Серебряный конверт\The Silver Envelope

Звонок, которого ждала Гермиона, раздался следующим вечером, как только она вышла из душа. Она быстро обернула вокруг себя полотенце и прошлёпала в свою спальню, чтобы взять трубку там, включив при этом прикроватную лампу. — Гермиона? — раздался голос Драко из динамика. — Привет, — сказала она, стараясь, чтобы её голос звучал беспечно. — Значит, друг семьи согласилась сшить Джинни платье? — Согласилась, но она очень занята. Вы двое можете быть у меня дома в четверг в четыре часа? — Мне нужно будет уйти с работы пораньше, но я отпрошусь. Сложность будет в том, чтобы заставить Джинни уйти пораньше с тренировки по квиддичу, — криво усмехнулась она. Драко хихикнул. — Её трудовая этика почти такая же суровая, как и ваша. Я не удивлюсь, если она покинет свою собственную свадьбу пораньше, чтобы отправиться на матч, — пошутил он. Гермиона улыбнулась. — Гарри упоминал что-то о том, что ему придется жениться на ней в грязной квиддичной мантии. Надеюсь, твоя подруга-швея поможет ей избежать этого. — Похоже на Поттера, — сказал Драко. Гермиона практически слышала, как он закатил глаза. — Я думаю, это романтично, — сказала Гермиона немного мечтательно. — Всё ещё держишь факел за Поттера, а? — протянул Драко. — Я так и знал. — Мерлин, ты думаешь, он знает? — сказала Гермиона с притворным ужасом. — Я планировала попросить его сбежать со мной с его свадьбы! — Мне неприятно тебя огорчать, но я думаю, что ему на самом деле нравится девчонка Уизли больше, чем ты, сам Мерлин не знает почему, — сказал Драко. У Гермионы от этого внутри все перевернулось. Предполагалось, что это шутка о том, как сильно ему не нравится Джинни, но почему-то это больше походило на признание в том, что его личные вкусы склоняются к ней. Она прикусила губу, не уверенная, следует ли ей говорить то, о чем она думает. — Думаю, я решила простить тебя, — объявила она. — При одном условии. Последовала короткая пауза, затем Драко издал вопросительное мычание, заставляя её продолжить. — Ты прочитаешь книгу Хранитель сердец и скажешь мне, что ты о ней думаешь, — сказала она. Она могла представить себе его ухмылку. Он издал многострадальный стон, и она почти могла представить, как это заставило его серебристые глаза заблестеть весельем. — Я должен был знать, что дружба с тобой в какой-то момент приведет к домашнему заданию, — простонал он. — Десять дюймов пергамента о влиянии внутридомовой динамики на романтические отношения. Срок сдачи на следующей неделе, — потребовала она, стараясь показаться как можно более похожей на профессора Макгонагалл. Услышав это, он чуть не захрипел от смеха. Она усмехнулась, чувствуя головокружение и игривость от этого звука. — Я полагаю, что отчёт о книге — это небольшая плата, — смягчился он, всё ещё посмеиваясь. Она услышала, как он вздохнул, а затем сказал: — Мне действительно жаль. Гермиона сглотнула, откидываясь на спинку кровати и прижимая влажные волосы к изголовью. — Я не уверена, что хочу это слышать, — тихо призналась она. Наступила пауза. — Что ты имеешь ввиду? — услышала она вопрос Драко. Гермиона нервно прикусила губу. — Что ты сделал это... Ты был прав, когда сказал, что перешёл черту, — сказала она нерешительно. Драко ждал. — Но на самом деле я злилась не из-за этого, — закончила она. — Из-за чего ты разозлилась? — тихо спросил Драко. Гермиона облизнула губы, обдумывая, как сказать то, о чём она думала, не выставив себя полной дурой. Это было странное затруднительное положение — пытаться найти способ поделиться своими самыми уязвимыми мыслями с кем-то, кого она когда-то считала своим врагом. — Я не хочу быть твоей игрушкой, — сказала она. — Я чувствовала