Серебряный конверт\The Silver Envelope

Руки Гермионы немного дрожали, когда она сделала глоток эльфийского вина из своего кубка. Последний час она провела, разрываясь между решением расправить плечи и просто принять приглашение или проявить слабость и заказать еду домой. Решение было принято за неё, когда она получила записку от миссис Уизли с приглашением присоединиться к ним, очевидно, из жалости. В послании было обещано, что она будет следить за тем, чтобы Рон вёл себя наилучшим образом, потому что никто не должен быть один в Рождество. Потребовалось немало самообладания, чтобы не выдать её гнев в письме, когда она ответила, что вынуждена отказаться, поскольку у неё были другие планы на этот день. Но даже если бы она проигнорировала оскорбительную жалость и одинокую тишину своей квартиры, Гермиона знала, что не пришла бы сегодня, даже если бы не было определённого, царапающего, отчаянного чувство в груди. Она хотела увидеть его снова. Хотела услышать, что он скажет об их поцелуе. Желание, которое было настолько сильным, что вынудило её появиться в Малфой-мэноре и нарушить данную когда-то клятву никогда не возвращаться в это ужасное место. Иногда ей всё ещё снились кошмары о поместье Малфоев. Безумные глаза Беллатрисы и оскаленные зубы запечатлелись в её памяти, как крики и боль. Её ужасные воспоминания и, вероятно, воспоминания многих других людей были запечатлены в каждом кусочке мрамора и хрусталя этого старого особняка, неизгладимые и долговечные. И Драко вырос там. Она множество раз перечитывала его приглашение, запомнила его взволнованные слова, а потом заглянула за них. Он скучал по ней, она была уверена в этом. Возможно, даже нуждался в ней. Если бы ей пришлось отправиться в то место на праздники, она бы хотела, чтобы с ней поехал друг. И вот она здесь, в огромной (и почти пустой) столовой Малфой-Мэнора, ест жареную утку с картофелем в компании людей, которые когда-то смотрели на неё свысока, как будто она была ниже пятна на их ботинках, а теперь стала их почётной гостьей. Драко выглядел… ужасно. Хотя его глаза сияли дьявольским весельем, когда он смотрел на неё, он казался бледным и бесцветным, хотя, возможно, это был свет странных зеленоватых свечей, освещавших их дом. Но тёмные круги у него под глазами, щетина на подбородке, напряжённая поза — всё это было выдавало его ужасное состояние. Не раз она испытывала сильное желание пересесть на другую сторону стола, крепко обнять его и потребовать, чтобы он сказал ей, в чём дело. Забавно, думала она. Только вчера она тонула в жалости к себе, находилась в стрессе из-за писем. Но в тот момент, когда она увидела Драко, всё, о чём она могла думать, это о том, в порядке он или нет. — Мисс Грейнджер, — произнесла миссис Малфой, прерывая размышления Гермионы. Она смущённо отвела взгляд от Драко, осознав, что пристально смотрела на него. — Вы хорошо справляетесь? После той ужасной статьи в Пророке? Гермиона прикусила губу, обдумывая, как ответить. — Это немного сложно, — Это еще мягко сказано. — Но я уверена, что эта суматоха из-за статьи скоро уляжется. Нарцисса приподняла бровь. — Признаюсь, я была удивлена, увидев очень знакомое ожерелье на той фотографии, — намекнула она с ноткой насмешки. Затем заговорил Драко, и это было хорошо, учитывая, что Гермиона не имела ни малейшего представления, как ей реагировать на этот выпад со стороны матери Драко. — Я сделал правильный выбор, — дерзко сказал он. — На ней это ожерелье смотрелось сногсшибательно. Гермиона покраснела, её желудок странно сжался. Она почувствовала возбуждение от его слов. Хвалить её перед друзьями — это одно, но защищать её перед своей матерью наедине — совершенно другое. Нарцисса, казалось, очень тщательно обдумывала свои следующие слова. — Я просто удивилась, вот и всё, — сказала она, делая глоток своего напитка. — Оно смотрелось неплохо, я согласна. Удовлетворенный этим, Драко вернулся к еде, а его мать продолжила. — Обвинения в измене были ужасными, но, возможно, как только они утихнут, вся ситуация может обернуться к вашей взаимной выгоде, — сказала она. Гермиона моргнула, поняв подтекст после взгляда на