***
Им пришлось задержаться на неделю, чтобы достаточно выяснить про лабораторию, о которой они узнали, допрашивая заложника, притащенного Дазаем. Самому Осаму пришлось заметать ещё следы так, чтобы смерть злополучного неудачника-уборщика выглядела как несчастный случай. Он давно отвык от того, чтобы самому заниматься такими мелкими делами. Но сейчас он не мог ни на кого положиться, и пришлось вспоминать навыки былых времен. Хоть Дазай и был Исполнителем, «к народу» он был все равно ближе, так что адаптировался, как всегда, быстро. Тем более что заниматься разведкой самостоятельно ему было не впервой. Новых было две вещи: Чуя рядом и скука, которой сопровождалось наблюдение за постами охраны, чтобы вычислить их количество, расписание и ещё кучу вещей, которые он обычно узнавал из отчетов. — Неженка, — фыркнул лисенок, когда Осаму в очередной раз пожаловался ему на то, что ноги затекли, что земля холодная и сырая и что ему скучно. — Терпи. Чуя, работающий всегда в одиночку, не жаловался. Дазай понял, что у кого-то с командной работой тоже было сложно, но у него получалось лучше приходить к согласию и компромиссам, и можно было бы подумать, что Лисенку, в отличие от него, их сотрудничество давалось легко. — Зачем мы вообще тут вдвоём? — печально спросил Осаму, распластавшись на траве. Лисенок снял бинокль и записал что-то в блокнот, поправил рыжую прядь, выбившуюся их пучка, и заметил: — Ты сам навязался. Это была правда. Но Осаму иногда метало из стороны в сторону — он не доверял на пустом месте, сомневаясь даже не в преданности лисенка, сколько в его навыках. Это было совершенно иррационально, необъективно, тупо, но Дазая штормило, он и так слишком полагался на человека, и осознание этого факта его пугало. Он никогда не работал вдвоём. Но с Чуей это все равно было легче, чем с кем-то — Я уста— — Даже не начинай, — перебил Чуя. Дазай обиженно надулся. — Если не хочешь тут находиться, то уйди, в чем проблема? Тебя не потеряют в мафии? Как глупый лисенок не понимает, что одна из основных причин, почему Дазай тут, это он сам? В перерывы, когда было совсем скучно, он не сопротивлялся, когда Осаму начинал приставать к нему. Самые сладкие моменты. Теплом отдавалось сегодняшнее утро — Чуя выбесился на него за то, что Осаму вёл себя как придурок, и взял прямо на кухне, оставив на столе недопитую чашку кофе. Даже когда Дазай кончил, он не вышел из него, продолжая толкаться. Гиперчувствительность заставила Осаму буквально потерять контроль, оставив вместо него размякшую, чувствительную лужу, которая могла выкрикивать лишь да— и сильнее—. Лисенок заставил его кончить дважды, и Осаму отходил настолько долго, что даже не мог подумать, что в его голове может быть пусто. Просто как факт: в его голове было пусто. Чуя творил с ним что-то невероятное. Дазай уже даже не надеялся, что после секса его влечение к Чуе, озабоченность Чуей, одержимость Чуей пропадет. Такое чувство, что все будто бы ухудшилось. Узнав, как это бывает, Осаму хотел ещё больше. Теперь, глядя на его лицо, на шею, на руки, на талию, на бедра, блять, на все, он представлял, что там скрывается, что будет, если притронуться… и не мог противостоять соблазну. Соблазну, который ходил, ворчал и думал о Шибусаве, Ацуши, Мори и ещё миллионе вещей. Как не бояться, когда он впервые за жизнь потерял голову от человека? Он будто подхватил неизлечимую болезнь. Дазай не знал, как справляться с таким состоянием, да и не очень-то хотелось, так что сейчас он принял решение плыть по течению. (Осаму принимал такое решение постоянно, заставлял себя не надумывать лишнего, говоря, что все это просто природное недоверие и наработанная годами паранойя, но интуиция все равно была неспокойна; он не знал, что способен на такие сильные чувства) Он не знал, что думает Чуя. Лисенок не разговаривал с ним по душам, хотя и сам Осаму не позволял себе такую роскошь. Все, что он говорил, было честно, да, но все равно брошено мимоходом, мельком, чтобы не заметить важность произнесенного. Как должен чувствовать себя Чуя, когда к