Сопряжение

      Осаму не подумал, как доберется до Лисенка, но предполагал, что справится с этим: Тигр, услышав его решение, с ним не пошёл. Он привёл в качестве аргументов такие логичные вещи, что Дазай его даже немного зауважал: что как боевая единица он Лисенка не переплюнет, а с остальным справится Осаму, так что логичнее ему бы было постараться попробовать догнать Мори — вдруг удастся захватить. Конечно, Дазаю не помешала бы дополнительная страховка, но он не думал об этом, когда соглашался с самонадеянным планом мальчишки — мыслями он был уже не здесь.       Похрамывая, он пошёл по следам, которые оставлял Лисенок, быть может, специально, а может, и нет. Нога заныла сильнее: кажется, он где-то умудрился получить вывих, когда скакал от способностей, как бешенный. В пылу боя это, как обычно, не чувствовалось, а сейчас — лови ощущения с удвоенной силой.       Но нога отвлекала от размышлений. Что, если в то время, когда Дазай мялся и медлил, Чуе нужна была помощь? Что, если Дазай не успел? Глупые мысли, не несущие практической значимости, но из головы волнение выбросить не получалось. Если бы он знал, что будет так волноваться за Чую, то запер бы его в комнате. Жаль, что так нельзя было сделать в реальности.       Самым плохим исходом будет тот, где он потеряет и Мори, и Лисенка. И, блять, как об этом не думать?       Его переносило в похожую ситуацию, случившуюся четыре года назад. Как и тогда — он потерял контроль, сердце сходило с ума, он чувствовал себя беспомощным и дико волновался за близкого человека… как и тогда — угрожал жизни Мори. Только в первом случае Дазай не смог противостоять Боссу, прогнулся под него, а в этот раз — сам инициировал заварушку. Получается, что вся ответственность на нем. Это никогда не пугало его раньше.       Следы вели за здание, становились все ярче и ярче: то последствия взрыва, то обожженная трава, то вырванные с корнем редкие деревья. Пробираться было легко: местность была немного лесистой, но тропинку ему проложили хорошую. Ещё не выйдя на поляну, он уже знал, что в схватке участвуют максимум три человека. Что было очень плохо: если Чуя не разобрался с ними самостоятельно, то они представляли нешуточную угрозу.       Два. Человека оказалось всего два. Дазай вывалился на поле боя, запнувшись об корягу неизвестного происхождения, потому что засмотрелся на открывшееся ему зрелище: лисенок мог только уклоняться. Аномалия: одна… способность? Человек? Человек, он был из плоти и крови, наверняка это были те, кто выжил в «контейнерах», за доставкой которых в лабораторию Шибусавы они как-то следили. Так вот — один из них управлял землёй, не позволяя Чуе опуститься, ослабить свою способность, попеременно атаковал его различными камнями, комьями, земляными жгутами, без права соприкосновения с поверхностью: если коснётся, то лисенок будет автоматически схвачен. А второй управлял воздухом: Дазай понял это почти сразу, когда заметил, как неровно лисенок уклоняется. Иногда его просто сносило порывом. Он не знал, что точно было причиной увести бой дальше, вероятно, открытая территория подразумевала больший маневр, но подобраться к лисенку сейчас было затруднительно. Дазай ещё успел обратить внимание на то, какими живыми и невредимыми выглядели «Земля» и «Воздух» — в отличие от Чуи, уже получившего взрывом в лицо.       Как только секунда, данная на осмысление, прошла, Дазай рванул по окраине поляны к поднявшемуся в воздух Лисенку. Земля под ним начала бродить, оставаясь твёрдой лишь в тех местах, где ступал Дазай — противники заметили его раньше. Тем временем «Воздух» не позволял Лисенку отвлечься — ветер поднялся такой, что и Дазая пробивало. Нужно было срочно обратить на себя внимание, пока не стало поздно, и Осаму рявкнул изо всех сил:       — Чуя!       