Драко, который замер и уставился на свою мать с кинжалами в глазах. Кажется, они уже обсуждали это раньше. Гермиона медленно прожевала кусочек пищи, прежде чем ответить, тщательно обдумывая свой ответ. — Я не уверена, что понимаю, что вы имеете в виду, миссис Малфой, — осторожно сказала Гермиона. — Хоть я и вижу, что моя общественная связь с Драко может улучшить его репутацию, как бывшего Пожирателя Смерти, я не вижу, как это поможет мне в ответ. Её прямота попала в цель. Глаза Драко расширились, в то время как Нарцисса прищурилась. — Вы обвиняете моего сына в том, что он пятнает вашу репутацию? — спросила она с угрозой. — Конечно, нет. В этом полностью виновата статья Джоанны, — как ни в чём не бывало сказала Гермиона. — Но даже если бы она не напечатала эту ложь, я сомневаюсь, что то, что меня увидят с Драко, принесло бы мне большую пользу. Глаза Драко перебегали с Гермионы на его мать и обратно, внимательно наблюдая за ними обоими. Нарцисса, казалось, оценивала Гермиону, как будто она проходила какой-то тест. Гермиона с удовольствием откусила кусочек жареной картошки, зная, что этом раунде победа была за ней. Нарцисса явно планировала использовать её, чтобы улучшить имидж своей семьи, и Гермиона хотела, чтобы женщина знала, что она не пешка. — Драко, дорогой, — сказала его мать, поворачиваясь к нему и резко меняя тон. — Ты написал Барнабасу Каффу обо всём этом? — Нет, Кафф ушёл в отставку, — быстро ответил Драко. — Теперь вместо него Селевас Амагус. Я нанёс ему визит в начале этой недели. — Селевас? — удивлённо спросила Нарцисса. — Ты спрашивал о его жене? Драко коротко кивнул. — Тебе следует ожидать приглашения навестить её в ближайшее время. — Очень хорошо, — сказала Нарцисса с лёгкой улыбкой. — А что же Селевас? — Полное опровержение будет напечатано в это воскресенье, — лаконично сообщил Драко. — А Джоанну отправили в отпуск. У Гермионы приоткрылся рот от удивления, который она быстро вновь прикрыла. Могло ли это действительно быть правдой? Почему он ничего ей не сказал? С довольной улыбкой Нарцисса повернулась обратно к Гермионе. — Как ты можешь заметить, дорогая, фамилия Малфой всё ещё имеет вес, —незаметно для всех перешла она на "ты", откусывая кусочек и чопорно промокая рот салфеткой. — Общение с моим сыном, публично или нет, сопряжено с огромными привилегиями. Тебе не мешало бы это запомнить. Гермионе внезапно вспомнился её первый день в Хогвартсе, когда она наблюдала, как маленький одиннадцатилетний Драко надменно предложил Гарри свою дружбу. Внезапно она задалась вопросом, не просчиталась ли она в своём решении приехать сюда. Связь с семьёй Малфоев, несомненно, не обошлась бы без обязательств. Стоило ли это такого риска? Нарцисса сменила тему, когда принесли пудинг, и Гермиона была благодарна за передышку. Ей было о чём подумать.

***

— Спасибо, что пригласили меня, миссис Малфой, — сказала Гермиона с улыбкой. — Ужин был чудесным. — Конечно, дорогая. Я рада, что ты пришла, — сказала Нарцисса чересчур ласково. — Я с нетерпением жду новой встречи. Гермиона кивнула, принимая к сведению её приглашение. Ей нужно было поговорить с Драко наедине. Эльф принес ей пальто, и она поблагодарила его, принимая свою верхнюю одежду. — Я провожу тебя, — тихо сказал Драко. — Я тоже собираюсь домой. Она посмотрела на него, гадая, о чём он думает сейчас. За весь вечер он почти ничего не сказал, предпочитая вместо этого позволить своей матери вести беседу, лишь изредка встревая в особенно острые моменты. Она взглянула на Нарциссу и обнаружила, что та выглядит немного измученной и озлобленной. Она не была уверена, что хочет знать почему. Как только он вывел её в холл, она взяла его за руку. — Драко, — тихо сказала она, оглядываясь, чтобы убедиться, что его мать находится вне пределов слышимости. — Мы можем где-нибудь поговорить? Наедине? Драко приподнял бровь, но ничего не сказал. Он огляделся, чтобы убедиться, что они одни, затем сжал её ладонь и повёл через арочный дверной проём вверх по большой мраморной лестнице. Она не осмелилась спросить, куда он её ведет, но вскоре всё стало ясно, когда он провёл её в комнату, которая, без