Серебряный конверт\The Silver Envelope

Секретарь в приёмной пыталась не обращать внимания на непрекращающееся постукивание ногой пациента в самом дальнем углу, но терпела неудачу. Она то и дело переводила взгляд на него, раздражённая шумом. Драко чувствовал себя сегодня взвинченным по причинам, в которых ему не хотелось признаваться. Наверное, это было хорошо, что он пришел на приём. В конце коридора открылась дверь, и вышла высокая женщина со светло-каштановыми волосами и спокойным выражением лица, улыбаясь ему. — Рада тебя видеть, Драко, — сказала целительница Коннелли своим мягким ирландским акцентом. Драко встал и последовал за ней в знакомый кабинет. Бледно-голубые стены и нежные пейзажные картины приветствовали его. Драко уселся на бежевый диван, глядя в большие окна на серую панораму лондонского горизонта. — Как у тебя дела? — спросила она, указывая палочкой на дверь, чтобы закрыть её. — Прекрасно, — ответил Драко. Это было неискренне, но ему всегда было трудно сразу открыться. Она слегка улыбнулась ему и села напротив, как обычно скрестив лодыжки. — Расскажи мне, что с тобой происходит. Теперь, когда мы перешли на ежемесячные встречи, а не на еженедельные, мне кажется, что я не видела тебя целую вечность. Драко глубоко вздохнул, потирая ладони о колени. Он уже некоторое время умирал от желания поговорить с целителем Коннелли, но теперь, когда он был здесь, он понятия не имел, с чего начать. — Я пропустил встречу в больнице Святого Мунго. Чтобы забрать зелье, — начал он. Целительница Коннелли издала негромкое "мм" в знак согласия, её брови нахмурились. Она махнула палочкой в сторону лежащего неподалеку пера, которое начало делать за неё пометки. — Понимаю. И как всё прошло? — Началось всё плохо, но закончилось всё хорошо, на самом деле. Он ждал, что она задаст ещё вопросы, но она только выжидательно улыбнулась, побуждая его продолжать. — Я пошел в маггловский паб, чтобы выпить, — признался он, опустив глаза. — Но потом я наткнулся на старого знакомого. — Знакомый маггл? — спросила она с любопытством. — Вообще-то, нет. Кто-то, кого я знал по Хогвартсу. Я... мне кажется, я уже упоминал о ней раньше. Гермиона Грейнджер. — желудок Драко перевернулся, когда он произнес её имя вслух. Целительница Коннелли заинтересованно приподняла брови. Сказать, что он упоминал о ней раньше, было бы большим преуменьшением, но, к счастью, его целительница не обратила на это внимания. — Гермиона Грейнджер? У тебя была возможность поговорить с ней? Драко подтвердил это одним резким кивком. — И как всё прошло? — помогла ему продолжить Коннелли. Драко сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул, прежде чем заговорить. Он нервничал, как будто целительница Коннелли могла видеть его насквозь, узнавая его самые сокровенные мысли и желания еще до того, как он был готов признаться в них самому себе. — Всё прошло... хорошо? — ответил он, не желая, чтобы это прозвучало так похоже на вопрос. — Я угостил её выпивкой и немного поговорил с ней. И я попросил прощения. За все. — За все? — уточнила женщина, выжидающе глядя на Драко. — Например, за то, как я обращался с ней в школе, и за то, что случилось с ней в поместье моей семьи. Перо целительницы Коннелли застучало по пергаменту, яростно записывая это беспрецедентное событие. За последние несколько лет они много говорили об этом инциденте. Он много раз просыпался посреди ночи, весь в поту, крики Гермионы и смех Беллатрисы эхом отдавались в его ушах. Этот кошмар всплывал во многих дискуссиях о его триггерах. Беспокойный сон и выздоровление от зависимости плохо сочетались друг с другом. — Это было очень храбро с твоей стороны, — ласково