нему липнет странный человек из мафии, которого опасается половина города? И ему приходится жить в его доме, он зависит от Исповеди, немного зависит от Дазая. Так мало весомых подтверждений, способных убедить в искренности. Осаму все ещё мог свернуть не туда, в любой момент, предав его. Ничто не могло удержать его от того, чтобы с помощью лисенка свергнуть Мори и забрать Тигра себе. Всё же выгоднее было продать его Гильдии, чем воевать с ней. Зная то, что узнал Дазай об Овцах, было достаточно, чтобы сильно им напортачить. Но Осаму не собирался этим пользоваться. Перед лисенком хотелось…выглядеть лучше, чем он есть на самом деле. Дазай искренне не хотел, чтобы Чуя увидел его действительно тёмную сторону, его мысли. Он был готов оставаться шутом, лишь бы лисенок закатывал глаза, а не боялся его или не хотел убить. Такое странное, необычное, несвойственное ему желание. — Дазай, — окликнул его Чуя, выдергивая из мыслей. Только сейчас Дазай понял, что не ответил на его предыдущий вопрос, так загрузился. — Смотри. Он подал ему бинокль, и Осаму увидел, как прибывает грузовик. Из него выгружали контейнеры, непрозрачные, примерно полтора метра в длину. — Ты бы туда поместился, лисенок, — заметил Осаму, тут же получив заслуженный подзатыльник. — Как ты думаешь, что там? — Могу только предполагать, — загадочно ответил Осаму, хотя почти был уверен в своей гипотезе. — Звучит как повод пробраться туда. Думаю, не нужно давать Шибусаве времени с этим поиграть. Чуя, его ясное солнце, хищно улыбнулся.***
Лаборатория была ключевым звеном в исследованиях Шибусавы. По-видимому, в здании Порта проходили лишь совещания с Мори и теоретические исследования, что было логично, так как утаить в стане мафии научную базу было невозможно. Они насчитали около сотни человек, работающих тут, что было внушительной цифрой. Если они не хотят наделать шума, то даже им придётся действовать скрытно. Дазай делал ставку на то, что все пойдёт не по плану: все же информации именно о Шибусаве было мало. Им с Чуей пришлось действовать вдвоём, хотя по идее ни одному из них нельзя было светиться здесь. Дазай отказывался пустить все на самотек, так как его привлекала информация, тогда как Чую — лишь голова Шибусавы. И это было отличным разделением обязанностей. Из них получился слаженный дуэт, вот что думал Осаму, когда лисенок за десять секунд вырубил охранников, знаком показывая, что путь безопасен. Дазай кивнул и показал, куда нужно идти. Конечно, создавало некоторые неудобства то, что на нем нельзя было применить способность Чуи. Тот легко мог затаиться на потолке, спрятавшись от надоедливых камер, или защититься от пуль. Но Осаму всю жизнь провел, обходясь физическими возможностями тела, так что и тут не создавал неудобств. Зная о существовании Арахабаки, он больше не ловил себя на зависти к чужим способностям. Наличие Чуи в его жизни оказывало прямо-таки волшебный терапевтический эффект. Впрочем, именно он прокладывал маршрут и добывал информацию из воздуха: лисенок признавал его способности. Дазай никогда не бывал бесполезным. И все же… работать в паре оказалось приятно. Когда не стоит напрягаться, и все людишки обезвреживаются сами собой. — Чисто, — произнес Чуя, возвращаюясь на землю. Красное свечение, охватывающее его стройную фигуру, погасло, и волосы упали на плечи. — Ты точно уверен, что Шибусава здесь? — Ага, — обронил Дазай, садясь на корточки, а потом и вовсе прислоняясь ухом к полу. Шибусава точно был тут, потому что Босс уехал в командировку на день, грузовик прибыл снова, люди нервно копошились, работа текла оживленно, а через пол слышались какие-то очень слабые, едва различимые звуки. Так он и думал. Этот злой гений точно ошивался в подвалах, соответствуя созданному амплуа. Судя по планировке здания, спуск вниз должен быть в этой комнате, которая казалась подозрительно пустой и необжитой. Странно, тогда зачем же туда ставили охранников? Секрет явно рассчитан был на идиотов, не разгадать такую простую задачку просто невозможно. Вот как туда попасть — это уже второй