Серебряный конверт\The Silver Envelope

Азкабан очень изменился, когда дементоры были изгнаны из него. Сейчас дементоры были заперты в лесу где-то в Уэльсе, а тюрьма теперь превратилась в специализированный реабилитационный центр. Гуманное исправительное заведение, как они это называли в газетах. Они были неправы. Драко потребовалось больше часа, чтобы пройти через охрану, как только он прибыл на крошечный остров. Буря, бушевавшая снаружи, была такой темной и свирепой, что он мог подумать, будто небеса читают его мысли и передают ему его настроение. Однако шторм снаружи, который яростно швырял его лодку на протяжении всего путешествия туда, утихал. Крепость была встроена в скалу, возвышаясь над морем, как трон какого-то древнего, жестокого бога. Драко не знал, как дементоры вообще выжили в этом месте. Существа, которые питались надеждой и счастьем, наверняка умерли бы от голода на этой забытой богом замерзшей скале. Он был заполнен наименее обнадеживающими, наименее счастливыми людьми во всем волшебном мире. И Драко был здесь, чтобы навестить одного из них. Ему пришлось отказаться от своей волшебной палочки, чтобы войти, что он ненавидел еще больше, чем вызывающую рвоту поездку туда. Это чувство бессилия в сочетании с жужжащими лампами дневного света, прикрепленными к каменному потолку зала ожидания, который был полон таких же подавленных людей, вернуло Драко в то психическое состояние, в которое он поклялся никогда не возвращаться. Гермиона с ним не разговаривала. Драко вынужден был признать, что это ужасное место только ухудшило его настроение еще на одну-две ступеньки. Не то чтобы ему было далеко падать до чего-то тёмного внизу его внутренней лестницы. Он был гребаным ужасом уже несколько недель. В какой-то момент Игнома перепугалась до полусмерти. На прошлой неделе она пригрозила отвезти его в больницу Святого Мунго. Вероятно, ему следовало уйти, но вместо этого он проглотил полдюжины зелья и проспал два дня подряд. Только для того, чтобы проснуться с наихудшими новостями из возможных. В промежутках между рекламой лучшей жевательной резинки от Drooble и лучшей помады для полировки волшебных палочек от Флинт было изображение Гермионы, улыбающейся и демонстрирующей свое новое кольцо с бриллиантом, в объятиях своего жениха. Это повергло его в шоковое состояние. Он почти не верил в это, пока не вспомнил, как страстно она защищала Уизли на свадьбе. Когда он понял, что, скорее всего, именно он снова свел их вместе, Драко подумал, что, возможно, он умер и попал в ад. И вот он здесь, живой, несмотря ни на что. — Малфой, — позвала приземистая ведьма из-за грязного толстого стекла. Она взяла его документы, пробила их с помощью устройства для пометки и вручила ему бейдж посетителя. — Следуйте за охранником у двери. У вас есть один час. Не прикасайтесь к заключенному и ничего ему не давайте. Если у вас чрезвычайная ситуация или вы хотите уйти до истечения часа, дайте знать охраннику. Драко последовал за угрюмым, полным волшебником в серой мантии по длинному коридору, который, казалось, был высечен прямо в скале острова. Вдоль стен были расставлены редкие факелы, светящиеся холодным голубоватым светом, который подсказал Драко, что их нельзя использовать в качестве оружия. Не то чтобы он когда-нибудь стал бы утруждать себя попытками вызволить кого-либо из этого места. Они вошли в большую серую комнату, в которой было так холодно, что Драко мог видеть свое дыхание. По всему залу было расставлено несколько столиков для посетителей. В настоящее время заняты были только два. Взгляд Драко упал на стол в самом центре комнаты, за которым сидел худой, изможденный волшебник с длинными светлыми волосами и дикими, запавшими глазами, пристально смотревший на него. — Здравствуй, отец, — произнес Драко. Глаза Люциуса Малфоя изучали Драко если не с надеждой, то с чем-то близким к безумному предвкушению. — Значит, ты получил мое письмо? — сказал Люциус. Его голос был хриплым. Драко задался вопросом, кашлял ли он или, возможно, кричал. И то, и другое казалось вероятным. — Если ты