сказала она. — И как она отреагировала? — Она поблагодарила меня. Она сказала, что это многое значит для нее — услышать такое. Сердце Драко глупо затрепетало при воспоминании. Он сжал челюсти, мысленно подавляя это чувство. — Это замечательно, — сказала целительница Коннелли, одарив его широкой улыбкой. Но затем на её лице появилось озабоченное выражение, когда она спросила: — Ты сказал, что купил ей выпить? — Пил ли ты? — хотела спросить она. — У меня была вода. Я не хотел, чтобы она... видела меня таким, — сказал он. Целительница глубокомысленно кивнула. — Что ж, я очень горжусь тобой, Драко. Должно быть, это было трудное решение. Как ты себя чувствуешь после разговора с мисс Грейнджер? — Я чувствую... эм, я чувствую... У Драко не было слов, чтобы описать, что он чувствовал. Это было похоже на то, как будто он испытал все существующие эмоции, каждую в ярком разноцветье, проносящуюся мимо и накладывающуюся друг на друга одновременно. — Ты ошеломлен? — предположила Коннелли. — Я не знаю, что я чувствую, — наконец, сказал Драко. Воцарилась тишина, пока целительница Коннелли переваривала услышанное. Она смотрела на него, слегка нахмурив брови, и у Драко возникло неприятное впечатление, что она смотрит прямо ему в душу. Это была её привычка, к которой он так до конца и не привык. — Драко, — начала она, разгибая и снова скрещивая лодыжки, поудобнее устраиваясь на стуле. — За последние несколько лет у нас с тобой сложились доверительные отношения. Права ли я, предполагая, что ты чувствуешь то же самое? — Да, — мгновенно ответил он, и это было правдой. Она видела его на самом дне и была рядом, чтобы помочь ему подняться, шаг за шагом, с нуля. — Хорошо, — произнесла она. —Тогда я хочу задать тебе очень трудный вопрос, и я хочу попросить тебя хорошенько подумать над ним, прежде чем отвечать, хорошо? Драко кивнул, застыв в напряженном ожидании. Целительница Коннелли поджала губы, обдумывая, как сформулировать свой вопрос. — Ты влюблен в мисс Грейнджер? Он будто сорвался с обрыва. Сглотнув внезапно пересохшим горлом, он прохрипел: — Ч-что? Влюблен ли? В неё? Что, черт возьми, побудило ее задать такой вопрос? — Подумай хорошенько. Не отвечай сразу, — сказала Коннелли. — Я подняла эту тему не просто так. Ты довольно часто говорил о мисс Грейнджер на наших сеансах, Драко. И почти каждый раз, когда ты это делаешь, я не могу не заметить, что язык твоего тела меняется. Я знаю, ты сказал, что не разговаривал с ней со школы, но мне совершенно ясно, что ты испытываешь к ней сильные чувства, несмотря ни на что. Может ли одним из этих чувств быть любовь? В любом смысле этого слова. Затем она откинулась на спинку стула, словно давая ему больше пространства для обдумывания ее вопроса. Драко закрыл глаза, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Влюблен в Грейнджер? Очевидно, что нет. Он едва знал ее. Ну, ладно, он знает её с тех пор, как им было по одиннадцать. Но он, тот Драко, которым он был сегодня, знал Гермиону совсем недолго. Он разговаривал с ней ровно один раз с тех пор, как они закончили школу. Правда, он постоянно думал об этом разговоре с тех пор, как это произошло, но все равно это был всего лишь один день. Только глупец назвал бы это любовью. — Когда мы вместе учились в школе, я думал, что ненавижу её, — начал Драко. — Я ненавидел всех грязнокр...