вопрос. — Поищи-ка тайники своим способом, лисенок, — попросил Дазай, поднимаясь. — Что взамен? — хмыкнул Чуя, принимаясь за дело. Свечение постепенно охватывало комнату, и Дазай серьезно предложил: — Могу поцеловать. — Дазай, предложение должно быть актуально. — Мои поцелуи очень актуальны, — возразил Осаму, — я же не сказал, куда. Чуя фыркнул, позабавленный, а потом нахмурился. Краснота остановилась только на одном блоке, и Чуя проговорил: — Там лифт, уходящий вглубь. Я могу вырвать его, но это не получится бесшумно. Это было так мило, так тепло, так приятно, что лисенок с ним советовался. Дазай никогда не чувствовал столько эмоций от того, что его приказы просто исполнялись. Но выбор стоял действительно неприятный: если бы они смогли действовать скрытно, то ни на «мертвого» Накахару, ни на «верного» мафии Дазая подозрения в разгроме лаборатории и смерти Шибусавы пасть не могли. Если же бесшумно провернуть миссию не удастся, то Осаму априори станет предателем и Ода будет в явной опасности. Мори имел привычку действовать наперед; следовательно, логичнее было бы раскрыться самим, чтобы не отдавать инициативу в руки противника. С другой стороны, Мори мог предусмотреть и это, но все же он не знал об их отношениях с Чуей и не мог с уверенностью предполагать, что Дазай решится его предасть. Иными словами, Осаму думал, что все же нанесет предупредительный удар. — Ломай, — сказал он; все эти мысли были не новы, и они обсуждали с лисенком различные исходы, поэтому тот не стал задавать глупых вопросов и подстроился под изменение плана. Чуя справился за пару громких минут, буквально вырывая лифт с корнем, сминая его в груду бесполезного металлолома, больше не пригодного для пользования. В который раз Осаму поразился, насколько лисенок сильный… его способность — это сумасшедшая, неземная энергия, которой может управлять этот хрупкий с виду человек; контраст захватывал. Дыра, открывшаяся им, была глубиной метров двадцать, что составляло небольшие трудности спуска для Дазая. Зато те, кто был внизу, теперь оказались в ловушке. Вряд ли другие выходы были предусмотрены: планировка не позволяла. Если они туда сунутся, то тоже окажутся в опасности. Очень захватывает. Как же им спуститься? Осаму дернул за воротник своего плаща, и Чуя, думающий о том же, поднял на него взгляд, слушая решение: — Ты схватишь меня за плащ и спустишься, используя способность. Моя Исповедь действует только через прикосновения. — Ты уверен, что тебе стоит идти? — вместо этого спросил Чуя. — Тебе некуда будет отступить в случае чего. Да, они мало рассматривали вариант, что лаборатория окажется под землёй, но это не играло роли. Если там снова придётся столкнуться в бою с камнями-ожившими-способностями, то пользы от него тоже не будет. Но Дазаю нужно было исследовать все самому, чтобы не упустить чего-то, да и контролировать операции он всегда предпочитал лично. — Чуя меня защитит, так ведь? — беззаботно отмахнулся Дазай. — Он, кажется, немного обо мне беспокоится. — Сброшу без страховки, — лисенку только и осталось, что закатить глаза. — Я буду только рад! В итоге спустились они без происшествий. Его затея полностью удалась, они справились за секунд пятнадцать, и их уже ждали. Сразу по пришествии на них открылась автоматная очередь: лисенок, готовый к этому, неэлегантно скинул Осаму, когда до пола осталось метра полтора, и тот совсем не по-кошачьи брякнулся на задницу, не успев сгруппироваться. Однако защищать его в таком положении было легче — в тот же миг, как он упал, Чуя заслонил его своим телом, закрывая от пуль, и рявкнул командирское: «Не высовывайся!». Пули замерли, бойцы упали, пронзенные своим же оружием, автоматы стихли. Дазай аккуратно выглянул в тот момент, когда лисенок обезвреживал тех, кто не смог умереть сразу же. Ещё пятнадцать секунд — и отряд из двадцати человек положен, будто бы убивать людей было так просто, как зачёркнуть имя на бумажке. Ненаглядное его солнце; если их затея с убийством Мори удастся, Дазай ни за что не отпустит Чую от себя. Такое приобретение стоит