себя такой глупой после того, как поцеловала тебя в лифте. А потом, после того, что произошло в библиотеке… Я поняла, что настроила себя на то, чтобы стать для тебя чем-то вроде случайной интрижки. Мне следовало выразиться яснее. Сердце Гермионы билось слишком быстро. Она плотнее завернулась в полотенце, с тревогой ожидая, что он что-нибудь скажет. — Ладно... — медленно произнёс Драко. — Почему бы тебе сейчас не выразиться яснее? Чего ты хочешь, Гермиона? Это было похоже на испытание. Внезапно Гермиона обрадовалась, что они разговаривают по телефону, а не лично. Барьер дистанции помог ей почувствовать себя храбрее. Всякий раз, когда она видела Драко, чувствовала его опьяняющее присутствие, она немного теряла самообладание. Было гораздо легче найти слова, чтобы выразиться ясно, когда его не было рядом. — Я думаю, ты уже знаешь, что я нахожу тебя... привлекательным, — сказала она, нервно сглотнув. Она буквально услышала его высокомерную ухмылку, когда он сказал: — Да, но приятно слышать это от тебя. Должно быть, он услышал её возмущенный возглас, потому что рассмеялся. Она закрыла глаза, втайне наслаждаясь звуком его смеха. — Проблема в том, — продолжила она, — что на самом деле я сейчас не в лучшем положении, чтобы начинать новые отношения. Я только что рассталась с Роном, и у меня много работы, которую нужно сделать. И мне нужно время на себя. Есть... — она глубоко вздохнула, — мне о многом нужно подумать. Драко, казалось, вникал в её слова. — Хорошо, — сказал он задумчиво. —Теперь моя очередь. — Твоя очередь? — Пора и мне выразиться яснее, — объяснил он. — Ты рассказала мне, что происходит у тебя в голове. Теперь я собираюсь сказать то, что у меня на уме. Если ты хочешь это услышать, — исправился он, похоже, подумав, что она, возможно, не захочет слышать, о чём он думает. — Давай, — прошептала она, чувствуя, что у неё перехватывает дыхание. Она услышала, как он сглотнул. — Я понимаю, что у тебя сейчас трудные времена, после Уизли и всего остального, — сказал он. — Я пытался заслужить твоё доверие, пытался поддержать тебя. Ты сказала, что хочешь только моей дружбы. Это признание заставило её тихо вздохнуть, и она не осмелилась прервать его. — Но я осознаю, что моё присутствие в твоей жизни усложнило тебе жизнь. Я решил позволить тебе определить... природу наших отношений. И именно поэтому мне было жаль. Он снова сделал паузу, и Гермиона вцепилась в телефон, затаив дыхание, слушая. — Ты просила о дружбе, а я все испортил. Я должен был дать тебе свободу действий. Но теперь, — продолжал он более уверенным тоном, — теперь тебе больше не нужно беспокоиться об этом. — Что ты имеешь ввиду? — спросила Гермиона. — Я имею ввиду, что… Я передаю тебе бразды правления, Гермиона. Официально. Ты устанавливаешь правила. Скажи мне, чего ты хочешь. Я оставлю тебя в покое или буду твоим другом, если ты этого хочешь. Я с радостью стану твоим телохранителем — особенно если это означает, что я смогу обрушить адский огонь на Уизли. Чёрт возьми, ты можешь оставить меня себе в качестве игрушки, если захочешь. Глаза Гермионы расширились, когда она услышала это. Она с трудом верила своим ушам. — Суть в том, — сказал он, — что я буду тем, кем ты захочешь меня увидеть около себя. Только скажи мне. Гермиона чуть не выронила телефон от шока. Казалось, воздух навсегда покинул её легкие. Это было намного больше, чем она ожидала услышать от него. Она пошатывалась. Хорошо, что она сидела. Слова вырывались у неё. Как, чёрт возьми, он ожидал она отреагирует на это? Шли секунды, а может, и минуты, и Гермиона сидела на своей кровати, сжимая в руках влажное полотенце и задаваясь вопросом, как это произошло. Её охватило