магглорожденных. Я все еще работаю над этим, — скромно сказал он, ненавидя себя за свой же язык. — Но, как бы то ни было, я её терпеть не мог. Она была подругой Поттера, она была магглорожденной, она была невыносимой всезнайкой. Я думал, что это более чем веские причины, чтобы ненавидеть её. Целительница Коннелли кивнула, вникая в его слова, в то время как её перо просвистело по пергаменту рядом с ней. — И, признаюсь, я завидовал, — продолжил он. — Я всегда был убежден, что я самый умный. Но потом появилась эта девочка, выросшая у магглов, которая до этого даже не знала, что магия существует, и она просто ввалилась и сокрушила меня по каждому предмету. Это было унизительно. Несмотря на серьезность его слов, Драко улыбнулся. Воспоминание о юной Гермионе, с ее вьющимися волосами и торчащими зубами, нетерпеливо поднимающей руку, чтобы ответить на каждый вопрос, теперь казалось ему очаровательным. Его раздражение на неё теперь казалось детским и забавным. — Когда я думаю о том, как меня воспитывали, чему научили меня мои родители…как я мог не ненавидеть её? Но теперь... Он вздохнул, снова глядя в окно. Коннелли не перебивала его, давая ему время собраться с мыслями. — Но теперь все по-другому. Сейчас, когда я вижу её, все по-другому, — сказал Драко. Это заявление даже близко не отражало его чувств, но это был хороший способ подвести к тому, что он собирался сказать дальше. — Я бы не назвал любовью то, что я чувствую к ней, — сказал он, встретившись взглядом с целительницей Коннелли. — Человек, которым я являюсь сейчас, разговаривал с ней всего один раз. И, кроме того, интересоваться Гермионой — это неправильно. У неё есть парень, она с ним уже целую вечность. Она недоступна. Он сказал это как ни в чем не бывало, словно совсем не волнуется об этом. — Но она мне действительно... нравится. Я так думаю. Это последнее признание прозвучало вымученно и высокопарно. Драко почувствовал, что краснеет, и ему вдруг захотелось взять подушку, лежащую рядом с ним, и спрятаться за ней. Целительница Коннелли улыбнулась, одобрительно кивнув в ответ на его объяснение. — Отличная работа, Драко, — сказала она. — Ты стал очень искусен в выражении своих чувств. Драко подумывал о том, чтобы разбить оконное стекло и спрыгнуть с карниза вниз, и все это ради того, чтобы избежать крайней неловкости всей этой ситуации. — Что ж, на сегодня у нас всё, — сказала целительница Коннелли, распрямляя лодыжки и садясь прямее. — Прежде чем ты уйдешь, у меня есть для тебя задание. Он сел прямее, ожидая. — Иногда кошмары становятся повторяющимися, когда у нас есть страх, который остался без внимания, — сказала она. — Несмотря на то, что мы с тобой говорили о том, что случилось с мисс Грейнджер в доме твоей семьи, твои кошмары о том дне никуда не делись. — Что мне нужно сделать? — спросил Драко. — Я думаю, тебе следует снова поговорить с мисс Грейнджер и рассказать ей то, что ты только что сказал мне. Не о том, что ты симпатизируешь ей, — уточнила она, ожидая протест Драко прежде, чем он успел его озвучить. — Но расскажи ей немного о том, что теперь ты видишь ее по-другому. Это изменение точки зрения важно, Драко. Так же важно, как и проделанная нами работа по разрушению твоих представлений о чистоте крови. Кто-то настолько умный и понимающий, как мисс Грейнджер, был бы идеальным человеком для обсуждения этого. Кроме того, — добавила она, изогнув губы в нежной улыбке, — я не могу быть твоим единственным другом вечно. Драко закатил глаза. — Вы мой друг только потому, что только я могу платить по вашим непомерным расценкам, — пошутил он. — Верно, — поддразнила она и встала, чтобы проводить его. Он собирался рассказать ей о том, как на днях ходил повидаться с Гермионой в Косой переулок, но теперь подумал, что это прозвучало, будто он немного одержим ею. И все же, выйдя на слабое лондонское солнце, он почувствовал себя легче. Может быть, смог бы сделать это. Может быть, он снова найдет ее и скажет ей о своих чувствах.