держать рядом. Желательно — в своей постели (и это говорила уже необъективная часть Осаму). И все же грандиозно оплошал Верлен, не сумев затащить Чую в мафию, отстраненно размышлял Осаму, пока Чуя шёл чуть впереди, оставляя вместо людей кровавые ошметки на стенах. Если бы Дазай выполнял это задание, что бы он сделал? Скорее всего, надавил на чувство ответственности. Это сейчас лисенок отрастил зубки, скрыл мягкое нутро и ответственный за своих людей жёсткий стержень, наученный горьким опытом, а тогда манипулировать им было бы намного проще. Скорее всего, Дазай, будучи в пятнадцать очень злобным, заставил бы Чую разочароваться в Овцах, лишил бы его всего, что приносит радость, и не оставил бы иного выхода, кроме как присоединиться к Порту. План стар и надёжен, как швейцарские часы. И Мори действительно просчитался в том, что не завербовал лисенка тогда; сейчас это сделать было бы гораздо сложнее, если не невозможно. Дазай заметил, что размышляет, как привязать Чую к себе посильнее и понадежнее, когда к нему смог прорваться недобиток. Ну, вернее, это это обученный массивный боец, тоже наёмник, с автоматом и всем таким, но Осаму брал хитростью и изворотливостью. Ему ничего не стоило пригнуться, пропуская мимо себя махину, используя инерцию тела против него же, и заломить запястье, параллельно ударяя под колено, чтобы тот согнулся. В этот момент Дазай отточеным жестом достал пистолет — тоже без предохранителя — и снес ему голову одним уверенным выстрелом. Все действие заняло меньше минуты, и Чуя, глядящий на него, насмешливо хмыкнул, скрывая испуг за привычной маской маленькой вредной язвочки: — Ого, ты умеешь не только языком молоть. — Мой язык много на что способен, и ты это прекрасно знаешь, Чуя, — ни секунды не раздумывая, мурлыкнул Дазай. Лисенок фыркнул, уворачиваясь от очередного — последнего, вроде как, — наемника: — Я каждый раз жалею, когда начинаю с тобой разговор. Осаму, не убравший пистолет, почти не целился, чтобы помочь лисенку. Попал в грудь, наёмник дернулся, и этого было достаточно, чтобы спустить еще пару пуль в обмякающее тело. Он все ещё дышал, когда Дазай подошёл к нему, чтобы посмотреть на бледное лицо, покрытое вуалью скорой смерти… и пройти дальше, не добивая. Чуя молча догнал его, когда лишил беднягу пары часов мучений, подарив милосердную смерть. Открывая дверь, Дазай вошел первым, не реагируя на злобное «аккуратнее!». Он знал, что Шибусава был там один. Так и оказалось. Темный силуэт посреди комнаты, по бокам которой установлены контейнеры с плавающими в них телами; его догадка оказалась правдива. Посередине — электрический стул, любимое приспособление гениального учёного. Шибусава повернулся: весь в белом, не заляпанный ни в крови, ни в грязи; лицо печальное, будто бы не понимает, что пришли его убивать. Сомнение вызывала способность, но Осаму соотнес дыхание дракона в других странах с Йокогамой и камнями в первой лаборатории. Как эспер Шибусава не представлял для них угрозы: Чуя немного больше, чем человек, а у Осаму антиспособность. Как же не повезло. Для человека, у которого нет шансов на спасение, Шибусава был слишком спокоен. Не так, что маска, — а именно состояние. Это заставляло Дазая быть настороже. Чуя скрипнул зубами, когда увидел белую фигуру учёного. Его кулаки непроизвольно сжались, но Осаму жестом попросил не вмешиваться. Как хорошо, что лисенок хоть и не до конца считывал ситуацию, но интуиция у него работала отменно. Первым нарушил молчание Шибусава: — Полагаю, сейчас вы можете запросто меня убить. Его голос был таким же, как он сам, — тихий, грустный, смирившийся. Он напоминал воду, такой же прозрачный. Уловить его состояние не представлялось возможным. Дазай ответил: — У тебя есть, что предложить? — Возможно, — согласился Шибусава. — Но захочу ли я торговаться со смертниками? «Дазай!» — услышал он, когда Чуя в то же мгновение снёс его с ног, убирая с траектории атаки. Шибусава воспользовался положением, раскрошив пару камней, которые хранил у себя под ногой. Осаму сразу сгруппировался, уже сориентировавшись