Оставаясь тлеть

      Это не поддается объяснению. На это нет единой реакции. Этот случай – единичен. И для них этот приговор оказывается последним.       Тяжко осознавать, что ту иллюзию свободы, которую тебе дали после победы на кровавых испытаниях, забирают. Без твоего ведома и твоего согласия, без права отвоевать её. Несколькими простыми словами, произнесенными им с полнейшим безразличием, с радостью, сидящей внутри. С предвкушением, счастьем садиста и азартом. Предложением, оглашенным на всю страну, прервать жизни нескольких искалеченных и раненых людей.       «Трибуты будут выбраны из числа существующих победителей».       Вот так просто и красиво.       Джоанна ждет пять минут, осознает и начинает трястись. От злости, от холода, создаваемого открытым настежь окном, от страха и горечи. Как они могут?.. Как? Неужели это вообще возможно, неужели это не подстроено, неужели не снято специально, чтобы вывести её из себя? Нет.       Мэйсон стягивает с себя всю одежду и, чуть не падая, залезает в большую ванную. Включает горячую воду и сжимается, обнимает тело руками, когда капли касаются кожи и причиняют ей боль. Настраивает воду и изменяет режим душевой, ложится в ванне, преобразуясь в маленький комочек. Напор воды стучит по коже, как отбойник стучит по земле. Наверняка потом останутся синяки или даже кровоподтеки. И теперь есть оправдание для текущих из глаз слез – они от причиняемой самой себе боли. Существует одно «но». Слез нет. Мэйсон даже пытается выдавить из себя хотя бы одну слезинку для приличия, но претерпевает неудачу. Распахивает глаза и испуганно озирается по сторонам.       Никто не придет.       Она в этом доме одна. У неё даже нет человека, который прибежал бы и просто дал себя обнять. Победители, живущие по соседству, наверное, уже приложились к бутылке с обжигающим глотки алкоголем. Но ей это не нужно. Ей вообще ничего не нужно.       Вода из теплой становится прохладной. Мэйсон лежит в ванне вот уже полчаса; капли воды стекают с волос на кожу и бегут в водосток. Джоанна ничего не чувствует. Вообще ничего.       Наверное, это все-таки неправда.       Мэгз находится в собственном доме, когда обращение президента идет в прямом эфире. Женщина копошится на кухне и пытается сделать себе яблочный сок, но вместо напитка она просто чистит и жует кусочки фрукта. На лице старушки ни слезинки. Она сразу же смотрит на дверь, зная, что за ней, через несколько метров, находится дверь дома Финника Одейра. Мэгз остается лишь предполагать, слышал ли её мальчик это, или же давно спит в своей кровати. Одейр сбил свой режим дня и легко может погрузится в сон прямо в середине суток. В то время как всех выживших мучают кошмары, он спит так глубоко, будто младенец. Одейр не рассказывает ничего своему бывшему ментору, но старушка подозревает – в те редкие ночи, когда он просыпается и не может понять, где находится, ему снится его мать или его отец. Финник скрывает, что переживает по поводу кончины папы, хотя уже и прошло столько лет. Отец винил сына в смерти своей красавицы-жены, но Мэгз не могла не замечать, как мужчина порой смотрел на Финника. Старушка могла заблуждаться, конечно. Но верить в то, что отец смотрит на своего ребенка и гордится им, - лучший выход в этой ситуации. Финник был очень сильно похож на свою мать. Финник был мужской копией прекрасной женщины, выносившей и родившей его.       Устало вздыхая, Мэгз встает и выключает телевизор. Проверяет, закрыта ли на замок входная дверь, и поднимается по лестнице на второй этаж. Снимает с себя тоненький халатик, чтобы остаться в белой ночнушке, и ныряет под одеяло.       Впервые за много месяцев Мэгз ложится спать в семь часов. Засыпает, представляя себе лучший мир и счастливого Финника, увидевшего свою мать.       