головокружительное чувство. Она сделала вдох, затем другой, пытаясь вернуть себя к реальности. Внезапно она поняла, что на самом деле уронила телефон. Дрожащими пальцами она подняла его с покрывала, прижимая к уху, как спасательный круг. — Гермиона? — сказал Драко. — Ты всё ещё здесь? — Да,— сказала она голосом, совсем на себя не похожим. — Я здесь. Он ждал, что она заговорит, но она всё ещё не знала, что сказать. — Это... я не ожидала... — она подыскивала слова. — Всё в порядке? — спросил он. — Д-да? — прошептала она, затем откашлялась. — Да. Меня это устраивает. Он шумно выдохнул. — Ладно. Итак... Друзья? — с надеждой спросил он. Гермиона моргнула. — Друзья, — подтвердила она. Последовала ещё одна долгая пауза, затем он позвал её по имени. — Как твой друг, я должен знать о тебе кое-что очень важное, — торжественно сказал он. — Что же? — Какое твоё любимое блюдо? — спросил он смертельно серьёзным голосом. Улыбка тронула уголок её рта. — Хлеб. Все виды, — сказала она. — А какое у тебя? — Суши, — серьёзно ответил он. — Почему суши? — спросила она с ухмылкой. — Почему хлеб? — возразил он. И вот так просто всё между ними вернулось на круги своя. Гермиона не знала, как долго она просидела на своей кровати, поджав под себя ноги, улыбаясь в телефон, пока они разговаривали. Судя по широте охватываемых ими тем, это могло занять несколько часов. Казалось, она просто не могла заставить себя повесить трубку, и он, казалось, чувствовал то же самое. Он спросил о её детстве, каково было расти магглом. Она объяснила ему, что такое стоматология, смеясь над его ужасом при мысли о том, что кто-то сверлит ему зубы. Она слушала, пока он рассказывал о том, кем он стал с тех пор, как дезертировал из Пожирателей Смерти, и насколько лучше ему стало с тех пор, как он начал посещать своего целителя разума. Он был ошеломлён, услышав о том, как она изменила воспоминания своих родителей перед тем, как уехать с Гарри и Роном. Он задал ей много вопросов по этому поводу: вернулись ли её родители к нормальной жизни, помнят ли они, что она сделала для этого, всё ещё сердятся ли они на неё, ненавидят ли они теперь магию и так далее. Гермиона поймала себя на том, что рассказывает ему вещи, которые никогда не рассказывала ни одной живой душе, например, как она чувствовала себя настолько виноватой из-за изменения воспоминаний своих родителей, что почти решила не искать их, оставить их в их новой счастливой жизни и избавить их от душевной боли и предательства, когда они узнают, что она сделала. Он терпеливо слушал, задавал вопросы и время от времени добавлял свои собственные мысли. Это было удивительно, как она терялась в разговоре с ним, как будто у них была дружба на всю жизнь, которую нужно было наверстать. Его точка зрения, честность, смешанная с мрачным весельем, которые были присущи только ему, вызывали привыкание. Гермиона была уверена, что не знала никого, похожего на него: кого-то, кого с рождения учили таким ужасным идеям, и кто с тех пор неустанно работал, чтобы разрушить каждую частичку своей усвоенной прежней реальности. Он был шокирующе откровенен в том, что, как она предполагала, он не захотел бы обсуждать, например, каково это — быть заклейменным Тёмной меткой и каково это было — принимать у себя последователей Волдеморта, а иногда и самого Волдеморта. Она поймала себя на том, что смеётся, когда он описал случай, когда Фенрир Сивый пожаловался матери Драко на то, что его стейк был слишком хорошо прожарен, и закатил истерику, которая привела к пожизненному запрету посещать их дом, пока Нарцисса счищала соки от стейка со своих волос. Она поняла, что он был одинок. Он был одинок почти всю свою жизнь. В