внутри, чтобы никуда от тебя не делся. Чтобы не оставлять его одного. Чтобы вместе навсегда. Но… Это чертово «но» - ты бы убил того, кто придумал этот союз. Ты бы убил его медленно, подвергнув всем возможным пыткам, которые только может придумать человек. Ты бы убил… Но… - Я обещаю… - откликается Крис, и ты забываешь о том, как только что планировал убийство, когда он втягивает тебя в поцелуй. Когда он терзает твои губы и играется с твоим языком. Когда он вылизывает тебя изнутри и едва ли не грызет твой рот. Когда он обхватывает ладонью твой затылок, массирует его мягко. Когда он опускает ладонь тебе на шею, царапает короткими ногтями кожу. Когда он дышит в поцелуй сорвано. Когда вам обоим воздуха не хватает. Ты обо всем на свете забываешь, когда он такой жадный. - Я вернусь… - шепчет он, нализавшись досыта, напившись твоей слюны от души. - Я обещаю… И ты отпускаешь. Ты выходишь из квартиры, тихо притворив за собой дверь. Ты пытаешься дышать. Пытаешься унять возбуждение, охватившее тебя, когда Теньо целовал так, словно… Словно это в последний раз. И ты гонишь от себя все эти мысли — о его последнем поцелуе. Ты прогоняешь сожаление — мог бы остаться и оттрахать его хорошенько прямо там, возле стены, где вы лизались как оголтелые. Ты пытаешься думать о чем-то… О чем-то важном и полезном, например о том, что тебе нужно как можно скорее организовать отъезд и вывезти всех своих парней, не позволив никого из них задержать на границе. Ты не думаешь о том, что Крис может нарушить обещание. Он вернется. Он всегда возвращается.