сомнения, была спальней его детства. Гермиона с любопытством огляделась, пока он зажигал лампу. Большое окно выходило на территорию позади поместья, снежное покрывало уходило далеко в густую темноту. Серебристый бархат покрывал массивную кровать, которая доминировала в пространстве, хотя остальная часть комнаты была относительно пустой. Очевидно, всё было убрано, когда он переезжал. Драко уселся в изножье своей кровати, безмолвным жестом приглашая её сесть, где ей заблагорассудится. Она примостилась в другом углу кровати. Непрошеные воспоминания о том, что они делали в последний раз, когда были наедине, всплыли у неё в голове. Она скрестила ноги, внезапно почувствовав себя немного подавленной и беспокойной. — О чем ты хотела поговорить? — спросил он, его тихий голос прорвался сквозь уютную тишину между ними. Свет лампы отбрасывал глубокие тени на его лицо, из-за чего ей было трудно разглядеть выражение его лица. С чего начать? Его мать, казалось, считала, что они должны общаться — или, милостивый Мерлин, встречаться, — открыто, если Гермиона правильно поняла из их разговора за ужином. Что он чувствовал по этому поводу? Думал ли он, что это хорошая идея? Если да, то действительно ли он хотел общаться — или встречаться — с ней или просто пытался улучшить свою репутацию, как намекала его мать? И больше всего на свете ей хотелось спросить его об их поцелуе в министерстве. Сожалел ли он об этом? Она не была уверена, что это так. Она глубоко вздохнула. — Значит, Джоанна в отпуске? — робко спросила она, начиная с темы, которая пугала её меньше всего. — Селевас Амагус — главный редактор Пророка. Он заверил меня, что позаботится о ней, — просто сказал он. — Как тебе это удалось? — спросила она. Драко бесстрастно пожал плечами. — Малфои, как правило, получают то, что хотят. "Действительно", иронично подумала Гермиона. — Это шаг в правильном направлении, но опровержение не сможет полностью исправить ущерб, который она нанесла. Меня вызвали на расследование в Министерство, — она вздохнула, подавленность последних нескольких дней снова обрушилась на неё. — Я дам показания в твою пользу на дознании, — сказал Драко. — А что касается публики — кого это волнует? Это не их дело, с кем ты встречаешься. — равнодушно добавил он. Гермиона почувствовала, как гневный румянец начинает заливать её щеки. Казалось, ему было всё равно. Она презрительно закатила глаза. — Полагаю, что, поскольку я не Малфой, для меня всё не так уж просто встаёт на свои места, — горячо сказала она. — Не будь такой, Гермиона. Я не это имел в виду, — виновато произнёс Драко. — Нет, я думаю, это именно то, что ты имел в виду, — выплюнула Гермиона, развернувшись к нему. — Ты не понимаешь, Драко. И зачем тебе это? Тебе не нужно беспокоиться о том, что Ведьмин Еженедельник пришлёт фотографов преследовать тебя каждый раз, когда ты выходишь из своей квартиры, в надежде застать тебя за чем-то постыдным! Тебе не нужно думать о том, что тебя уволят с работы, ради которой ты неустанно трудился год за годом, только потому, что кто-то распустил слух, что ты изменил своему партнёру! И, — решительно сказала она, вставая и повышая голос, чтобы он не перебил её, — тебе не нужно посылать за аврором, чтобы он пришёл к тебе домой, потому что тебе прислали сотни гневных писем, и ты не должен сортировать их между теми, в которых говорится, что тебе нужно покончить с собой, раз ты не можешь удержать свои ноги сдвинутыми! Драко выглядел поражённым. — Тебе угрожают?— прорычал он. — Конечно! — прошипела она. — Я грёбаная женщина! И я магглорождённая. Я не в первый раз сталкиваюсь с этим и, вероятно, не в последний. Итак, отвечая на твой вопрос: "Кого это волнует?" Меня! Мы говорим о моей жизни! К тому времени, как Гермиона закончила, она тяжело дышала, кипя от гнева, глаза быстро наполнялись сердитыми слезами. Драко мгновение смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Затем он опустил взгляд, его плечи ссутулились от стыда. — Мерлин, Гермиона. Я понятия не имел, — тихо сказал он. — Жаль, что ты мне не сказала. Я бы что-нибудь сделал. Она снова закатила глаза. — Сделал что? — язвительно