Хогвартсе его единственными друзьями были тупоголовые головорезы, которые ходили за ним по пятам только потому, что все их родители были Пожирателями Смерти. Теперь, когда его ценности изменились, поверхностные отношения, которые он строил в детстве, рухнули, обнажив пустошь разочарования, сожаления и призраков утраченных прежних уз. Гермиона поймала себя на том, что тоже открыто говорит о своем одиночестве. У Драко это было далеко не так драматично, но между ними было что-то вроде родства, поскольку два одиноких человека собрались вместе и решили, что, с помощью друг друга, возможно, им больше не нужно быть одинокими. — Я всегда думал, что это неправильно, — сказал Драко. Гермиона, которая теперь свернулась калачиком на боку в постели, сонливость начала подкрадываться к её глазам, спросила его: — Что именно? — Ты и Уизли, — сказал он. — Я понимаю, что вы двое были друзьями, но я всегда думал, что это просто потому, что вам обоим нравился Поттер. Когда вы начали встречаться с ним, я не был удивлён — я имею в виду, что такое случается, когда проводишь с человеком так много времени. Но что для меня не имело смысла, так это то, как долго ты оставалась с ним. — Почему? — тихо спросила Гермиона. — Ты великолепна, Грейнджер, — небрежно сказал он. — Уизли не дотягивает до тебя. Совсем не дотягивает. Гермиона открыла рот, чтобы сказать, что Рон не так уж плох, но остановила себя. Ей больше не хотелось его защищать. Драко продолжал: — Должно быть, это было одиноко — любить кого-то, кто не может тебя понять. Иметь так много сложных мыслей и идей, но быть неспособным выразить их ему — или, что ещё хуже, быть вынужденной заглушать их, пока сама суть того, что ты пытаешься сказать, не потеряется и не станет бессмысленной. Рот Гермионы широко раскрылся. Драко только что прекрасно (хотя и прямолинейно) описал проблему, которая мучила Гермиону уже много лет, настолько лаконично, что она почувствовала себя полной идиоткой из-за того, что не заметила этого раньше. — Я бы не так выразилась, но да. Ты очень чётко это описал. — Я часто испытывал то же самое по отношению к Крэббу и Гойлу, — сказал Драко. — Это было так неприятно — всё время быть окруженным друзьями и по-прежнему не с кем поговорить. Раз или два мне приходило в голову сказать тебе что-нибудь грубое, просто чтобы поговорить с кем-нибудь умным. Гермиона хихикнула. В то время она ненавидела его. Теперь эти воспоминания казались забавными, особенно с учетом того, что она всегда игнорировала его и поощряла Гарри и Рона делать то же самое. Даже тогда она знала, что это лучший способ досадить ему в ответ. — Жаль, что ты тогда так со мной и не поговорил, — сказала Гермиона хриплым от надвигающегося сна голосом. — Мне тоже, — пробормотал он. Они снова погрузились в молчание. Гермиона прижала телефон к уху, физически ощущая его отсутствие в своей комнате. Каким-то образом она знала, что если бы он был здесь в этот момент, то обнял бы её. Возможно, его пальцы рассеянно играли бы с её волосами. — Где ты сейчас? — спросил он. Должно быть, он думал о том же, о чем и она. — В своей постели, — сказала Гермиона с легким вздохом. — Как ты выглядишь? — пробормотал Драко. Гермиона замолчала, глядя на полотенце, в которое она всё ещё была завернута. Честный ответ на его вопрос мог бы вернуть их на ту опасную территорию, которая заставляла её сердце учащенно биться, а мышцы напрягаться. — Не бери в голову, — быстро сказал он. — Не отвечай на этот вопрос. Глупый вопрос. Гермиона облизнула губы, обдумывая варианты. — Как ты сейчас выглядишь? — парировала она. Если она собиралась играть в его игру, то это будет на её условиях. — Я у себя в гостиной. Одет в то, что я