Чуя не обратил на него внимания.       Дазай не сразу осознал причину этому — он думал, что, захваченный азартом, тот просто не услышал. Но потом заметил, несмотря на землетрясение под ногами, на поднявшийся ураган, который и деревья-то вырывал, не говоря уже о хрупких человеческих телах, как Лисенок снял перчатки.       Дазай как будто в моменте остановился: пропал слух, и только листья и ветер били его по лицу, мелькали перед широко раскрытыми, неверящими глазами, как будто то, что собралась сделать маленькая фигура в воздухе, — это глупая, затянувшаяся шутка. Он все ещё бежал, но если Лисенок не заметит, не увидит его, то от этого не будет никакого толка. Лисенок думал, что он здесь один и выхода нет.       — Чуя! — попытался снова Дазай и едва уклонился от пущенного в него земляного снаряда. Черт возьми, интеллекта в их противниках было не больше, чем у пятилетнего ребёнка, но все же они догадались разделиться. Даже «Земля» его заметил, но не… Только сейчас пришло осознание, как поступить — перевести все внимание на себя. И надеяться, что Лисенок воспользуется этим мгновением, чтобы понять, что что-то не так, а не чтобы активировать Порчу.       Он, блять, обещал, что не будет этого делать без Дазая. Он так не верил в Дазая или просто не придавал своим словам значимости?       Осаму резко развернулся, направляясь прямо в центр сражения, прямо к двум стоящим там людям. Он только сейчас заметил, что одеты они были в какие-то больничные рубашки, даже без обуви. Оба — изнеможденные, худые, глаза злющие. Дети. Осаму дал бы им лет десять максимум.       Он достал пистолет, заранее снятый с предохранителя, и выстрелил пару раз, зная бесполезность этого действия. Так и вышло — девчонка, короткостриженная и тонкая, выступила вперёд, закрывая мальчишку — не намного тот был шире, но Дазай внимательный — и пули застряли в густом потоке воздуха. Дазай ухмыльнулся, выпуская все заряды, и заметил, что ураган заметно потерял в силе. Значит, девчонка контролировала определённый объем воздуха, который сейчас тратила на защиту.       Это было разумно и заметно. Дазай поднял голову, не в силах сдержаться, хоть и знал, как это было опасно, — и понял, что Чуя смотрит прямо на него. Расстояние было слишком большим, чтобы понять его выражение лица, но Осаму знал, что его заметили. На каком-то ином уровне, который был возможен только с Чуей. И Осаму искренне надеялся, что тот был ещё собой, а не все вокруг разрушающим богом.       Зря он отвлекся.       Дазай понял это в полной мере, когда правый бок пронзило острой, горячей болью — пули, выпущенные им ради привлечения-отвлечения внимания, сыграли против. Девчонка сделала то же, что делал и Чуя: создавала вязкий «щит» и отправляла патроны обратно адресату. Было странно, как он не заметил это — но контакт с Лисенком всегда лишал его мозгов. Дазай согнулся инстинктивно, чувствуя, как ещё одна пуля застревает в плече, как обжигает ногу… и в этот момент случилось что-то странное: обстрел прекратился. Осаму приподнял голову, затуманившимся зрением определяя хрупкую фигуру, стоящую перед ним. Чуя. Чуя спустился и защитил его от участи стать дуршлагом.       — Идиот, почему ты не пошёл за Мори?!       Голос Лисенка — взволнованный и злой, лицо выражало чистую ярость: это Дазай мог понять и без чёткой картинки. Он его не трогал, хотя, наверняка, хотел встряхнуть, дёрнуть за шкирку, потому что всегда делал так, когда бесился. И сейчас не стал — потому что опасался, что сработает Исповедь и они останутся без защиты гравитационного поля. Едва эта мысль пронеслась, Дазая будто током прошибло: он схватился за порванную рубашку Лисенка и хрипло гаркнул:       — Поднимайся!       