***
С некоторыми людьми хочется общаться на высоко интеллектуальные темы, размышляя над вопросами мироздания, о тщетном бытие и все в таком духе. С некоторыми насчет каких-то бытовых и житейских проблемах. С некоторыми же просто приятно помолчать, вам и без ненужных разговоров будет максимально комфортно. А некоторых хочется просто послать, куда подальше, чтобы не появлялись на глаза больше никогда в жизни. И одним ранним утром в этот список людей Арсения попадает Антон. И совершенно обоснованно, ведь какой нормальный человек будет оглашать новое время начала рабочего дня в три часа ночи. Он явно специально так сделал, чтобы именно Арсений опозорился. В жесточайшей спешке Попов встает с кровати, чуть ли не упав с нее, потому что как только он лицезрел сообщение, то понял, что уже объебался, так как он и без того поставил будильник на попозже. Натягивая на себя первый попавшийся свитер, черные брюки, мужчина несется по всей квартире, чтобы успеть хотя бы немного привести себя в более-менее удовлетворительный вид. От такого шумного топота Кьяра просыпается самостоятельно, тем более она выспалась лучше всех, потому выплывает с непонимающими глазками со своей комнаты под руку с плюшевым мишкой, с которым обычно засыпает, озадаченно уставившись на бегающего в мыле отца. И Арсений, вспомнив, что он вообще-то не один, с ужасом и принятием того, что точно не успеет вовремя приехать на работу, взирает на дочь. Ему еще надо будет ждать, пока та умоется, оденется, отвозить ее в садик. На это уйдет немало времени, и если бы не чёртов Шастун, который поменял время, то всё было бы нормально, но сейчас это становится проблемой. Это тебе не Павел Воля, с которым всегда можно было договориться, выслушивающий каждое объяснение Арсения с пониманием, откидывая в сторону строгость и профессиональную этику. Тут могут и попереть за такие опоздания. Антон вряд ли из тех, кто будет сострадательно вникать в оправдания мужчины. И, повторюсь, это становится проблемой. — Пап, ты чего? Мы проспали? — быстро понимая, что к чему, вопрошает она сонным голоском. — Да, Кьяра, но я сейчас что-нибудь придумаю, погоди минутку, — скоропалительно удаляясь в свою комнату, отвечает он ей, уже попутно набирая своей матери. После недолгих гудков, он слышит сонливое приветствие отца, как никак человек на пенсии, потому это вполне нормально. Но он точно знает, что его мама ранняя пташка. — Доброе утро, пап, прости, что разбудил, дело срочное, — извиняется виновато Попов, быстро продолжая. — Доброе, сынок, мать сейчас в душевой, что случилось? — отзывается тот, уточняя в чем же дело, наконец, по дрожащему голосу сына было слышно, что он сильно встревожен. — Рассказывай быстрее. — Случилось то, что я сильно опаздываю на работу, не успеваю завезти Кьяру в садик, хотел попросить вас отвезти ее, если вам будет не трудно, — попытался вкратце объяснить свою проблему Арсений, опуская подробности про нового начальника, из-за которого весь переполох. — Сможете? — Да, конечно, в чем вопрос вообще. Езжай спокойно на работу, — говорит отец, соглашаясь помочь. — Мы с твоей мамой живенько отвезем ее, это же наша внучка, ключи у нас есть. Хорошего дня. Отключаюсь. Старший Попов относился к своей внучке самым наилучшим образом, очень уж сильно он любил ее и относился к ней, словно это самое дорогое его сокровище. Мужчина облегченно выдыхает, выбегая в коридор к своей девочке. — Так, твои дедушка и бабушка приедут за тобой и отвезут в садик, а я, — не закончил свою мысль Арсений, потому что его речь прервал звонок в дверь и тот пошел открывать ее. — Ой, доброе утро. Совсем забыл, что заказывал доставку еды, спасибо большое, держите, — забирая заказанный завтрак, передает запыхавшемуся курьеру деньги, прощаясь с ним. — Кьяра, держи, тут всё, как ты любишь. Успей позавтракать перед отъездом, хорошо? Девочка не успевала даже за ходом мыслей отца, все-таки ей еще овладевало пока сонное состояние, нежели бодрое, но она уверенно взяла доставку в свои руки, смиренно кивая, а мужчина тем временем уже обувался. — Я поехал на работу, опаздываю уже на полчаса, кажется, — вздыхает Попов, уже собираясь уходить. — Увидимся в конце дня, я постараюсь забрать