Сопряжение

      Операция для мафии обернулась провалом.       Тигра выследили в трущобах Сурибачи, которые мафии были не подконтрольны. Как Дазай и предсказывал, первыми до оборотня добрались овцы — вернее, Чуя как их представитель. Какое-то время он пробыл наедине с Тигром, минуты две, не больше, но этого времени с лихвой хватило лисенку, чтобы тот перешёл на его сторону.       Предполагал ли Дазай, что так будет? Да. Знал ли он, какие аргументы Чуя использовал?       Догадывался. Для подтверждения ему нужно было наведаться кое-куда.       Так вот. Мафия, оцепившая район, успела до того, как Лис скрылся. Дазай не пожалел человеческих ресурсов, зная о том, как важно усердие перед Мори. Нужно постараться выполнить миссию качественно, чтобы все выглядело правдоподобно. Люди были проинструктированы о том, что оружие бесполезно, но все равно растерялись, когда встретил их невысокий рыжеволосый парень в тандеме с тощим подростком. Лисенок в своём репертуаре искусно всех раскидал, и проблемы ему доставил только Акутагава. Который лежал сейчас в больничной палате, благо, что смог вовремя отступить: хоть что-то Осаму вбил ему в голову за это время…       Сразу после их маленькой совместной шалости Дазай дождался, пока Чуе пиликнут (он рассчитал время правильно — лисенок только и успел застегнуть рубашку) и ушёл из квартиры сразу, как только остался в одиночестве (конечно, оставив маленькое напоминание о себе!) Пока шла охота за тигром, ему тоже предстояла битва: Босс давно ждал от него вестей.       Их разговоры с Мори всегда напоминали словесную дуэль или игру в шахматы, где каждый ход продумывался за много шагов вперед. После истории с Мимиками и Одасаку, когда Дазай показал свою слабость, он, фактически, сдался, позволил посадить себя на поводок, хоть и длинный. И ещё думал, что потерял уважение Мори, который тогда явно не понял, что им двигало. Но Осаму не мог быть настолько бесчувственным ублюдком. Если его пустота была следствием Исповеди, то Босс просто был человеком с особым складом характера.       «Он знает, что я знаю, что он знает, что я…» — этой фразой можно было описать их диалоги, и Дазая устраивало так разговаривать, это было привычкой, развлечением для деятельного мозга. Но не после лисенка, с которым изначально он избрал политику честности. Молчание в их случае означало отсутствие лжи.       Объяснить, где он был три дня, оказалось не так уж сложно. Дазай не послушал Чую, стащив у того документы из лаборатории — то, что ему нужно было, лисенок уже давно скопировал и изучил. Отчитался о Шибусаве, но Мори, на слабое удивление Дазая, не выглядел особо заинтересованным учёным и его проектами, потенциально способными подарить кому-то большие возможности. Куда сильнее его занимал тигр. Осаму было, что сказать в свое оправдание, но Мори терял терпение и требовал результатов.       Как бы он ни старался, Дазай Осаму никогда не проваливал миссий до этого дня.       — Последний вопрос, Дазай-кун, — обратился босс, посмотрел на свои ногти в беспечном жесте и продолжил все так же безэмоционально: — Как поживает Сакуноске?       Он так давно не вспоминал об Оде, что Осаму, который и боялся, и ждал этого, почувствовал несвоевременное облегчение. Кровь ожидаемо застыла в жилах; так, он знал, его тело реагирует на угрозу. Страх. Он испытывал страх.       «Так нельзя использовать людей».       Лисенок его заразил, отравил изнутри справедливостью и волей к свободе. Его слова раздавались в голове так часто, что Дазай уже начинал думать, что тоже слышит голоса. Чуя первый, кто признал вслух факт: то, что сделал Мори с Дазаем, — ненормально. Одасаку никогда не поднимал тему о Мимиках после — это было слишком болезненно для него. Все выводы, которые сделал Дазай, были продиктованы природной наблюдательностью.       Чуя убил Верлена, как только понял, что тот его использует, и основал свое дело.       А Дазай… выбрал более лёгкий вариант.       Может быть, потому что тогда у него не было поддержки.       Может быть, потому что перед глазами не было примера.       Какая разница, если сейчас нужно было разбираться уже не с причинами, а с их последствиями?       «Если ошибёшься ещё раз, я убью Оду», — негласно заверил Мори.       «Я убью тебя раньше», — пообещал Дазай.

