Harmony

      Эндрю знал Стюарта давно. Они познакомились чуть ли не в первые дни его работы в мафии, и даже тогда, при первом взгляде на этого человека, Миньярд осознавал, что обложка уж слишком многое таила внутри.       Когда полгода назад Хэтворд накрыл их, Эндрю уже был в четвёртой семье, в тот раз они не справились с заданием и были слишком близки к логическому завершению этой главы жизни. Они работали в Дувре, на южной стороне Британии, и долгие четыре месяца контролировали доставку грузов, развозя товар на разные уголочки города и отправляя его в Лондон. Горы кокаина, холодного и огнестрельного оружия, драгоценностей и нелегальной электроники. Эндрю буквально мог чувствовать, как через его руки проходят миллиарды долларов, и это в коем-то веки не доставляло какого-то неудобства.       Законы их клана просты, как правила детского сада – не предавай, не кради, не лги. Всё просто и понятно, но даже так это казалось жутко недостаточным. Сейчас, уже работая в верхах, Эндрю знал, какое истинное отношение к друг другу подразумевает клан и то, что банды – это совсем отдельные части этой большой семьи. В каждой банде свои законы, и они строятся на отношениях главы. Они словно дети, что берут пример с родителей, и, если изначально глава позволяет себе слишком много, то и другие члены банды не стараются придерживаться правил. Возможно, именно это и столкнуло первый кирпичик в воду.       С каждым днём Эндрю видел, как разборки в клане становятся всё серьёзнее, и то задание не было исключением. В какой-то момент всё просто пошло под откос. Начался хаос. Они крыли мелких портовых воришек, с которыми буквально каждый из них мог справиться самостоятельно, но это лишь вызвало обратную реакцию. Началась самая настоящая междоусобица, и если бы Эндрю понял это чуточку позже, наверняка его бы здесь не было.       Сейчас, работая с верхушкой, было легко увидеть различия. Чем выше был статус глав, тем человечнее они становились. Им не нужно было гнаться за призванием или богатством, и единственное, на чём была сосредоточена их жизнь, это забота о близких. В такие моменты каждый был готов уничтожить хоть весь мир. Когда деньги уходят на второй план, из людей уходит и алчность. Им не нужно ничего доказывать, ибо они просто выбрали свой путь в жизни и живут так, чтобы после в старости хоть кто-то помнил о их личности, а не о богатстве.       Признаться, изначально Эндрю не понимал позицию Стюарта. Миром правят деньги и власть, и для главы клана ненужность и того, и другого была просто поразительной. А потом Эндрю увидел, что именно несёт ценность в жизни Хэтворда. Как из него лилась непреодолимая защита и забота. Он смотрел на людей вокруг и видел, что именно семья и нужность зажигала их глаза, словно огни на праздничной ёлке.       У Эндрю никогда не было истинного понятия семьи, а потому всё это казалось настолько чуждым, что каждый раз в горле стоял ком, а в разум закладывались мысли о том, насколько он здесь чужой. А потом почему-то появились такие люди, у которых зажигались глаза и при его появлении. Эндрю помнил, как стоило ему только появиться в зоне видимости, племяшек Стюарта и дети сломя голову бросались к нему, требуя к себе внимание. Загорались глаза близких подчинённых и сестёр Хэтворда. Загорались глаза Стюарта, когда после своих плохих дней Эндрю вновь вставал на ноги и возвращался на работу. Люди почему-то радовались его приходу и сквозили той самой щемящей душу добротой, что это становилось заразно.       Эндрю не привык, что что-то могло на него повлиять, но каждый раз, встречая эту заботу, он задумывался и о своих людях. Пусть их пока что сложно было назвать близкими, но та крошечная ниточка связи с каждым разом становилась всё толще и толще, беря в обыденность постоянные звонки, интерес и тлеющую в сердце неподдельную привязанность. За несколько месяцев эти люди настолько сильно изменили сердце Эндрю, что сейчас возвращаться к себе старому было не то что неприятно, было страшно.       