еще когда-нибудь скажешь моей матери что-нибудь подобное, я добьюсь, чтобы она перестала приходить к тебе. Ты знаешь, что я могу это устроить, — холодно сказал Драко. Лицо его отца дернулось, на нем отразилось что-то похожее на раскаяние, смешанное с раздражением. — Я должен был как-то заставить тебя прийти сюда, — пожаловался Люциус. — Тебя не было несколько месяцев. — Вообще-то, годы, — бесстрастно поправил Драко. Люциус нахмурил брови, словно пытаясь сосчитать дни в уме. Драко вздохнул. Мужчине разрешили взять с собой календарь. Если он не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз видел своего сына — это не его вина. Драко бросил один полный отвращения взгляд на ржавую металлическую скамью, на которой ему полагалось сидеть во время визита, и решил остаться стоять. — Я не собираюсь задерживаться здесь надолго, отец, так что говори то, что тебе нужно сказать, пока у меня не начался столбняк, — отрезал Драко. Странный блеск вернулся в глаза отца, и он сжал свои обветренные руки, перегнувшись через стол, чтобы тихо заговорить с сыном. — Ходили... слухи. Я подумал, что они могут тебя заинтересовать, — загадочно сказал он. Драко приподнял бровь. — Я сильно сомневаюсь в этом, — сказал он. Люциус украдкой оглядел комнату и наклонился ближе. Драко подавил порыв усмехнуться. У тюремной охраны было бы множество способов прослушивать их разговоры здесь. Его отец явно устраивал шоу. — Сейчас-сейчас, — сказал его отец. — Но сначала… Я слышал, ты проводишь время с грязнокровкой Грейнджер. Подружкой Поттера. Зубы Драко клацнули друг о друга у него во рту. Если бы это было в другое время, в другом мире, он приложил бы больше усилий, чтобы скрыть свои чувства, но прошло много времени с тех пор, как его в последний раз заботило, что думает о нем отец. Драко всерьез подумывал о том, чтобы изо всех сил ударить отца по грязному лицу. — Не называй её грязнокровкой, — выдавил Драко. Лицо Люциуса снова дернулось, возможно, от удивления , а может и гнева. Казалось, что каждый раз у него возникали проблемы с выражением эмоций дольше, чем на долю секунды. — Это правда, — прошептал его отец, прищурив глаза. — Мой сын — предатель крови. Драко это начинало надоедать. Он взглянул на часы, запоздало сообразив, что сдал их на стойке охраны. — Я все еще жду, когда ты скажешь что-нибудь важное, отец, — протянул Драко. — У тебя есть две минуты, чтобы высказать то, что ты хотел сказать, затем я ухожу, независимо от того, закончил ты или нет. — Прекрасно, — прорычал Люциус. — Я спросил о грязн... о этой Грейнджер, потому что среди заключенных ходили разговоры о ней. Драко приподнял бровь. — Я не удивлен. О ней писали в газетах практически каждый день, — сказал он. — Они говорят вещи, которых нет в газетах, — прошипел Люциус. — У девчонки Грейнджер на спине мишень, Драко. Она долго не протянет. Драко не пошевелился. Он сохранял суровое и бесстрастное выражение лица, хотя холодный, склизкий страх скапливался у него в животе при виде самодовольного тона отца. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Драко усмехнулся. — Я знаю, что Грейнджер — враг практически каждого в Азкабане. Что же теперь так изменилось? Лицо его отца напряглось. Драко задался вопросом, было ли это самое близкое к улыбке выражение, которого Люциус еще мог добиться. — Я скажу тебе... — сказал Люциус, делая драматическую паузу. На этот раз Драко не смог удержаться и закатил глаза. — После того, как ты подашь прошение о моем досрочном освобождении. Ноздри Драко раздулись. Он уставился на своего отца, обдумывая, как именно послать его к черту. Он ожидал чего-то подобного. Составить петицию об освобождении из Азкабана было непросто. Его мать пыталась добиться этого в течение многих лет, но у нее не было достаточных рычагов воздействия на нового главу магического правопорядка. Однако кто-то, кто был связан с самим Избранным, кто-то, у кого были друзья, которые были не только чистокровными наследниками, но и теми, кто был связан с Поттером, самым могущественным именем в волшебной Европе... Что ж, они могли