***

      — Повтори, что ты сказал, — вздернул бровь Дазай. Акутагава, замотанный в бинты, еле сохраняющий стоячее положение и вообще совершенно не отошедший от встречи с повелителем гравитации, побледнел ещё сильнее, но твёрдо произнес:       — Он был безумным.       — С чего ты так решил?       — В сравнении с его обычным стилем ведения боя. Накахара защищал оборотня, когда я прибыл на место. Поняв, что я смогу сдерживать его Расёмоном некоторое время, он решил прибегнуть к другой стратегии. Я не смог прочитать по губам, потому что он наклонил голову, но после этого он снял перчатки и покрылся узорами, будто бы явив истинную форму своей способности.       Дазай припомнил, что пару раз Чуя уже такое творил, и в самый первый — на нем не сработала даже Исповедь. Но лисенок не выглядел безумным.       — Продолжай.       — Было чувство, что он потерял рассудок, — Акутагава дернул плечом, не зная, как описать поточнее. — Он смеялся громко, не разговаривал осмысленно, и уничтожал все, что шевелится. Помимо управления гравитацией его способность может создавать чёрные дыры, — или бомбы — которые разрывают все на своём пути, в том числе и Расёмон.       — Он пытался причинить вред тигру?       — Я не знаю, — Акутагава сморщился, понимая свою абсолютную бесполезность. — Тигр скрылся, как только Лис начал атаковать в новой форме. Но мы сможем снова его легко обнаружить! У нас есть данные об имени и внешности оборотня, тот не сможет нигде скрыться и убежать, мафия…       — Помолчи, — Дазай помассировал переносицу, пытаясь задать правильные вопросы, чтобы получить стоящие ответы. Очевидно, что если оборотень не убежал от лисенка сразу, то к некоторому соглашению они пришли. А значит, тигра они все равно немного упустили.       Ах, как же так вышло.       — Расскажи подробнее, чем закончилась схватка, — потому что деталей Осаму не знал.       — Накахара справился с силовиками за две минуты, а потом отвлекся на меня. Мне пришлось использовать Доспех, но его бомбы не давали мне приблизиться, а Расёмон не защищал. Несмотря на отсутствие тактики и хаотичные действия… — голос Акутагавы немного надломился. — Я ничего не мог ему сделать. Не сочтите за глупость, Дазай-сан… но это была как будто нечеловеческая способность. Я никогда не встречал настолько сильного эспера.       Хоть Акутагава и не стал говорить прямо, но Дазай знал своего подчинённого, и это был такой способ сказать, что его, избитого до полусмерти, не способного даже встать, оставили там же, где и состоялся бой. Или тот не смог встать и в конце-таки потерял сознание. Вероятность такого исхода немного больше. Впрочем, Дазая не волновало его состояние.       Или волновало? Он тоже относился к Акутагаве, как к пешке. Но он не манипулировал им за счёт Гин — спасибо, что до этого не опустился. Ай, как не вовремя лисенок заставляет переосмыслить все его существование.       — Опиши внешний вид Накахары.       — Он был как будто бы ранен, хотя я не смог его задеть, — откликнулся Акутагава. — Кровь текла из ушей, рта, глаз. Вероятно, влияние способности — тело не выдерживало.       — Что насчёт рук? — спросил Дазай, проверяя догадку.       — Обожжены до мяса. Может, это были росчерки способности, но может, были в крови. Скорее всего, когда он создавал чёрные дыры, те травмировали и его.       Вот откуда у лисенка шрамы на руках. Значит, не в первый раз использует.       А это зацепка.       — Что по масштабу разрушений?       — Если бы мы не были и так в Сурибачи, то почти микрорайон. Он бы вполне мог создать взрыв размером с это место… простите за догадки, Дазай-сан.       Забавно.       — Как Накахара ушёл? Он вернулся в сознание? Почему тебя не добил?       — Я потерял сознание. Не могу ответить на этот вопрос.       Дазай откинулся на мягкую спинку кресла, грызя ручку, и вздохнул. Надо было много что обдумать и много что проверить. Мысли роились в голове, и одной из них вообще не было места. Он сделал минет человеку, который спустя час уничтожил сорок его бойцов, и ещё столько же оставил тяжелоранеными. Умеет же Дазай выбирать, к кому тянуться. Его никогда настолько не заботил секс, он никогда не был озабоченным, и сейчас действительно было не место и не время, но Осаму вспомнил об этом только тогда, когда наткнулся взглядом на все ещё ждущего распоряжений Акутагаву. Бедняга, тот даже не подозревал, о чем сейчас замечтался его глубоко уважаемый наставник. Дазай вздернул бровь и холодно произнес:       — Свободен. Жду отчёты до завтрашнего дня.