Вот так вновь оторваться от мира и остаться в полном глумящемся одиночестве своей запертой комнаты. Вновь бояться принимать, вновь бояться перестать чувствовать. Эндрю не мог представить, что всё это может вновь утонуть под гнётом мыслей. Чувствовать было хорошо. Это было слабое тепло, разливающееся где-то внутри, когда он слышал похвалу Стюарта или ощущал на своих губах сладостные поцелуи Натаниэля. Это было нечто трепещущее и колющее, когда адреналин в крови подскакивал, и он начинал беспокоиться о чьей-то безопасности. Это был комфорт, когда он оставался в одиночестве или когда рядом с ним лежал Нат, а по телевизору снова прокручивались передачи о животных. Это были до недавнего такие далёкие ощущения, что сейчас отказаться от них было сравнимо с собственной смертью. Эндрю привык, что всё хорошее когда-то заканчивается, и он знал, что этот случай не был исключением.       Впервые за несколько недель зайти в свою квартиру в Лондоне было приятно. Эндрю застыл на коврике, вдохнув родной аромат дома, что почти кружилась голова. Взгляд упал на покрытую мраком гостиную. Всё было точно так же, как и до отъезда. Ощутил, как он оставил позади всю тяжесть, закрыв за собой дверь, все воспоминания, все эмоции. Как, словно новорождённый ребёнок, вошёл в свой мир, такой же чистый и обыденный; как с трепетом старался погрузиться в эту гармонию снова, надеясь, что она сможет излечить всё, что ранило днями ранее. Он так надеялся, что есть хоть что-то, что вновь поднимет его с колен.       Когда из коридора послышался знакомый топот, Эндрю усмехнулся, готовый ко всему. Сбросил сумку на пол и тут же присел на корточки, чтобы лично поприветствовать влетевших в него кошек. Сэр и Король громко замяукали, начав тереться о него и пытаясь зацепиться когтями за толстовку, дабы забраться ближе к лицу хозяина.       — Маленькие засранки, — усмехнулся Эндрю, когда обе его дамы повернулись к нему задницами, чтобы он почесал им спинку. — Кларк совсем вас не гладил? Надеюсь, вы хотя бы отомстили, как следует.       Кошки в ответ громко замурчали, словно подтверждая его догадки. Они не были сильно тактильными животными, но наверняка оставаться так долго в гордом кошачьем одиночестве было слишком для них обоих.       Когда нежности закончились, девочки отошли в сторонку, позволив Эндрю наконец разуться и пройти хотя бы немного дальше. На удивление, в доме царил почти порядок. Его вещи не были тронуты кем-то из людей, но вот пару опрокинутых горшков с цветами и разбросанная корзина для белья говорили сами за себя. Эндрю лишь помотал головой, но не стал ругать за это кошек, всё-таки он тоже хорош, бросил их одних, а сам умотал на курорт.       После долгого перелёта тело было словно чужим, но тот сон, что он позволил себе в воздухе, был достаточным, и сейчас Эндрю ощущал себя всё ещё более-менее на ногах.       Холодильник ожидаемо был полон, но большинство продуктов явно прогрессировали в создании новой цивилизации, поэтому Миньярд захлопнул его прежде, чем эти ароматы распространяться на всю кухню, Эндрю решил довольствоваться доставкой. Он знал, что ресторанчик внизу пусть и был самым близким, но никогда не придерживался быстрой доставки. А потому, сделав свой заказ, Миньярд со спокойной совестью прошёл в ванную, чтобы смыть с себя прошлое, и уже более чистым вернуться в этот блаженный мир.       Кошки, почувствовав запах привезённой еды, слишком добродушно обступили его на диване. Эндрю знал, что его девочки не станут лезть в тарелку без разрешения, а потому расставил еду на кофейном столике и принялся щёлкать кнопки пульта под выпрашивающее мурлыканье Сэра и Короля. В конце концов, не оставшись обделёнными и получив свою законную порцию угощений, животные улеглись на бёдрах Эндрю, позволив хозяину приступить к своему ужину.       