тебя. И с этими словами выбегает из квартиры. Всю дорогу он чересчур нервничал, а Серега как назло не брал трубку. Заодно, пока он стоял в пробке, успел проглядеть мельком аккаунт в Instagram того самого виновника его стресса. Ничего примечательного он не увидел, публикаций всего-то штук пятнадцать от силы и истории в избранном. Некоторые фотокарточки были очень смазанные до такой степени, что даже не особо понятно, кто на них находился. Арсений был искренне впечатлен тем, что когда-то у Антона были короткие волосы, почти под ноль, наверное. Нет, понятное дело, у него и самого были времена, в которых он решался на короткие стрижки, но просто после закрепившегося в голове образа Шастуна с необъятными кудрями, было необычно лицезреть его таким. Тут даже его детские фотографии, где он весело сидит на коне, либо же мило красуется рядом с новогодней елкой. Такие умилительные публикации, конечно, на них он совершенно другой. В избранные решил, что залезет попозже, когда времени будет побольше. Потому что он открыл вкладку с историями, а их там было столько, сколько у самой иконы Бузовой не наблюдалось, кажется. Либо Арсений просто любил утрировать. На одной фотке Шастун так солнечно улыбался, обнимая какого-то песика своими длинными и окольцованными пальцами, наверное, это его собачка. И вообще, что за фетиш на такое количество колец? Это ведь стопроцентно неудобно. Властелин колец просто курит в сторонке с таким соперником. Но от этой его лучезарной и чересчур широкой улыбки на душе становится теплее градусов на сорок точно. Он здесь такой оживленный, настоящий, что ли. — Кажешься совсем другим в жизни, — спокойно выдыхая, улыбается одним уголком губ Попов, и с этими словами он понимает, что пробка рассосалась, а ему уже сигналят машины, стоящие позади него. Потому спешно откидывает телефон на сиденье рядом, выжимая газ в пол, почти доезжая до нужного места. Так, он опаздывает на час с лишним, а это ничем хорошим не сулит от слова совсем, поэтому быстро забегает в здание, даже не здороваясь с Иркой, преспокойно стоящей на администрации, странно поглядывающей на пробегающего коллегу. Судорожно проверяет наручные часы, обнаруживая, что ему точно полный капут. И только стоит ему выйти из лифта, так на встречу идет Антон, изначально не замечающий его, уткнувшись в какой-то документ, но после врезается в него презренным и осуждающим взглядом, прожигая в нем дырку с размером слона. — Доброго полудня, Арсений Сергеевич. Пора нам прекращать вот так встречаться тут, — намекая на их первую стычку, грозно произносит тот, складывая руки на груди. — Я, кажется, присылал вам вчера сообщение о том, что начало рабочего дня изменено. Сегодня опоздали только вы. И от былого особенного впечатления об Антоне не осталось и следа, потому что на смену приятным эмоциям тут же приходят негодование и неприязнь. Как же быстро человек может упасть в твоих глазах. — Доброе утро, вы прислали мне это в три часа ночи. Вы всерьез считаете, что я в это время должен сидеть с телефоном в руках в ожидании вашего сообщения? Так, что ли? — возмущается тут же Арсений, сводящий брови к середине, который и без того запыхался и изнервничался за это утро. — Я не виноват. Попов, конечно, понимал, что сейчас увесистости у его слов нет, но и оправдываться и унижаться перед этим олухом он не собирается. Какие его проблемы, если этот псевдо-начальник не углядел за тем, что пролистал все личные данные всего рабочего состава, кроме его? — А, то есть я, по-вашему, виноват? Попов, поймите меня правильно, мне нужны не оправдания, а серьезность к работе. Это всё, что мне необходимо от вас, — оскорбляется с этого и сразу же идет в нападение зеленоглазый, вскидывая даже немного непослушными кудрями, сверкая своими раздраженными изумрудами. Он выглядел не выспавшимся, если честно. Возможно, из-за этого такой нервный. — Я не буду долго терпеть такое похабное отношение к себе и работе, хочу заметить, вы и вчера опоздали. — Я не хотел вас оскорбить, — уже опасаясь, сдержанно отвечает он, поправляя спадающие на кончик носа очки, и, незаметно поглядывая за его спину, где стояли Матвиенко и Фролова, не понимая, что происходит между ними двумя. — Но я и