в ситуации и уклоняясь от атак сам. Он насчитал четыре способности, с которыми Чуя уже вступил в неравный бой, когда заметил, что Шибусава тоже не терял времени даром: он открыл незаметную дверь, под шумок решив сбежать. Какой глупый и самонадеянный план. Это все? Осаму, не раздумывая, бросился за ним, на ходу вытаскивая пистолет. Он слышал, как лисенок выругался ему в спину. Шибусава не мог далеко убежать, ему не позволяла ни комплекция, ни физическая подготовка. Дазай выстрелил на ходу, задев тому ногу. Учёный успел зайти в следующую комнату, пытаясь закрыть дверь, но раненая нога отвлекала, поэтому Дазаю почти не пришлось напрягаться, чтобы тоже оказаться внутри. Он хищно оскалился, держа беглеца на прицеле; Шибусава замер. — За любое движение я прострелю тебе голову, — пообещал Дазай. — Поверь, мне будет плевать, если после этого я тоже умру. Я успею забрать тебя с собой. Поэтому давай-ка мирно поболтаем. — Бросил напарника умирать? — усмехнулся Шибусава. — Очень похоже на тебя, Осаму Дазай. Дазай поморщился, стреляя в бедро учёного. Выстрел в маленькой комнате, служащей архивом, почти оглушал. Шибусава вскрикнул, сгибаясь, и Дазай выстрелил ещё и во вторую ногу, чтобы тот точно не убежал. Он подошёл к лежачему учебному, тыкая пистолетом прямо ему в лоб, и нарочито игриво заговорил: — В Чуе заключен бог, так что он не умрёт; впрочем, не то чтобы тебе было интересно об этом разговаривать, в отличие от меня, но время у нас действительно ограничено, так что давай-ка за каждую попытку промедлить я буду делать в тебя выстрел. Интересно, сколько к концу наших милых переговоров в тебе будет свинца? Мне кажется, много, учитывая, какой ты говорливый. — Так вот, как выглядит эксперимент Верлена и Рембо, — словно не слыша его слов, выдохнул Шибусава, и охнул, когда Дазац привёл их маленький уговор в действие, прострелив кисть. — Я предупреждал, — скучающе заметил он. — Что вы разрабатываете с Мори? — Удивительно, что он ещё жив, — прохрипел учёный, пытаясь приподняться, и посмотрел своими рыбьими, равнодушными глазами прямо ему в лицо. — Образцы его вида рассчитаны максимум лет на десять, если за ними должным образом ухаживать. Дазай сделал ещё выстрел, который наверняка раскрошил тому плечевую кость. Нельзя давать жертве инициативу, нельзя показывать свою заинтересованность в Чуе. Тем более он не может проверить, правда это или нет. И это странно, что Шибусава сделал ставку именно на его отношение к лисенку, учитывая, что Дазай недавно бросил того в одиночку разбираться со способностями. Что-то знает? Он схватил учёного за подбородок, вежливо растянув губы в улыбке, и заговорил: — По-моему, ты не понимаешь, что вопросы задаю я. Переформулирую, так уж и быть. Над чем ты сейчас работаешь? — Тебя должно тянуть к образцу, — упрямо гнул свою линию Шибусава. — Насколько я знаю, твоя способность тоже влияет на тебя. Это чёрная дыра, бесконечная пустота, которую ты стремишься заполнить. Это невозможно, противоречит твоей природе. Однако… Если только внутри будет не способность. Но ты не думал о другом? Если ты заполнишь пустоту, будет ли она работать? Она уже барахлит, ведь так? Иначе бы ты просто уничтожил мои камни, а не побежал за мной. То, что ты тянешься к образцу, всего лишь инстинкт. Твоих чувств в этом притяжении нет. Ироничная, искусственная связь. Забавное совпадение. Сопряжение способностей, которые просто резонируют друг людей другой, выворачивая твою сущность наизнанку. Театр, в котором ты участвуешь без своей на то воли. Какой непонятливый тип. Осаму слушал его крики, пока размышлял над тем, что он потеряет способность, а Чуя уже должен быть мёртвым года как четыре. И что их связь обусловлена лишь сочетанием их способностей. Он не очень любил мрачные предсказания. Но Шибусаве выгодно было сейчас ввести его в смятение: все же от этого зависела его жизнь. — Херовые у тебя инстинкты, Дазай, — лисенок, вернувшийся и живой, почти целый, если не считать пару ран-царапин, нагло ворвался в его размышления. На сердце потеплело, эмоции взорвались