Одейр сразу выключает телевизор и прислушивается. Громкость была практически на нуле, но и это порождает сейчас кучу вопросов. Услышала ли слова президента Энни? И, пожалуй, самый главный, правильно ли Сноу понял сам Финник? Мужчина впервые за несколько месяцев корит себя за то, что проснулся. Хоть кошмары ему практически и не снятся, Финник все равно чувствует неведомо откуда берущееся удушение. Его пробуждение похоже на агонию и на возвращение к жизни. Легкие наполняются свежим воздухом, который поначалу даже кажется отравленным. Но без кислорода не будет жизни. Дыши, Одейр. Дыши и борись за жизнь тех, за кого ты в ответе.       Наверное, это до безобразия эгоистично, но сначала Финник думает о себе. Число существующих победителей… в него же входит и он, правда? Неужели для него не будет никаких исключений? Он, Одейр, любимец публики, самый красивый мужчина во всем Панеме. Наверное, Финник впервые не испытывает отвращения к самому себе, вспоминая подарки и минуты внимания, за которые капитолийцы платили ему. Ему, некогда маленькому и упрямому мальчику, ненавидевшему свое жалкое существование и людей, из-за которых он вынужден жить именно так.       Финник никуда не убегает и не срывается с места, начиная крушить и громить все вещи вокруг. Это не поможет. Свежий вечерний воздух еще сильнее разъест его внутренности. Бывший победитель хочет спрятаться, закрыться руками, стать невидимым. Он согласен обречь себя на вечное молчание, получив взамен вечный покой. Финник хочет, чтобы рядом с ним сейчас появилась его мать, но этого никогда и ни при каком условии не произойдет. Тело светловолосой женщины давно предано земле. Возможно, за двадцать четыре года от неё и остался только ссохшийся скелет.       Но где ты, мама? Ты нужна ему, как никогда.       Он был готов стерпеть недовольство и вечную ругань отца, боль, полученную на арене его триумфальных Игр, раны, нанесенные его покореженной душе, чувство вины и ненависти к самому себе. Он не может принять недавно сказанные президентом слова. Не может. Представляет свою старую арену 65-ых Голодных Игр и себя на ней, уже повзрослевшего, обагренного кровью, с ненормальной удовлетворенной улыбкой. Он станет как Энни, если вернется туда. А он вернется. Удача слишком редко была на его стороне, чтобы сейчас надеяться на что-то лучшее.       Мэгз и Энни. Креста и Коэн. Он будет вынужден вызваться добровольцем, если имя одной из них будет оглашено на весь Панем. Хотя, Одейр даже знает, чье конкретно имя будет названо в таком случае. Мэгз. Его добрая старушка знает, как важна для него Энни. Если Креста не улыбнется удача, то его ментор вступится за сумасшедшую девицу из дистрикта рыболовов.       Интересно, о чем сейчас думает отец Финника, находящийся неизвестно где? Есть ли жизнь после смерти на самом деле? Одейр поднимает голову и сверлит взглядом окно. Да, он не вырос ребенком, которым можно было бы гордиться. До Игр папа его просто недолюбливал, после Игр – стал побаиваться.       Одейр думает лишь на одну секунду о перспективе поменяться местами со своим папашей, чтобы перестать испытывать эту постоянную тупую боль, но быстро одергивает себя. В таком случае, Мэгз и Энни остались бы без защиты. И наверняка обе были бы мертвы. Рано или поздно это случилось бы, и если в случае с его ментором была бы естественная смерть от старости, то Креста навряд ли дожила бы до преклонных лет. Кто знает, что у сумасшедших на уме.       В один прекрасный день Энни попыталась бы убить себя, и эта попытка стала успешной.       Не моргая, Одейр смотрит на закрытое окно, после чего опускает голову. Все же, он слишком слаб для той судьбы, которая перепала ему. Он с ней не справляется, он изнемогает и рассыпается.       