правда не увидел сообщений. Больше этого не повторится, Антон Андреевич. Белая и выглаженная рубашка Антона с черным, как смоль, галстуком, затягивается на шее от шумного вдоха начальника, а рубаха плавно натягивалась на всем теле, выпрямляя все складки, и, обрамляя понемногу каждый уголочек его рельефного туловища, что явственно не остается незамеченным для глаз Попова. Какое-то внезапное наваждение. Стоп, а почему он вообще обратил внимание на это? Что происходит? Он только что засмотрелся на то, как его начальник вздохнул? Видимо, все-таки не выспался. Взор Шастуна направлен на лицо Арсения, а если быть точнее, то он аналогично внаглую осматривал зачем-то его личико, отчего становилось не по себе. Чего это он уставился на него? Почему молчит? — Я могу идти? — аккуратно уточняет Попов, выгибая одну бровь вверх. — А, да, простите, задумался, — словно тут же опомнившись, отводит задумчивый взгляд снова в документ, который он все это время сжимал в руке. — На этот раз поверю вам на слово, но в следующий раз разговор будет менее дружелюбным. Мужчина в очках насупился, но быстро удалился к себе в кабинет, кидая обозленные взоры на Матвиенко, который непонимающе вскидывал плечами, спрашивая, мол, а что не так. Антон обернулся немного, провожая каким-то подозрительно беспокойным взглядом своего сотрудника, но больше ничего не произнес, идя дальше по своим делам. Сергей забегает без стука к своему другу, но, увидев его лицо снова, сразу же пожалел, тот был не то, что бы без настроения, он был очень зол. Казалось, что сейчас Арсений кинет чем-то тяжелым в него. Не любил Сережа такого Попова. — Какого хрена ты не отвечаешь на телефон? Я уже обзвонился тебе, — выплевывает, словно ядом Арсений, усаживаясь к себе за стол, включая компьютер. — Ну, прости, Арс, у меня на беззвучном с утра, еще и на зарядке у кого-то в офисе лежал, я Фролову как раз попросил принести мне его, — оправдывается тот, но говорит правду, почесав чуток затылок, до сих пор не понимая, чего это его коллега такой агрессивный в такую рань. — И вообще, что за нападки, успокойся, я не поспеваю за тобой. Расскажи, что случилось, у нас есть минут двадцать до планёрки. — Блять, планёрка через двадцать минут? — вопрошает устало Попов, нахмурив брови, и после утвердительного кивка, растекается на своем кресле, откидываясь всем телом на спинку. — Почему я не в курсе? — Антон Андреевич добавил всех в чат, чтобы сообщать важное. Тебя не добавил, что ли? — еще больше зля этим заявлением друга, спрашивает он спокойно. — Да что не так? — Этот козел раздражает меня, понимаешь? Я его уже не перевариваю, — взрывается полностью мужчина, стуча кулаком по столу. После этих слов он поведал ему, наконец, всю историю их знакомства со всеми подробностями, уточняя всякие детали, укладываясь по времени ровно в десять минут. Правда о том, что он загляделся на их начальника — тот решил не говорить. — Теперь понимаешь о чем я? — уточнил Арсений, на что друг положительно кивает, озадаченно смотря в пол. — Я еле сдерживаюсь, чтобы не ударить его, честное слово. — Выглядит так, что он с тобой наедине нормальный, а потом превращается в какого-то придурка, который хочет тебе насолить, — теперь и Сергей немного понимает друга и его неприязнь к их новому начальству, уже стараясь вычленить из этого всего какую-то цель его действий. — Может, он хочет выкинуть тебя отсюда, а сближается, чтобы ты не подумал ничего такого? И обычно Попов не слушает своего друга так осознанно и вдумчиво, потому что Серега вечно предлагает что-то необдуманное и глупое, но сейчас почему-то, ему кажется, что в этом что-то есть. Возможно, что с самой их первой встречи Арсений просто не понравился ему, а сейчас он так докапывается до него, потому что реально хочет выпроводить Попова с этой работы. — Хочет меня довести, значится, — уверенно и уже более холодно отвечает мужчина, отчего даже у Матвиенко пошли мурашки. — Ничего у него не выйдет, блять, посмотрим еще, кто кого выгонит. — Слушай, а, может, ты просто надумываешь себе чего-то. Не зацикливайся главное, — смеется нервно Серега, смотря на наручные часы. — Пошли уже, пока не опоздали. Мужчины идут к кабинету начальства, где он их и