спросила она. — Ты не можешь контролировать то, что люди думают обо мне. Всё, о чём я прошу тебя, Драко, это попытаться взглянуть на вещи с моей точки зрения. Не каждый может просто выбросить несколько мешочков с галеонами с какими-нибудь завуалированными угрозами и получить всё, что захочет. В тот момент, когда это последнее слово слетело с её губ, она пожалела об этом. Она закрыла глаза, жалея, что не может вернуть всё назад. Он сжал челюсти, и тоже встал с кровати. — Ты думаешь, я получаю всё, что хочу? — прошипел он. — Ты понятия не имеешь, на что похожа моя жизнь! Услышав это, Гермиона вздохнула. Они ходили кругами. И подумать только, она вошла в эту комнату с мыслями о совсем другом варианте развития событий между ними обоими. Теперь все эти фантазии превратились в пепел. Было глупо думать, что она может быть ему небезразлична. Между ними повисло напряжённое молчание, и Гермиона решила, что ей пора уходить. Она повернулась и направилась к двери. — Счастливого Рождества, Малфой, — мрачно сказала она. — Спасибо за всё, что ты сделал для меня, но я думаю, будет лучше, если мы просто покончим с этим здесь, пока не стало ещё хуже. Она вошла в тускло освещённый коридор и спустилась по мраморной лестнице, не обращая внимания на Драко, который следовал за ней по пятам. Она была так зла, что свернула на первом попавшемся повороте направо, не потрудившись остановиться и попытаться вспомнить, каким путём они пришли. Когда она вошла в большую комнату, Драко схватил её за руку, чтобы увести прочь. Затем она поняла, где находится, и от страха у неё перехватило дыхание. Она замерла, её ноги стали ватными, воспоминания обрушились на неё, подобно лавине. Хрустальная люстра сверкала над ней, выглядя точно так же, как в тот день, когда она лежала под ней, взывая о пощаде, отчаянно цепляясь за свой рассудок в ожидании очередного приступа немыслимой боли. Это была та самая комната. Там, где Добби был поражён ножом, который его убил. Комната, где её замучили почти до смерти. Её охватил страх. Она вернулась. Она вернулась к тому, с чего начала, в комнату, которая, как она была уверена, была местом, где она умрёт. Холодный пот выступил у неё по всему телу, а колени ослабли. Вдалеке она услышала, как кто-то произнес её имя. Она подпрыгнула, когда крепкие руки обхватили её лицо, отрывая взгляд от люстры. Охваченные паникой, серебристые глаза заполнили её поле зрения. — Гермиона, — сказал Драко, и его голос прорвался сквозь туман её страха. — Ты меня слышишь? — Вытащи... — сказала она слабым голосом с придыханием. — Вытащи меня отсюда. Его рука обхватила её за талию, и сила его веса, наконец, снова заставила её ноги двигаться вперёд. Он вывел её из комнаты, затем из дома на заснеженную гравийную дорожку, поддерживая её, пока она не сосредоточилась на нормальном дыхании. Холодный ночной воздух рассеял страх, как бальзам, успокаивая её почти так же сильно, как крепкие руки Драко. — Скажи мне, где ты живешь, — потребовал он. — Я аппарирую вместе с тобой. Всё ещё дезориентированная, Гермиона нахмурила брови. — Нет. Я могу сделать это сама, — запротестовала она. — Не будь идиоткой, Грейнджер, — прорычал Драко. — Я не позволю тебе аппарировать в таком состоянии. Я тебе помогу и точка. Если ты не скажешь мне, где ты живёшь, — сказал он, обрывая её прежде, чем она успела снова запротестовать, — я аппарирую тебя к себе домой. Но тебя одну не отпущу. Его хватка на ней усилилась, как будто для того, чтобы властно подчеркнуть это заявление. Она должна оттолкнуть его. Должна достать свою волшебную палочку и заставить его убрать от неё руки. Нужно было установить границы, в которых они явно нуждались. Она всё ещё злилась на него, несмотря на то, что его прикосновения, казалось, растворяли её в нём. Его лицо было близко к её лицу, челюсть сжата, а взгляд твёрд, не оставляя места для споров. Она разрывалась между осознанием того, что должна отстраниться, и жгучим желанием встать на цыпочки и прижаться своими губами к его губам. Вместо этого она поймала себя на том, что говорит ему свой адрес. И прежде чем Гермиона успела пожалеть об этом, они аппарировали.