яркими красками, целый мир будто засиял; неужели это действительно лишь влияние способностей? И это тихое тепло в сердце, что Чуя выбрался живым, справился со всеми, что он такой сильный и красивый? Дазай дал себе ещё миг порефлексировать, пока Чуя подходит к Шибусаве, надавливая на раздробленную ладонь ботинком. Учёный лишь тихо зашипел. — Давай-ка быстрее, милейший. Поверь, я убью тебя, несмотря на то, сколько информации ты хранишь, тварь, — его глаза сверкнули сталью, лицо приобрело опасное, обещающее смерть выражение. — Мори знает о том, что мы здесь? — Уже да, — выдохнул Шибусава. Сердце ухнуло, само того не ожидая. Чуя поморщился: — Значит, скоро будет подкрепление, — подытожил Чуя очевидное. — Нам нужно поторопиться. Дазай, ты где, спрашивай! — Чем так особен Ацуши Накаджима? За что Гильдия хочет заплатить? — Он первый выживший образец, в котором удалось совместить несколько способностей. Между прочим, прототип, в котором первым прижилось нечто инородное, стоит рядом с тобой. — Над чем вы сейчас работаете? Чуя держал руку на ноге учёного, чтобы тот под тяжестью гравитации и пошевелиться не мог, и ему невольно приходилось отвечать. — Много над чем, — говорить Шибусаве было сложно. — Выделение способностей, совмещение способностей, внедрение способности в человека, влияние способностей на человека… можно ли убрать нежелательные эффекты, модифицировать. Все ясно. С этими исследованиями, если они дадут результаты, у мафии было влияние не только на город, но и на весь мир. Принципиально новое направление. Власть, которая может только сниться. Мори как обычно был нацелен очень высоко. Чуя же заметил иное: — Убрать побочные эффекты? — Да, образец, — Шибусава усмехнулся. — Заставить способность выполнять только свою функцию, без побочек. Я достаточно продвинулся в этом направлении, чтобы представлять, что можно сделать с Арахабаки или же пустотой. Какое заманчивое предложение. Понятно, почему Шибусава был спокоен: он себя очень хорошо обезопасил. Невозможно отказаться от решения основной своей проблемы. Дазай мельком взглянул на Чую — профиль его не выражал той гаммы чувств, что он, должно быть, испытывал. Нахмурился, размышляя. Дазай тоже задумался. Он даже представить себе не мог жизнь без депрессии, жизнь, когда хочется существовать постоянно, а не редкими периодами. Это было настолько нереально, что он почти сомневался в правдивости обещанного, но вряд ли Шибусава стал врать, находясь при смерти: сейчас это было нелогично. Одно слово, одно действие может кардинально изменить его жизнь. Лисенку ещё сложнее: для него происходящее — выбор без выбора; дилемма, правильного, безжертвенного решения для которой не найдётся. Он приехал в Йокогаму только ради того, чтобы уничтожить, убить, вырвать с корнем Шибусаву, который занимается экспериментами на людях. Но если он не даст добро их продолжать, то вскоре умрёт, и при этом до самого конца будет страдать от Арахабаки. Ответ был заранее известен. Действительно предложение, от которого нельзя отказаться. — Лисенок— Чуя перебил его одним жестом, не глядя на него. Повернулся к Шибусаве. Его ладонь лежала у того на грудной клетке, и Шибусава побледнел, поняв раньше, чем Чуя произнес вслух лаконичное: — Не интересует. Он утяжелил руку, и та с громким хлюпом провалилась внутрь тела, сминая в смятку мышцы, ребра, грудину, раздрабливая лёгкие… Добираясь до сердца — Осаму видел, как лисенок сжал в ладони что-то тёмное, бьющееся, так, что от прилагаемой силы орган брызнул ошметками во все стороны. Шибусава был полностью, безнадежно, абсолютно точно мёртв. Так же, как и шансы Чуи жить без проблем. Комната затряслась, будто бы начиналось землетрясение. Штукатурка начала осыпаться, побелка снегом поселилась в волосах лисенка, скрывая рыжину волос. Чуя обернулся — его лицо осунулось, ожесточилось, произошедшее отпечаталось на нем, сделав взрослее. Решение далось ему не так просто, как лисенок хотел показать. — Это что ещё за напасть… — успел сказать он прежде, чем комната начала наполняться ожившими способностями.