собирает, усаживаясь на привычные для них места, только был почему-то один пустой стул напротив, на котором обычно сидел Игорь Джабраилов. После чего в помещение входит Шастун с какими-то бумагами в руках, а позади него какой-то низенький очкарик, плетущийся прямиком за ним. — Доброго времени суток, коллеги, хотелось бы перед плановым совещанием представить вам нашего новоиспеченного аналитика, — садясь в свое кожаное кресло, тот отводит руку в сторону, указывая на этого самого очкастого мужчину, который осмотрел всех в упор, простенько кивая головой всему коллективу. — Дмитрий Позов, профессионал своего дела, отличный сотрудник, а в прошлом и мой коллега. — Не расхваливай так сильно меня, сглазишь ведь, — серьезным тоном говорит Позов, поправляя очки. — А что стало с Игорем Джабраиловым? — интересуется с прищуром Арсений, заглядывая в эти два зеленых леса, которые в этот момент зашелестели даже. — Он был сокращен с этой должности. Не переживайте вы так, мы же не убили его, — железным тоном ответил Шастун, заставляя коротко усмехнуться с последних слов Позова. Мужчину не устроил этот ответ, ведь непонятно, за что буквально за один день уволили такого, как ему казалось, хорошего работника. Если так всё и дальше продолжится, то и его выкинут также быстро, и никто не вспомнит даже о нем, словно и не работал тут вовсе. — За что его сократили? — упорно стараясь что-то выудить, спрашивает вновь Арсений, на что его под столом пихает ногой Матвиенко, не понимая, чего тот добивается. — Я не обязан отчитываться за каждое свое действие вам, Арсений Сергеевич, — затыкает его вежливо мужчина, уже начиная раздражаться с этого мини-допроса, после переходя к Диме, прося того сесть за стол, а после продолжая плановое совещание, вводящее нового работника в курс дела. И ведь отчего-то Арсению был знаком этот новичок, то ли где-то видел, то ли фамилию слышал от кого-то. Попова не успокоил этот диалог от слова совсем, ведь ясно, как день, что Антон тупо протащил своего бывшего коллегу сюда. Это кажется вполне себе логичным, все-таки это весьма престижная компания, сюда многие хотят пробиться. Остался вопрос. Хочет ли он уволить Арсения, либо же просто запугивает, чтобы лучше работал. Это так и осталось чем-то непонятным для него. Весь день Попов проходил в недоумении, размышляя о том, как же может поступить дальше Антон, чтобы подставить его. Какие его дальнейшие действия? Люди так помешаны на себе, что если в них запустить даже каплю сомнений или страхов, то они будут копаться в этом до тех пор, пока не выроют себе яму, из которой уже будет проблематично выбраться. И сейчас происходит именно так, ибо Арсений, думавший раньше, что работает вполне себе сносно, все-таки он тут с основания, многое знает, в большинстве случаев разбирается во всем просто на ура, но стоило кому-то сказать, что, вероятно, его хотят уволить. И все, уверенности, словно и не было вообще. И всё время до окончания дня он не пересекался с ним, работая на износ, перепроверяя различные программы, сверяясь по счетам и отчетам. У него уже успела заболеть спина настолько, что к концу дня мужчина не мог банально разогнуться. Глаза были покрасневшие от столь постоянного использования компьютера, болезненно покалывающие. Близился темный вечер, из-за чего Арсений уже было подумал, что не успеет вовремя приехать за Кьярой, но, на удивление, увидев, сколько сейчас времени, тот понял, что еще вполне может успеть, потому выключает всю аппаратуру, собираясь уходить. Облачаясь в свое пальто, тихо идет в сторону двери, но как только подходит почти вплотную, то слышит голоса, исходящие по ту сторону: — Вы уже второй раз меня выручаете. Я уже готов был на потолок лезть из-за этой недостающей информации, но ваша помощь была как раз кстати, — проговаривает благодарно Антон, видимо, улыбаясь, это слышалось в интонации. Интересно, кому это он говорил? — Я думаю, что мы с вами сработаемся, Сергей Борисович. Что он только что сказал? Сергей Борисович? Он про Матвиенко, что ли? — Вы что, мне вообще несложно, это же была база, моя работа в этом и заключается! — громко отвечает тот, немного посмеиваясь. — Лучше скажите, когда мы пойдем в бар, как и договаривались? И