всегда ношу. Значит, черный. Может быть, он расстегнул свою рубашку у шеи. — Сидишь или лежишь? — спросила она. — Полусидя, — сказал он немного застенчиво. Мысль о Драко, откинувшемся на спинку дивана и стесняющемся говорить по телефону, заставила её улыбнуться. — Я лежу, — сказала она, сделав паузу, прежде чем произнести следующую фразу, её сердце учащенно забилось. — И… На мне полотенце. Молчание между ними теперь казалось восхитительно напряженным. Гермиона ухмыльнулась, представив, какой эффект она только что произвела на него. Неудивительно, что ему нравилось дразнить её таким образом. Это было опьяняюще. — На тебе полотенце? — сказал он низким голосом. — Я вышла из душа, когда ты позвонил, — сказала она, не в силах сдержать улыбку в голосе. — Оно было на мне всё это время. Они проговорили несколько часов. Она представила себе выражение его лица, когда он понял, как она выглядела всё это время: свернувшись калачиком на своей кровати, влажные локоны дикими узорами высыхали вокруг её лица, а вокруг тела было только скомканное полотенце. Несмотря на поздний час, она больше не чувствовала ни малейшей усталости. — Гермиона, — прорычал Драко, его тон был одновременно предостерегающим и хищным. — Ну, если честно, — продолжила Гермиона небрежным тоном, — полотенце больше открывает меня, чем что-то скрывает. Давно я им не пользовалась. Пауза, во время которой Гермиона наслаждалась томным теплом, разлившимся по её телу. Она могла догадаться, что её слова произвели неизгладимое впечатление на Драко. — Что ж, — сказал Драко низким, бархатистым голосом, — тогда ты можешь с таким же успехом снять его. Её пальцы на ногах поджались, и она прикусила губу, улыбаясь. Что-то в разговоре с ним по телефону заставило её почувствовать себя смелее — даже дерзкой. — Ты прав, — сказала она и устроилась поудобнее на кровати, полностью сняв полотенце. — Теперь на мне точно ничего нет. В свете лампы она оценила плавные изгибы своих бедер и ног, раскинутых на кровати, словно была готова к невидимому любовнику. — Хорошо, — сказал Драко. — Думаешь, мне следует так спать? — пробормотала Гермиона. — Обнажённой? — Я уверен в этом, — сказал Драко, его притворно небрежный тон сквозил нескрытым возбуждением. — Я думала, что устала, но сейчас чувствую себя очень бодрой... — сказала она. — Если ты не собираешься спать, — спросил Драко намекающим тоном, — чем хочешь заняться? Гермиона улыбнулась, почувствовав, как её наэлектризовал его глубокий голос. — Я не знаю. Есть какие-нибудь предложения? — У меня есть одно, — сказал Драко. — Но это не очень... дружелюбно. Это было оно. Он давал ей шанс отступить, восстановить их дистанцию. Гермиона почувствовала странное волнение от этой идеи. Он действительно хотел, чтобы у неё был выбор. Возможно, именно из-за его осторожной чувствительности к ней она чувствовала себя ещё более вынужденной переступить черту, которую он так аккуратно провел. — Скажи мне, — настояла Гермиона, затаив дыхание. Драко сглотнул так сильно, что она услышала это по телефону. — Прикоснись к себе, — шепотом приказал он. — Где? — насмехалась Гермиона. — Там, где ты больше всего хочешь, чтобы к тебе прикоснулись. Гермиона согласно вздохнула, поднося руку к груди. — Возможно это... соски? — Тебе нравятся мягкие сжатия или жесткие щипки? — спросил Драко. — Мне нравится и то, и другое, — призналась она. — Но прямо сейчас мягкие прикосновения были бы идеальны. Она услышала, как он слегка застонал. Её дыхание было прерывистым, прикосновение собственных пальцев к коже было очень чувствительным. — А как насчет посасываний? Как ты думаешь, тебе понравилось бы почувствовать на своих сосках чей-нибудь рот? Гермиона