Финник встает и идет к столу. Наливает себе воды из стоящего рядом кувшина и за один раз осушает до верхов наполненный стакан. Многие победители пьют, многие злоупотребляют сильно действующими препаратами… и все без толку. То, что может заглушить боль на несколько мгновений, не поможет спокойно дожить до твоей смерти. Одейру не нужно глупое алкогольное опьянение, ему нужно то, что поможет убрать боль. К сожалению, такого средства не существует.       Проходит не меньше часа, прежде чем победитель решается пройти к лестнице, ведущей на второй этаж. Финник останавливается и долго смотрит на входную дверь, ожидая, что сейчас она распахнется, и кто-то войдет в дом. Но этого не происходит. А потом Одейр вспоминает: Джоанна ведь живет в Седьмом. За несколько сотен километров от него, она, возможно, точно так же сидит на своей кухне и пытается собраться с мыслями. Или давно уже спит. Или ушла в лес, как она обычно то делает. Высокие темные деревья помогают расслабиться.       Но сейчас на улице достаточно прохладно, особенно в дистрикте лесорубов, где может лежать снег. Не замерзла ли она?       О чем она думает?       Одейр не является идеалом. У него привлекательная внешность, но это все выдающиеся качества, какими юный Финник обладает. Он – свихнувшийся загнанный зверек, некогда самый молодой победитель Голодных Игр. Он – разбитый и растоптанный идол. Люди обманывают сами себя, попадая на его удочку.       Финник хотел бы хоть на несколько минут оказаться рядом с Джоанной, чтобы понять, каково это. Чтобы увидеть себя в отражении. Энни попросту может не понять, в чем именно смысл новой Квартальной Бойни, Мэгз как всегда устало улыбнется и попытается опустить голову, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, а Мэйсон…       В каком-то смысле Джоанна была копией Финника – такая же молодая, такая же раздавленная и такая же испорченная другими. Их испорченность выражалась по-разному. У Мэйсон – вызывающее поведение и резкие слова, у Одейра – завораживающий голос и готовность пойти на любые ухищрения, чтобы остаться в живых и спасти своих близких.       Как только голова Победителя из Четвертого касается подушки, он поднимает руку и легонько поглаживает Креста по темным волосам. За несколько часов сна Энни еще ни разу не закричала и не проснулась, закрывая лицо руками и боясь своих кошмаров в реальности. Но впереди у них двоих – целая ночь. Время для осознания, пафосного «прощания» с прошлой жизнью. О новых правилах, введенных президентом, Финник расскажет девушке позже. Ему надо еще раз увидеть беззаботную и радостную улыбку Энни. Увидеть, как та смеется или прячется за своими длинными темными волосами, стараясь перебороть свое стеснение от его близости. А потом он скажет ей. Энни Креста как никто другой заслуживает правды.       В Седьмом дистрикте дела идут еще более сумасшедшим образом: раздраженная Мэйсон решает пересмотреть на радостях Игры со своим участием. Джоанна с экрана мерзка самой себе, она противна, но она великолепна. Из жующей сопли дурнушки она превращается в изощренного и опытного профи. Странно, что этим идиотам за несколько секунд до своей кончины так и не приходит мысль о том, чтобы бежать. Они просто стоят и обреченно смотрят на топор в руках девочки из дистрикта лесорубов.       Вот придурки.       Джоанна часто отвлекается от просмотра, бегает из зала на кухню, чтобы заварить себе как можно больше горячего чая. Температура напитка настолько высока, что даже обжигает горло, но для Мэйсон эта боль – терпимая. Она не хочет смотреть финал Игр, потому что прекрасно знает, что там будет. Она выключает экран, встает с дивана и смотрит в одну точку. Крепко сжимает кружку с чаем у себя в руке, а потом не выдерживает – замахивается и кидает чашку прямо на пол. Стекло разлетается десятками осколков, в комнате стоит до ужаса неприятный звон, но Джоанне и этого мало – не обращая внимания на то, что она натворила, Мэйсон идет вперед, шатаясь и наступая прямо на разбитую кружку. Стекло впивается в кожу девушки, но Джоанна этого будто не чувствует. Она берет небольшой флаг Капитолия, стоящий прямо на одном из высоких комодов, и разрывает его на части. Ткань достаточно плотная, так что после попыток у Мэйсон даже краснеют ладони. Она выкидывает разорванную ткань в раковину и берет зажигалку. Поджигает расшитую золотыми нитками середину флага и разочарованно смотрит, как к потолку поднимается противный черный дым.       