«у меня плохие новости, родной,
секунды, будто лезвия, режут под одеялом»
Февраль выдался явно лучше предыдущих месяцев. Это странно, но и Юра, и Никита старались быть более сдержанными в собственных мыслях и чувствах. Кто первый из них решился на такую практику понять было сложно, но никто не возражал. И кто вообще решил, что так будет лучше? Возражений вообще не было, присутствовало только какое-то неосознанное смирение с происходящим. Да, они вместе, но не лезут друг к другу. Не разговаривают на какие-то очень личные темы, не ищут недостатков в отношениях. Пустить все на самотёк всегда легче, чем решать проблему. Это даже было похоже на застой, а не на затишье. Действия превратились в инерцию, но ведь так лучше, чем постоянные ссоры? Конечно нет. Быт их был устроен очень легко и распорядок жизни, как правило, не подвергался сильным изменениям. Утро. Никита всегда вставал раньше и готовил что-то к завтраку, у Юры же будильник стоял всегда на двадцать минут позже и прежде него он не вставал. Идиллия? Отчасти. Теперь завтраки из романтичных и необычных превратились в обычную яичницу, ушла какая-то частичка души или что-то вроде этого. А после эти завтраки стали все чаще одиночными, потому что будить Юру раньше времени не хочется, а сам он не встанет. Порой он и просыпался раньше, но почему-то предпочитал делать вид, что спит. Это все вошло в привычку и никто не возражал. Вечер. Юра выбирал интересный фильм или сериал, чтобы провести время вместе после тяжелого рабочего дня. Если же он приходил раньше, что чаще так и бывало, то старался немного прибраться в квартире и приготовить что-нибудь легкое на вечер. Идиллия? Отчасти. Теперь же фильм и сериал были просто для галочки, никакой романтики и чувств. Два очень уставших человека просто нажимали кнопку пульта и тупо смотрели в экран: сюжет никого не интересовал, они думали каждый о своём. Не о друг друге, а о чём-нибудь кроме поганых мыслей. Теперь Юра приходил зачастую даже позже Никиты, всегда была одна отмазка: завал на работе. Однако сам он любил просто походить по парку, посидеть на какой-нибудь дальней лавочке, лишь бы его никто не видел и не трогал. Нет, конечно это было не из-за уборки дома, просто другого места побыть одному не было. Выходные. Раньше они вместе проводили время в парках, скверах, на концертах и фестивалях. Даже отдельный альбом завели с фотографиями, который регулярно пополнялся. Возвращались домой они, как правило, уже ночью и неустанно говорили обо всём, что видели. Идиллия? Отчасти. Теперь выходные проводились все чаще дома, а иногда даже порознь. Целый день провести вместе, разговаривая о какой-то ерунде, было сложно даже представить. Каждый занимался своими делами и старался не мешать другому. Бред! Это все красивая картинка, она не имела ничего общего с реальной любовью. Цветы давно увяли, а если и появлялись новые зародыши — тут же гибли от острых осколков сломанных розовых очков, что больно впивались во внутренности. Такие вещи не склеишь и не починишь, теперь только смирение с этой внутренней болью и мыслями, что иначе нельзя. Им действительно иначе нельзя — это стоит признать, но они не готовы. Они будут терпеть, пока не поймут что это не любовь. Это насилие. — Надо поговорить, — решительно сказал про себя Никита поздно ночью в холодной постели, пока Юра был на очередной вечеринке. Он их так и не бросил, да и не бросит очевидно уже никогда. Голые стены, которые готовились под покраску, были лучше старых обоев, но почему-то нагоняли тоску на Никиту. — Запутался в самом себе, запутал и его.***
— Чем это так вкусно пахнет? — шепотом спросил Юра и приобнял Никиту за торс. Так чудесно наблюдать как он красиво закатывает глаза и улыбается. Юра готов все терпеть, лишь бы видеть его таким всегда. Видеть его легким. Никита отвечать не стал, только тихо посмеялся и невольно втянул живот от мягких прикосновений. Старался делать вид, что его нельзя отвлечь ничем, даже пару раз игриво сказал: отстань. Но это будто заводило Юру, он аккуратно поцеловал мочку уха и по шее спустился к плечам оставляя следы из горячего дыхания и едва заметных покраснений. — Юра, у меня сейчас все сгорит и мы будем завтракать углём… — небрежливо сказал Никита, хотя по голосу было ясно — он совершенно не хотел остановки этой “пытки”. Лицо Юры он видеть не мог, но мог представить его — довольный своей властью бандит, укравший спокойствие этого февральского романтического праздника. Юра решил оставить ощутимое напоминание об этом утре — он слегка прикусил кожу на шее и был доволен реакцией. Внутри его что-то невольно всколыхнулось и будто открылось что-то новое — ранее неизведанное ощущение. Его невероятно сложно описать человеку, который его никогда не испытывал. Ты словно чувствуешь себя в лихорадке и тело немного потряхивает, но ты чувствуешь невиданную ранее свободу. Проблемы уходят куда-то на другой план. Все, что ты чувствуешь, это каждое телодвижение человека рядом и теряешься в фейерверке эмоций. — Блять, Юра… — сдавленно, прикрывая глаза, прошептал Никита. Но с позиций ему уходить не хотелось. Нравилось чувствовать каждой клеточкой его внутренний огонь, который зажигается от чувства власти. — Подожди пару минут, иначе действительно все сгорит… Юра издал какое-то тихое мычание и прижался сильнее, продолжать свои “пытки” не стал и только вдыхал аромат чёрных волос. Они оба подвластны друг другу и одновременно сами по себе. Подобные сцены стали очень редкими ближе к концу февраля, они стали какими-то параллельные друг другу. Вроде рядом, но уже не пересекаются.