Быть здесь, в такой привычной среде, было хорошо. И Эндрю правда старался игнорировать то зудящее чувство, что росло где-то на затылке и буквально кричало о том, что всё не так просто, как хотелось бы. Возможно, Эндрю променял бы свою идеальную память на возможность вырывать из разума целые куски воспоминаний. Сейчас это было бы как нельзя кстати, но он обещал самому себе, что справится с этим. Шанс есть, и Стюарт всё ещё не готов всё бросить. Возможно, Эндрю слишком жалостлив к себе и предпочёл бы забыть обо всём, нежели вновь ощущать ту зияющую убийственную пустоту, когда всё окажется провальным.       Одна мысль о том, что всё это будет ошибкой и он вновь останется один, била его настолько сильно, что хотелось огородиться от этого заранее. Эндрю просто не знал, сможет ли он вновь встать на ноги. Сможет ли он подняться после того, как жизнь дала ему шанс, а после, словно издеваясь, отобрала. Снова и снова Эндрю играл в игры с судьбой, надеясь хоть раз выйти победителем. Возможно, ему просто нужно было стараться лучше, возможно, поумнеть и смириться, что в этой игре у него нет права голоса.       Эндрю хотел бы иметь больше власти над своей жизнью.       По истечению недели в мафии произошли глобальные изменения. Стюарт запретил клану выезд на территорию США и Японии. Точные сроки не оглашались, но никто не был против, и семья активно поддержала мнение главы. Никто не знал, но ощущение, что своими действиями они вновь могут нарваться на межклановую войну, зудело под кожей. Такие действия не остаются незамеченными, и Эндрю очень надеялся, что они смогут избежать серьёзных проблем. Начинать свою атаку, когда под обстрел попадают дорогие люди, было нежелательным. Но как было уже понятно, Хэтворды не остановятся, пока не добьются того, чего хотят.       Новость о том, что Балтиморский Мясник вновь за решёткой под грузом десятка осуждений, разнеслась по всему миру мафии. Над Натаном сейчас навис топор правосудия, и из-за того, что эта история уже слышна из каждого чайника, вытащить его оттуда под силу только богу. Что, в принципе, очень было близко к реальности, потому что, по последним данным, весь приговор Натана составил не только несколько пожизненных, но и смертная казнь, от которой нынешнего Мясника было уже почти не спасти.       Эндрю хотелось бы лично увидеть первую реакцию Натаниэля о том, что самый главный мучитель его жизни вот-вот скоро может покинуть этот свет. Этого не решался сделать никто. Уничтожить главное оружие в клане Морияма и подставить под удар всё. Но Стюарт не был бы главой, если бы не продумал даже это. Все доводы на то, что это было сделано их руками, словно разводы краски в воде. Старик настолько позаботился об их невиновности, что даже все возможные свидетели были скрыты так, словно их никогда и не было.       По основным доводам, информацию преподнесли пять семей Нью Йорка. И в это было очень даже легко поверить, потому как Луккезе уже давно перебрались на Юг и могли служить доносчиками. Каждому будет понятно, что мафия просто не потерпит такое вторжение на её территорию. У Якудза есть Япония, вот пускай и возвращаются на Родину. Быстрый уезд Хэтвордов обусловлен тем же. Когда Ичиро вновь захотел переговоры по поводу дела Натана Веснински, Стюарт коротко и ясно дал понять – из США их выгнали семьи, из Японии Якудза. Так что, если уж молодой господин так хочет светской беседы, то может лично заехать на чай в Лондон. Морияма отказался, но плюсом к тому отнял от них подозрение о заявлении на Натана.       Эндрю смотрел на всё со стороны. Не хватало только попкорна, чтобы наблюдать за тем, как Стюарт, словно гениальный игрок, сбрасывает чужие фигуры с шахматной доски. Только вот когда все пешки будут убиты, встречи с чужой королевой не обойтись, и Эндрю надеялся, что их клан сможет это выдержать. Он не сомневался в Стюарте и его отношениях с Ичиро, он сомневался в том, что в руках Мориям был Натаниэль, их скрытое оружие, которое потерять не слишком бы хотелось.       