И лишь потом, не в силах и дальше стоять на ногах, Мэйсон опускается на пол. Вытаскивает из ступни внушительный осколок и кидает его как можно дальше. Рана сильно кровоточит, но девушке плевать. В обагренных собственной кровью своих же руках Джоанна прячет лицо, трясясь от гнева. Ни одной слезинки. Почему она не может заплакать?       Наверное, из-за того, что думает, что она это заслужила. Очередное Двадцатипятилетие Подавления – плата за её бессердечность.       И если бы она могла что-то исправить в прошлом, если бы попыталась разыграть тогда на Играх Монтэга влюбленного в своего трибута ментора, может, такие мысли не посещали бы голову Мэйсон. Но сейчас именно она виновата. И именно ей платить.       - Папа, - жалобно шепчет Джоанна. – Мама.       Может быть, она бы вспомнила еще несколько людей, сыгравших в её жизни значительную роль, но не может. Не имеет права к ним обращаться. Так или иначе, они пострадали именно из-за неё.       Мэйсон не понимает, почему ей никак не удается заплакать. Она готова к тому, чтобы из её глаз брызнули обжигающие слезы, готова к непрекращающейся истерике, но ничего этого нет. Неужели она настолько ледяная? Ответом служит громкий крик, вырывающийся из её горла, больше похожий на плач умирающего животного. Он слышен во всем доме и, наверняка, его услышали и другие победители, находящиеся сейчас в Деревне.       Никто не придет и не сможет помочь. И это – расплата за твое поведение на арене. Теперь ты и дальше обязана играть дурочку, чтобы потом приложить кого-то топором со всей силы. Играй, Джоанна. Ведь это хорошо у тебя получается.       На другом конце страны Китнисс Эвердин срывается с места и бежит в лес. Пит Мелларк, не мигая, смотрит на картинку миниатюрного проектора, заменяющего телевизор. Хеймитч Эбернетти кидает бутылку с очередным своим пойлом в стенку. Морфлингисты из Шестого, бросая взгляды на входную дверь, вводят под кожу иглу и нажимают на поршень. Кашмира и Глосс откладывают все свои дела, чтобы начать переключать каналы и еще раз услышать объявление президента. Будущий трибут из Пятого дистрикта за один присест выпивает все содержимое небольшой бутылки разведенного какой-то бурдой спирта.       Наверное, это ошибка. И скоро будет опровержение. Потому что слова президента не могут быть правдой. Им обещали, что после Игр они смогут спать спокойно. А теперь они вынуждены вернуться, чтобы снова снести друг другу головы.       Победители мечутся, пока Кориолан Сноу ужинает в своем огромном особняке.       - Как сегодня в школе, дорогая? – единственная внучка, самая красивая и замечательная девочка во всей столице, во всем Панеме. Когда-то и она будет управлять страной, если захочет.       - Хорошо, дедушка.       Спокойная и размеренная жизнь существует на нашей земле. Она есть не у многих, но все-таки есть. Своей безмятежностью она стыдливо прикрывает ненависть, отчаяние и смерть. Слабость не должна быть показана. Гнев обманутых победителей должен быть уничтожен.       Потому что никто не имеет права чувствовать себя в полной неприкосновенности и пытаться выступать против действующего порядка. Потому что так правильно. Потому что система, складывавшаяся столетиями, может быть разрушена из-за какой-то нахальной девки и влюбленного в неё паренька. Потому что президент пытается удержать в своих руках развалины единственной оставшейся на планете страны.