бы предоставить узнику Азкабана досрочное освобождение. Очевидно, его отец видел его фотографии в газетах несколько недель назад. Те, на которых он болтает с Гарри и Джинни Поттерами и танцует с Грейнджер. Драко задался вопросом, видел ли он также объявление о помолвке Грейнджер. Был ли он все еще предателем крови, если магглорожденная женщина, которую он хотел, не хотела его в ответ? Подача петиции заняла бы много времени, не говоря уже о дороговизне. Драко не был уверен, что сможет справиться с этим, учитывая, что его отношения с Грейнджер, а следовательно, и с Поттером, практически распались после свадьбы. И это было бы в том случае, если бы он вообще захотел это сделать. — И это все? — Драко усмехнулся, глядя на своего отца. — Я думал, ты придумал что-нибудь получше. В конце концов, я проделал весь этот путь. Драко мельком увидел, как лицо его отца исказилось от ярости и осознания предательства, прежде чем Драко повернулся на каблуках и направился к двери. Как раз перед тем, как охранник открыл дверь, чтобы вывести его обратно на улицу, Люциус заговорил, отчаянно выкрикивая слова. — Если ты не выслушаешь то, что я хочу сказать, грязнокровка умрет! На этот раз она не сможет спрятаться за Поттером. У меня есть важная информация! Я нужен тебе. Драко помолчал, делая глубокий вдох. Приторное отчаяние тюремного воздуха наполнило его легкие, заставив немедленно пожалеть об этом. Он снова повернулся, стараясь не встречаться взглядом с отцом, пока не перегнулся через стол прямо перед лицом Люциуса. — Я тебе не верю, — тихо сказал Драко. — Ты можешь либо пойти дальше и сообщить мне эту так называемую важную информацию и позволить мне судить, стоит ли подавать петицию, или ты можешь наблюдать, как я ухожу. Это был блеф, и он знал, что его отец раскусит его. Как и ожидалось, усмешка его отца соответствовала его собственной. Это стоило того, чтобы попробовать. — Я скажу тебе, как только назначат дату моего освобождения. Ни минутой раньше, — прошипел Люциус. — И тебе лучше поторопиться, Драко. Её дни сочтены. Драко пожал плечами. — Отлично. Будь по-твоему, — сказал он, поворачиваясь, чтобы снова уйти. — Прощай, отец. О, и не забудь мое предупреждение насчет мамы. Крик разочарования Люциуса эхом разнесся по коридору, когда охранник позволил тяжелой металлической двери захлопнуться за ними.

***

Когда Драко той ночью вернулся в свою темную, пустую квартиру, у него так разболелся живот от путешествия, что он решил отказаться от зелья. Целительница Коннелли прописала ему более сильное зелье. Как и в прошлый раз, это притупило его желание рецидивировать. В отличие от другого, ему стало бы физически плохо, если бы он принимал какие-либо вещества, особенно магические. Он заткнул нос и проглотил эту ужасную штуку. Игнома оторвал бы ему яйца, если бы он этого не сделал. Она была единственной причиной, по которой он привел себя в порядок на прошлой неделе. Однажды утром эльф влила в него немного здравого смысла, вылила весь алкоголь, а затем потащила его на встречу с целителем Коннелли. Предыдущая ночь была особенно плохой. Среды теперь были его самыми нелюбимыми днями. Целитель Коннелли тоже была обеспокоена. Разочарование на её лице, когда он признался в том, что произошло между ним и Гермионой, было почти таким же неприятным, как и само отчуждение. Драко не очень хотелось есть, поэтому он не потрудился проверить, оставила ли Игнома ему что-нибудь на кухне. Вместо этого он направился прямиком в свой кабинет. Вздохнув и опустившись в кожаное кресло, Драко попытался расслабиться. Визит в Азкабан прошел почти в точности так, как он и предполагал. Драко не ожидал от своего отца ничего меньшего, чем порыться в мусоре, чтобы найти точки давления Драко и использовать их, чтобы освободиться. Люциус ясно видел, в каком беспорядке сейчас находилась Грейнджер. Он понимал, что она получала письма с угрозами. Он думал использовать эту информацию, чтобы напугать Драко и заставить его ходатайствовать за него. Но Драко был почти уверен, что его важнейшая информация о ней была не более чем