вы забыли, мы же на ты перешли? Чего, блять? Какой еще, мать его, бар? — Ой, прости, я совсем заработался. Можно будет уже на этих выходных, я буду относительно свободен, — произносит добродушно Шастун. — Помнишь, я рассказывал про одно отличное место? Нам обязательно нужно сходить туда. Просто блеск, Арсений готов на себе волосы вырывать из-за паники насчет приближающейся потери рабочего места, пока его близкий друг во всю налаживает мосты с его ненавистником. Он прослушал остальную часть диалога, когда как те уже дружно попрощались, удаляясь из офиса. Настроение было ни к черту, но тот уже бренно шел к машине, думая о том, почему же у него не вышло аналогично быстро настроить нормальную связь с начальством. Неужели это от простого невезения? Или он и правда разучился адекватно общаться, из-за чего и вылезают подобные проблемы. Всю дорогу до садика провел в мыслях, отчужденно взирая на проезжающие машины, уходящее за горизонт солнце и еще более-менее оживленный город. Кстати говоря, он давно уже никуда не выбирался, а когда Сергей его куда-то приглашал, зазывая в очередное новое место, либо же просто в их знакомые места, то он тут же морозился, говоря о том, что нет времени, нет нужного настроя и желания. Так что в принципе понятно, почему его друг не против сходить куда-то с Антоном. Тем более, вероятно, тот и интереснее был, как собеседник. Арсений стал более трагичным и драматичным с того своего жизненного этапа, и, возможно, он просто скучный для Сережи. Для всех. Мужчина окончательно выходит из раздумий только тогда, когда заходит в здание садика, уже видя эти презренные взгляды воспитательницы, которой в тысячный, кажется, раз приходится оставаться тут до последнего часа, чтобы дождаться отца Кьяры. Здоровается с женщиной лет сорока, примирительно улыбаясь, на что она просто зовет девочку, преспокойно рисовавшую в этот момент. Она не срывается на него только из-за того, что знает о случившемся шесть лет назад, потому что разговорчивый человек, являющийся еще мамой Арсения, рассказал обо всем, чтобы не возникало излишних конфликтов на тему того, где мама у ребенка, почему отец задерживается и так далее. — Привет, Кьяра, пошли одеваться, — говорит более-менее приободренным голосом мужчина, хотя сам устал, как сволочь, когда та, завидев его, тут же кинулась обниматься. Она быстренько прошла к шкафчикам, открывая один из них, рядом с которыми стояли лавочки, куда присел Попов, ожидая дочку. — Пап, смотри, это я нарисовала сегодня, — отдавая в руки Арсения свой рисунок, проговаривает неловко девочка, пока тот рассматривает его. — Это осенний пейзаж. И было вправду красочно, и деревья с пожелтевшими листьями, которые попутно летели вниз, складируясь в большие кучки листочков, и якобы нарисованный ветер. Живописный рисунок, приятно разгружающий разум мужчины под конец дня. — Ты умница, очень умело получилось, с каждым разом ты всё лучше и лучше рисуешь, — мягко говорит отец, хваля дочь и её творение, из-за чего Кьяра мило улыбается, сверкая своими маленькими глазками. И не успевает она и слова сказать, как воспитательница, очутившаяся резко позади них, начала громко причитать, возмущаясь на кого-то: — Послушайте, это уже становится невыносимым, почему я должна сидеть тут до последнего, когда как могла бы уходить с работы раньше! — начала внезапную тираду женщина, ругаясь на кого-то. Чуток оборачиваясь назад, вероятно, Арсений уже пожалел, что решил сделать это. Правильно говорят, меньше знаешь — крепче спишь. За спиной стояла разгневанная воспитательница, ворчащая на мужчину, который, видимо, только пришел за ребенком, почему и получил такой выпад на себя. И вполне оправданно. Время уже позднее. И всё бы ничего, но этим мужчиной оказывается Антон Шастун. — Я, конечно, всё понимаю, Дмитрий Темурович частенько просит вас забрать Савину, но вы ведь аналогично задерживаетесь, — гневаясь, продолжает вести поучительную беседу она, зазывая из помещения детской группы девочку с длинной косичкой и большими карими глазками. — Савина, за тобой пришли, иди скорее. Антон, в последний раз делаю вам одолжение! — Любовь Михайловна, это и есть последний раз, обещаю вам, — виновато тянет Шастун, хватая