В конце второй недели Эндрю отстранили от работы. Он проснулся со звонком, что ближайший месяц его в штабе не ждут, и почему-то это не радовало. Через пару дней была церемония Натаниэля, и как он знал, Хэтворды не намерены были вмешиваться. То, что целый месяц вся новая информация будет для него под запретом, было пугающе, но и перечить было сложно. Стюарт ясно сказал, что больше не потерпит его кислой мины рядом с собой, и пока Эндрю хотя бы не попытается вернуть себе прежнее самообладание, поста можно не ждать.       Эндрю хотелось рассмеяться. Старик сам знал, что ничего прежнего он уже не получит. Каждый из них все эти дни жил в панике и тревоге, но его желание огородить Миньярда от новостей раздражало. Будто он сам не сможет добиться того, чего он хочет.       Эндрю заставил поднять себя в тот день с постели. Голодные кошки уже во всю начали вылизывать ему лицо, заменяя этим свой обед, и как бы ему не хотелось, но власти над тем, чтобы морить животных голодом, у него не было.       Пытаясь хоть как-то следовать прежним установкам, Эндрю переключился на автомат. Спустил ноги на пол, найдя там тапочки. Неспешно поднялся, выпроводив животных из комнаты, и плотно закрыл дверь, чтобы никто не помешал ему пытаться наладить эту жизнь. Она была, его гармония была где-то близко, и, казалось, если просто вновь хотя бы попробовать действовать по-прежнему режиму, то всё словно по волшебству встанет на места.       Далее шёл прохладный душ. Отчего-то в этот раз температура воды заставила всё его тело продрогнуть, из-за чего он просто передвинул кран в горячую сторону и начал довольствоваться жалящими струями, что согревали, казалось, даже изнутри. После Эндрю ступал на мягкий коврик. Обматывал бёдра полотенцем и начинал чистить зубы. Взгляд не задержался долго на лице, но зато благополучно нашёл своё призвание в других частях тела. В осунувшихся плечах, в чуть похудевшем торсе, в нескрытых повязками запястьях, где шрамы под этим светом отливали серебром и выделялись чёткими тенями.       После Эндрю находил в себе силы сбрить щетину. Чересчур медленно, не торопясь и следя за тем, чтобы дрожащие руки случайно не лишили его жизни. После долго сушил волосы, делая их ещё более растрёпанными. Скоро ему придётся постричься, дабы не походить на обросшее животное. Снимал с бёдер полотенце и вытирал лишнюю влагу со всего тела. Надевал чистое бельё и домашнюю одежду просто потому, что сейчас ему даже не придётся покидать квартиру. В последний раз смотрел в зеркало, игнорируя холод в глазах даже для самого себя, и выходил из ванны.       Гостиная не слишком удивляла своим беспорядком. С приезда он даже не силился собирать здесь мусор от доставок, потому как единственное, что он делал дома, это спал, а после весь день проводил у старика. Сегодня похоже ему всё-таки придётся выделить на это хоть немного времени.       Кошки приветливо замяукали и принялись тереться о его ноги. Эндрю кинул взгляд на их миски, что оказались пустыми, и насыпал им нового корма. Холодильник привычно встретил его новой жизнью и благоухающим запахом плесени. Аппетита как такового не было, но позавтракать всё равно придётся. Не сильно утруждаясь, Эндрю заказал доставку. Ждать приходилось долго, но, не желая тратить это время впустую, Миньярд привычно своему новому обряду подхватил со столешницы сигареты и прошёл на балкон.       Время было не больше полудня, но Лондон под его взглядом привычно жил своей жизнью. Пространство под ногами тревожило что-то внутри, но почему-то это ощущение было настолько глубоко, что, казалось, высота лишь манила, чем пугала.       Когда вторая сигарета дотлела до фильтра, Эндрю развернулся и вновь прошёл в квартиру. Разруха заставила скривиться, а потому, повиновавшись порыву, Миньярд схватил несколько мешков и принялся собирать весь хлам, который то тут, то там превращал его дом в мусорку. Курьер, получивший щедрые чаевые, не особо был против забрать мусор с собой. Эндрю захлопнул после него дверь и прошёл теперь в уже более чистую гостиную. Расставил еду на столике и включил телевизор.

Сегодня ночью умер предводитель семьи Морима, Кенго Морияма. Родственники сообщили, что мужчина скончался этим утром, в своём загородном доме в Японии...

