Томиэ

– Что ж, похоже, тебе действительно уже стало лучше. – Да, – кивнул я, улыбаясь. – От приема алпразолама, значит, отказываешься? – Да. Мне не нравится постоянная сонливость из-за него, – повторил я. – Значит, оставляем только антидепрессант. Я снова кивнул. – Хорошо, не вижу смысла корректировать схему лечения, добавлять что-то еще. Однако, если вдруг станет хуже, свяжись со мной. – Непременно. Поправив очки, тоже растянув губы в улыбке, врач добавил: – Всё у тебя нормализуется, вот увидишь. Максимум к весне уже, как говорится, сможешь вдохнуть полной грудью и забудешь о тревогах. Миновал месяц с того вечера, как я узнал о смерти Томиэ и ее… стало быть, любовника. В первую неделю мне снились такие кошмары, что, пробуждаясь посреди ночи, я вынужден был включать свет во всей квартире, а заодно и музыку (правда, совсем тихо). На учебу приезжал разбитым, преподавателей не слышал, от однокурсников отстранялся. Я никогда не считал себя впечатлительным и мнительным, но что-то во мне, кажется, поломалось. Я понимал: само оно не пройдет, необходимо что-либо предпринять. И задумался о безотлагательном обращении к психиатру. Тем более что один сон стал последней каплей. В нем будто бы на протяжении нескольких суток (так мой мозг воспринимал продолжительность пребывания в сновидении) мы с Томиэ вместе проводили время. Ее лицо постепенно обретало форму того уродливого, что я увидел на фотоснимке, а вместе с лицом уродливой становилась и ее личность. В конечной сцене она наживую расчленяла мое тело. Отчего-то не имея возможности пошевелиться, я явственно ощущал, как лезвие вонзается в мои суставы, повреждает мягкие ткани, отделяет голени от бедер, предплечья от плеч и так далее. И, вопреки здравому смыслу, не просыпался. И только когда сталь проникла под кожу на шее, я открыл глаза. Сейчас, выходя из психоневрологического диспансера, я ни на йоту не сомневаюсь в обнадеживающих прогнозах врача. Предпосылки уже намечаются: например, активно подтягиваю учебу, так что шансы вылететь из института посреди семестра или по окончании значительно сократились. С одногруппниками постепенно налаживаю контакт – не то чтобы горю желанием плотно общаться с ними, просто не хочется становиться изгоем, да на целых два года. А еще я перестал видеть сны – соответственно, и кошмары перестали беспокоить. Вероятно, все дело в прописанном мне препарате, но пока что меня это вполне устраивает. Я знаю, что все будет отлично. В конце концов, еще вся жизнь впереди.

***

Приехав домой с учебы, в первую очередь я принял контрастный душ – октябрьский климат не благоволит короткому сну и шестнадцатичасовой неутомимости. Затем поужинал да насладился горячим чаем и плиткой горького шоколада. После чего приготовился к запланированному просмотру «Шестого чувства» М. Найта Шьямалана. Однако не успел сесть на диван, как меня отвлек звонок в дверь. Нахмурившись, гадая о том, кому и что вдруг могло потребоваться от меня, я направился в прихожую. Может, соседи? Родня? Полиция? На цыпочках подкравшись к двери, посмотрел в глазок. Увидеть мне удалось только темноту, и я мысленно выругался: перегоревшую лампочку не могли – или ленились – заменить уже третьи сутки. – Кто там? – спросил я, так и не отлипнув от глазка. В ответ – следующая порция бьющего по ушам и нервам звонка. – Чёрт, – процедил я сквозь зубы. Повернул замок и открыл дверь. – Здравствуй, – прозвучал напевный женский голос. Полоса тусклого света легла на лицо стоящей передо мной. Задорно улыбаясь, она убрала за ухо прядь волос. На белоснежной коже точечкой под левым глазом выделялась родинка. – Томиэ?..