за ручку Савину, уводя к шкафчикам. — Пошли, надо скорее отвезти тебя домой, пока нас не убила твоя воспитка, — шепчет тихонечко мужчина, чтобы услышала только девчушка, увлекательно слушающая его, посмеиваясь в кулачок. Арсений чувствовал почему-то, что увидел то, что совсем не должен был увидеть, да и услышал то, что не надо было слышать вовсе, но жизнь всё сводит и сводит этих двоих во всяких неловких ситуациях, что уже деваться некуда от них. Женщина убедилась, что девочек точно забирают и все хорошо, уходя восвояси, демонстративно хлопая дверью, из-за чего все присутствующие нервно дернулись. — Не переживайте, дядя, Любовь Михайловна на самом деле добрая, просто к концу дня в нее вселяется злобная ведьма, которая ругается на нас с Савиной, — смеется по-детски Кьяра, изображая образ этой самой ведьмы, обращаясь к Антону, который даже и не заметил сначала, что тут еще кто-то есть. Смех подхватила и Савина. — Но мы уже привыкли к ней. От этого странного обращения и маленького рассказа девочки тот понял, что уже видел её здесь, даже здоровался с ней как-то, когда в очередной раз забирал дочку Позовых из садика, но никогда не видел отца или матери этой милой и маленькой незнакомки. Были на памяти только бабушка с дедушкой, вроде как. Но как только он посмотрел назад, то увидел, что на лавочке сидит его работник, старающийся не смотреть в его сторону, видимо, потому что он вообще отвернулся от него. — Кьяра, я тебе уже говорил, что нельзя общаться с незнакомцами! Одевайся скорее, — проговорил гневным голосом Арсений, поднимаясь и выпрямляясь в спине, хмурится на дочь, испуганно смотрящую на него в ответ. — Пап, но я же ничего такого не сказала, — попыталась как-то успокоить его девочка, провинившимися глазенками, взирая на него, но тот даже не старался услышать её. Злило еще больше, что она не слушается его, плюсом говорит с этим наглецом так, словно знает его не первый день уже. — Без разговоров! Просто оденься уже, ради бога, — изнеможенно возглашает Попов, начиная злиться, что еще и Антон наблюдает за всем этим разговором. — Бери обувь, обуешься внизу. Девочка быстро переодевается и молча прощается взглядом с Савиной, которая не произнесла и слова после криков отца Кьяры, и аналогично с Антоном, тихо стоявшим с явным удивлением на лице, ведь он абсолютно не ожидал увидеть здесь Арсения, и та уходит с обувью в руках к лестнице, не оглядываясь больше ни на кого. Мир и правда тесен. Никогда не знаешь, когда ты встретишь того или иного человека. — Дядя Антон, я тоже пойду вниз обуваться, — сказала Савина, быстро убегая в том же направлении, куда и ушла обиженная девочка. — Я тебя там подожду. Она скрывается на лестничном пролете, оставляя их наедине, но никто почему-то не спешил к выходу. Была некая недосказанность между ними, которая отчетливо ощущалась в воздухе, и каждого она гложила, не давая покоя. — Вы в курсе, что это будущий травмированный подросток? — вдруг спрашивает Антон, замечая, как нервозно дергается с этого вопроса Попов, незаметно отходя на шаг назад. — А давайте вы не будете лезть не в свое дело? Я сам буду решать, что мне следует говорить своему ребенку, — сразу же отвечает мужчина, недовольно косясь на оппонента. Не ему его судить уж точно. После этого ответа идет молчание, ощутимо давящее на них в данную секунду, словно огромная плита, скоротечно накрывающая их с головой, перекрывающая весь воздух в легких. — А вообще, Арсений Сергеевич, не знал, что у вас есть дети, — начинает неуверенно Антон, поглядывая на нервно стоящего мужчину исподлобья. — Сколько ей? Шесть? Очевидно, что шесть, ведь Савине столько же, но этот вопрос был лишь поводом завязать ненавязчивый диалог с Арсением. — Я не обязан отвечать, так ведь? — только и спрашивает Арсений, грозно глядя в глаза напротив, и последний просто положительно кивает, соглашаясь. — У меня всё указано в личных данных. Ах, точно, вы же написали, что они затерялись в документах, тогда ничем не могу помочь вам. Это даже не ответ, а опять же повод подстегнуть тот факт, что Антон, по его мнению, плохо к нему относится. И его это почему-то задевает. — Нет, подождите, я нашел ваши личные данные сегодня вечером, но в