Чуя рванул ввысь. Рука у Осаму взвыла, простреленная, организм беспощадно хотел отрубиться, отказываясь работать от перегрузки. Дазай искренне любил в этот момент Лисенка — ни глупых вопросов, ни мига промедления, великолепная, почти нечеловеческая реакция вышколенного бойца. Абсолютно точно правильная: там, где они стояли, земля провалилась, схлопнулась, и точно бы перемолола в фарш, может быть, не Дазая, но Чую — точно. Сейчас главным было не отключиться, не оторваться, потому что руки выли, и Дазай на выдохе приказал:       — Придержи меня. Я контролирую способность.       — Какого хера ты тут делаешь? — огрызнулся Лисенок, не соответствующе аккуратно перехватывая его, и Дазай почувствовал такое ощутимое облегчение (и боль — схватились ему за очень близкое место к ране). Он ждал возмущений дальше, требовалось прояснить, что случилось, но Чуя в который раз его приятно удивил: — Ладно, потом. У тебя есть план?       — Справа, — вместо этого выдохнул Дазай, прикрыв глаза, когда Лисенок понятливо уклонился, совершая при этом такие кульбиты, что остаться в сознании было очень сложно. Все же Осаму не любил аттракционы, особенно когда держали его у себя, как мешок с неприятным содержимым.       — Я сам вижу. Не отвлекайся, говори.       Дазай вместо этого взглянул на лицо Чуи — кажется, тот все же каким-то образом сумел избежать взрыва в лицо. Но выглядел все равно потрепанно и очень измотанно, даже изнуренно. Глаза — впадины, пересохшие напрочь губы, обострившиеся скулы, из ушей течёт кровь. кажется, слышал он именно по этой причине плоховато. Потом изображение смазалось, а внутренности перемешались местами: Лисенок снова уклонился. Подавив рвотный позыв, Дазай сказал как мог ровно:       — Запульни меня в них.       — Что?       Можно было много что сказать: посмотри, мол, Лисенок, ты никак с ними не справишься, а Дазай — не подберется без чужой помощи. Что Осаму уже настолько контролировал Исповедь, что был почти уверен: гравитация на него подействует, если он того захочет. И что этот план — самый быстрый, а сил у них не так много, а еще азартный, наглый и рискованный, а такие, как правило, и удаются. Кажется, молчание было воспринято правильно, и Лисенок сам смог понять незатейливые плюсы. Но почему-то он все равно произнес:       — Я могу активировать Порчу…       — И чем поможет эффектное самоубийство в виде тебя-бомбы? — прошипел Осаму, то ли от раздражения, то ли от боли, которая не утихала. Несмотря на то, что в данный момент они больше убегали — Лисенок легко перепрыгивал верхушки деревьев, редко задерживаясь на одном месте, и это был единственный шанс «перевести дух». Теперь Дазай понимал, как и почему тот ушёл на такое расстояние. И что он отвлекал этих… паразитов в надежде, что Осаму выигранное время поможет схватить Мори, оставшегося без главного оружия. Дазай это и раньше знал, но все равно понял, что Чуя не справляется и решил помочь ему. Пока что помогать не получалось — он, в прямом смысле, был тем ещё балластом. Дазай продолжил, и выходило почему-то зло: — Мы ещё поговорим об этом, Лисенок. Ты обещал не использовать Порчу без меня. А теперь сделай то, что я предлагаю, потому что это самый оптимальный вариант.       В бок ещё сильнее вцепились пальцы Чуи, заставив Осаму вслух зашипеть. Только сейчас он разгадал: Лисенок не хотел рисковать им, а план Дазая только на этом и строился. Но было не до шуток и сомнений: почти ненавидя себя, Дазай продолжил.       — Пожалуйста, Чуя. Доверься мне.       Он скорее почувствовал, чем услышал, как Лисенок резко выпустил воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Он выжидал — Дазай, напрявшись, следил внимательно, когда они окажутся ближе к способностям. И такой момент вскоре нашёлся. Если бы Осаму был менее цепким к деталям, то не заметил бы, как Лисенок незаметно, но неотвратимо подобрался к способностям, сделав вид, что это они его загоняют.       — Сейчас! — крикнул он и Дазай почувствовал на себе действие гравитации: ему казалось, что кишки взмыли вверх, что он не контролирует свое тело совсем, и привыкнуть к этому ощущению было невозможно. Инстинкты взвыли, не желая подчиняться чужому дару, но Дазай нечеловеческим усилием воли подавил в себе Исповедь. Чуя потянул его, придавая ускорения в сторону способностей. Дыхание сперло. Это было похоже на прыжок в пустоту без страховки — а так оно и было! Дазай даже осмыслить ничего не успел, тело стало непослушным, но не болело под влиянием адреналина. Единственное, что набатом билось в мыслях: схватить обоих.       Собственно, только руки у него и сработали: мозг действовал скорее на удачу, не в силах обрабатывать такое количество информации за раз, так что Дазай подстроился под ограничения собственного тела, успев высчитать и траекторию полёта, и скорость, и высоту, и время, за которое он долетит, и активировал способность тогда, когда наступил нужный момент. Исповедь вспыхнула: гравитация с него сползла, как старая кожа со змеи. Он рухнул на «детишек», и Неполноценный человек сделал свое дело, разрезая и «волшебный» воздух, и землю. Дазай схватил девчонку, кажется, за тоненькую ручку, а мальчишку — за щиколотку, успев в последний момент: тот был более вертким, засранец.       Дазай слышал, как приземлился Лисенок, и почему-то дальнейших мыслей у него не было. Положение было немного унизительным: он лежал мордой в землю в окружении двух детей, но ему было насрать, как это выглядит: ранения не позволяли встать, рациональнее было все силы потратить на то, чтобы не ослабить хватку. Сложное дело: заметив Чую, эти лабораторные экскременты Шибусавы яростно и отчаянно пытались вырваться. Конечно, безрезультатно: Осаму все же был великим мафиози.       Чуя вырубил их двумя точными ударами, и Дазай позволил себе расслабиться. Он услышал и почувствовал, как Лисенок без сил упал рядом. Сознание, вообще-то, грозило уплыть, и он лениво перегонял тяжёлые мысли, наслаждаясь теплом ближайшего тела, как тишину нарушил безэмоциональный голос Лисенка:       — Я правда не хотел, чтобы ты тут был. Почему, Дазай?       Теперь Осаму знал ответ: «Я распаниковался и решил, что твоя жизнь важнее моих целей, возможно, это опять идиотский резонанс наших способностей, я не знаю, но если бы ты умер, я бы умер тоже, и я почти не жалею о выборе». Вслух Дазай сказал другое — может быть, у него в голове помутнилось от потери крови:       — Сопряжение, Чуя, — слова слетали легко. — Я не могу без тебя.       Он почувствовал, как ему на спину легла тяжёлая рука. Чужое дыхание обожгло ухо, и Осаму нечеловеческим усилием повернул голову, натыкаясь на, боже, взгляд таких родных, любимых, и в то же время совершенно незнакомых голубых глаз. Дазай не думал о том, как его фраза откликнется в Чуе. Он даже не мог предположить, если честно, и такая неизвестность казалась… даже безопасной, и в то же время — интересной. Хотя он сделал, наверное, обидную вещь — снова все свёл к тому, что его повели пресловутые «инстинкты». Он закладывал не такой смысл изначально, но он сам не до конца понимал, что хотел сказать… Звучало это неприятно. Он не мог не думать, когда другой человек молчал, хотя обычно таких проблем не возникало и—       — Поступки говорят за тебя намного больше, Дазай, — тихо сказал Чуя и поцеловал его в кончик носа: просто прикоснулся сухими губами на секунду, но от этого ласкового жеста, выражения чувств внутри Дазая что-то оборвалась и починилось одновременно. — Я… Я ценю это. Спасибо.