      По прошествии семи дней Эндрю нашёл себя на кровати собственной квартиры, утопающий в одеялах и облюбованный кошками. Как оказалось, жить и не знать своей цели было скучно. Жить и томиться в своих мыслях без возможности перевести внимание хоть на что-то убивающее. Эндрю, правда, старался найти хоть какой-то смысл в своих каникулах, но такового просто не было. Попытки связаться с Хэтвордами закончились короткими гудками, попытка добраться до Стюарта громким и красноречивым отказом прямо у домофона.       Решив не испытывать судьбу и дальше, Эндрю просто засел дома, пытаясь разузнать, сколько он вот так протянет. По примерным подсчётам выходило не долго. Ещё в первые дни Миньярд начал заменять ночную бессонницу тренировками в зале, а достойные приёмы пищи сладостями. Организм пусть и жаловался иногда резкими уходами в сон, но не сильно противился довольствоваться Эндрю своей апатией. Долго это продолжаться не могло, Эндрю это знал, но вот почему-то любые попытки изменить происходящее умирали прямо на корню. То прежнее сосуществование с собой теперь попросту не работало. Эндрю нужно было туда. Ему просто было необходимо знать хоть что-то и перестать подпитывать свою тревогу глупыми мыслями.       В конце второй недели Эндрю ощутил, что начал выдыхаться. Тело перестало следовать даже простейшим указаниям, и теперь, даже просто чтобы подняться с постели и дойти до туалета, энергии требовалось столько, сколько Миньярд не тратил, казалось, аж со своего рождения. Зато замена мыслям нашлась очень даже скоро. Как оказалось, если выпить несколько рюмок алкоголя и лечь спать, кошмары не снились, а тело погружалось в настолько долгий сон, что Эндрю буквально мог спать сутками.       Третья неделя началась со звонка в дверь. Учитывая то, что Эндрю только открыл глаза и это не могла быть доставка, мозг среагировал быстро. Надежды на то, что о нём наконец вспомнили, заставили подскочить с нагретого места. Миньярд выбежал из спальни, чуть не споткнувшись о настырных кошек, через мгновение оказался в прихожей. Щелчок двери был словно щелчком пистолета, что разделял его жизнь на до и после. Однако увидев, кто именно стоял за дверью, энтузиазм поутих. Какая-то женщина лет сорока, точно не из семьи и уж точно не знакомая Эндрю.       — В бога не верю, — сухо сказал Миньярд, сразу захлопнув дверь перед лицом незнакомки.       На удивление, по ту сторону не было возмущений, а лишь наоборот тихий смех. Что тут было смешного, он не знал, но женщина, по-видимому не поведясь на его характер, лишь деликатно постучала вновь.       — Эндрю Миньярд? Господин Хэтворд...       Договорить Эндрю ей не дал, распахнул дверь настолько быстро, что тело окатил поток ветра, а женщина удивлённо застыла.       — Вы от Стюарта? — брови Эндрю сошлись на переносице, когда женщина лишь тепло улыбнулась и коротко кивнула. Найти в этом божьем одуванчике угрозу не получилось, а потому, недолго думая и понадеявшись, что это действительно была весточка от старика, а не его будущая смерть, Эндрю пропустил женщину в дом.       Позади где-то громко мяукнула Сэр. Он обернулся, чтобы увидеть, как кошка тёрлась на углу и внимательно следила за тем, как незнакомка разувалась. Эндрю фыркнул и отошёл с прохода, быстро подняв Сэр на руки и позволив ей забраться на свои плечи. Она не любила гостей, хотя и не пряталась от них, как Король.       Когда позади послышались шаги, Эндрю лишь коротко кивнул на диван. Доброжелательности от новости у него не появилось, а потому, не став заморачиваться над чаем и остальными приблудами для гостей, Миньярд просто занял противоположную сторону на диване и выжидающе уставился на женщину.       Наверное, в другой ситуации Эндрю бы не пустил кого-то чужого к себе на порог. Но правила клана обязывали конфиденциальностью разговоров, а потому все, кто приходил от Хэтвордов, автоматически становились гостями. Глупые, глупые правила, думал он, но мысленно уже пересчитывал разложенные по квартире ножи.       — Милая квартирка, — усмехнулась женщина, помотав головой вокруг и словно проигнорировав совершенный бардак, в который она превратилась.       — Зачем Вы здесь, — не выдержал Эндрю. — И что вас связывает с семьёй?       — Можно сказать, я давний друг Стюарта, — усмехнулась она. — Мы с тобой ещё не знакомы, но я надеюсь, в скором времени подружимся, — женщина протянула руку, представившись. — Меня зовут Бетси Добсон, можешь называть меня Би.       Эндрю подумал о том, как у неё от такой улыбки не сводит челюсти, но всё же потянулся вперёд, чтобы ответить на рукопожатие.