предположением. Грейнджер была умна — в конце концов, она прожила так долго. Сплетни и угрозы были тем, с чем она и раньше сталкивалась. Кроме того, Драко уже точно знал, кто за ней охотится. Вся магическая Британия была в курсе. Покорно Драко отпер нижний ящик своего стола и вытащил оттуда толстую стопку папок. Он начал раскладывать их на своем столе, еще раз просматривая различные газетные вырезки, письма и карты. Это было единственное, что приносило ему хоть какое-то душевное спокойствие в эти дни. Для другого это могло бы показаться навязчивым, даже жутким. Но для Драко это было так же необходимо, как сон. На самом деле, судя по тому, что в последнее время он засиживался допоздна, это казалось ему гораздо более важным, чем сон. Плакат Джоанны был на самом верху стопки, её безвкусное лицо, моргая, смотрело на него, когда он оттолкнул её в сторону. Вот уже несколько недель он пытался разыскать её. Казалось, никто не знал, где она находится. Его контакты в управлении магического правопорядка сообщили ему, что в настоящее время они также пытаются разыскать её. Она, должно быть, передвигалась, рассудил он. Кто-то помогал ей. Возможно, много людей. Драко писал письма, отправлял Игному на разведывательные задания и сохранял все улики, которые мог найти относительно скользкой ведьмы. Драко вытащил свой блокнот, поставил дату вверху новой страницы и начал писать ежедневную заметку. Навестил отца в Азкабане. Он утверждал, что у него есть информация о ком-то, кто хочет смерти Грейнджер. Был готов обменяться информацией для ходатайства о досрочном освобождении. Скорее всего, это ложь. Драко закрыл блокнот и перешел к внимательному чтению сегодняшних новостей. В последнее время он тщательно просматривал все периодические издания, которые мог достать, в поисках чего-нибудь, связанного с Гермионой или Джоанной. У него было ощущение, что большая часть того, что он до сих пор сохранял, была чушью — запутанной ложью и сплетнями, распространяемыми с целью напасть на Гермиону или отвлечь внимание от местонахождения Джоанны. Что ему действительно было нужно, так это мотив. Неужели ведьма все еще пыталась снова сойтись с Уизли? Раз Гермиона вернулась к нему, это могло быть правдоподобно. Джинни Поттер отправила ему два письма после свадьбы, которые были добавлены к файлам. Очевидно, Гермиона больше не разговаривала со своей подругой. Их план раздобыть фотографии Уизли по-настоящему разозлил её. Джинни подтвердила, что офис Поттера еще не нашел Джоанну и не определил мотив её злонамеренного распространения слухов. К сожалению, Джоанна умела находить правильный баланс правды и лжи, чтобы её истории казались правдоподобными. Драко ненавидел себя за то, что надеялся получить еще одно письмо после того, как было объявлено о помолвке Гермионы. С тех пор он часто поглядывал в окно, мечтая о сове, которая принесла бы ему приятные новости. Это не могло быть правдой. Он поморщился, снова вытаскивая вырезку с их объявлением. Отвратительная фотография Уизли и Гермионы, которые снова казались счастливыми и влюбленными, сопровождалась самым идиотским текстом, который он когда-либо имел несчастье видеть. Каждая статья говорила о том, как настоящая любовь в конце концов побеждает, и как ничто не могло надолго разлучить этих двоих. Судьба и звезды сошлись, и всякое такое дерьмо с гиппогрифами. Контраст между этой вырезкой и другой, которую он сохранил, с маленькой фотографией Гермионы, танцующей с ним на свадьбе, был разительным. Эта вырезка, как ему было стыдно признаться, хранилась у него в спальне, а не в большой папке в кабинете. Ему стало интересно, ожидала ли она, что он поздравит её. От этой мысли ему захотелось блевать. Отодвинув бумаги, Драко встал. Было уже поздно. Ему следует попытаться заснуть. Когда Игнома приедет утром, он попросит её помочь ему просмотреть их список возможных сообщников Джоанны. Он не мог спасти Гермиону от её собственного выбора. Но он, черт возьми, вполне мог бы попытаться защитить её от других. Это, по крайней мере, было причиной продолжать в том же духе.