строке, где указываются дети, вы ничего не написали, как и в строке про семейное положение, — уточняет вкрадчиво Шастун, чтобы не спугнуть, он видел, насколько меняется в лице его сотрудник, понимая, что эта тема его напрягает, но именно из-за этого и хотелось копнуть глубже. Было до жути интересно, что скрывает в себе это невозмутимое личико, изо всех сил старающееся казаться таковым. И тут Арсений резко вспоминает, почему там всё так указано, словно лицом об асфальт падает в мрачные воспоминания, нагрянувшие так не вовремя. Как сейчас помнит, что в день смерти жены и рождения его дочери, Павел Воля лично подходил к нему, когда тот вышел, наконец, после длительного отсутствия на работу, чтобы утвердить окончательное на тот момент заполнение личной информации о сотрудниках, аккуратно уточняя, вписывать ли ему что-то в эти строки. Попов просто не захотел этого, потому попросил, чтобы эти строки были пустыми. И Добровольский без вопросов согласился, ведь у каждого свои причины на то, чтобы что-то скрывать. И он прекрасно знал, что за причины у Арсения, понимая его желание скрывать это. Он уважал его выбор. И чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов, почему есть ребенок, но нет матери. Чтобы никому не было известно о его несладком положении. Легче было просто оставить всё пустым. Это даже в какой-то мере символично, ведь эти пустые строки напрямую были схожими с внутренним состоянием и миром Арсения. Он ведь аналогично остался опустошенным изнутри, его личный дивный мир был обрушен, оставив того сидеть у разбитых развалин, лишь напоминающих о том, что когда-то здесь было красиво. Когда-то здесь можно было жить. Но точно не сейчас. Не в этом мире, ведь конкретно в этом мире Арсению больше нет места. — Арсений, вы здесь? — кидая сопереживающие взоры в сторону Попова, вопрошает Антон. Видимо, тот опять слишком долго задумался. — Значит, там неактуальная информация, мои какие проблемы? — отрезает Арсений, словно острием кинжала, от него ощутимо веяло холодом в этот момент. — И вообще в чем заключается ваш интерес? Зачем вы это спрашиваете? Чтобы что? Почему он хочет узнать его поближе, почему интересуется такими вещами? Это хорошим точно не кончится, ему не нравится говорить на такие темы с малознакомыми людьми. Вообще с любыми людьми. — Почему вы всегда так негативно настроены по отношению ко мне? Я что, сделал вам что-то плохое? — спрашивает тут же Антон, не понимая, что не так, игнорируя вопросы сотрудника, ибо ему не хотелось отвечать на это, нечем было крыть свой интерес. — Я стараюсь быть к вам снисходительнее, но вы… — Это вы так стараетесь быть снисходительнее? Я что-то не заметил никакого снисхождения, вы только и делаете, что пытаетесь до меня докопаться по поводу и без, — прервал его резко Попов, уже начиная изнутри полыхать жарким пламенем, он чувствовал, что сейчас взорвется. — Давайте, пожалуйста, обозначим какие-то границы, потому что это уже выходит за рамки. Поясняю, я не хотел и не хочу иметь с вами никакого общения, помимо работы, вы мне неинтересны, поэтому я бы хотел, чтобы мы сократили наше общение до минимума, — проговаривает все это Арсений, будто испепеляя взглядом своего начальника, который, к слову, как-то испуганно взирал на него, боясь что-либо сделать или сказать. — А я знаю, что в сокращении — вы мастер. Отсылка к сегодняшнему увольнению Джабраилова просто пришлась к слову, но была вполне уместна, как показалось Попову. Шастун продолжал смотреть в глаза напротив, но те были настолько ветреными и холодными, что не сравнились бы даже с самым морозным ледником. Ему было нечего ответить, он буквально не поспевал за стремительной речью своего работника. Но ему определенно стало очень интересно, чем же он вызвал такую буйную реакцию, где не так сказал или ответил, что он получил такой выпад в свою сторону. И, конечно же, прозвучали и обидные слова, задевшие немного его самого, безусловно, расстраивая, ведь он просто навсего хотел узнать его чуточку поближе. Попов не стал дожидаться ответа, ведь он и без того достаточно наговорил, потому в быстром темпе разворачиваясь, уходит с этого помещения, чтобы больше не задерживаться в компании своего начальника.***