***

      Неделя пролетела незаметно и в работе, две константы жизни, которые Дазай не любил. Зато вышло продуктивно: он раскидал пару ниточек там-сям и окончательно разобрался с тем, что хочет делать дальше. Поспособствовал этому больше всего мимолётный диалог с Одой по телефону, когда у Дазая выдалось свободное время между добычей информации из наблюдателей Сурибачи, которые немного проследили маршрут сбежавшего лисенка. Нужно было подчистить там, где он наследил, и самому разузнать его местоположение; дел по горло.       — Дазай? — облегчённый голос Одасаку даже через динамик заставлял чувствовать вину за то, что причинил беспокойство. Ах да, Дазай всегда чувствовал вину. — С тобой все хорошо? Я звонил.       — Я видел, — иногда Осаму, отменно владеющий ораторским искусством, чувствовал себя уличной шпаной и речевым инвалидом, разговаривая с Одой.       — Ну, — было слышно, как что-то шуршит в трубке. Ах да, два часа ночи, Ода, наверное, спал. — Я рад, что ты цел. Что ты хотел сказать?       Вот за что Дазай надел на себя поводок Мори. Серьёзно, иногда он был в любви к Оде: тот настолько его чувствовал, понимал настроение и мотивы… Он знал, что, скорее всего, что-то случилось; что у Дазая нет времени, желания и сил все рассказывать; что просто так он бы не стал разговаривать. И Одасаку не требовал большего, чем Дазай мог дать, он был настоящим другом. Иногда это так отзывалось в сердце, что было больно.       — Будь осторожнее, — максимально обтекаемо проговорил Дазай. Он знал, что его не могли подслушать, но все же немного паранойи для жизни не помешает. — Я принял некоторые меры, ты будешь в безопасности, но все же.       — Да чай не принцесса в беде, не настолько расслабился в мирной жизни, — фыркнул Ода и тут же посерьезнел. — Ты затеял что-то опасное?       И только тут Осаму осознал, что он собирается сделать. И почувствовал лишь решимость, азарт и веселье, а страх затолкал поглубже, ненужная эмоция ненужного человека.       — Ничего особенного, — легко прощебетал он и почти физически почувствовал, как Ода напрягся от его беззаботного тона. — Всего лишь выполнить твой совет.       Молчание в трубке было красноречивее любых слов. Одасаку, думая, что умрёт, выпалил ему тогда все, что думал; сорвал с глаза повязку, которую Дазай теперь не носил, и сказал быть на стороне тех, кто спасает людей. Но Ода не умер, а Дазай ещё сильнее приковал себя к мафии. Кажется, он совершенно не был создан для света.       — Надеюсь, у тебя все получится, — сказал Ода спустя пару минут, когда Дазая уже успели окликнуть, что пленник пришёл в себя. — Но я хочу услышать подробности, Дазай.       Осаму кивнул, как будто друг мог его видеть, и положил трубку, не прощаясь. На губах сама собой расцвела хищная улыбка: резкими шагами он зашёл в пыточную (допросную) и осмотрел дрожащего, мокрого, всего в крови пленника на полу, который при его появлении попытался отползти. Дазай не дал ему такой возможности, приподнял за голову и заглянул в глаза. Лицо того исказила гримаса страха. Осаму нацепил на себя маску равнодушия и спросил безэмоционально:       — Ну что, продолжим?