захлопала ресницами в экстазе от этой мысли. — Чей рот? — спровоцировала она. Драко помолчал, прежде чем признаться грубым шепотом: “Мой”. У неё перехватило дыхание, когда она представила, каково было бы ощущать его губы на своей груди, медленно посасывающие и дразнящие её грудь. У неё вырвался всхлип, достаточный ему для ответа. — Я бы провел языком вниз по твоим ребрам, вдоль твоего живота, — медленно произнес Драко, позволяя Гермионе имитировать его слова свободной рукой, представляя, каково было бы ощутить его язык на себе. — Где бы были твои руки? — спросила она. — Крепко обхватывали бы твои бёдра, — ответил он, заставив её задрожать от этой мысли. Ей хотелось, чтобы он был с ней, прижимал её к себе, пока она извивалась и умоляла о его губах. — Что бы ты делал дальше? — спросила она, отчаянно желая, чтобы он продолжал говорить, чтобы направил её руки туда, где она хотела их почувствовать больше всего. — Я бы раздвинул твои ноги, раздвинул так широко, чтобы видеть каждый дюйм твоего тела. Не раздумывая, Гермиона последовала его указаниям, её ноги дрожали от желания, когда они раскрылись для него. — Затем я бы провел пальцем по твоему клитору... Гермиона задохнулась от удовольствия, имитируя это движение, проводя пальцем по своему ноющему от желания клитору. — Ты мокрая для меня? — прошептал он. Его голос задел какую-то безумную частичку её души. — Да, — выдохнула она. — Идеально, — промурлыкал он ей в трубку. — Дальше я бы ввёл в тебя пальцы, растягивая тебя для себя. Гермиона застонала, когда её пальцы сделали именно то, что он сказал, глубоко проникнув в неё. Она задыхалась в трубку, дрожащая и возбужденная. — Потом я бы наклонился, — практически простонал Драко, — и обвёл языком твой клитор. Большой палец Гермионы вытянулся, чтобы следовать его указаниям, доводя себя почти до безумия. Его голос заставил все её тело почувствовать взрывную чувствительность, как будто одно прикосновение могло заставить её взорваться подобно фейерверку. — Добавь ещё один палец, Грейнджер, — скомандовал он, внезапно отбросив все притворства. — Трахни себя, такую мокрую. Для меня. Входи так глубоко, как только сможешь. Гермиона сделала, как ей было сказано, задыхаясь и вскрикивая от пронзительного ощущения этого. Она услышала, как он застонал в трубку, и была уверена, что он тоже трогал себя. Одна только мысль о нем, сжимающем в руке свой член и приказывающем ей трахнуть себя, заставляла её задыхаться от желания. Она закрыла глаза, представляя, что её пальцы — это его пальцы. Он будет медлителен и достаточно груб, чтобы полностью держать её под своим контролем. — Драко... — простонала она. — Представь мой рот на себе. Представь, что я вылизываю тебя, растягивая своими пальцами. Она вскрикнула, быстрее двигая бедрами, теряя представление обо всем, кроме того, как его голос отдавался эхом в каждом нервном окончании её тела. — Кончи со мной, Гермиона, — резко приказал Драко. Крик вырвался у неё, когда она разбилась вдребезги, извиваясь, когда мощные волны блаженства обрушились на неё. Она слышала, как Драко тоже кончил, отрывистый стон достиг её уха как раз в тот момент, когда её удовольствие начало ослабевать. Она тяжело дышала, каждая клеточка её тела дрожала от ощущений. Искрящаяся дрожь чувств пульсировала в ней. Они долго молчали, глубоко дыша вместе. Наконец, как только её дыхание выровнялось, а тело успокоилось, Гермиона почувствовала, как сон затуманивает её рассудок. Она долго не протянет. — Я засыпаю, — пробормотала она ему. — Тогда спи, — прошептал он в ответ. Его нежность задела за израненный уголок её сердца. Но прежде чем она успела хорошенько подумать об этом, на неё нахлынул крепкий сон.